Обстановка офиса главного режиссёра почти шокировала неискушённых, но Гидре было почти наплевать на этот местный факт.
Его не сбило с толку присутствие двулинейных орфограмм, размазанных по потолку; внимание надстрочных патриотов, видимых сквозь стенки сейфа; притягательное состояние огня, закрытого на загово́ры шамана в шкафу; фигурное выдыхание синтетических крошек; станционное роскошество позолоченных крышек от вудуанских гробов, кричащих шёпотом по субботам; наивное преувеличение моральных инфра-картин; безумные, как 320 кошек, мемуары ре-агента; наполовину сточенные стебли ананасных ящериц, довольно похожих на галстук президента…
Старший детектив уселся в предложенно-мягкое кресло из кожи студенистого аиста, снял шляпу (сместив её на подоконник цвета пустынного хаки) и оставил перед собой Александра Ураловича, временно отпустив всех остальных постоять за дверью в довольно волнительном настроении.
– Этот жуткий сыщик нас сейчас окончательно замучает, – голос Кота звучал на редкость грустновато-скучным.
Диалог-допрос Александра Дюйма:
– Значит, главный режиссёр – именно ваша профессия?
– Условно, но несомненно.
– Скольких убили на сцене?
– Я их считаю через одного. Смотря, какая постановка… Это ведь не настоящие убийства, вы должны понимать.
– Естественно, ещё бы, уж конечно… Вы любите читать картины сумасшедших?
– Иногда. И только под дождём. Так лучше видно.
– Трудно считать себя режиссёром в таком заведении?
– Уже нет. Труднее быть им здесь.
– Кто может оказаться серийным убийцей, кроме или вместо вас?
– Какой-нибудь мужик из ресторана диетической пищи… Тонкая женщина, смакующая безалкогольные напитки возле спирт-ларька… Нестойкий подросток, получивший гениальную формулу причинения смерти всем подряд… Инопланетное существо, которое хочет наказать нас.
– Допустим. А кто не любит критиков? Вы?
– Их даже они сами не очень-то любят, детектив.
– Я так и думал… Хотите есть?
– Гораздо с бо́льшим удовольствием я выпил бы вон ту бутылку коньяка. Она и так пуста на четверть…
– Мне сложно запретить вам эти мысли. Я понял, что пора позвать кого-то из-за двери. А с вами мы пока закончим.
Диалог-допрос Максима Красивого:
– Сколько на ваших часах было убийственных взглядов?
– Я никогда не смотрел на свои часы, детектив.
– Вам бы понравилось быть серийным убийцей в лихом сериале по выходным?
– Мне бы тогда очень захотелось торговать пончиками в котельной. Неплохое хобби, как мне кажется…
– Да вы эстет. А что по поводу коллег? Кого-нибудь слегка подозреваете?
– Я слишком хорошо знаю их слабую тупость. Никто из них не способен на такие свершения преступлений. Даже я сам.
– Отлично, Максим. Вас раздражают старики в красных куртках?
– Только по четвергам и чётным числам.
– Тогда мне всё ясно. Закончим эту беседу. Пригласите следующего несознающегося.
Диалог-допрос Любы Севередовой:
– Вы красивы? Или просто сексуальны?
– Сейчас я всего лишь обворожительна. Я в образе, не забывайте.
– Я вижу, да… Так когда вам впервые захотелось убить?
– Мне совершенно этого не нужно. Я слишком хороша для нашинковки трупного мяса.
– Вы влюблены в кого-то из труппы, кстати?
– Очень личный вопрос для такого милого мужчины.
– Я ещё и милый сыщик, дорогуша.
– Тогда отвечу вам примерно в таком ключе: в меня влюблена вся мужская часть "Психотеатра". А вообще-то, возможно, и женская тоже…
– Я рад за вас, доволен собой, немного голоден, но пока не устал от общения с вами… Сколько раз за ночь вы видите сновидения, а сколько – испытываете сны?
– Пока не стала принимать "антидрим" – видела разные сны, но всегда бесплатные.
– Вы идеально чудесны… И последний вопрос. Вы натуральная блондинка, которая красится в белый, если темно?
– Абсолютно верно, детектив. При этом я – не серийный маньяк, а всего-навсего – красивая нейро-актриса.
– Похоже на то… Жаль, но позовите кого-нибудь из коридора, пожалуйста.
– Например, повара с подводного вертолёта?
Диалог-допрос Котяры:
– Сразу хочу вам сознаться. Я не вернул библиотечную книжку про говорящих пираний в третьем классе чужой школы. Вы теперь меня арестуете? Или сразу застрелите?
– Нет, конечно. Хотя, есть идея казнить вас на электрическом диване из костей шутливых грешников.
– Это стало бы для меня интересной честью. Вам обязательно спрашивать о моей прямоходящей житухе?
– Пока я старший сыщик – разумеется… Вы закрываете на замок юмора свои комплексы неуверенности?
– Кто-то должен так поступать, когда скелеты валятся из всех шкафов. По настоящей реальности я крайне самоуверен и до неприличия нарцисс. Или думаете, что это снова шутка?
– Я думаю, что вы бы легко сумели делать впечатления для вдумчивых статуэток. Скажите правду – притворяетесь, будто серийный убийца не вы, а кто-то более другой?
– Мне было бы не приятно поступать подобным образом. Мышление не позволяет.
– Вы обожаете жёлтые футболки?
– Несомненно. Гораздо сильнее, чем не жёлтые.
– Понятно… Можете идти и веселить своих коллег, но позовите одного из них сюда. Без всяких шуток.
Диалог-допрос Пуфика:
– Переживаете?
– С чего вы взяли, детектив? Мне просто холодно и жарко.
– Боитесь, что я стану обвинять вас во всех нераскрытых преступлениях за этот год?
– Именно. Но заявляю искренне, я никого ни разу не убил.
– Даже в мыслях?
– А в них – тем более!
– Весьма похвально, чтобы быть правдой… Много пьёте по ночам?
– Обычно выпиваю днём и вечером. Не всегда во время работы. И не часто в одиночку.
– Мечтаете о любви и популярности среди людей будущего?
– Рассчитываю на скромный процент планетарной памяти, если смогу совершить что-нибудь неординарное, необычное, чёткое…
– То есть – поубивать во сне сотню-другую человеков?
– Вовсе нет, детектив! Чтобы войти в мировую историю, я бы хотел стать знаменитейшим актёром виртуального кино, сниматься с очень красивыми партнёршами, высоко скакать на батуте, пить только алко-кефир без мяты…
– А ещё тренировать будущих чемпионов по мутациям мозга… Мне понятен ваш распорядок жизни. Теперь можете идти и позвать сюда одного из следующих, если они ещё не разбежались.
Диалог-допрос Катеньки Единицы:
– Вы сегодня вечером ничем эротичным не заняты?
– Возможно, что нет. А вам бы хотелось меня развлечь чем-то?
– Я с удовольствием развлеку вас вопросом про смерть, убийства во снах и выбор шампанского для приватных встреч. Так кто же из участников представления является убийцей, тем самым Смерчем? Наверное, вы?
– О, да, конечно. Это именно я убиваю всех подряд, когда делать нечего. Или если совсем скучно смотреть на своё отражение в зеркале над шёлковой кроватью посреди разгара любовной веселухи… Детектив, вы считаете меня душевноотсталой идиоткой?
– Я просто проверял вашу непогрешимость. Продолжим разговор. Вы любите буфеты после весны при цветах?
– Ещё бы! В них я чувствую свободу настоящей укротительницы сердец. Вы засмущались, глядя на меня?
– Я слишком многое видел, чтобы вот так засмущаться. Мне приятно иметь вас в качестве подозреваемой, это правда, да. Но где происходило пятое по счёту убийство? Вы не знаете? Или не желаете знать?
– Действительно, не знаю и помнить не хочу. Мне больше интересен завтрашний день премьеры и безудержный разгул среди тропических чудес. Чем вы сами собираетесь оправдать блестяще-затяжную поимку маньяка-кошмарщика?
– Отличнейший вопрос, красотка… Я думаю, что меня наградят деньгами. И вышлют в жаркий отпуск. А после всех заслуженных развлечений я куплю сухопутную яхту, билет в ваш нейро-театр, своенравную гитару-стул и пива… Вот такая оправдательная программа… С вами у нас пока всё. Будьте роскошны позвать последнего для беседы.
Диалог-допрос Ильи Лиссова:
– Значит, вы, по меньшей мере, лучший актёр этого храма вирт-кино? Собой гордитесь, верно?
– Но не до такой степени, чтоб убивать беззащитных спящих. Я самый обычный парень, которого иногда узнают на улицах…
– Ясно. А вот эта изумляющая журналистка из "Телескопа мозга" вам кем приходится? Однофамилицей? Или тайной сестрой?
– Вы, вероятно, удивитесь, но она со мной даже не знакома. Я сам видел её только на фотографиях в Сети. Вот и всё.
– Ладно. Вернёмся к делу о серийных убийствах… Вы верите в другие измерения, как в окна оживающей смерти?
– Скорее да, чем нет. Всегда приятно думать, будто смерть подсознательно жива. Удивлены моим ответом, детектив?
– Практически шокирован… А как часто вам необходима зарплатная премия, чтобы выбросить мусор?
– Довольно-таки никогда. Стараюсь тратить премии на более развлекательные поступки. Ска́жите, что я – безответственный человек в костюме летучей мыши-супергероя?
– Если честно, то я так не считаю. Однако, вы производите довольно сильное впечатление. Угостите меня автографом для моего помощника из службы обзора?
– Похоже, это был самый главный вопрос в нашей постижимой беседе… Секунду… Вот, возьмите.
– "С пожеланием жизни, от подозреваемого по делу Смерча, основного актёра труппы "Психотеатра", Ильи Лиссова"… У вас интересная подпись. И весьма странный почерк.
– Спасибо. Здесь я ещё не слишком старался.
– Тогда – благодарю. Был рад знакомству с вами и вашими коллегами по творческой работе. Можете вернуться к репетиции.
– С безумной радостью. До свидания, детектив.
Клим Гидра покинул "Психотеатр". Здание снаружи словно смеялось над ним. Новая версия, что маньяк – один из участников нейро-труппы, треснула от напряга и развалилась на диване усталых кусочков смертельной мозаики.
Старший сыщик туманно-мрачно закурил лилово-жёлтую из пачки "Взрыва", муторно пошёл куда-то по улице. Он уже сравнил свои ощущения с таблицей показателей детектора словесной правды (карманная мини-модель для подобных допросов), который был то ли сломан, то ли объявил робо-забастовку.
Ничего конкретного… С таким же успехом убийцей мог быть сам детектив, все из труппы поочерёдно или вообще никто. Расследование снова накренилось в сторону чёрной дыры непонимания истины. Надо будет ещё понаблюдать за этим "Психотеатром", надо… Кто-нибудь из них всё-таки способен оказаться серийным убийцей. Очень даже. Придётся окончательно закудрявить извилины. И понадеяться на чудеса возможностей человеческого мозга. Иначе раскрыть дело маньяка, похоже, вообще не получится.
Приятно уставшие после репетиционного дня, актёры "Психотеатра" (без главного режиссёра Дюйма, который решил отдохнуть дома, в компании бутылки коньяка) собрались в баре "Трап", чтобы хорошенько расслабить свои души, растревоженные визитом детектива Гидры.
Сидя за привычным столиком в форме лунной рыбы у думных окон, ребята обсуждали: сегодняшнее "безумие следствия", их общие шансы поймать маньяка собственноручно, модные шмотки в разгар полиомиелита, сутулость снайперов, красоту встроенных масок, высоту штативов для тренировок по футхоку, трудоголизм завязавших алкоголиков осенью и завтрашний спектакль по мотивам фильмов про Бэтмена…
– Да Илюха замечательно сыграет! Как всегда, впрочем. Я в нём уверен, как в собственном трупе, – Макс лихо допил бутыль пива "Холод", а затем начал жевать шашлык.
Белая блондинка-снег Севередова, потягивая сквозь трубочку коктейльчик, сказала нежным пафосом:
– Из-за того, что мы стали подозреваемыми – завтра на сцене устроим такое супер-представление, о котором напишут в обзорах только хорошее.
Она подарила Котяре хмельную улыбку, тот весело сверкнул глазами.
– Кстати, об обзорах… Вон там, у стойки, это же та самая журналистка чёртова, – Кот указал, куда все стали сразу елозить глазами.
В том направлении базировалась барная стойка. А за ней красиво сидела Полина, наслаждаясь непастеризованным пивом из нестеклянного стакана со льдом и мягкой музыкой в стиле хард-кор.
Нейро-актёры охерительно обомлели. Каждый участник коллектива по-своему желал зла этой паршиво-мерзкой журналисточке (возможно, лучшей газетчице города). Никто даже подумать не мог, что она оказалась здесь очень специально.
– Так, ладно… Вы её подержите, а я ей метко врежу, – Единица напоминала смертельно опасного хоккеиста на пенсии.
– Да пошла она, писака-погань, – пьяный Максим пенно открыл новую бутылку, свернув крышке голову жёстким движением жёсткого парня. Тут же послышался пухлый полушёпот Пуфика:
– А если с ней подружиться? Может, тогда она станет добрее к нам относиться…
– И сразу начнёт кричать во всех статьях, какие мы хорошие таланты. Ну конечно, – саркастический спич Котяры заставил Пуфика тучно заткнуться, прижаться к своей кружке и обиженно давиться горьким пивком.
Расслабленный Лиссов молча поднялся из-за стола и, под взгляды "изумлённой публики", направил себя прямиком к Полине.
– Неужели такая милая красавица может придумывать настолько мерзкие обзоры для самой читаемой газеты, что ими вполне можно изгонять демонов и доводить до безумия адвокатов?
Полина ярко обернулась к говорящему, а когда поняла, кто он – заметно вооружилась кокетливой серьёзностью.
– Так вот как ты выглядишь в обычной жизни. Вне сцены, так сказать. Нейро-образы вам больше к лицу, – девушка чернично ухмыльнулась, нагло поглядывая в глаза Илье. – Вирт-костюмы плюс грим всех делают такими героями.
– А журналистика превращает любого кретина женского рода в гениальную акулу пера, – Лиссов привинтил немалую злобу к весёлому тону своего ласкового голоса. Полина жёстко упёрлась взглядом в стакан.
– Если я угощу тебя самой дешёвой выпивкой, что имеется у них здесь, ты перестанешь сочинять высосанные из покалеченного работой мозга статейки?
– Ты настоящий кавалер. Такой галантный, щедрый. Весь из себя театр-звезда… – брюнетная красавица вызывающе смотрела на Лиссова. Ей почему-то вдруг понравились его многоцветные глаза, напоминавшие любой сезон года, любое время дня, секс-сумасшедшую ночь с ясно сияющей луной…
Нейро-актёр внимательно сказал:
– Ты, видимо, думаешь, будто все наши зрители видят постановки также, как ты? Наивная, красивая глупышка, – Илья снисходительно улыбнулся. – Открою тебе маленький секретик… Твои статьи популярны лишь потому, что ты талантливо и бесподобно пишешь. Только тебе одной наши спектакли кажутся такими бездарными, дурацкими, тупыми. В них ты подсознательно глядишь на себя… Я догадался об этом почти сразу. Не нравится тебе или очень не нравится, но это – единственное объяснение.
Лиссов победно умолк, наслаждаясь моментом психологической мести, пастеризованным пивом из жестяной кружки без льда и нежной музыкой в стиле хеви-метал.
Для растерянной Полины его безжалостные слова стали чем-то уникальным в плане раскрытия правды. Девушка боялась признаться себе самой, но безусловно чувствовала, что этот чёртов парень прав. Она сама всё понимала…
Довольный собой (как никогда), Илья неожиданно увидел, что эта черноволосая сволочная идиотка-газетчица плачет почти навзрыд, совершенно не стесняясь нахлынувших чувств солёной обиды. Нейро-звезда заметно опешил. Ему стало стыдно и мучительно жаль девушку (беззащитно ревущую искристыми слезами, абсолютно красивую, такую притягательную необъяснимо).
– Извини, конечно. Я не думал, что так получится… Может, перестанешь всхлипывать на весь бар, пожалуйста… Я прошу прощения, – Илья мягко волновался, смотря за реакцией зарёванной Полины.
– А ты считал, что я, как все мои статьи? Бессердечная сволочь и тварь?
– Это ты меня сейчас так назвала? – Лиссов слегка пошутил, стараясь улучшить девушке настроение.
– Это я тебя сейчас просто спросила… – улыбнувшись, Полина принялась вытирать слёзы барной салфеткой.
– Что-то много у меня сегодня вопросов, – сообщил парень, желая занять собеседницу разговором на отвлечённо-нейтральную тему. – Утром в театр приходил детектив и строго учинил допрос всему коллективу. Искал в одном из нас серийного убийцу. Подумал, что я – Смерч. Весело, правда?
– Да уж. Очень.
– Всё, успокоилась? Снова реветь не начнёшь?
– Пока нет. Хотя, если ты опять меня доведёшь до слёз, выбора другого не будет, – снова уверенно-красивая, Полина очаровательно провела пальчиками по черноте своей чёлки. Илья осчастливленно улыбнулся от всего сердца.
Девушка стойко поставила пустой стакан на стойку, моментально допив остатки, после чего произнесла:
– А я ведь сюда не случайно пришла… Я веду частно-журналистское расследование.
– Только не говори, что по делу Смерча, – Лиссов подарил Полине удивлённо-смутный взгляд. – Раскрыть это гиблое безумие, наверное, ни у кого не получится. Зря время потеряешь.
– Не будь таким категоричным… Ещё посмотрим – рассекречу я маньяка или нет, – девушка дала почувствовать свою решимость.
Илья глянул в сторону столика, где напивались его коллеги (Максим стабильно задремал; Пуфик робко пробовал заигрывать с Катей, которая почти уже слушала его вялые комплименты; бледно-белая Севередова кокетничала с веселейшим Котярой; шутливо-пьяный Кот веселил кокетливую Любу).
Лиссов вернул внимание своей сверх-интересной собеседнице и сказал:
– А ведь мы официально не познакомились. Меня зовут Илья. И, как я понимаю, мы с тобой наделены одинаковыми фамилиями…
Лиссова красиво увидела себя в его объятиях. Девушка стиснула торжествующую улыбку, прикрыв её статичной краснотой помады, а дальше – назвала своё имя (с чувством необычной теплоты внутри):
– Меня зовут Полина. Фамилия такая же, как у тебя, ты знаешь сам.
Он снова улыбнулся:
– Это явно чудо какое-то, не так ли? Есть мысль, которая повергнет нас обоих в крайнюю радость. Хочешь заплакать от счастья? Увидеть рождение поэта? Стать чуть красивее душой без одежды? Или просто посмотреть изнутри на мою скромную квартиру?
Она согласилась.
Смерть жива. Как и раньше.
Я вижу её, мне опять хорошо.
Только так я свободна (свободен). Когда убиваю.
Всё может разбиться о небо, я знаю, я помню… Вмерщвлённый ветер теряет мой слух на лету. Сырая серость запаха серы.
Мягкий яд огня струится металлическим соком, испаряется всё.
Мрачные кратеры мозга бликуют под свергнутым солнцем. Смерть стара. Но я убиваю и дальше. Кино обо мне.
Нейро-картины невидимых глаз, моя маска, их много, а я – лишь один (лишь одна). Спрессованные души трупов глядят в никуда уже без надежды. Смиренье для мёртвых.
Мои отраженья вживаются кру́гом, проникая повсюду, срывая реальность, монтируя время по звёздам, которые видят грехи.
Мутные тучи играют дождями. Со мной стонет песок, замывая кровавые капли. Долгая тень падает в небо. Шаткий слой уродства копится, крутится с ветром затменья. Всё – выше.
Смерть сильна.
Я искалечил(а) принцип исканий. Страдать не пришлось. В никогда лишь останусь. Но это не долго, не страшно…
Убийство – стандартное средство любви к измененью. Безважная вещь. Инструмент психопатки (безумца).
Мистерия смерти во тьме, чернильные выстрелы ночи. Меня теперь не найти, никому. Только маска в зеркальном лице под усмешкой.