Гидростроители-самоучки, аккуратно и слаженно работая кирками, вскрыли тоненькую перемычку, отделявшую горную реку от её нового русла. Водица, восторженно и нетерпеливо булькая, устремилась вниз по склону.
— Путь свободен, однако, — объявил через десять-двенадцать минут Костька. — Конечно, часть реки продолжает течь по прежнему маршруту. Но там уже, однако, мелко. Наши лошадки пройдут…. О, жареной курочкой пахнет, однако. Слюнки уже текут. Сейчас перекусим и, однако, дальше поедем. Как и полагается…
В шесть вечера впереди — сквозь скучное смешанное мелколесье — что-то призывно и многообещающе зазеленело.
— Ярко-ярко-изумрудное блюдечко, — поднеся ладонь к глазам, высказался Писарев. — Это, наверное, горное озеро?
— Цепочка круглых и овальных озёр, соединённых узкими протоками, — уточнила Айлу. — На тубаларском языке они называются очень длинно и совершенно неблагозвучно. Переводится же данная фраза как: — «Вода, к которой нельзя приближаться ни в коем случае, если, конечно, не жаждешь лютой и безвременной смерти…». Запретное место, «табу», короче говоря. Для древних жителей Горного Алтая, я имею в виду.
— А для нас? Не запретное?
— Не знаю, честно говоря. Но зайсан сказал, что другой дороги к нужному нам месту нет. Он сам, кстати, называет эти симпатичные водоёмы просто и непритязательно — «Зелёные озёра»…
Вскоре отряд остановился на пологом песчаном берегу, не доехав до кромки воды метров пятьдесят.
— Ой, красотища-то какая! — восторженно ойкнула Анна Петровна. — Такого и в глянцевых туристических буклетах не увидишь. Вода ярко-изумрудная и — одновременно с этим — прозрачная. Высоченные кедры растут вокруг. Воздух хрустальный. Видимость — просто потрясающая: на противоположном берегу каждую ягодку на высоких кустиках голубики можно разглядеть…. Почему так? Очередные местные оптические фокусы? Бывает, конечно…. А ещё здесь — просто замечательная тишина. Чуткая-чуткая такая. Дикая и первозданная…
— Тишина, однако, — согласился Костька. — Только обманчивая она. И, однако, совсем не добрая…. Короче говоря, не надо близко подходить к этому озеру. Нельзя. Здесь станем лагерем, однако. Воду же будем набирать вон в том узеньком ручье…. Лошадки? А они, однако, умные. И сами — ни за что — к озеру не подойдут, однако.
— Ргы-гы-гы! — резко крутнувшись на месте, подтвердил угольно-чёрный Темир. — Йо-хо-хо!
— Успокойся, красавчик, однако…. Хочешь держаться от Зелёных озёр подальше? Держись, однако, не вопрос. Одобряю…
— Совсем нельзя подходить? — уточнил Писарев.
— Чуть ближе можно, однако. Метров на двадцать пять. Но, однако, берегясь.
— А почему? Кого мы должны опасаться?
— Да, живут здесь всякие, однако, — слезая с коня, неопределённо ответил Ворон. — Злые и кровожадные? Мерзкие и отвязанные? Не сказал бы, однако, так. Просто — дикие. А ещё и очень-очень древние, однако…. Ладно, хватит болтать про пустое. Давайте-ка, родные сердца, будем лагерь обустраивать, однако…
«Всё просто, понятно, прозрачно и однозначно. Без моего конгениального Мисти — сто процентов из ста пятидесяти — здесь не обошлось», — мысленно усмехнулась Кристина. — «Наверняка, затейник доморощенный, засел на противоположном озёрном берегу и сейчас усердно настраивает свои хитрые «мистифицирующие» штуковины. Впрочем, оно и правильно: фигурантов надо в тонусе держать, чтобы не заскучали…».
Когда лошади были уже рассёдланы, палатки установлены, а над весёлым костром хозяйственный Иван Павлович подвесил котелок и чайник с ручьевой водой, со стороны озера донеслись громкие всплески.
— Как же так? — обернувшись, ошарашено пробормотала Анна Петровна. — Этого же не может быть…
Действительно, было от чего удивляться и поражаться: метрах в ста двадцати от берега из ярко-изумрудной воды — на фоне светло-малинового заката — высовывалась длинная шея, покрытая крупной серо-чёрной чешуёй. А на этой шее — в свою очередь — располагалась массивная голова-параллелепипед.
— Очень б-б-большая голова, — слегка заикаясь, прокомментировал Писарев. — Наверное, с м-мотоцикл. С м-м-мотоцикл с коляской, я имею в виду…. Глаза — как п-прожектора. Или — как фары маневрового т-тепловоза. Круглые и ядовито-жёлтые. Ядовито-ядовито. С чёрными вертикальными з-зрачками…. А из зубастой пасти — р-рыбина торчит. К-кажется, огромная щука…. Что это, з-зайсан? Вернее, к-кто?
— Их называют — «инги», однако, — невозмутимо пояснил шаман. — Что-то типа — «водяные ящеры». Очень древние, однако, как я уже говорил. В общем-то, они мирные. Но кушать любят, однако. Всех, кого поймают. Поэтому тубалары, однако, к Зелёным озёрам не ходят. Совсем. С незапамятных Времён…. Туристы, геологи и охотники? Нет, сюда им не добраться. Слабо, однако.
— Горные б-бараны не пропустят?
— Шире, путник, надо смотреть на этот Мир, однако. Бараны — слуги. Ээзи, однако, берегут эти тайные и заповедные места. Крепко и старательно берегут. Многие и многие, однако, тысячи лет подряд. Хотя, каждый волен понимать эти мои фразы — по-своему…. Вас сюда пропустили? Так это я ээзи попросил. Покорно и любезно, однако…
Над безмятежными водами озера зазвучали-полетели тоненькие «мяукающие» звуки.
— Паслей? — непонимающе завертела головой Айлу. — Это же он?
— Кот здесь не причём, — восхищённо прошептала Анна Петровна. — Это маленькие инги вынырнули…
Вокруг гигантской жёлтоглазой головы увлечённо плескались, издавая задорные «мяукающие» звуки, две головы маленькие — «закреплённые» на тоненьких бесчешуйчатых шейках.
— Это они, похоже, играют в «водяные салочки», — перестал заикаться Писарев. — Завораживающее зрелище!
«Конечно, завораживающее», — мысленно согласилась Айлу. — «Мисти, он такой: большой мастер — завораживать и мистифицировать. Надувные ихтиозаврики, понимаешь. Здорово придумано. И со вкусом. То ли ещё будет, ребятки…».
Задумчивый тёмно-оранжевый закат, скромный походный ужин, очередная угольно-звёздная ночь, дежурства — по графику — у костра, нежно-розовый рассвет.
Путешественники проснулись.
Женщины выбрались из своей палатки и — после стандартных утренних процедур — занялись приготовлением завтрака.
— Ии-го-го! — разнеслось над озёрной гладью. — Йо-хо-хо…
— Это моя Ласточка, — обернувшись, оповестила Анна Петровна. — Радуется погожему утру.
Тёмно-серая «в белых яблоках» лошадка расположилась на краешке прибрежного обрыва — наискосок от лагеря путешественников — и, нервно подёргивая лохматой головой, мечтательно всматривалась в бездонное голубое небо.
— Непорядок, — озабоченно нахмурилась Айлу. — Зайсан не велел — так близко подходить к озеру.
— Да, ладно. Инги, они же добрые. Вон, как вчера забавно играли со своими детишками…
Раздался громкий и резкий всплеск: это из озёрной воды — рядом с обрывом — показалась-вынырнула чёрная массивная голова на длинной чешуйчатой шее.
— Глаза в глаза, — зачарованно пробормотала Анна. — Глаза в глаза…, — через секунду перешла на крик: — Прочь, Ласточка! Беги! Этот водоплавающий гад тебя гипнотизирует…
Лошадь, почуяв неладное, резко развернулась.
Но было уже поздно: длинная чёрная шея дёрнулась — словно взмах кнута, и зубы «водяного ящера» сомкнулись на лошадиной ляжке.
Отчаянное ржание, заполошное облако брызг — инги уже наполовину затащил добычу в воду, только передние ноги Ласточки ещё отчаянно цеплялись — широкими копытами — за кромку обрыва.
— Держись, Ласточка! — прокричала Анна Петровна и, как была, не снимая одежды и кирзовых сапог, бросилась в воду. — Держись…
Через несколько секунд вновь громко плеснуло: это Писарев (тоже в походной амуниции), сиганул в озеро и, отчаянно работая руками, поплыл вслед за женой.
«Чёрт знает, что такое», — бросаясь к палатке, подумала Айлу. — «Как-то всё происходящее — не похоже на мистификацию. Очень даже натурально смотрится. Да и слушается…».
Она торопливо распихала по карманам штормовки запасные патроны, взяла в руки ружьё и, покинув палатку, приготовилась припустить вдоль озёрного берега. План был прост и непритязателен: добежать, преодолев порядка ста семидесяти-восьмидесяти метров, до обрыва и вволю пострелять по наглым ярко-жёлтым глазищам-фарам.
«Нехорошо это, с одной стороны», — зашелестело в голове. — «Мол, убивать доисторических реликтовых рептилий. А, с другой, надо фигурантов спасать. Вдруг, кровожадный инги решит переключиться с мускулистой и упрямой лошадки — на более лёгкую добычу? Ну, их куда подальше, эти слюнявые сантименты…».
— Отставить, однако, — велел стоявший недалеко от палатки Костька. — Ни к чему.
— Очень даже к чему, — заупрямилась Айлу. — Пристрелю гадину. Не мешайте мне, зайсан…
— Отставить, однако, — велел стоявший недалеко от палатки Костька. — Ни к чему.
— Очень даже к чему, — заупрямилась Айлу. — Пристрелю гадину. Не мешайте мне, зайсан…
— Инги уже завершил охоту, однако.
— Как это?
— Так это. Сама взгляни, однако.
Девушка всмотрелась в изумрудно-зелёную озёрную гладь: под обрывом плавно расходились широкие круги, а ещё и белёсые пузыри активно пузырились.
— Уволок он её в пучину, однако, — печально вздохнул шаман. — Теперь скушает. И детишек, однако, накормит…. Хорошая была лошадка. Покладистая и добрая, однако. Ласточка, одно слово. Только любопытная и мечтательная — сверх всякой меры. Вот, однако, и поплатилась за это. Бывает…. Ладно, проехали, однако. Главное, что наши путники живы. Поняли, однако, что случилось. Развернулись и к берегу плывут…. Вообще-то, они молодцы. Отчаянные, однако…. Как считаешь, Айлу?
— Отчаянные. Таким помочь — не грех…
Писаревы, отплёвываясь и надсадно хрипя, выбрались на берег.
Анна, как и ожидалось, тут же упала на светло-жёлтый песочек и зашлась в отчаянных рыданиях:
— А-а-а-а…. Бедная моя Ласточка…. А-а-а-а…. Несчастненькая животинка…. А-а-а-а…. За что? Возвращаемся, милый, назад, в Питер. Возвращаемся…. А-а-а-а….
— Нет, мы дойдём до конца, — бережно обнимая хрупкие плечи жены, возразил Сергей.
— И-к-к…. Что ты сказал?
— Мы обязательно дойдём до конца…. Как же иначе? Теперь-то ты веришь, что здесь всё — по-настоящему?
— Верю, Серёжа, — перестав плакать и помолчав с четверть минуты, согласилась Анна Петровна. — Всё-всё — по-настоящему. Надо — дойти…. Только на чём теперь я поеду дальше? То есть, на ком?
— На Темене, однако, — решил подошедший Костька. — А Айлу — на одной из «тягловых». Походные вещички, однако, слегка переложим. А кое-что и здесь оставим. Ничего страшного, однако…
Мисти (в «образе» пожилого алтайского шамана), сидел у ласкового костерка, разожжённого на краю алтайского горного плато, заканчивал скромный походный завтрак и рассуждал про себя: — «И что, интересно, надо этим непонятным деятелям, увязавшимся за нашим отрядом? Хотят убить Писарева, мол, в Санкт-Петербурге это было сделать несподручно? А, собственно, зачем его убивать — с таким-то хитрым завещанием? Может, здесь замешана личная месть? Или же что-то другое? Хрень навороченная…».
Раздался тихий подозрительный шорох, и Артём, обернувшись, удивлённо захлопал ресницами: высокий колосок дикого овса, мелко-мелко задрожав, начал плавно опускаться под землю. Опускался, опускался и вскоре исчез.
— Ерунда законченная, — негромко прокомментировал Мисти. — Причём, очередная, хитрая и насквозь аномальная…. Хотя, если вдуматься, ничего странного и хитрого. Это же, скорее всего, просто цокор трапезничать изволит. То есть, такой крот алтайский, который никогда не появляется на земной поверхности. Подкапывает, понимаешь, подземную часть растения, потом крепко хватается зубами и затаскивает добычу в свою нору. Был колосок, и нет колоска. Диалектика…
Глава пятнадцатая. Замок Вентордеран и прочее
За этот световой день (после того, как одежда супругов Писаревых была высушена у жаркого костра), путешественники, переходя из одной узкой горной долины в другую, прошли порядка тридцати пяти километров.
К вечеру заметно похолодало, задул противный и настойчивый северо-восточный ветер. Общее «отрядное» настроение, и без того после гибели Ласточки неважное, ухудшалось прямо-таки на глазах.
Походный лагерь они разбили на берегу узкого весёлого ручейка, установили палатки, развели костёр.
— Будем рыбу ловить, однако, — объявил Костька. — Рыбалка, она много чему способствует. Однако, многому. В частности, э-э-э…
— Нормальному и позитивному мироощущению, — любезно подсказала Айлу.
— Во-во, однако. Ему самому.
— А, как и чем мы будем рыбачить? — поинтересовался Писарев. — И на какую наживку?
— Обыкновенно будем, однако. Сейчас срежу несколько молодых ореховых прутьев. Они гибкие, прочные и достаточно длинные. А леска, поплавки, грузила и крючки, однако, у меня всегда с собой…. Наживка? Возьми-ка, путник, топор, однако. Раскурочь вон тот гнилой берёзовый пенёк. И, однако, набери жирных короедов…
Рыбалка прошла успешно: было поймано — под восторженные женские вопли и визги — полтора десятка пятнистых трёхсотграммовых форелей и несколько мелких хариусов.
— То, что старенький очкастый доктор прописал, — довольно улыбаясь, подытожила Айлу. — Сейчас почистим рыбку и зажарим её на углях.
— Зажарим, однако, — согласился Ворон. — А ещё и выпьем немного. У меня в вещмешке, однако, и бутылочка с горькой алтайской настойкой отыщется. Потребим, что называется, для…м-м-м…
— Для подъёма общего тонуса?
— Ага, однако. Спасибо, племяшка внучатая…
Они почистили, пожарили, потребили и закусили.
А ещё и поболтали немного: так, ничего особенного — стандартный походный трёп у костра, но с лёгким философским налётом. Для тех, кто понимает, конечно. Походный костёр — дело такое…
Сентиментальный и слегка захмелевший Иван Павлович даже песенку — о костре — исполнил:
В пути, на перепутье наших дней. Под шум дождя, в туманной полумгле. Я разожгу костёр — среди полей. Подумаю, конечно, о тебе.
Подумаю — о наших светлых днях. Представлю пред собой — твои глаза. И вот уже под пламенем огня Смолою по дровам — течёт слеза. Смолою по дровам — как по щеке…
А может, я не прав был — вот, тогда? Когда ушёл — мгновенно, налегке, Забыв про наши светлые года?
Забыв про всё, лишь ревности вагон.
И конь храпит, да трудности пути. Да этот тихий, еженощный сон, Где ты мне шепчешь нежное — «прости». Костру гореть — до самого утра.
И тлеть закату — долго и всерьёз.
Ну, а рассвет — он во главе угла. Прошу, не надо глупых этих слёз. Не надо слёз — всем бедам вопреки. С утра обратно — поверну коней. На тоненькой излучине реки. На перепутье — наших трудных дней. На тоненькой излучине реки. На перепутье — наших трудных дней…
На западе простирался изломанный и серьёзный горный хребет, и над одной из его седловин — в последних отблесках янтарно-оранжевого заката — к небу величественно поднимался столб бело-серого дыма.
— Это что — чья-то туристическая стоянка? — указав на дым рукой, спросила Анна Петровна.
— Нет, однако, — загадочно усмехнулся Костька. — «Огненный язык» проснулся. И, однако, дымит слегка…
— Язык?
— Так принято называть вулканы.
— У кого — принято? — проявил дотошность Писарев. — У тубаларов? И откуда, зайсан, на Алтае — взялись действующие вулканы? Это вы так пошутить изволили?
— Шаманы не умеют шутить, однако. Совсем. Им…, то есть, нам, это по высокой должности не полагается…. Что же касается, однако, твоих вопросов, путник. Нет, не тубалары называют вулканы — «огненными языками». А совсем другой народец, однако. Совсем…. Что, однако, за народ? Древний, лукавый и немного странный. Временами появляется. Потом снова пропадает-исчезает, однако. Как и вулканы. То они, однако, есть. То их нет…. Палыч, расскажи-ка путникам. И объясни — раз профессор. У тебя хорошо получается, однако…
— Ну, это лишь первичная гипотеза, — слегка засмущался Лазаренко. — Вернее, научная концепция, свёрстанная «на живую нитку»…. Впрочем, изложу. Чисто на всякий случай…. Общеизвестно, что наша прекрасная планета Земля окружена, если так можно выразиться, существенными магнитными полями. А отдельные поля, естественно, сливаются в Единое магнитное поле. Ну, как районы сливаются в области и провинции, а те — в свою очередь — в страны и континенты…. Итак, существует Единое планетарное магнитное поле нашей многострадальной старушки-Земли. И у этого поля, как вы, наверное, догадываетесь, имеется главная стационарная ось, вокруг которой постоянно мигрируют-перемещаются отдельные магнитные районы и области. Но, время от времени, от этой главной оси «высовываются» — на относительно короткие временные промежутки — боковые и второстепенные оси-отростки. Что, естественно, вызывает вихревые нестабильности магнитных полей-районов и полей-областей. А нестабильности, дружно и планомерно наслаиваясь друг на друга, вызывают всякие…э-э-э, аномальные явления…. Я понятно излагаю?
— Более или менее. Ещё окончательно не запутали, — заверила Айлу. — Продолжайте, профессор.
— Хорошо, продолжаю…. В момент наслоения друг на друга нестабильностей крупных магнитных полей могут происходить локальные «пробои» во Времени. То есть, в этот момент Временные потоки очень тесно переплетаются между собой, и — чисто теоретически — обитатели одного Времени, случайно оказавшиеся на месте выхода на земную поверхность второстепенной магнитной оси, могут ненароком оказаться в другом. И, соответственно, наоборот…. То же самое касается и так называемых Параллельных Миров. И они — в условиях сильной аномальной зоны, при нестабильных магнитных планетарных полях, — могут изредка «пересекаться» между собой. И этот вулкан, активно дымящий за перевалом, запросто может оказаться «временным пришельцем» из ближайшего к нам Параллельного Мира. То бишь, побудет некоторое время у нас, а потом, когда магнитные аномалии постепенно сойдут на нет, исчезнет…. Но и вариант с самыми обыкновенными миражами, отнюдь, не исключён. Здесь они, как вы, наверное, уже успели заметить, случаются…