- Бросайте, лейтенант, бросайте, - отеческим тоном посоветовал полковник Задека. - Это вредная привычка, она вас до добра не доведет.
У Деревянко от этих слов мороз пошел по коже, и он поторопился выйти из темного кабинета в светлую приемную. Здесь он обменялся парой дежурных колкостей с Ивановым и Сергеевым. Потом Подручный, простая душа, выболтал коллегам-соперникам цель служебной командировки. Надо признать, у Иванова язык неплохо подвешен, это его плюс.
- Эх ты, чайник, - выговорил Деревянко проштрафившемуся Подручному. - Учишь тебя, учишь…
Они вышли в коридор.
- У шефа секретарша новая, заметил? - спросил Деревянко.
- Угу, - хмуро буркнул Подручный.
- Красивая…
- Хороша Маша, да не наша.
- А может, ей нужен крутой мужик с большим пистолетом? - мечтательно предположил Деревянко.
Подручный широко ухмыльнулся.
- Пистолет-то у нее свой есть.
ПРИБЫТИЕ
В Северную Венецию Деревянко и Подручный прибыли поздно вечером, на закате. Где-то за домами обрюзгшее багровое солнце лениво погружалось в море. Дома стояли в воде пол колено, по пояс, по горло, те, что пониже, утонули с головой. Водная поверхность темнеющих улиц была запятнана редкими отблесками электрического света из окон квартир, в которых еще жили люди.
Путешествие из столицы в провинцию заняло почти весь день и вымотало обоих федералов до предела. К концу путешествия Деревянко был зеленый от тоски, а Подручный - от тошноты, его скрутил жестокий приступ морской болезни, никакие таблетки не помогали. Подручный скис еще на Валдае, сразу же после того, как агенты пересели со служебного автомобиля на обычный пассажирский СПК "Спутник", ходивший до Северной Венеции с остановками в Новгороде и Чудове. Поскольку на море Подручный раньше не бывал, то и не подозревал, что существует такая морская болезнь; в наземных или воздушных видах транспорта его никогда не укачивало. У Деревянко сердце кровью обливалось, когда он смотрел на своего несчастного напарника, но он ничем не мог помочь Подручному. Пристрелить, чтоб не мучался - это было бы слишком… радикально.
На дебаркадере, что служил в Северной Венеции вокзалом на воде, Деревянко нанял свободную гондолу, перетащил в нее багаж и обессилевшего Подручного, назвал гондольеру адрес:
- Гостиница "Балтика".
Гондольер меланхолически кивнул, оттолкнулся от причала длинным веслом и погреб, негромко затянув обязательную баркаролу:
- Их вайс нихт, вас золль эс бедойтен,
дас их зо трауриг бин;
айн Мэрхен аус альтен Цайтен,
дас коммт мир нихт аус дем Зинн…
Подручный, скорчившийся на скамье гондолы, из последних сил боролся с тошнотой. Вообще-то, он довольно прилично владел немецким, но в теперешнем состоянии ему было не до песен, он и по-русски понимал с трудом, так что смысл баркаролы ускользнул от него. Деревянко немецкого не знал, и для него в звуках песни было ровно столько же смысла, сколько в плеске весла. Он распечатал новую пачку "Мальборо", вытряхнул сигарету, закурил и стал смотреть по сторонам, пытаясь определить - сильно ли изменился город со времени его последнего приезда.
Гондольер продолжал тихонько напевать:
- Ди шёнсте Юнгфрау зитцет
дорт обен вундербар,
ир гольден Гешмайде блитцет,
зи каммт ир гольденес Хаар…
- Я помню, здесь дом стоял. - Деревянко потыкал тлеющей сигаретой в сторону пустого промежутка между торчащими из моря зданиями. - Куда он подевался?
Гондольер оборвал песню, посмотрел в указанном направлении и сказал:
- Так эта… вода кладку, значит, размыла - дом, значит, того… рухнул.
- Рухнул, значит, - повторил Деревянко задумчиво.
- Ага, - кивнул гондольер и вновь зашуровал веслом.
Возле гостиничного причала на большом деревянном плоту возвышался островерхий парусиновый шатер, над шатром, словно своеобразный маяк, горел красный фонарик. Перед шатром с томным видом прогуливалась дама в красном же платье, туго обтянувшем ее пышные формы. Даму, видимо, звали Сильвия - именно это имя было выведено на шатре яркой люминесцентной краской. При виде Деревянко и Подручного, выгружавшихся из гондолы на причал, Сильвия оживилась - как же, новенькие.
- Привет, мальчики! - крикнула она, соблазнительно улыбаясь и постреливая глазками.
- Добрый вечер, - пролепетал Подручный, прислоненный Деревянко к стене.
- Привет, - хмуро бросил Деревянко, выволакивая из гондолы багаж - свой и напарника.
- Эй, мальчики, не желаете ли повеселиться? - Сильвия отточенным движением отставила в сторону ножку, подбоченилась, ее коротенькое платьице поползло вверх по крутому бедру.
- Ух! - Подручный стал съезжать по стене в сторону соблазна. Деревянко проворно ухватил его за локоть и вернул на прежнее место.
- Нам сейчас немножко не до развлечений. Мы, знаешь ли, очень утомились в дороге. Мой друг просто падает с ног от усталости.
- Ах вот как, - разочарованно протянула Сильвия, теряя интерес к федералам. - А вы точно мальчики?
- Да, ты-то уж точно не девочка, - пробормотал Деревянко, чемоданом подпихивая Подручного в двери гостиницы.
Сильвия, однако, услышала.
- Что ты сказал?
- Пожелал тебе успехов в труде, - усмехнулся Деревянко. - И счастья в личной жизни.
- Да пошел ты, - без выражения сказала Сильвия и стала смотреть в другую сторону, откуда к гостинице приближалась еще одна гондола.
В гостиницах Северной Венеции лучшими считались номера наиболее отдаленные от поверхности воды, то есть комнаты на верхних этажах. Деревянко беззастенчиво застращал своим служебным удостоверением пожилого печального портье и вытребовал себе апартаменты-люкс на верхнем этаже, причем по цене обычного двухместного номера. Командировочными, отпущенными Деревянко и Подручному, проживание в люксах не предусматривалось.
Апартаменты оказались те еще, назвать их "люксом" мог только абсолютно бессовестный человек. Это была комната на две койки - ну разве что большая, с кондиционером и даже с телевизором. Ни холодильника, ни телефона не было. Зато были ванная и туалет, так называемый совмещенный санузел. Туда немедленно забрался болезный Подручный и застрял надолго.
Деревянко походил по комнате, включил телевизор. Каналов было всего два, да и те шли скверно, с помехами. Деревянко выкурил сигаретку и пошел посмотреть, чем там занят Подручный.
Подручный, склонившись над раковиной, держал голову под струей холодной воды.
- Что, плохо? - сочувственно спросил Деревянко.
- Угу, - простонал Подручный. - Помираю совсем.
- А ты водички выпей, - посоветовал Деревянко коварным голоском добренького доктора.
Подручный послушно хлебнул водички. Водичка была противная, с привкусом железа и какой-то химии, она провалилась в желудок тяжелым комком и вызвала жестокий спазм. Подручный не сдержался, его вырвало прямо в раковину.
- Прекрасно, - сказал Деревянко. - Как самочувствие?
Как ни странно, Подручный почувствовал себя лучше, только вот во рту было гадко.
- Зубы почисти, горло прополощи, умойся, - сказал Деревянко, - и снова на человека станешь похож.
Пока исцеленный Подручный в ванной приводил себя в божеский вид, Деревянко в комнате принялся распаковывать багаж. Первым делом он взялся за большую картонную коробку, из коробки аккуратно и осторожно извлек некий предмет, чрезвычайно похожий на модернизированную кастрюлю-скороварку.
- Криоконтейнер, - сказал вышедший из ванной Подручный, увидев предмет в руках у Деревянко.
Это и в самом деле был криоконтейнер, а не какая-нибудь вульгарная кастрюля-скороварка. Да и зачем, спрашивается, федеральному агенту из тринадцатого отдела скороварка? Правильно, незачем. А вот криоконтейнер, наоборот, штука очень нужная и полезная - можно туда что-нибудь положить и заморозить, что-нибудь скоропортящееся, вроде отрубленной головы…
- Молодец, умный мальчик, - похвалил Деревянко. - За этот ответ ты получаешь одно очко. А теперь - внимание! - следующий вопрос нашей викторины: с чего начать поиски пропавшей головы?
- Не знаю, - пожал плечами Подручный. - Ты - главный. Ты говоришь - я делаю.
Порой Подручному неплохо удавалась роль крепкого парня, не отягощенного интеллектом.
- Ладно. - Деревянко, налюбовавшись вдоволь на чудо техники, поставил криоконтейнер на пол и ногой задвинул под кровать. - Саймон говорит: завтра с утра мы пойдем в городское управление правопорядка, навестим одного старого знакомца.
- Разрешите вопрос, гражданин начальник? - Подручный жестом первоклассника поднял свою тяжелую ручищу.
- Разрешаю, - милостиво позволил Деревянко.
- Звиняйте, гражданин начальник, я тут того хочу узнать - где тут чего пожрать можно? - с ухмылочкой спросил Подручный.
- Нет, ну вы только посмотрите на него, - сказал Деревянко в сторону, словно обращаясь к кому-то третьему. - Ожил наш зайчик, ожил наш мальчик…
Подручный согласно кивал головой - да, мол, ожил, жрать хочу.
- Есть тут харчевня при гостинице, которая гордо именуется рестораном, в ней и поужинаем, - сказал Деревянко, взглянув за окно. - На улице уже совсем темно, а после заката по городу гулять очень небезопасно.
В подтверждение его слов с улицы послышался растущий звук ревущих двигателей, и под окнами гостиницы, вздымая темные волны, по середине улицы стремительно пронеслась стая моторных лодок. Плот с шатром Сильвии раскачивался на волнах, красный фонарик мотался из стороны в сторону, самой Сильвии видно не было - она была местная, знала что к чему, и заранее укрылась в холле гостиницы от беды подальше.
- Эт-то что еще за черт? - Подручный тщился рассмотреть что-то в темноте за окном.
- Это, друг мой, нахтфишеры, - пояснил Деревянко.
- Нахтфишеры, - повторил Подручный. - Ночные рыболовы, типа. Какую же рыбку они ловят на такой скорости?
- А они рыбу и не ловят, - сказал Деревянко. - Они водяных гоняют, а чаще просто вот так по улицам носятся, эмоции выплескивают. Днем они - нормальные ребята, а ночью - шпана, щукины дети. Не да бог в темное время суток повстречаться им на пути, доказывай потом, что ты не водяной.
- А что им доказывать? - Подручный самоуверенно пошевелил широкими плечами. - Или мы делу не обучены?
- Ты уж поверь мне, - сказал более опытный Деревянко, покачав головой, - они не уменьем, они числом тебя возьмут.
- Да? - Подручный поприник. - А с водяными они как поступают?
- Плохо они с водяными поступают, - произнес Деревянко зловещим голосом, - ой, плохо…
И замолчал, не докончив. У Подручного мурашки побежали по спине, и он решил не выяснять подробности плохих поступков нахтфишеров. А Деревянко вдруг, как ни в чем не бывало, поинтересовался:
- Ты рыбу любишь?
- Что? - тупо спросил Подручный. - Какую рыбу?
- Разную, - сказал Деревянко. - Жареную, вареную…
- А-а, - протянул Подручный и кивнул. - Ну да. Люблю, в общем.
- Это хорошо, - сказал Деревянко, - потому что в ближайшее время мы будем питаться исключительно дарами моря.
У Подручного заурчало в животе, звук был громкий и отчетливый, даже Деревянко его услышал.
- Не говори ничего, - усмехнулся он. - Твой желудок уже все сказал.
- Рыба, - с вожделением проговорил Подручный. - Жареная, вареная…
Он шумно сглотнул слюну, глаза у него были голодные.
- Пойдем, пойдем, - заторопился Деревянко. - Ресторан на втором этаже.
ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ
На следующее утро Деревянко и Подручный поднялись поздно, даже по столичным меркам. В том же гостиничном ресторане позавтракали жареной треской, потом вышли на причал.
На улице было солнечно, улица сверкала мириадами солнечных зайчиков и слепила глаза. Деревянко и Подручный стояли на причале и жмурились словно парочка сытых котов. Солнце припекало, но здесь, на море все же было не так жарко, как в столице.
Возле гостиницы остановилась гондола, и на причал ступил высокий худой человек в светлом льняном костюме и черных солнцезащитных очках, закрывавших почти половину лица. Он на мгновение повернулся к агентам анфас, и Деревянко увидел отражение себя и Подручного, искаженное и удвоенное черными стеклами. "Мне бы такие очки", - позавидовал Деревянко. Незнакомец в черных очках вошел в гостиницу, а федералы забрались в освободившуюся гондолу.
- Городское управление правопорядка, - бросил Деревянко гондольеру.
Гондольер кивнул и отчалил, небрежно шевельнув веслом. Баркаролу он замурлыкал тихо-тихо, себе под нос, слов было не разобрать.
Гондола плавно скользила по улице, едва-едва покачиваясь на ходу, и Подручный, вопреки своим опасениям, чувствовал себя хорошо. К тому же Деревянко отвлекал напарника разговорами, он рассказывал менее опытному коллеге о местной милиции. Пожалуй, его мнение было чересчур предвзято.
- Лейтенант Колотилов - мерзавец. Вообще, все здешние менты - мерзавцы, включая полковника Барабанова, который ими верховодит. Верить никому из них нельзя и ничего хорошего от них ждать не приходится. Федеральных агентов из столицы они не любят, можно сказать, ненавидят. Так что разговор нам предстоит тяжелый…
В отличие от многих других зданий города, нижние этажи городского управления правопорядка морю не принадлежали: за стенами, усиленными дополнительной кладкой и железом, местные милиционеры догадались устроить КПЗ; ночь, проведенная в тамошней клетке, запоминалась правонарушителям надолго. Деревянко содрогнулся, припомнив, как в первый свой приезд побывал в ментовском подвале, было такое…
Гондольер подогнал лодку к причалу, рядышком с парой бело-голубых милицейских катеров.
- Приехали.
Деревянко и Подручный выбрались из гондолы и мимо загорелого милиционера, который прямо с причала удил рыбу, прошли в здание. В вестибюле, за деревянной загородкой, сидел толстый сержант, очевидно дежурный; улыбаясь, он беседовал с кем-то по телефону. Деревянко остановился перед барьером, Подручный встал рядом. Толстый сержант не обратил на двух чужаков никакого внимания; посмеиваясь и прикрывая ладонью рот и микрофон, он продолжал что-то нашептывать в трубку масляным голосом.
- Бабе звонит, - уверенно определил Подручный. И добавил с укоризной: - Дисциплинка-то у них хромает.
- А ты чего хотел, - пренебрежительно сказал Деревянко. - Провинция.
Они поднялись по замусоренной, давно не мытой лестнице на шестой (третий надводный) этаж, прошли примерно половину плохо освещенного коридора до двери с корявенькой табличкой "старший оперуполномоченный лейтенант Колотилов П.М." и вошли без стука.
В Северной Венеции, городе, где пустых квартир было раз в десять больше, чем людей, простой лейтенант милиции имел свой собственный отдельный кабинет. Подручный только головой покачал; в столице было по-другому: там такие лейтенанты сидели по трое на одном квадратном метре.
Лейтенант Колотилов, вольготно расположившись за обширным письменным столом, неторопливо разбирал на части табельный пистолет. На столе была расстелена мягкая тряпочка, вся в масляных пятнах, на тряпочке в строгом порядке были разложены различные приспособления для чистки и смазки. К уходу за табельным оружием лейтенант Колотилов относился со всей серьезностью и тщанием, чего нельзя было сказать о прочих его профессиональных обязанностях.
- Ничего не знаю ни о каком содействии каким-то там гастролерам, - заявил лейтенант Колотилов самым наглым тоном в ответ на вежливый вопрос Деревянко о предоставлении информации по делу об убийстве гражданина Копфлоса. - Никакой информации по делу Копфлоса я вам не дам. Вообще, никакой информации ни по какому делу я вам не дам.
Деревянко огорченно посмотрел на Подручного, как бы говоря: видишь, с какими олухами приходится иметь дело, - и снова повернулся к упертому лейтенанту, который демонстративно продолжал заниматься разборкой пистолета.
- Что это за разговоры - "не дам"? - спросил Деревянко оскорбленным тоном. - Мы вас не о личной услуге просим. Дело гражданина Копфлоса затрагивает интересы национальной безопасности. Вот мы с коллегой сейчас пройдем к вашему начальнику, полковнику Барабанову, и поставим его в известность о вашем отказе сотрудничать с представителями Федеральной Службы. - Последние два слова Деревянко произнес с особым нажимом.
Но лейтенант Колотилов был не так прост, чтобы его можно было взять на легкий понт. На своей территории он чувствовал себя полновластным хозяином и федералов не боялся. И зря.
- А то у полковника дел больше нет, как со всякими там говенными федералами разговоры разговаривать, - сказал лейтенант Колотилов нахально.
Деревянко, словно не веря своим ушам, повернулся к Подручному и спросил у него голосом, полным недоумения:
- Я не ослышался? Он сказал "говенные федералы"?
- Да, - кивнул Подручный со скорбным выражением лица. - Именно так он и сказал.
Деревянко вновь повернулся к лейтенанту Колотилову и уточнил у него самого:
- Так ты сказал "говенные федералы"?
- Ах, извините, - осклабился лейтенант Колотилов. - Я ошибся. Я хотел сказать "засранные". - Похоже, он нарывался, а делать этого не стоило категорически. Федеральные агенты - это вам не нахтфишеры, и уж, тем более, не водяные. - Да, именно. Вонючие, засранные федералы…
- Он нас оскорбил, - с грустью констатировал Деревянко.
- Ага, - согласился Подручный, шагнул к столу, схватил зарвавшегося лейтенанта за волосы и крепко приложил его лицом в тряпочку, испачканную оружейным маслом.
- Ай! - звонко крикнул лейтенант Колотилов и добавил еще несколько чрезвычайно выразительных слов.
Подручный прижал его сильнее. Лейтенант Колотилов заскулил.
- Отпусти его, - приказал Деревянко напарнику.
Подручный отпустил лейтенанта. Колотилов поднял голову и схватился обеими руками за разбитый нос; из-под его пальцев на стол быстро-быстро падали красные капли, расцвечивая тряпочку новым узором. Он метнул в Подручного тяжелый, как кирпич, ненавидящий взгляд, но ничего не сказал вслух.
- Мы сообщим полковнику Барабанову о вашем недостойном поведении, - угрожающе произнес Деревянко напоследок, а Подручный, уходя, строго погрозил лейтенанту Колотилову пальцем.
Колотилов ошалел от такой наглости федералов. Они его избили, искалечили, да еще и выговаривают за плохое поведение. Он скрипнул зубами от бессильной ярости и горько пожалел, что так невовремя разобрал свой пистолет.
Так же без стука Деревянко и Подручный заявились в кабинет полковника Барабанова. Полковник Барабанов тоже не горел желанием прислуживать незваным столичным гостям, но бить и его мордой об стол было как-то не с руки - все-таки старший по званию, хоть и милиционер. Деревянко избрал менее эффектный, но не менее эффективный способ психологического давления.
- Скажите, полковник, вы получили сообщение из столицы относительно нашего прибытия?
- Не знаю, не знаю, - заюлил полковник Барабанов, быстро перемещаясь от стола к открытому сейфу и обратно, но ничего не перенося при этом. - У нас столько дел, столько дел. - Он все повторял дважды, наверное, для пущей доходчивости.
- Сколько дел? - попробовал уточнить Деревянко.
- Много, - ответил полковник Барабанов, на мгновение остановившись на полпути между столом и сейфом, - очень много.