А Ганц, не глядя, нашарил валяющийся в углу брусок, поднес его к глазам, осмотрел внимательно, удовлетворенно кивнул. Потом попробовал ногтем лезвие ножа и точными, экономными движениями начал точить его о брусок, одновременно заговорив, голосом нежным и печальным:
– Я родился в крохотном городишке на севере, крохотном настолько, что по сравнению с ним, захудалая Имола показалась бы большим торговым городом…
За этим последовала, действительно, очень грустная история, про бедного мальчика, оставшегося сиротой в раннем детстве, со всеми необходимыми в таком случае персонажами. Было там про бессердечных родственников, попрекавших малыша каждым съеденным куском, заставлявших его непосильно трудиться и жестоко колотивших за малейшую оплошность. Было и про соседа-сапожника, в ученики к которому отдали маленького Ганца – выучиться почтенному ремеслу. И про то, как злой сапожник, вместо того, чтобы учить сироту, только измывался над ним, морил голодом, да еще требовал, чтобы Ганц кланялся и благодарил за каждую полученную оплеуху.
– И вот настал день, когда, не выдержав этих мучений, я сбежал! – Ганц уже не точил свой нож. Он сидел, слегка раскачиваясь и полу прикрыв глаза, его трагический голос поднялся на новую высоту. – Была поздняя осень, я скитался один, ни одежды, ни еды, ни защиты… Неминуемая гибель ждала меня той зимой, но мне было уже все равно.
Арра смахнула слезинку. Джузеппе с удивлением посмотрел на нее и повернулся к Ганцу:
– Сбавь маленько обороты, а то, смотри, девушку нашу расстроил.
– Арра, птичка, моя! – умилился тот. – Не плачь, сейчас все будет хорошо. На самом деле, я совсем не долго беспризорничал. Старый наемный убийца, который искал подходящего парнишку, чтобы взять себе в ученики, заметил меня. Точнее, он заметил мою руку в своем кармане, но тем не менее, я ему понравился. Мне повезло. Старик вырастил меня, научил всем тонкостям профессии. Несколько лет мы работали вместе и, должен заметить, пользовались заслуженным уважением. А однажды, после выполнения довольно сложного, хотя и щедро оплаченного заказа, он решил, что я вполне созрел для самостоятельной работы. "Что касается меня, – заявил мне тогда Берри… я упомянул, что моего наставника звали Берри? Так вот, он сказал: – Что касается меня, то такая жизнь становится утомительной в моем возрасте. Наше ремесло для молодых Ганц, для парней вроде тебя". Я не стал спорить. Денег у нас было достаточно, чтобы купить приглянувшийся Берри небольшой трактир в его родной деревушке, и сейчас он живет там. Женился, кстати, на симпатичной вдовушке, на голову выше него ростом и тяжелее килограммов на тридцать. Она помогает ему в трактире, а когда старый Берри выпивает с постоянными клиентами слишком много пива, гоняется за ним с метлой по всей деревне. Я иногда навещаю их и вижу, как они счастливы, даже завидую немного… правда хороший конец?
Арра, шмыгнув носом, молча кивнула.
– Очень хороший, – согласился и Джузеппе. – Особенно то место, где ты завидуешь семейной жизни своего наставника. Действительно, уворачиваться от метлы возлюбленной супруги, это так романтично!
– Ты ничего не понял, магистр! Романтика здесь совершенно ни при чем! Но метла в руках жены, да еще в тот момент, когда она примеривается треснуть тебя ею по спине, придает жизни некую упорядоченность, что ли… Именно в этом и есть прелесть обыденности!
– Да-а? Не буду спорить, я в вопросах семейной жизни не специалист… Но ты пропустил историю своей несчастной любви.
– Ах да, действительно! Это меня Арра сбила. Конечно, несчастная любовь, а как же! Она была прелестная девушка, нежная, скромная, ну чистый ангел! Звали ее… Кармеллина. У нее были огромные голубые глаза, длинные вьющиеся волосы, такого цвета, знаете – светлые и слегка рыжеватые. А фигура! Талия такая тонкая, что я мог обхватить ее ладонями, при этом грудь… – Ганц осекся, взглянул на Арру и почесал нос. – Э-э-э… в общем, любая знатная дама рядом с ней, показалась бы заурядной дурнушкой. У Кармеллины был только один недостаток – она была слишком послушной дочерью. Хотя мы безумно любили друг друга, о свадьбе не могло быть и речи. Денег у меня не было, а родители никогда не выдали бы ее замуж за нищего. Я пробовал уговорить ее бежать со мной тайно, но она отказалась категорически.
– Мудрая девушка, – Джузеппе пробормотал это очень тихо, но Ганц услышал и укоризненно качнул головой. Впрочем, прерывать рассказ он не стал.
– И тогда я сказал: "Любовь моя, Кармеллина! Здесь я никогда не смогу разбогатеть! Я ухожу из этого городка, чтобы заработать много денег и жениться на тебе!" Она плакала и обещала ждать меня. Не сразу дела мои пошли хорошо, но я работал много и усердно, зарабатывая деньги и мечтая о своей Кармеллине. Но когда через три… нет, через пять лет, я вернулся, что я узнал? Она давно была замужем за булочником! Не умея противиться своим жестоким родителям, она вышла за него едва ли не через месяц, после моего отъезда. Я готов был простить ее, я предложил бросить все и уехать со мной, но тут из дома выбежал ребенок и вцепился ей в юбку. За ним второй, третий…
– Булочник время даром не терял, – усмехнулся магистр. На этот раз, на него с упреком посмотрела Арра. – Я повернулся и ушел. Тогда, шагая по пыльной улице прочь от ее дома, я держался. Никто не увидел моих горьких слез, моих мучений, моего разбитого сердца. В тот же час, я покинул этот проклятый городишко и скитаюсь с тех пор по дорогам, без надежды на счастье, с тоской вспоминая мою милую, неверную Кармеллину.
Арра, не обращая внимания на некоторые нестыковки в рассказах Ганца, откровенно хлюпала носом.
– Давно это было? – спросил Джузеппе.
– Я тогда еще работал, – Ганц вспомнил, что теперь его профессия – наливать людям пиво, и обслужил себя. – А года три назад, со мной произошла эта неприятность. И моей профессиональной деятельности пришел конец.
– И чем ты с тех пор занимаешься? – Арра быстро вытерла глаза.
– О-о! – Ганц мечтательно закатил глаза, – чего только не было за эти три волшебных года! Вы очевидно в курсе, что ремесло наемного убийцы накладывает некоторые ограничения? И вот все эти ограничения с меня осыпались и я остался, совершенно свободным от обязательств, наедине с жизнью. Поскольку я был неплохим профессионалом и пользовался достаточной известностью в заинтересованных кругах, гонорары мои составляли весьма существенные суммы. Не то, чтобы удалось скопить очень много, но тем не менее, вынужденный отойти от дел, я оказался обладателем вполне приличного капитала. Поверьте, эти три года пролетели, как одно мгновение и вот он я, весь перед вами, свободный, как ветер и без единого гроша! Абсолютно нищий! – Ганц хотел эффектным жестом вывернуть карманы, но вместо этого вытащил горсть мелочи и с изумлением уставился на нее. Среди медяков тускло поблескивали несколько серебряных монет и даже одна золотая.
– Деньгами это, конечно, назвать нельзя, согласен, – ухмыльнулся Джузеппе, – но и считать тебя абсолютно нищим я отказываюсь.
– Тоже выходит, выиграл, – сделал вывод Ганц и обвел аудиторию восторженным взглядом, словно приглашая порадоваться вместе с ним. – Приятный сюрприз, правда? Теперь я, получается, состоятельный мужчина, мало того, что хозяин постоялого двора, так еще при деньжатах! Могу развлекаться, как только в голову придет. Захочу, буду здесь на сене валяться, а захочу – в путешествие отправлюсь… Вот вам, например, попутчики не нужны? А то хотите, поеду? Куда вы, кстати собрались, далеко?
Арра не ответила. Сидела молча, опустив голову и внимательно разглядывала свои руки. Джузеппе тоже не торопился. Повозился в кресле, устраиваясь поудобнее и не сводя пытливого взгляда с Ганца, потом поднес ко рту кружку и одним махом вылил в глотку оставшееся в ней пиво.
– А ведь действительно, ин-те-рес-ная получается ситуация, – почти пропел он. – Ни с того ни с сего, посреди степи, совершенно случайно, встречаются магистр истинной магии, воин-маг и убийца магов… Кто-нибудь, из здесь присутствующих, верит в совпадения?
Словно в ответ, хлопнула створка окна, распахнутая сильным порывом ветра. В ночном небе сверкнула молния, через несколько секунд докатились и раскаты грома, крупные капли забарабанили по крыше. Под внимательно-настороженным взглядом Арры, Ганц подошел к окну, высунул руку наружу, преувеличенно тщательно осмотрел мокрые пальцы.
– Как я и говорил, дождь пошел, – сообщил он очевидное. – Нет, ребята, я лично, в совпадения не верю. Давайте, рассказывайте, что случилось?
Проснулся Зарик рано, солнце еще не взошло, и первым делом проверил шкатулку. Торопливо развернул грязный комок рубашки, вздохнул облегченно. На ровной зеленоватой поверхности вроде бы проступили какие-то странные узоры. На буквы не похоже, так, закорючки да загогулины. Зарик плюнул на палец, потер одну темную запятую. Она не исчезла, наоборот слегка засветилась, налилась тусклым пурпурным цветом.
М-да, как ни крути, а шкатулочка, похоже заговоренная. С другой стороны, это обычное дело. А как же, если бы ему довелось закапывать клад с драгоценностями, тоже непременно заговорил бы. Не сам, конечно, тут специалист нужен, но такого специалиста найти – раз плюнуть. Берут они, правда дорого.
А как же тогда открывать? Сам он заговор снять нипочем не сумеет. Отвезти шкатулку в столицу, там найдутся старые друзья, помогут. Зарик дернул плечом. К друзьям только и идти за помощью, помогли уже однажды. Если бы не они, спал бы он сейчас под собственным одеялом в собственном доме, а не вертелся бы на охапке соломы в сарае дядюшки Корадо. А что с ним сделала собственная жена, об этом лучше вообще не вспоминать. Нет уж, хватит! Лучший друг человека – он сам.
Так что с кладом этим, сначала надо самому попробовать, а уж потом, если не получится, искать знающего человека. Хотя, почему не получится? Шкатулочка ему в руки легко далась, а ведь заговоры на клад такие строгие бывают, не то что без рук, без головы можно остаться. А она вроде как довольна, что Зарик ее нашел, теплеет, когда он в руки ее берет, цвет меняет. Словно кошка мурлычет. Точно, должна открыться.
– Зарик! Кончай спать бездельник! – да, дядюшка Корадо, это тебе не жена. У нее будить гораздо нежнее получалось. – Каша на столе, быстро ешь и за работу. Сегодня с колодцем надо закончить.
– Иду, иду, – Зарик натянул рубаху, снова бережно опустил шкатулку за пазуху и, потягиваясь, вышел из сарая.
Во время плотного завтрака оба молчали – дядюшка Корадо только покосился на торчащую на животе работника рубаху и нахмурился, а Зарик вовсе ни на что не обращал внимания, думал только о том, как будет открывать чудесную шкатулку. Потом, так же молча направились во двор, к колодцу. Зарик работал, как обычно, но то ли сил у него после вчерашней находки прибавилось, то ли пошел рыхлый пласт, только за час он сделал столько же, сколько вчера за три.
Вскоре появилась вода и дядюшка Корадо заметно повеселел. Он вслух начал прикидывать, кого из мастеров позовет выкладывать камнем стенки колодца, да из чего лучше будет сделать навес, и когда новый колодец можно будет считать окончательно готовым. Зарик, не слушая его рассуждений, подавал наверх тяжелые ведра с мокрой землей и думал о своем. Счастливая улыбка не сходила с его лица.
Наконец, основная работа была выполнена, теперь дело было за каменщиком. Зарик вылез на солнечный свет, как он вчера и рассчитал, почти в полдень. Дальше все было, как в сказке, не иначе шкатулочка удачу приносила. Довольный хозяин велел Зарику идти мыться и даже дал большой кусок мыла. Не такого, конечно, каким моются важные господа, цветного и с душистым запахом, а обыкновенный брусок серого, самодельного. Но и это было прекрасно. Зарик не только помылся, но и выстирал рубаху и штаны, использовав почти треть куска, а Корадо даже бровью не повел. Честно расплатился, отдав оговоренные две медные монеты, а потом, хотя и не обязан был уже, позвал обедать и Зарик наелся впрок, до отвала. Все-таки не зря молва говорит, славный он человек, дядюшка Корадо, жаль, что ему постоянный работник не нужен. Хотя сейчас, даже если бы ему и предложили, Зарик бы не остался. У него была шкатулка и хотелось поскорее уйти подальше от любопытных глаз, чтобы, наконец, попробовать открыть ее. Зарик вежливо распрощался и бодрым шагом двинулся в степь.
– Нет, я не понимаю, чего ты за нами увязался? – допытывался Джузеппе у Ганца.
Тот пожал плечами, поднял голову, сощурившись посмотрел на небо, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Интересно, все магистры истинной магии такие занудные?
– Все. Зачем ты поехал с нами?
– Слушай, Джузеппе, я ведь уже десяток разных причин назвал. Неужели ни одна тебя не устроила?
– Чтобы меня устроила та ахинея, которую ты нес? – небрежно отмахнулся Джузеппе. – Про свое одиночество на постоялом дворе; про надежду, что мы заключим с тобой выгодный контракт; про любопытство, которое всю жизнь толкает тебя на необдуманные поступки; про то, что тебя в детстве сглазили и ты больше недели не можешь на одном месте оставаться…
– А вот это было, по-моему, очень мило, – вставил Ганц, с удовлетворением кивавший головой, пока Джузеппе, загибая пальцы перечислял предоставленные им объяснения, – я бы сказал, маленький шедевр. И зря ты не захотел слушать про ведьму, которая меня сглазила. Она, кстати, действительно жила в нашей деревне, милейшая была женщина. И даже огромная бородавка, которая выросла у нее…
– Ганц, я задаю тебе простой вопрос целое утро и не могу добиться ответа! Зачем ты поехал с нами?
– Ладно, – бывший убийца старательно наморщил лоб и стиснул зубы, изображая напряженную работу мысли. Через пару секунд лицо его просветлело и он вопросительно взглянул на Джузеппе:
– А если я скажу, что влюбился в Арру и поехал, чтобы быть к ней поближе, ты поверишь?
– Нет!
– А если скажу, что влюбился в тебя? – взгляд Ганца, устремленный на магистра, оставался простодушно-наивным.
Джузеппе едва не выпалил соответствующий случаю ответ, но в последнюю секунду сдержался, только голос его стал таким же сиплым, как у Ганца:
– Нет! И перестань придумывать все эти дикие объяснения. Мне нужна всего лишь правда!
– Так разве я против? Я же только одну чистую правду и говорю! Тебе только и остается, что выбрать ту, которая больше понравится, в чем дело господин Трио?
– Дело в том, что правда одна! – в словах Джузеппе прозвучал металл. – Единственная!
– Что ты говоришь? В первый раз слышу. Нет, я, конечно не спорю, у вас, у магистров, может быть и так. А мы люди простые, незатейливые, нам с одной правдой сложно управляться, так что мы на каждый отдельный случай и правду отдельную припасаем.
Джузеппе застонал, закрыл глаза и, бросив поводья, прижал кончики пальцев к вискам. Потом заговорил жалобно, почти умоляюще:
– Ганц, ну пойми же ты, дело ведь серьезное. Я сам не знаю, во что мы можем вляпаться. Амулет еще не активизирован, а что произойдет тогда… Мне нужно точно представлять, на что я могу рассчитывать, в случае чего.
– Ну что ты так расстраиваешься? Разве непонятно, что если уж я с вами, то на меня можно рассчитывать и в случае чего, и в любом другом. А почему я с вами, как я тебе могу объяснить? Захотелось! Вот захотелось и поехал! Что тут странного? – он поскреб подбородок, покрывшийся густой черной щетиной. – Нет, как только остановимся, первым делом побреюсь. И чего с места сорвались, словно на пожар. Ни собраться толком, ни…
– Долгие сборы не к добру, – равнодушно обронил Джузеппе, покосившись на притороченную к седлу Ганца большую брезентовую сумку с множеством выразительно оттопыривающихся карманов. – Уезжать надо быстро.
– Да уж, быстро, ничего не скажешь! А у меня теперь вид, как у начинающего ежика. Девушки любить не будут. – Ганц бросил короткий взгляд в сторону Арры.
Она в разговор мужчин не вступала, ей хватало сегодня хлопот со своей кобылкой, которая с первого взгляда, почувствовала нежнейшее расположение к Булке. Так что Арра, вместо того чтобы спокойно ехать впереди или позади, одним словом, в гордом одиночестве, вынуждена была все время бороться с Искоркой, старавшейся пристроится поближе к ганцевой лошадке. Против Булки у девушки никаких возражений не было, но сама она при этом оказывалась в непосредственной близости от ее хозяина. А вот это Арру совершенно не устраивало.
Он, конечно, выглядел сегодня весьма неплохо, оружие было ему к лицу. А оружия у Ганца имелось немало. К уже привычным взгляду метательным ножам, добавился меч в простых и удобных кожаных ножнах на поясе слева и, парный ему, кинжал справа; аккуратная, из неизвестного Арре черного материала, дубинка с отполированной до блеска деревянной рукояткой, а за спиной висел многозарядный арбалет новейшей конструкции. Арра никогда таких не видела и, честно говоря, ей очень хотелось подержать его в руках, осмотреть хорошенько, да и в деле попробовать. Но при этом, еще больше хотелось показать этому нахалу, что ни он сам, ни его арбалет вовсе ее не интересуют. Хотелось быть холодно-вежливой и строгой.
Хватит того, что вчера она, как девчонка, пускала слезу над его россказнями. Даже странно, пока он говорил, Арра ни в едином слове не усомнилась, только потом, глубокой ночью, когда лежала без сна, вспоминая его истории, они показались довольно… маловероятными. Да что там, вранье, от первого до последнего слова! В общем, сегодня она с этим неприятным и подозрительным типом разговаривать не станет. И близко к нему не подойдет. Если, конечно сумеет справиться с Искоркой.
– Ну, пошла! Тоже мне, нашла подружку, – шипела девушка, раздраженно дергая поводьями.
Булка повернула голову и удивленно посмотрела на нее большими карими глазами. Ганц тоже покосился в ее сторону. Арра совсем расстроилась и послала Искорку вперед. Кобылка, похоже, наконец поняла состояние хозяйки и, больше не пытаясь замедлить шаг, быстро оставила спутников далеко позади.
Впрочем, гордость гордостью, а любопытство в карман не спрячешь. Через некоторое время, Арра все-таки позволила мужчинам догнать себя. Дипломатично поучаствовала в общем, необязательном разговоре и только потом попросила посмотреть арбалет. Ганц не стал вредничать, даже как будто обрадовался. Охотно показал устройство, дал подержать, показал, как он заряжается. Мало того, сам предложил пальнуть разок, пожертвовав ради этого старой, сплющенной как блин шляпой, которую вытащил откуда-то, чуть ли не из под седла. Судя по ее раздрызганному виду, именно в качестве мишени для тренировок в стрельбе он эту шляпу и держал.
По команде Арры, шляпа взлетела в воздух, девушка выстрелила и, разумеется, не попала. Потом шляпу бросала она, а Ганц демонстрировал свое умение. Стрелял легко, почти не целясь, но ни разу не промахнулся. Лихость, с которой он это делал, привела Арру в полный восторг. Пусть этот убийца был невыносимый болтун и враль, и нос у него слишком длинный, и вообще, такого нахала поискать, но стрелял Ганц профессионально, а она ценила профессионализм. Потом они вместе собрали стрелы, оперение которых было выкрашено в ярко-алый цвет, чтобы легче было искать, и поехали дальше рядом, продолжая непринужденно болтать. Естественно, о различных видах оружия, какие им доводилось держать в руках.