Прошло сколько-то минут, когда Лавра услышала голоса Данилы и Алексея. Она словно очнулась ото сна и приподнялась со снежной кучи. Мантии куда-то исчезли. Небо по-прежнему сказочно искрилось звёздами, а к ней по сугробам бежали два человеческих силуэта. Схватка с таинственными охотниками унесла её довольно далеко от места аварии.
Лежать на пригорке было неудобно, да и холод вконец одолел Лавру. До того, как к ней добрались мужчины, она уже поднялась и даже сумела стряхнуть с себя снег. Алексей выглядел, правда, ничуть не лучше, словно накатавшийся на горках ребёнок.
– Ты цела? – первым делом спросил он. – Что ты, чёрт возьми, вытворяешь?!
– Как ты сюда попала? – присоединился к нему Данила.
Она бы сказала, да не смогла. От шока у неё онемел язык, а лицо сильно обветрилось и болело. Перед глазами застыли мантии и их острые клинки, которые всего мгновенье назад едва не порубили её на мелкие кусочки. А больше всего её волновал совсем уж странный вопрос – почему они не покончили с ней? Или их что-то спугнуло??? Уж не Алексей ли с Данилой…
Глава 9
Злой дядя прокурор
Солнце радостно играло лучами на стене в кабинете следователя. Было около часа дня, и большая часть сотрудников областной прокуратуры убежали на обед. Лишь немногие решили остаться на рабочем месте, ожидая важного звонка или прихода посетителей. Причин отказаться от обеда у них имелось предостаточно. Например, у следователя Яровского. Лавра тихо дожидалась, пока он поговорит по телефону. Про себя девушка отметила, что мужчина заметно постарел за то время, что она не видела его с осени.
– Как всё не вовремя, – повторял Анатолий Давыдович, повесив трубку на место. – Вот так всегда, не одно, то обязательно другое…
Лавра вздохнула, догадываясь, кого он имеет в виду. Да, она наивная студентка, которая в последнее время утопает в собственных злоключениях.
– Значит, дело о хулиганстве? – спросил Яровский с какой-то коварной ухмылкой. – Ещё и со смертельным исходом.
– Я же Вам всё объяснила, – напряглась девушка. – Разве Вы не поняли, что я тут абсолютно не при чём?
– Ага, вокруг одни убийцы, а Вы, Лавра Эдуардовна, мимо проходили. Если б мне платили за каждую такую объяснения от подозреваемых, я был бы уже богатым.
Анатолий Давыдович почесал подбородок и с подозрением прищурился.
– Что-то странновато себя ведёт наш общий друг, – продолжил он, выложив перед собой фотографию археолога. – Преследует, покушается, строить козни. Вы сами-то верите в эту версию?
– Верю! – оживилась Лавра от его рассуждений. – Он же так и грозился сделать летом, в санатории, когда я с ним столкнулась перед отъездом. Я же рассказывала Вам. Вот и преследует теперь.
– Я так не думаю, – оспорил следователь её мысль и вытащил из ящика своего стола папку с серийным номером. – Это досье на Вашего героя. Хотите посмотреть?
Гербер ни за что бы от такого не отказалась, но предложение Яровского выглядело как-то необычно. Разве станет он раскрывать карты перед любознательной студенткой, которая наломала столько дров? Вот и ей показалось, что нет, но она со спокойным видом взяла папку и достала очки.
– Я планировал задержать этого ненормального ещё в ноябре, – продолжил Анатолий Давыдович, наблюдая, как Лавра внимательно изучает первую страницу. – Сотрудники уголовного розыска зафиксировали его появление в четырёх населённых пунктах области. Он ведёт себя, действительно, странно, как будто что-то ищет. Несколько раз возвращался для чего-то в тот самый Берёзовск. Я проверил его маршрут, он посещал краеведческий музей, из которого похитил сокровища. А зачем – ума не приложу…
– Вспоминал былые дни, – выдвинула версию Гербер, перелистывая досье и уже отвлечённо слушая мужчину.
Итак, Андрей Дмитриевич носил незнакомую, но звучную фамилию Стреглов. Несмотря на множество страниц, информации об этом человеке имелось совсем мало. Дата рождения – 16 декабря 1975 года. Прежнее место жительства – город Вольск. Рост, вес и прочие характеристики, больше необходимые для работников сыска. Разочарованная Лавра ещё раз просмотрела досье и вернула его Яровскому, так ничего для себя и не почерпнув.
– Анатолий Давыдович, Вы лучше скажите, как мне теперь быть? – задала Лавра важный для себя вопрос. – У меня из-за этого самого Стреглова большие проблемы. Он уже лишил жизни двух студенток, едва не убил мою маму, а на выходных напал и на меня…
– Это ещё под вопросом, – прервал её следователь.
– Ну, я и не надеялась, что мне хоть кто-то поверит, – недовольно вздохнула девушка и сняла очки. – Марина вообще заявила, что моё место в психушке, что у меня помутился рассудок.
– Другие гости, кстати, тоже ничего подозрительного в небе над Расково не заметили.
– А разве они могли что-то заметить? Рудольф был озабочен сломанным носом, его пьяные друзья еле держались на ногах, а сама Маринка подъехала минут через двадцать после нашей аварии… Да Вы поймите, я вовсе не сбрендила, меня на самом деле пытались убить эти мантии.
– Летающие? – с улыбкой уточнил Яровский.
– Да, летающие, – кивнула Гербер.
– Нет, я всё понимаю: ночь, эта авария, вино, чувства… Это может показаться очень правдоподобным.
– Вы не верите мне. А как же весомая улика – крест, который мне подложили в подарки? И все те записки?
– Не факт, что к этому причастен Стреглов. В городе, да тем более в окрестностях, наши бы ребята точно его заметили.
– Я лично не сомневаюсь, что это именно он всячески старается вывести меня из себя.
– Ну, хорошо, предположим, что это, действительно, археолог, – сдался Анатолий Давыдович и постучал пальцем по фотографии. – Но ведь Вы же утверждаете, что мантий было пять и что все они летают… Поймите, Стреглов – не привидение. Парить в воздухе он явно не способен, впрочем как и набрать себе единомышленников. Если бы у него имелась такая свора, наши службы непременно бы заметили это.
– Ну каким-то же образом он до сих пор на свободе! – съязвила Лавра, едва не сломав зажатые в руках очки. – И явно за прошедшее время успел сколотить себе банду таких же, как он, отморозков. А теперь усердно пытается покончить со мной. И подарок он мне тоже оставил в доме Холодовых с помощью своих помощников… Вот все думали, как же посторонним удалось проникнуть на дачу. А очень просто – по воздуху. Не зря же форточка в комнате несколько раз сама по себе раскрывалась. Плохо, конечно, что их, кроме меня, больше никто не видел… Но факт остаётся фактом, они хотели меня убить!
Яровский слушал её со снисходительной улыбкой. Он знал, что перечить взволнованной девушке бесполезно. Да и ей надлежало выговориться. Всё-таки она знала своего врага получше следователя, поскольку была единственной, кому лично довелось пообщаться с ним.
– Прошу Вас, сделайте хоть что-нибудь, – взмолилась Гербер. – Убить меня на выходных им не удалось. Однако теперь я в городе и совершенно беззащитна. Я даже домой к себе боюсь идти, всё с Мариной везде хожу. Она ещё зло шутит, что заделалась моим охранником, будто я нынче звезда и меня нужно опекать.
Анатолий Давыдович засмеялся.
– Ох, узнаю эту рыжую хамку. Но с учётом Ваших слов я могу посодействовать Вашей безопасности лишь косвенно.
– Это как? – уточнила Лавра.
– Ну, выделить для Вас телохранителей не получится. Правда, я могу поместить Вас в психдиспансер… Нет, Вы, главное, не обижайтесь, я не на Ваше здоровье намекаю. Просто можно представить властям, что Вы слегка утомились и Вам необходимо двухнедельное обследование. Спрячем Вас на это время в лечебницу и займёмся поиском душегуба. Ну, что скажете?
Поначалу Лавра восприняла такое предложение как форменное издевательство, но, дослушав до конца, задумалась над столь необычной затеей.
– Прятаться в дурдоме – оригинально, – подметила она, уставившись в окно.
– Мы часто практикуем такой метод, порой это многим спасало жизни. Ваш случай не исключение. Отсутствие реальных доказательств ещё вовсе не означает, что Вам не угрожает опасность. И если в летающие мантии я пока не решаюсь поверить, то записки и газовое хулиганство с трупом меня сильно тревожат.
– Бедные девочки, они стали жертвами собственных фамилий, – пожалела Лавра убитых и зашмыгала носом. – И ведь всё из-за меня…
– Ну, прекратите… Я, например, не вижу в этих смертях особой связи ни с Вами, ни со Стрегловым. Гражданка Лаврентьева страдала наркоманией, об этом свидетельствует её учёт в местном наркодиспансере. Тем более вскрытие показало, что девушка умерла от передозировки. Другая же, Анастасия Лаврова, действительно, болела астмой и вполне могла скончаться от газа без посторонней помощи. К тому же заключение патологоанатома подтвердило, что она умерла от приступа. Если кто-то и хотел убить её, то сделал это не прямо, а с помощью газа.
– Руку даю на отсечение, что тем самым Стреглов пытался подставить меня, и у него это получилось! А насчёт Лики Вы не берёте в расчёт то, что в её руках была записка с мантией и с таким же странным стихом. А ещё накануне она всячески преследовала нас с Мариной, пытаясь вручить листовки…
Лавру прервал чей-то громкий голос за дверью. В коридоре кто-то сильно ругался. Можно было и не придавать этому значения, мало ли кто ошивается в коридорах прокуратуры. Но Гербер услышала своё имя и тут же догадалась, что именно она является причиной возникшего скандала.
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник знакомый типаж. Дядя Рафаэля Бергетовича выглядел ничуть не лучше самого преподавателя Суровкина: такие же злющие сверкающие глаза, белое лицо, вздутый нос – одним словом, всё в этой внешности напоминало старую злую собаку. Да и Яровский как-то резко изменился в лице и быстро вскочил с кресла, кивнув вломившемуся крикуну в знак почтения.
– Афон Кунжутович? – удивился он.
– Это возмутительно! – завопил Суровкин-старший, ворвавшись в кабинет и тыча пальцем в сторону студентки. – Мало того, что эта преступница пряталась все выходные чёрт те где, так и Вы решили самовольно покрывать эту персону, розыском которой я занимаюсь все эти дни! О, это Вам так просто с рук не сойдёт, уверяю. Дело взято под мой личный контроль, и я привлеку к ответственности всех, кто пособничает хулиганке!!!
Лавра напряглась и уже хотела заговорить про презумпцию невиновности, как её опередил Анатолий Давыдович, встав между ними.
– Афон Кунжутович, держите себя в руках, Вы ещё не знаете всей правды, – успел сказать он перед тем, как "бешеная собака" понеслась в новый лай.
– Вашего участия здесь не требуется! Я сам разберусь! А эту паршивку для начала надо взять её под стражу!
– Но ведь Вы не суд и даже не следователь, – снова попытался вразумить его Яровский, однако разгневанный прокурор замахал громадными ручищами.
– Ты, Толя, свой нос в мои дела не суй, прищемлю! – прошипел Суровкин. – Занимайся своими "висяками", их у тебя не так уж и мало…
Лавра вернула на глаза очки, дабы придать себе ещё большую строгость и невозмутимость. Пусть этот прокурор не думает, что она какая-то там приезжая деревенщина, которая, быть может, и вздрогнет, оказавшись на её месте.
– Афон Кунжутович, ведь я как раз и занимаюсь своими нераскрытыми делами, – подчеркнул Анатолий Давыдович, уже безо всяких церемоний отталкивая прокурора к двери.
– Что??? – надрывающимся голосом переспросил тот.
– Успокойтесь и выслушайте, – потребовал Яровский, указывая мужчине на диван напротив своего стола.
На мгновение оскаленная физиономия Суровкина разгладилась, и это позволило сделать вывод, что он наконец-то расслышал следователя. Прокурор поддёрнул синий пиджак и молча опустился на диван.
– Лавра Гербер, – представил следователь девушку и отошёл обратно к столу, – она сама пришла сегодня сюда, предварительно созвонившись со мной и объяснив ситуацию. В истории с газом она выступает отнюдь не хулиганкой, а, наоборот, потерпевшей.
– Что Вы говорите, ну-ну!.. – усмехнулся Афон Кунжутович и демонстративно отвернулся к двери.
– В тот день между ней и Вашим племянником, действительно, произошло небольшое разногласие, этого она не отрицает. Однако никакого газа против него она не использовала. Это сделал человек, который проходит в качестве подозреваемого по моему делу о берёзовских музейных ценностях. Вы знаете о нём, Вы тоже курируете это следствие.
– Причём здесь Стреглов и эта нахалка?!
– На протяжении последней недели он активно преследует Лавру и уже успел совершить покушение на её мать. Кстати, это произошло как раз в день газового происшествия в университете. Во время общей суматохи у Лавры похитили сумочку с ключами от квартиры. Она утверждает, что это совершил Стреглов и он же явился тем хулиганом, который пустил газ.
По лицу Суровкина стало заметно, что он слегка заинтересовался новой трактовкой событий, хоть и косо поглядывал на студентку.
– Вы не знаете всех подробностей, я Вам всё объясню, но не сейчас. Мне необходимо ещё о многом переговорить с этой девушкой.
Просьба Яровского была больше похожа на требование, отказывать в которой Лавра, будь она на месте злого прокурора, всё же не рискнула. Афон Кунжутович помолчал несколько секунд, обдумывая своё решение.
– Ладно, – вздохнул Суровкин после паузы и с неохотой добавил, – так и быть, я позволю побеседовать с подозреваемой, но ненадолго!.. Помни, Толя, что ты следователь, а не адвокат…
Мужчина медленно поднялся и перед тем, как выйти, резко оглянулся на Гербер.
– А с тобой мы ещё поговорим отдельно. Кто тут виновен, это ещё большой вопрос, и я планирую разрешить его лично!..
Он смерил её презрительным взглядом и вышел, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью. О, как она ненавидела его, может, даже больше, чем Стреглова!
– Вы знакомы? – спросил Анатолий Давыдович, вернувшись в своё кресло, и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.
– Заочно, – кивнула Лавра и сняла запотевшие очки. – Его племянник – мой заклятый преподаватель.
– Нехорошо конфликтовать с учителями, видите, к чему это иногда приводит.
– Вот Вы мне скажите, с точки зрения закона, ведь они же не правы? Видели, как этот бультерьер брызгал тут своей слюной, давно приговорив меня к расстрелу?
– Лавра Эдуардовна, ну что Вы… я умоляю, прекратите немедленно, расстрела в нашей стране нет. Я вообще считаю, что здесь никто не виноват. Просто Вы оказались в ненужное время в ненужном месте.
– Как, впрочем, и всегда. – Гербер уныло склонила голову.
– Афон Кунжутович горяч, покричит-покричит, а потом нормально себя ведёт. Думаю, теперь, когда ему немного понятна обстановка, он вообще успокоится. Он знает, на что способен Стреглов.
– А что делать мне?
– Ничего, самое главное – это ничего не делать. Если Вы начинаете что-нибудь предпринимать, это потом Вам же выходит боком. Насчёт психбольницы я ещё согласую с руководством, Вы не переживайте. Ну а пока ждите моего звонка и из дома никуда не выходите. А лучше будет, если Вы у друзей или у родственников погостите.
– У меня нет родных…
– Да? А как же брат? – удивлённо нахмурился следователь. – Или с ним тоже что-то случилось?
Лавра махнула рукой, не желая затрагивать ещё одну больную тему. Хватит фанатичного Андрея Дмитриевича и этого бешеного Суровкина.
– Попрошусь к Маринке, – ответила девушка и поднялась со стула. – Она мне не откажет, да мы и так повязаны с ней всеми этими проблемами. Неудобно, правда, но уж как-нибудь.
– Странно, что Вы с ней вообще дружите, – подметил Яровский, вертя в руке карандаш.
– Всё из-за Речных Ворот. Беды, знаете ли, объединяют самых разных людей… Я пойду, а то ваш прокурор опять начнёт гавкать.
На улицу она вышла с красным лицом. Хорошо ещё, что белая "Ауди" дожидалась её у крыльца. Марина, как всегда, слушала громкую музыку, невзирая на то, что находится возле главной областной прокуратуры. С возвращением подруги Холодова сразу убавила звук и с любопытным видом развернулась к соседнему сидению, ожидая услышать что-нибудь интересное.
– Не представляешь, как мне сейчас тяжело, – начала жаловаться Лавра, быстро поправляя всклоченные от ветра волосы.
– Что, на тебя всё же завели дело? – прищурилась Марина.
– Если бы… – вздохнула брюнетка. – Этот Суровкин, вернее его дядька, он просто сущий кошмар! Он угрожал мне, говорил, что всё равно разделается, что я во всём виновата, что это по моей вине погибла Настя Лаврова и что просто так мне не отделаться.
– Подожди-подожди, – остановила её Холодова, – а как же следак и папины знакомые?
– Анатолий Давыдович меня защитил, но, боюсь, ему самому из-за всего этого достанется по первое число.
– А что тебе сказали насчёт археолога? Они собираются его как-то ловить?
– Яровский почему-то считает, что Андрей Дмитриевич не связан с этими посланиями. Я оставила их ему для экспертизы. А вообще, он посоветовал мне пока пожить у родственников, лишь бы не одной. Сама понимаешь, из родных у меня только мама. А Анатолий Давыдович сказал, что раз так, то спрячет меня в дурдоме, представляешь!..
– Жуть, – фыркнула Марина и мотнула головой. – О´кей, тридцать три несчастья, поживёшь у меня, не бросать же тебя одну.
– Спасибо, я… я просто в неоплатном долгу перед тобой!.. – расчувствовалась Лавра и обняла подругу, с которой все выходные ругалась.
– Только мантий летающих с собой не приводи, хорошо? Мои предки и так подозревают, что ты с прибабахом после твоей той истерики в Расково. Уж не обижайся, но держи себя в руках в их присутствии, тем более они ещё не скоро свалят в Питер, дела у них здесь разрастаются.
– Но мантии на самом деле были, я ничего не выдумывала.
– Лавра…
– Они напали на меня и пытались убить, у них были мечи и…
– Лавра! – прикрикнула Холодова, чтобы прервать её поток бреда.
– Извини, – смирилась Гербер и опустила голову.
– Никаких мантий нет и не будет, – проговорила Марина, делая между словами вкрадчивые паузы. – Они не существуют, это глюки, Лаврик, просто глюки. Дух Бальваровского в прошлом, о котором тебе надо тупо забыть. Этого выродка археолога скоро сцапают, и никто не будет портить тебе жизнь. А тот крест всего лишь розыгрыш… Тот, кто подложил его, уж и сам не помнит об этом, потому что был пьян. Мы все были поддатыми в тот вечер, вино просто оказалось очень крепким…
Холодова говорила так, что Лавра на мгновенье даже поверила в это, однако вовремя опомнилась и лишь медленно, с сомнением кивала. С упрямой подругой нельзя спорить, иначе она разозлится ещё больше. Пусть себе думает, что всё случившееся – действие вина. Ведь Лавра же знает, что мантии были и теперь их стало гораздо больше одной. Непонятно лишь, кто под ними скрывался? Люди?.. Призраки?.. Кто бы там ни был, это обязательно связано с Андреем Дмитриевичем. Кроме него, никто больше не стал бы допекать Лавру.