Тарас
Точно получив невидимую отмашку, за окном заорали птицы. Комнату залило предрассветной синью. Пять утра. Скоро тащиться на улицу с Хомяком.
Ночь проскочила, как жевательная резинка по пищеводу. Тарас ее почти не заметил. Он несколько раз перечитал все открытые сообщения "Воскресших в сети" и теперь пытался навести порядок в тяжелой от недосыпа голове.
Ему удалось насчитать девятнадцать фотографий с черными лентами. Девятнадцать покойничков, вышедших на связь со своими близкими. Судя по датам сообщений на форуме, первый контакт состоялся два месяца назад. Последний, Левы с Леной - вчера.
Все высказывания были похожи друг на друга, как Тру-ля-ля на Тра-ля-ля. "Я столько всего не успел(а) сказать ей (ему), и вот теперь…". Сидя на сайте, люди лихорадочно договаривали то, о чем и не думали заикаться при жизни своих родных. Признавались в любви, просили о прощении, обещали не забывать. По крайней мере, ближайшую вечность.
Некий отец Влас - волосатый детина, заросший до бровей смоляными кудрями, проповедовал на главной странице сообщества:
"Возможность поговорить с близким человеком после его смерти - это Божий дар. Миллионы людей на нашей Земле лишены его. Они вынуждены через всю свою жизнь нести крест невысказанных слов и невыполненных обещаний. Мы должны благодарить Бога за дарованное нам чудо".
Крест невысказанных слов… Тарас сцепил руки на затылке и шумно вздохнул. Его отец умер три года назад. Точнее, погиб под колесами лихача во время поездки на очередной слет российских литераторов в Самаре. Тарасу казалось, что язвительный старик, член союза писателей и лауреат туевой хучи премий, проживет еще лет тридцать. Это как минимум. А если будет так же энергично пить кровь из своей второй, после матери, жены - и все сорок. Ан, нет. У судьбы были другие планы.
Теперь не молодая, но все еще привлекательная вдова потихоньку распродает права на его бессмертные творения и поправляет здоровье, подорванное десятилетним браком. Папаня был тем еще занудой. Хотя сына его тяжелый нрав почти не коснулся. Венедикт Захарович поменял одну семью на другую, когда Тарасу не исполнилось и семи.
От участия в воспитании великий русский писатель - автор одиннадцати исторических романов - отлынивал. Оно, видите ли, вредило творческому процессу. Впрочем, его юного, как и позже зрелого, сына, это ничуть не огорчало. Алименты капали исправно, учителя делали стойку, заслышав фамилию Кумарин, а в доме регулярно появлялась экзотическая снедь и новенькие собрания сочинений. В основном русских классиков. "Повинные подношения", - Посмеиваясь, называла мать отцовские подарки.
Ни идейных споров, ни баталий на тему смысла жизни у Тараса с Венедиктом Захаровичем не возникало. Один не лез в дела другого, и другой отвечал взаимностью. Только однажды, Тарас получил невольную оценку своей работы. Он ненадолго заскочил в заставленную тяжелой мебелью квартиру отца, когда тот, попивая липовый чай, листал агитационный листок. Надвигались очередные выборы, и по квартирам разносили газеты с перечнем добрых дел и проникновенными обращениями к электорату. Ту, что держал в руках писатель, от первой буквы до последней точки готовил его сын.
- Хороший слог! - Похвалил Венедикт Захарович, глядя на копирайтера поверх стильных очков в стальной оправе. Газета была открыта на главном интервью, которым Тарас в тайне гордился. Подписи нигде не стояло, но отец безошибочно вычислил его по стилю. - Да, хороший. Но на какое же дерьмо ты его тратишь!
И швырнул газету на пол.
Сколько прошло лет? Пять? Семь? Не важно. Тарас, наверное, и сейчас бы не отказался от попытки поспорить с отцом. Попробовать ему объяснить, что не имеет значение, чем заниматься, главное - быть мастером. Слесарь, ловко ремонтирующий водопроводные трубы, ничуть не хуже музыканта, виртуозно играющего на трубе. Возможно теперь, через три года после смерти, Венедикт Захарович с ним бы согласился.
Да, Тарас прекрасно понимал всех этих людей, цепляющихся за цифровые тени своих близких. Так просто поверить в чудо, которое желаешь больше всего на свете.
Стена комнаты, где висел прошлогодний календарь с черно-белой фотографией Бриджит Бордо, стала розовой. Над грязно-зеленой крышей соседнего дома всплыло пунцовое солнце. Пять часов, пятнадцать минут. Самое время для деловых звонков.
Айком ответил почти сразу. В эфире зазвучал густой, как сливочное масло, мужской голос.
- Ну?
- Здравствуй, мил друг, Леша! Есть у меня для тебя работенка.
- После обеда я весь во внимании. А сейчас спать ложусь - всю ночь пахал, что твой папа Карло!
- Кидаю адрес ресурса. Нужно вскрыть с десяток его пользователей. Через час я у тебя.
- Ирод!
- Сам такой.
Специалиста по вскрытию невскрываемого звали Вирусом. Точнее, это он сам себя так звал. Хмурый дядька с лицом невыспавшегося Терминатора не был гениальным хакером. По крайней мере, Тарас ни разу не слышал о его подвигах, вроде взлома сайта Пентагона. Но пароли к чужим почтовым ящикам он подбирал за пять минут. К страницам в социальных ресурсах - за десять. Благодаря талантам Вируса предвыборный штаб Тараса всегда узнавал о планах конкурентов заранее. Людям отчего-то не приходило в голову, что проще натаскать ванну воды решетом, чем сохранить в тайне информацию, попавшую в сеть.
- А заказ-то не политический! - Присвистнул Вирус, открыв ссылку, брошенную ему Тарасом. - "Воскресшие в сети", блин! Восставшие из зада, твою мать! Ну, Венедиктыч, не меньше двадцати штукарей с тебя возьму.
Такая работа стоила пятнадцать. Тарас предложил десять. После короткого препирательства сошлись на все тех же пятнадцати.
- За час справишься?
- Куда денусь. Бабло, как говорится, побеждает зло.
Глава 6
Фил
- Не, ну ты гений! - Выпалила Ника, едва за Беляшом закрылась дверь. - Не думала, что это слово здесь кроме меня кто-то знает! Гетерохромия. Надо же!
"А я и не знал. У тебя одолжил", - Хотел было ответить Фил, но во время сдержался. Он совсем недавно читал про генетическое заболевание, вызывающее изменение цвета радужек. Однако воспроизвести название симптома без помощи Серебристого пса, конечно, не смог бы.
Ника же не только знала название, но и хорошо понимала, чем вызвано подобное отклонение. Синдром Ваарденбурга. Определяется аутосомно-доминантным геном с неполной пенетрантностью и варьирующейся экспрессивностью. Кроме гетерохромии нередко вызывает глухоту, деформацию лицевой части черепа и появление в раннем детстве седой пряди волос возле лба. Встречается у одного из четырех тысяч младенцев.
Увлечением Ники была генетика.
- Ладно, мы тебе после дифирамбы споем, - От Фила не ускользнуло, как уязвила Архимеда Никина похвала, предназначенная другому. Ревность? - Вась, давай, делись, что нарыл?
- Да ничего! - Махнул Бася, доедая последнюю булочку. - Все совпадения и дохлой крысы не стоят. У каждого из троицы есть страничка в Фейсбуке и на "Какаявстреча".
- Ясень пень. У меня тоже есть! - Скорчила разочарованную рожицу Ника.
- На "Какаявстреча" обе девчонки состоят, точнее, Светка теперь уже состояла, в группе "Одинцовские блондинки".
- У Анохиной же были темные волосы! - Поднял брови Архимед.
- Чтоб ты понимал! Блондинка - это состояние души! - усмехнулась Ника.
- И на Фейсбуке, и на "Какаявстреча" Настя и Саха - друзья. Но никакой переписки между ними не было. Кажись, все.
- Хорошо, а если отбросить совпадения. - Задумчиво предложил Фил, накручивая на палец темную прядь. - Тебе не попадалось чего-нибудь странного? Подозрительного? Может, один из них в религиозную секту наведывался? Или общался с эмо, готами, даурами, дзенами?
- Ну, Сахе с месяц назад приходило письмо из Общества сознания Кришны. Только он его даже не открывал. По-моему, это спам. Настя на "Какаявстреча" состоит в группе "Магия истории". Правда, мне кажется, его так просто для красоты назвали. Никакими духами и колдунами там не пахнет. А Светка переписывалась с теткой из тренингового центра "Вселенная успеха". Анохина психологией увлекалась, так что ничего странного. Короче, тухляк. Если между ними и была связь, то ее кто-то аккуратненько подчистил.
Архимед подался вперед.
- Ты серьезно? Их аккаунты ломали?
- Да откуда мне знать? Я ж не программер!
- Скорее всего, они просто не общались в сети, - Заметил Фил. - Наверное, не хотели, чтобы то, что их объединяет, выплыло наружу.
- Ну не шпионы же они! - Ника расширила и без того большие глаза.
На это Бася покачал головой.
- Я бы не зарекался.
В классе друзей больше ничего не держало. Отдав ключ упитанной девушке с погонами капитана на круглых, словно мячики, плечах, они покинули гимназию.
Им было по пути. Ближе всех жил Фил. Две остановки на маршрутке или пятнадцать минут по выложенному серой плиткой тротуару, в это время года, усыпанному клейкими тополиными почками. Никин дом стоял кварталом дальше, а Басе с Архимедом предстояло ехать на другой конец города. Правда, городок этот - всего ничего. Переплюнуть можно, но какой никакой, а административный центр.
Решено было идти пешком. Кокетка-весна ближе к вечеру добавила в свой наряд оранжево-розовых тонов. Небо приобрело фиолетовый оттенок, а в солнце, словно плеснули мандаринового сока. Дома, тротуары, нежная листва - все вспыхнуло золотыми бликами. Заискрилось, засверкало и наполнилось щемящей грустью. Вечером весна казалась еще привлекательнее, чем днем.
Пройдет всего несколько часов, и она сменит свой наряд на темно-синий шелк майской ночи и ожерелья уличных огней. Запахи станут слаще, люди ближе, а слова понятнее. Фил вздохнул. Впереди шли Ника с Серегой.
Высокий, широкоплечий Архимед в голубой рубашке и серых классических брюках. Наверное, воплощение мечты всех матерей об идеальном сыне. Светлые волосы вихрастой копной, темные брови и ресницы.
И Ника.
Тонкая, длинноногая, со стриженной ежиком макушкой и потоком густых темных волос ниже лопаток, огромными карими глазами, увеличенными нарочито небрежным макияжем - типичная обитательница романов о вампирах. Широкие серые штаны, черная футболка. На спине надпись "Злая, как @". Она ничем, ни взглядами, ни интонациями, не выдавала своих чувств к Архимеду.
Ника любила Серегу давно. Класса с третьего, когда их всех приняли в Одинцовскую гимназию. А он ее? Фил настроился на ощущения Архимеда. Нет. Уважает. Испытывает что-то похожее на братскую нежность. Но не любит. И Ника это знает.
Надо же, сколько всего Фил не видел, пока был аутистом.
Был? Разве в нем что-то изменилось? Стоит вернуть фигурку, и…
- Фил, у тебя есть деньги на карточке? - Имплантаты на Никиных щеках в лучах вечернего солнца казались каплями расплавленного золота.
- Есть немного. Тысячи полторы, может быть.
- Отлично. Идем!
- Эй, куда ты его? - Возмутился Бася.
- В оптику. Не может же он все время ходить в темных очках. Вам одного Беляша недостаточно? Да стоит залезть в Википедию, и сразу станет ясно, что гетерохромия в пятнадцать лет ни с того, ни сего не появляется. Короче, Фил, тебе нужны линзы!
Спорить с Никой было так же бесполезно, как пытаться уговорить математичку станцевать ламбаду. Себе дороже. Поэтому мужская часть компании покорно побрела в сторону ярко-желтой вывески "Контактные линзы".
Ника легко объяснила круглолицей консультантке в нежно-зеленом халатике, что им нужно. Декоративные линзы. Без диоптрий. Самые темные.
Девушка с именем "Лиза" на беджике долго удивлялась: "Темные? Это же так скучно! Может, "глаз дракона"? Или с футбольным мячиком на радужке?"
Однако выбор пал на кружочки из полимера, которые превращали глаза Фила в черные пулевые отверстия.
- У нас их шутники всякие берут, чтобы родителей пугать: "Смотрите, какие у меня зрачки! Я наркоман!" - Понизив голос, сообщила Лиза.
Но на друзей ее откровение не произвело впечатления.
- Как так и было! - Кивнул Бася, глянув на Фила в линзах, - Теперь сам на себя похож.
- Принято! - Подвел итог Архимед.
Денег не хватило. Линзы оказались самым дорогим из всех возможных вариантов. Но Серега поймал Фила за руку, как только тот попытался вернуть коробочку продавцу.
- Я добавлю, - Уверенно сказал Архимед.
- И я! - Присоединилась Ника.
- И я! - Не остался в стороне Бася.
Всем ученикам Одинцовской гимназии каждый месяц на карточку капала небольшая стипендия. Руководство учебного заведения считало, что карманные деньги - одно из условий правильного развития личности. А когда каждая такая личность в будущем может принести миллионы своей стране в целом и "Новым рубежам" в частности, то не грех немного потратиться на ее воспитание. Поэтому у друзей были собственные деньги.
- Вы чего? - Искренне удивился Фил. - Это же для меня!
- Ты теперь с нами! - На лице Архимеда появилась покровительственная улыбка. - И тебе нужна маскировка.
Незнакомое ощущение наполнило грудную клетку. Одноклассники и впрямь начали считать его своим. И эти несколько сотен рублей, вложенные в чужие линзы, для них что-то вроде протянутой руки. Или скрепления союза. Фил неожиданно понял: на его пустынной планете поселились люди.
И эти люди ему нравятся.
- Спасибо! - Улыбнулся аутист.
Пока друзья были в оптике, городом завладели сумерки. Притаились серыми мышами под оградами и скамейками, чтобы хлынуть темнотой, едва край солнца окончательно скроется за башнями многоэтажек. На улицах царило радостное возбуждение. Оно нередко охватывает людей весной с приближением теплой ночи. Идти домой не хотелось. Друзья топтались на автобусной остановке, понимая, что сейчас придется расстаться.
- Вот что, Фил, ты же новую жизнь начал. А давай это отметим! - Внезапно предложил Архимед.
- Ему пить нельзя! - Подмигнул Бася.
- Причем здесь это? Нужно сделать что-то такое, чего раньше не делал! Ты когда-нибудь катался на карусели?
На карусели? Железном чудовище, лязгающим суставами и грохочущим шарнирами? Это развлечение было придумано явно не для аутистов. Фила бросало в озноб от одной мысли о нем.
Он испуганно покачал головой.
- Вот и прекрасно. Едем в парк. Там в конце прошлого лета парочку новых штуковин поставили. Ух, пробирает!
Одна из этой парочки оказалась гигантскими качелями, швыряющими туда-сюда расписанную под хохлому ладью. Друзья прибыли в парк, когда уже стемнело. На вершине аттракциона успела загореться румяная пластиковая физиономия с глазами навыкате. Она громко покрякивала и бормотала что-то неразборчивое. Народ под ней радостно визжал, взлетая на высоту метров пятидесяти, а затем обрушиваясь вниз.
- Давай, на эту! - Предложила Ника. Для новичка - самое то.
Фила впихнули в ладью и усадили между Басей и Никой. В последний момент, почувствовав нарастающую тревогу окружающих, он попытался вырваться на волю, но модемер ловко пристегнул его к жесткому креслу ремнем безопасности.
Первые полминуты стали настоящей пыткой. Испанский сапог и инквизиторская дыба рядом с ней казались легким массажем. Ладья описывала дугу, вызывая у сидевших рядом сладкий ужас с примесью восторга. Но для Фила их чувства казались лезвием гигантского ножа. Оно не спеша ковырялось в его внутренностях, причиняя невыносимые мучения.
И вдруг все закончилось.
Люди привыкли к движению огромного маятника и перестали бояться. Теперь они расслабленно улюлюкали, махали руками и сдабривали свой полет крепкими словечками. Фил поднял голову. Ночной воздух ударил в лицо, когда ладья пошла вверх, а потом взбил волосы - едва она полетела в обратном направлении. Детский парк, мерцающий в темноте разноцветными огоньками, качнулся и уплыл из поля зрения. Вместо него появилось фиолетовое небо. Рядом, жмурясь от счастья, блаженно улыбался Бася.
- Нравится? - Закричал он.
- Да! - Честно кинул Фил. Он и не знал, что счастье бывает таким концентрированным. Наверное, все дело в оплате. Хочешь ощущать сумасшедшую радость - плати острым горем. Не готов - так и проживешь всю жизнь в глухом панцире, не испытывая ни наслаждения, ни боли.
Тогда, может, не отдавать фигурку? Ведь Настя ее подарила. Значит, ничего не мешает оставить Серебристого пса себе. И больше не возвращаться в раковину. Да, придется привыкнуть, что жизнь - это точно такие же качели: радость - грусть, смех - плач. Но разве оно того не стоит?
Как только Фил оказался на твердой почве, он почувствовал возню в заднем кармане джинс. Это Айком сообщил о пропущенном звонке. На бирюзовом экране появился номер Натальи Алексеевны. Между лопаток пробежала змейка мурашек. Что-то случилось.
- Филечка? Ты просил позвонить, если… - Жена отставного подполковника еле сдержала рыдания. - Мы ее на полминутки всего оставили…
- Настя? Она жива?
- Жива! Только крови много потеряла. "Скорая" увезла. В Склиф. Муж с ними поехал. Я такси жду.
Закончив разговор, Фил поднял голову и попал в ловушку взгляда огромных карих глаз Ники.
- Что с ней?
- Вскрыла вены. Канцелярским ножом, - Он сделал шаг в сторону от потока гуляющих в парке людей и сел на скамейку. Подпер голову руками. Уставился на грязный асфальт, заплеванный шкурками от семечек.
- Филипп, скажи, ты так сильно ее любишь? - Ника села рядом.
- Да, - Никаких других ответов у него не было.