- Если они и правда такие, так надо сказать англичанам, пусть бросят их в бой против вас! - буркнул Фитцпатрик, тоже подскочив.
- Может, выйдем?! Попробуй повторить!
- И попробую! - Фитцпатрик сбросил пальто, закатал рукава, поплевал на ладони и направился к двери. - Правила маркиза Квинсберийского?
- Несомненно, - согласился старик, подхватывая дубинку и следуя за ним на улицу.
Трое или четверо посетителей увязались за ними, но остальные не обратили на происходящее никакого внимания, и b.+l*. Фелина с любопытством прижалась лицом к стеклу.
- И часто такое случается? - поинтересовался Мэллори, поворачиваясь к бармену.
- Не более трех-четырех раз за вечер, - беззаботно ответил тот.
- Может, нам лучше вмешаться? - предложил детектив.
- Да спешить некуда.
- С дубинкой или без нее, но у старика нет ни шанса.
- Они будут просто перебрасываться оскорблениями, - усмехнулся бармен, - чтобы как следует раскипятиться, но прежде чем это случится, они окоченеют и вернутся в помещение.
- Вы хотите сказать, что они собираются просто болтать?! - вопросил Мэллори.
- Существует огромная разница между революционной болтовней и революционной борьбой. Если бы им хотелось сражаться, они бы сейчас в Белфасте закладывали бомбы.
- И такое случается еженощно? Бармен кивнул:
- Кроме воскресений.
- А почему для воскресений сделано исключение? - полюбопытствовал Мэллори.
- По воскресеньям наше заведение закрыто.
Фелина вернулась к стойке и уселась на табурет рядом с Мэллори.
- Я думал, ты собираешься полюбоваться на драку, - заметил детектив.
- Они только и делают, что орут друг на друга, - развела она руками. Вдруг ее внимание привлекла ваза с арахисом, и девушка принялась играть с орешками, выкладывая из них на стойке незатейливые узоры.
Бармен заметил пустой бокал Мэллори.
- Может, еще разочек наполнить, О'Мэллори?
- Почему бы и нет? - Мэллори запустил бокал по стойке в сторону бутылки и поглядел на бармена. - А еще я бы не отказался от кое-какой информации.
- Если это в моей власти, она ваша.
- Спасибо. Я бы хотел знать, где найти лепрехуна по имени Липучка Гиллеспи.
- Не найдете. Он подлый тип, этот Гиллеспи.
- Знаю. - Мэллори извлек бумажник и продемонстрировал свою сыскную лицензию. - Он позаимствовал нечто, ему не принадлежащее. Меня наняли, чтобы это нечто вернуть.
- Ну, будь я неладен! - восхитился бармен. - Настоящий филер прямо тут, у меня в пабе!
- Вы можете мне помочь?
- Я-то не могу, зато могу познакомить кое с кем, кто может. Финнеган! - взревел бармен.
Худой бородач с темно-рыжими волосами, в помятом вельветовом костюме встал из-за столика и подошел к стойке, неся в руке небольшой блокнот.
- О'Мэллори, - провозгласил бармен, - это Финнеган, наш местный поэт. Финнеган, поздоровайся с детективом Джоном Дж. О'Мэллори.
- Рад познакомиться, - произнес Финнеган.
- Аналогично, - откликнулся Мэллори. - По-моему, с поэтами мне встречаться еще не доводилось. Вы печатали какие-нибудь книжки?
- Я наш местный неопубликованный поэт, - сурово провещал Финнеган. - Список рынков, покуда не расколотых мной, воистину феноменален. Я был отвергнут всеми, от "Плейбоя" и "Атлантического еженедельника" до студенческих многотиражек, в которых вместо гонорара расплачиваются авторскими экземплярами. - Помолчав, Финнеган тряхнул головой. - Порой я и сам поражаюсь собственной последовательности.
- А о чем вы пишете? - поинтересовался Мэллори.
- А о чем пишет любой ирландский поэт? - кисло ответил вопросом на вопрос Финнеган. - Я отношу свои провалы исключительно на счет тайного консорциума высокопоставленных и влиятельных британских редакторов.
- Он написал массу стихотворений про Малый Народец, - подсказал бармен и повернулся к Финнегану. - О'Мэллори ищет Липучку Гиллеспи, и я решил, что специалист по Малому Народцу может знать, где этот склизкий маленький ублюдок.
- Что он натворил на сей раз? - поинтересовался Финнеган, закуривая вонючую трубку.
- Кража.
- Похищенное крупнее батона хлеба?
- Простите? - не понял детектив.
- Вопрос задан отнюдь не в шутку, О'Мэллори, - сказал ирландец. - Пожалуйста, ответьте.
- Куда крупнее. А что?
- Лепрехуны держат горшки с золотом, - пояснил Финнеган. - Я думал, это известно всякому. О, они находятся отнюдь не у края радуги - фактически говоря, большинство горшков закопано в Центральном или Граммерси-парке, - но если похищенная вещь не" влезает в горшок, то по крайней мере вам не придется искать ее с лопатой в руках.
В это время Фитцпатрик со стариком и их приверженцы в обнимку вернулись в бар, как добрые друзья.
- Ставим выпивку на всех! - объявил Фитцпатрик.
- Верно, - поддержал старик. - И в честь новых уз, только что связавших Сынов Эрина и Рыцарей Трилистника, я плачу.
- Черта лысого! - отрезал Фитцпатрик. - Это я был не прав. Мне и платить.
Он припечатал купюру ладонью к стойке, но старик смел ее на пол.
- Платят Сыны Эрина, и кончено!
- Будь ты хоть вполовину тем, на кого претендуешь, ты бы позволил настоящему ирландцу заплатить и держал бы язык за зубами! - гаркнул Фитцпатрик, швыряя старику его деньги и выкладывая на стойку новую купюру.
Старик плюнул на банкноту, развернулся на пятке и двинулся к двери. Фитцпатрик, изрыгая угрозы и проклятия, зашагал следом. Фелина бросила взгляд в их сторону, но с места не сдвинулась.
- Думаю, они устроят следующую баталию, чтобы выяснить, *b. выиграл предыдущую, - резюмировал бармен и повернулся к Мэллори. - Позвольте налить вам еще?
Мэллори покачал головой:
- Нет, мне надо сохранять ясную голову. Честно говоря, мне бы не помешало плеснуть себе холодной воды в лицо и освежиться.
Бармен указал на дверь в конце комнаты, и Мэллори, предварительно убедившись, что Фелина по-прежнему поглощена своим арахисом, направился туда. Выйдя за дверь, он оказался в тесном вестибюле с тремя дверьми: одна для мужчин, другая для женщин, а третья для служебного пользования. Выбрав первую, он вошел.
Внутри оказалось три писсуара - один в каком-то футе от пола, второй нормального размера, а третий куда выше уровня глаз. Встав перед средним, Мэллори постарался не думать, какого рода существа пользуются правым писсуаром. Затем он перешел к тройке умывальников, выдержанных в тех же пропорциях, включил в среднем холодную воду и плеснул несколько горстей себе в лицо. Потом ощупью нашарил бумажное полотенце и утерся.
Чувствуя себя освеженным, он вернулся к стойке, где Фелина все еще выкладывала из арахиса геометрические узоры.
- Ах, О'Мэллори! - Финнеган поднял голову от блокнота. - Я написал стишок, пока вас не было. Не хотите ли послушать?
- Почему бы и нет? - пожал плечами Мэллори. Поэт откашлялся, бросил взгляд в блокнот и звучным голосом зачитал:
"Революция, контрибуция, достижение, постижение, прохождение; Ирландия, пылание, возгорание, размежевание; познание, раскаяние, отпускание". Ну как?
- А что это означает? - поинтересовался Мэллори.
- Означает?! - переспросил Финнеган. - Мой дорогой О'Мэллори, стихи ничего не означают, они просто есть!
- Вот уж не знаю. - Про себя Мэллори решил, что арахисовые узоры Фелины куда осмысленнее, чем стихотворение Финнегана. - Сдается мне, что если вы увещеваете слушателей изгнать британцев, то вам следовало бы уведомить их об этом.
- Вот вам речь истинного сыщика, - озлобленно молвил Финнеган. - Только факты, мэм. Что случилось в пятницу вечером в двадцать тринадцать? - Опустошив свой бокал, он уставился на Мэллори. - Этот стих - трубный зов к оружию, обещание Лучшей Жизни, отторжение всего британского, воззвание к отвержению протестантских ценностей и ловко замаскированная эротическая двусмысленность, и все это блестяще низведено до тончайшего символизма.
- На мой взгляд, это просто охапка слов, составленных вместе без единого глагола, - заметил Мэллори.
- Неужели для вас все должно смахивать на "Алые розы, белые розы", О'Мэллори?! - возмутился Финнеган. - Где же ваша ирландская душа? "Познание, раскаяние, отпускание", - снова процитировал он. - Боже мой, это великолепно!
- Что ж, хотя бы рифмуется, - указал Мэллори.
- Рифмуется, да? - нахмурился Финнеган. - Надо как-то (a/` "+obl положение. - Он принялся лихорадочно строчить в блокноте.
- Погодите минуточку, - осадил его Мэллори. - Пока вы с головой не ушли в это занятие, я хотел бы задать вам еще парочку вопросов.
- О чем это мы толковали? - осведомился Финнеган.
- О Липучке Гиллеспи.
- Ах да. Мерзкий маленький надоеда. Совершенно аморальный, как и все лепрехуны, но у него наблюдается некоторая животная смекалка, каковая отсутствует у большинства их брата. - Он мгновение поразмыслил и кивнул в лад своим мыслям. - Да, ни малейших сомнений: Гиллеспи - самый отвратительный из всего их племени.
- Расскажи ему о стихах, - предложил бармен. Во взгляде Финнегана вдруг полыхнула ненависть.
- Знаете, что этот грязный ублюдок сделал в прошлом месяце?!
- Написал стихотворение? - догадался Мэллори.
- И не только написал! - вознегодовал Финнеган. При звуке его голоса Фелина с перепугу отскочила от стойки. - Он даже продал его только ради того, чтобы меня унизить! Да вдобавок еще и размер гуляет, образный ряд вовсе убогий, а Ирландию он даже не помянул!
- Вы не знаете, где я его могу найти?
- Небось в каком-нибудь университетском городке, занимается художественной декламацией и подписывает экземпляры своего треклятого стихотворения! - с горечью промолвил поэт.
- Это в час-то ночи? - с сомнением спросил Мэллори.
- Нет, - признал Финнеган. - Наверное, сидит дома, подсчитывает награбленное добро и вставляет в рамки рецензии на свои стихи. - Он грохнул кулаком по стойке. - Должно быть, подсунул взятку кому-то из "Тайме". Это стихотворение не может понравиться ни одному критику, если тот не лишен вкуса напрочь!
- Может, обозреватель - лепрехун, - попытался утешить его бармен.
- Наверняка! - вскричал Финнеган. - Я должен был и сам догадаться! - Открыв блокнот на чистой странице, он принялся строчить письмо протеста в "Тайме".
- Простите, - подал голос Мэллори, - но если вы просто скажете мне, где он живет, я тронусь дальше.
- Никто этого не знает, - ответил Финнеган. - Во всяком случае, никто из лиц, не принадлежащих к Малому Народцу. Лучше всего поймать одного и выбить из него признание.
- А где мне найти хоть одного?
- Что ж, вот с этим проблема, - сознался поэт. - Прятаться они мастера: стоит любому из них повернуться к вам боком, и он исчезнет - даже в ясный полдень посреди пустой улицы. - Финнеган помолчал. - Полагаю, лучше всего было бы навестить одно из обычных мест их сборищ и держаться там, пока не сможете сграбастать одного из них - и как только он окажется у вас в руках, не отпускайте его, пока не найдете Гиллеспи. Это абсолютно вероломное, лживое племя, h%-(g ni%% и лгущее ради собственного удовольствия.
- Так есть ли смысл спрашивать их о чем-либо?
- Есть, потому что они единственные, кто знает, где найти Гиллеспи, а на вашей стороне есть одно преимущество: все они до единого - трусы.
- Значит, если пригрозить лепрехуну смертью, из него удастся выудить правду?
- Возможно.
- А поскольку я не буду знать, правду ли он сказал, пока не приду в логово Гиллеспи, я должен держать информатора при себе, просто чтобы подстраховаться?
- Именно так, - с напором произнес Финнеган. Фитцпатрик и его противник снова вошли в паб, без единого слова прошли к своим столикам и уселись, испепеляя друг друга взорами. Снедаемая любопытством Фелина подошла поближе, чтобы осмотреть их несуществующие синяки и ссадины.
- Последний вопрос, - сказал Мэллори, бросив взгляд на метателей дротиков, вставших, чтобы возобновить игру. - Где лепрехуны обычно болтаются?
- Пожалуй, ближе всего тут "Риальто-Бурлеск", - сообщил поэт. - Они сидят на балконах, вопят, кричат, ликуют, верещат и вообще досаждают окружающим, особенно если стриптизерша рыжеволосая или изумрудно-зеленая ящерка.
- А далеко это?
- Ступайте по Девятой авеню до Сорок восьмой улицы и сверните налево. Прозевать его невозможно.
- Спасибо.
- Не хотите еще одну на посошок? - предложил бармен.
- Лучше воздержусь. - Мэллори положил на стойку несколько монет. - Это должно покрыть мой…
Внезапно позади поднялась суматоха, и детектив оглянулся, чтобы посмотреть, в чем дело.
- Проклятие! - орал один из метателей дротиков, гневно таращась на Мэллори. - Если не можете держать ее в руках, так не следовало приводить сюда!
- Что случилось? - спросил Мэллори, взглядом отыскивая Фелину. Она на корточках примостилась на столе рядом с портретами Елизавет, держа в зубах оперенный дротик. - Филина, какого черта?!
- Он был похож на птичку, - развела она руками, выплюнув дротик на пол.
- Вон! - твердо сказал Мэллори. Она лизнула запястье, не обращая на него ни малейшего внимания.
- Ты меня слышала! - рявкнул детектив.
Она продолжала вылизываться. Мэллори шагнул вперед.
- Если мне придется взять тебя за шкирку и вышвырнуть на улицу, я так и поступлю.
Она мягко спрыгнула на пол, вздернула нос и вышла, стараясь по возможности сохранять достойный вид.
- Я сожалею о случившемся, - сказал Мэллори метателю дротиков.
- Да уж, еще бы вам не пожалеть, черт возьми! - огрызнулся разъяренный пострадавший. - Он летел прямехонько королеве в глаз, так что выбил бы его напрочь!
Вернувшись к стойке, Мэллори выудил из кармана долларовую купюру и вручил ее бармену:
- Купите ему выпивку за мой счет.
- Непременно, - ответил рыжеволосый великан. Пошарив под стойкой, достал трилистник и булавкой пристегнул его к накидке детектива, чуточку подправил и пояснил:
- На счастье.
- Спасибо, - кивнул Мэллори. - У меня возникает ощущение, что счастье мне понадобится.
- О'Мэллори! - внезапно окликнул Финнеган, когда детектив уже дошел до двери.
- Да?
- Если найдете Гиллеспи, узнайте у него фамилию редактора, который купил его стихотворение.
Глава 9
01.08–01.31
Выйдя на улицу, Мэллори увидел, что сидящая Фелина забилась под самую стену, куда почти не долетали капли дождя.
- Пойдем, - сказал он. - Нам предстоит работа. Она продолжала глазеть в пространство, не отозвавшись ни словом.
- И нечего винить меня, - раздраженно бросил детектив. - Это ведь ты себя дурно вела.
- Мне было скучно, - пожала она плечами.
- Это не оправдание. Мы заняты важным делом.
- Может, я и прощу тебя, - вымолвила Фелина, поднимаясь.
- Ты простишь меня?! - переспросил Мэллори. Внезапно на глаза ей попался трилистник, и не успел Мэллори и слова сказать, как она сграбастала листок и сунула его в рот. Пожевала секунду и тут же выплюнула:
- Гадость!
- Никто не велел тебе его есть. Вот как раз о таком поведении я и говорю.
Она воззрилась на Мэллори черными щелочками сузившихся зрачков, потом очень медленно повернулась к нему спиной.
- Что ж, если ты так настроена, - заявил он, - то в следующий раз я отправлю тебя с полковником Каррутерс, когда мы встретимся через час.
Она зашагала прочь, но вдруг бросилась Мэллори на спину, обвив ноги вокруг его талии, а руки - вокруг шеи.
- Я остаюсь с тобой, - мурлыкнула она, трепеща всем телом. - Ты прощен!
- Как утешительно. - Мэллори поморщился, ощутив, как ее коготки впиваются в шею. - А теперь слезай.
Фелина перепрыгнула с его спины прямо на фонарный столб, крутнулась разок вокруг него, взмыла в воздух и, к изумлению Мэллори, мягко приземлилась на ноги.
Они миновали несколько дешевых ночных клубов, многие из которых были заполнены исключительно эльфами и гоблинами, и вышли к ряду гостиниц, вывески двух из которых объявляли, gb. на постой допускаются только люди, а еще одна предназначалась исключительно для женщин всех видов. Затем следовал целый квартал кабачков, в большинстве своем с живыми оркестрами; в одном из них, особенно восхитившем Фелину, играло джазовое трио, состоящее из трех косматых обезьяноподобных существ, исполнявших первобытные ритмы на громадном барабане, сделанном из шкуры какого-то невероятно большого животного.
Добравшись до Сорок восьмой улицы и свернув налево, они вскоре вышли к фасаду театра "Риальто-Бурлеск" - древнего строения, - некогда ставившего пьесы Шекспира и Шоу, но теперь низведенного до бесконечной вереницы стриптизерш.
В витринах, некогда выставлявших на обозрение портреты Бэрриморов и Лантов, висели фотографии нынешних прим, и Мэллори, не бывавший на стрип-шоу уже много лет, был поражен обилием нововведений, вошедших в арсенал стриптиза со времен его юности. Появились дикие, неукрощенные стриптизерши из джунглей и стриптизерши из высшего общества. Одни заявляли, что они нацистки, а другие твердили, что телепортировались прямиком с Андромеды. Обнаружились стриптизерши, похваляющиеся множеством дипломов и выходящих на подмостки в мантиях и магистерских шапочках; стриптизерши, изъясняющиеся исключительно односложно, не знающие ни одного слова, кроме "агу" и "уа", появляющиеся в пеленках и распашонках; стриптизерши, жонглирующие булавами, стриптизерши-акробатки и стриптизерши-чечеточницы. Наличествовала даже одна стриптизерша-вампир, завершавшая свое выступление в гробу.
- Неужели в наши дни уже никто не раздевается просто так, без выкрутасов? - проворчал Мэллори, разглядывая фотографии.
Он уже собирался направиться к кассе, когда двери театра внезапно распахнулись и детектива едва не затоптала вырвавшаяся оттуда неистовая толпа моряков, за которыми последовали трое толстых, плешивых мужчин в дождевиках.
- Представление закончилось? - поинтересовался Мэллори у одного из плешивых.
- Вы называете это представлением?! - сердито вскинулся тот. - Когда я кричу: "Снимай все!" - я вовсе не имею в виду ее распроклятую кожу! - При этом воспоминании он невольно содрогнулся.
- Так оно закончилось? - настаивал детектив.
Плешивый утвердительно хрюкнул и с места в карьер понесся через улицу, где "Фоллиз" рекламировал Тусовщицу Тесси Сисси-Телесси, якобы имеющую изгибчики в таких местах, где у других девушек и мест-то таких нет.
Мэллори направился к кассе.