- Садитесь, подвезу, - сказала высунувшаяся из окна давешняя офисная шатенка.
- Да нет, спасибо. Вроде как на метро хотел, - оправдывался я. Почему-то мне вдруг резко расхотелось ехать с этой девицей, несмотря на ее ухоженность и стандартную офисную красоту.
- Николай Сергеевич распорядился вас подвезти, а приказы начальника у нас не обсуждают, так что, пожалуйста, не подводите меня.
Я уже начал обходить машину, чтобы сесть на "место смертника", но девушка не разрешила:
- Не сюда. Садитесь на заднее, - безапелляционно велела она.
Ну, если женщина просит… я безмолвно сел сзади водителя.
- Пересядьте так, чтобы мне было вас видно, - снова приказала водительница, и я сдвинулся в сторону. Теперь в верхнем зеркальце виднелись глаза девушки.
Мы проехали Пресненскую набережную, свернули на какую-то короткую улочку и вывернули на Третье транспортное кольцо. Машин было удивительно мало, видимо утренний поток уже схлынул, а остальная масса народа еще не выехала. Когда переезжали Дорогомиловский мост, а я разглядывал свинцовые воды Москвы-реки, водительница, не отрываясь от дороги, протянула через голову что-то похожее на лыжную шапочку.
- Вот, наденьте себе на голову.
- Что это? - спросил я, разглядывая "шапочку", оказавшуюся маской-балаклавой. - Мне вроде не холодно.
- Наденьте прямо сейчас, - повторила водительница, посматривая на меня через зеркало. - Нет, не так. Задом наперед.
- Но тогда я ничего не увижу! - наивно произнес я, прекрасно понимая, что происходит.
- Вам не надо ничего видеть.
- А если откажусь?
- Оглянитесь. Видите за нами БМВ? - сзади действительно, как приклеенный, ехал серый BMW. Я заметил его еще на набережной. Увидев, что я обернулся и смотрю в его сторону, водитель мигнул фарами. - Видите? Там мои друзья. И если я остановлюсь, они сядут по сторонам от вас, наденут ту же самую балаклаву, и мы продолжим путь. Только вы утратите всякое ощущение удобства. Да, и не снимайте, пока не скажут, а то… в общем, я очень не рекомендую подглядывать.
Пришлось подчиниться. Последнее, что удалось заметить из окна машины, был Кутузовский проспект, по которому мы мчались в сторону области.
По субъективным ощущениям, ехали мы минут тридцать. Хорошо хоть, что маска-балаклава оказалась чистой, и не пахла ничем, кроме стираной ткани. Потом скорость явно уменьшилась, дорога сделалась неровной, начались какие-то повороты, шелест асфальта под шинами сменился хрустом гравия, наконец, машина остановилась. Спереди послышался звук, какой бывает при трении крупных железных шарниров, далее последовали приглушенные голоса, мы снова проехали несколько метров, и, наконец, остановились окончательно. Звук трения повторился, но уже сзади, закончившись лязганьем металла.
Дверь машины открылась, и какой-то мужской голос скомандовал:
- Выходи.
Сказано было спокойно и без нервов. Я выбрался наружу, и с меня тут же сняли маску. Понятно, почему это сделали. Мы находились на коттеджном участке площадью соток двадцать, огороженном высоким и глухим забором, не меньше чем четырехметровой высоты. Впереди возвышался сам коттедж, по виду кирпичный с железобетонным цоколем. Сзади - здоровенные, под стать забору, ворота. Около ворот торчал одетый в черную пару громила со скучающим выражением физиономии. Второй, что снял с меня маску, стоял рядом. Третий оставался за рулем BMW, который тоже въехал на огороженную территорию. Ничего более на участке видно не было, а за пределами забора удавалось разглядеть лишь солнце и небо.
- Чего смотрите? Нравится? - с этими, видимо адресованными мне, словами секретарша обернулась к одному из охранников: - Отведи его в третью гостевую. Пока нет новых указаний, все должно быть как обычно.
Помещение, где меня заперли, напоминало номер "стандарт" отеля средней руки. Вполне приличная кровать, свежая постель, халат, полотенце, санузел и телевизор. Были даже тапочки, мыло с шампунем, зубная щетка и паста. Не хватало лишь бритвы, но уже на другой день меня снабдили пачкой дешевых одноразовых станков. Однако имелись и досадные неудобства. Вместо бритвенного крема пришлось использовать обычное туалетное мыло. Отсутствовала горячая вода, окно извне закрывали металлические жалюзи, а выход запирался только снаружи и представлял собой стальную дверь типа той, что жильцы устанавливают в своих квартирах. Кроме того, на потолках в прихожей, в комнате и в ванной имелись похожие на противопожарные датчики приборчики. При более тщательном рассмотрении в каждом оказалась маленькая камера. Видеонаблюдение? За мной следили. По телевизору, пульт от которого валялся прямо на постели, показывали центральные федеральные каналы, за исключением "Культуры". Напротив кровати, под телевизором, к стене было приделано низкое, но широкое зеркало. Почему-то подумалось, что оно полупрозрачное, и с той стороны открывается хороший обзор всей комнаты. Как я позже выяснил, горячую воду давали утром, вечером и в отдельных редких случаях днем, причем систему дневных включений я так и не смог установить, вероятно, ее вообще не существовало.
Потянулись дни моего заключения. Когда первый раз принесли еду (вполне приемлемую, кстати) я попросил у охранника что-нибудь почитать. Он ничего не сказал, а только повертел пальцем у виска. Поскольку мобильник и планшет с богатой библиотекой электронных книг сразу же отобрали, то единственным развлечением для меня оставался телевизор.
Распорядок дня особым разнообразием не отличался. Ни подъема, как такового, ни отбоя не было. Утром будили, принося завтрак. Обычно это был омлет, булочка и стакан кофе. В три подавали обед. Чаще всего суп быстрого приготовления, лапшу и кусок мяса. Пакетик сока. Все из кулинарных полуфабрикатов. На ужин разбавленный чай, овсяную кашу-скороварку или блины с творогом, иногда просто творог с кефиром. Через полчаса посуду убирали, но к тому времени я съедал все. Когда попросил приносить кефир каждый вечер, то, к моему величайшему удивлению, просьба была удовлетворена. Но на другие пожелания относительно меню, следивший за мной охранник (или все-таки правильнее сказать - тюремщик?) не реагировал никак.
Дни проходили за днями, никто ни о чем меня не спрашивал, в разговоры не вступал и ничего не объяснял. К концу недельного пребывания возникло нехорошее ощущение собственного отупения. Может, в воду что-то добавляли, чтобы в идиота превратить? Или в еду подмешивали? Или так на меня действовало постоянное смотрение центральных федеральных телеканалов? Однажды, когда мой охранник забирал пустые тарелки, он вдруг спросил:
- Ты это… бабу хочешь?
- Не отказался бы, - правдиво признался я, - если только она не типа Бабы-Яги и без каких-нибудь неожиданных сюрпризов.
- Молодая, не боись, все при ней. А гандошки я дам.
К этому моменту я уже дошел до такой стадии собственного существования, что было уже все равно - подсматривают ли, пишут ли, и что потом будет с этими возможными записями. Девица и впрямь оказалась вполне ничего. Это была худенькая крашеная блондинка восточной внешности заметно ниже меня ростом. Ее привели в одном только махровом халате и тапочках-вьетнамках. Ну, не модель и не звезда телешоу, но дело свое знала неплохо, и отработала по полной программе. На спине у плеча татушка: штрих-код и какой-то многозначный номер. Ее волосы хорошо пахли, а от кожи исходил аромат какого-то знакомого шампуня. Потом она спросила шепотом:
- Весточку могу передать. На волю. Хочешь?
Говорила она с заметным акцентом, и что-то в ее словах мне не понравилось. Слишком уж смахивало на примитивную и заранее подготовленную провокацию. Но рисковать, вроде бы, уже нечем, поэтому я согласился.
- Хочу, - в ответ прошептал я. - Метро "Тропарево" знаешь? У стеклянных дверей правого северного входа, снаружи, нарисуй улыбающуюся рожицу. Как смайлик.
- Что за шпионские штучки? - не поняла девушка. - А как-нибудь попроще нельзя? Позвонить там, или эсэмэску кинуть?
- Лучше не надо, а то мало ли что случится, - туманно пояснил я. - А это… так просто. Весточка. Будут знать, что со мной все хорошо. А если бы рожица была грустная - значит, все плохо. Попал в беду и надо спасать.
И снова потянулись однообразные дни. Я уже совсем одурел от телевизора и полного отсутствия книг. Наверно именно так чувствовал себя главный герой романа "Цветы для Элджернона" Дэниела Киза, когда началась его умственная деградация и стремительное падение интеллектуального потенциала.
Как-то раз охранник пришел вне графика, когда я уже намеревался спать. Выглядел он несколько растерянно и как-то нерешительно, что плохо сочеталось с его внешностью и строением физиономии. В руках парень держал короткое помповое ружье без приклада и черную балаклаву.
- Ну? Ты как? - вдруг спросил страж. Обычно он не спрашивал ничего, моими ощущениями не интересовался, и единственным исключением был вопрос о бабе.
- А можно еще ту девушку… - мечтательно сказал я.
- Ты что, жениться на ней собрался? - заржал охранник. - Пошли.
- Далеко? - спросил я исключительно для того, чтобы что-нибудь сказать. Ответа не удостоился.
Мы вышли во двор, который за истекшее время совершенно не изменился, только вместо солнечного дня стояла безлунная ночь. Пасмурная. Светлый цвет неба свидетельствовал о близости мегаполиса. Откуда-то слышался приглушенный шум автострады.
- Надевай, - охранник протянул балаклаву. - Как в прошлый раз, и без шуток. Проверю. А теперь - руки!
- Что руки? - не понял я.
- Руки назад, говорю! - скомандовал он.
Я повиновался. После чего, этот бугай стянул мне запястья сзади пластиковым хомутиком, и довольно бесцеремонно запихнул на заднее сидение. Пока ехали, я даже не пытался запоминать повороты и перемены дорожного покрытия. Возникло очень нехорошее ощущение, что везут на какой-нибудь песчано-гравийный карьер, чтобы пристрелить там. Призрачную надежду давала лишь мысль, что если бы хотели прикончить, то не стали бы беспокоиться о балаклаве. Какая разница, увидит человек дорогу или нет, если его все равно в скорости пришьют? Помню только, что несколько раз съезжали с грунтовки на гравийку, потом на асфальт, потом снова был гравий, опять асфальт…
Когда балаклаву с меня все-таки сняли, то оказалось, что мы припаркованы у метро "Тропарево", прямо возле северного входа. Сразу же после этого охранник срезал стяжку на моих руках.
- Все. Прибыли, вылезай. Шапочку можешь себе взять. Вот твои вещи, - охранник всучил мне пакет, в котором я к немалому своему изумлению обнаружил не только балаклаву, но и собственный мобильник вместе с планшетом. - Выходи и иди в метро, только не оглядываясь. Надеюсь, претензий по содержанию нет никаких?
- Нет. Может, все-таки объяснишь, что это было?
- Иди, иди! Еще полчаса до закрытия, успеешь доехать. И не суйся в чужие дела, дольше проживешь.
Я не стал спорить и пошел, не оглядываясь. У дверей метро, справа от входа, было нарисовано сразу два смайлика: улыбающийся и грустный. По легкому шелесту и слабому урчанию мотора стало понятно, что машина укатила: меня отпустили. Мне вообще не на что было жаловаться. Даже информацию на гаджетах, как оказалось, мне сохранили. Впрочем, там не было ничего личного, но, на всякий случай посчитал правильным сменить все электронные адреса, пароли и аккаунты.
26. Японский меч
Как раньше говорили? С корабля на бал? Ну, если не с корабля, так хоть из похищения: я вернулся как раз накануне дня рождения Романа. Все-таки решил не слушаться своего приятеля, и бутылку шампанского с собой взять. Не умею приходить на чужой день рождения с пустыми руками, не привык как-то.
Компания оказалась полузнакомой. Кого-то встречал раньше, кого-то даже знал, но двоих видел впервые. К моему удивлению присутствующая здесь же Снежана была облачена в ту самую маскарадную одежду, что и на хеллоуинской вечеринке, только маски демона недоставало. На мой вопрос о ней, Рома пожал плечами и ничего не сказал. Довольно долго мы что-то пили, потом ели, потом опять пили. Наконец Роман, одетый в какой-то дурацкий хипстерский костюм, важно провозгласил:
- Друзья, для вас есть очень хороший, как мне кажется, тост. Однажды поздно вечером шеф некоей фирмы застал на работе своего сотрудника. "Что вы здесь делаете?" - спросил шеф. "Работаю", - ответил сотрудник, надеясь, что его старание будет вознаграждено по достоинству. "Вы уволены, - заявил работодатель, - все надо исполнять вовремя, а вы, я вижу, не справляетесь со своими обязанностями". На следующий день он застал другого своего сотрудника работающего поздно вечером. "Вы тоже уволены, - сказал начальник, - надо делать свою работу в рабочее время, и никого уже не интересует, что вы сидите тут вечерами". "Я свою работу уже сделал, причем именно в рабочее время, - ответил сотрудник, - но сейчас приходится трудиться за того парня, которого вы уволили вчера". Поэтому давайте выпьем за то, чтобы ни у кого из нас не было такого глупого шефа, как в этой фирме, и никого не постигла бы участь ни первого, ни второго сотрудника компании.
- Какой же это тост, - пробурчал я. Настроение тогда было вздорное и ворчливое. - Это анекдот, причем старый. Его даже по телевизору рассказывают.
- Тогда свой предложи.
- Тост - вряд ли, а вот анекдот - могу. Рассказать?
- Давай, все равно уже выпили.
- Анекдот этот тоже старый, а рассказал мне его один священник, человек искренне верующий и во всех отношениях достойный, которого я от всей души уважаю. Значит так. На людном заседании Ученого совета Богословской Академии вдруг во вспышке света является ангел и обращается к онемевшему ректору: "Наш Господь очень доволен Вашим благочестием и в награду предлагает на выбор один из трех даров: бесконечную мудрость, бесконечное богатство или бесконечную же красоту. Пришедший в чувство ректор конечно же, не задумываясь, выбирает первое. "Да будет так. Аминь!" - молвит ангел и исчезает. Наступает мертвая тишина. Все, как завороженные, смотрят на ректора, который сидит, закрыв глаза и опустив голову, вокруг которой явственно разливается сияние бесконечной мудрости. Тянется минута, вторая, третья… В конце пятой минуты кто-то не выдерживает и шепчет: "Батюшка, ну не томите! Скажите же хоть что-нибудь!" Ректор медленно поднимает голову, открывает глаза, обводит аудиторию бесконечно мудрым взглядом и, наконец, произносит: "Надо было выбирать деньги".
- Я уже слышал такой анекдот, только про студентов, - сказал кто-то из гостей. - По-моему по тому же телеку, в передаче типа "Сибирских пельменей".
- Ну, я же не говорю, что анекдот новый. Наоборот, старый и бородатый, и каждый адаптирует его к собственным реалиям. Еще такой есть. Встречаются приятели. Вместе в школе учились, сто лет не виделись: "О, привет!" "Здорова! Ты как вообще?" "Ну, порядок вроде: семья, дети, машина, дача. Кредит в банке. Сам-то как?" "Да тож все нормуль, вот бизнес свой открыл, зацени!" "Правда?! Что за бизнес?" "Публичный дом организовал!" "Ну, ни фига ж себе! И как цены?" "Вполне либеральные, вполне". "Да? Тогда, например, орал скока?" "Пятьдесят долларов". "Ага… А анал скока?" "За триста можно". "А классика? Что, двести?" "Ну, с классикой пока напряженка… один работаю".
Компания вежливо рассмеялась. Потом были еще какие-то разговоры в которых я участия не принимал: плохо вписывался в сложившийся коллектив, и старался молчать. Затем наш хозяин вдруг куда-то ушел, а гости будто и не заметили его отсутствия, занятые своими разговорами. Похоже, они уже намеревались покидать гостеприимное обиталище Романа. К моему изумлению, собиралась уходить даже Снежана. Я-то не сомневался, что она останется со своим парнем, если все уйдут. Когда молчаливое сидение мне надоело, решил разыскать Романа и спросить про наш книжный проект. Что делать-то? Как дальше?
Романа я отыскал в его рабочей комнате, где в середине на круглом столе стояло четыре работающих компьютера, а по периметру громоздился всякий экзотический хлам. На стене, на специальной подставке, лежал изогнутый самурайский меч. Проследив мой взгляд, Роман сказал:
- Это вакидзаси - хранитель чести. Короткий японский меч, а что? Воины всегда носили его при себе и снимали, только если оставались где-то на длительное время. Давай твою флешку.
- Ты что, самурай? Откуда у тебя?
Вместо ответа Рома взял меч, принял стойку и с шумом разрубил воздух крест-накрест. Я невольно отшатнулся.
- Подарок такой, а что? - все-таки сказал он, не выпуская из рук холодное оружие. - Фотки-то тебе куда скинуть? Флешку, говорю, давай.
- Сюда, - и я протянул приятелю флешку. - Соскучился я по Хибинам, сто лет там не был. Хоть так погляжу…
- Тогда жди… чего-то медленная она у тебя…
Когда гости, наконец, ушли, а переписывание файлов прекратилось, Роман уселся прямо на пол, положил меч себе на колени, откинулся к стене и сказал:
- Знаешь, сейчас ко мне должны прийти, поэтому я бы хотел остаться один.
- Ты же всех спровадил? - удивился я. - А, понимаю, разговор откладывается на потом? Чего тогда просил задержаться? Я бы со всей компанией ушел.
- Не думал, что так долго с твоей флешкой прокопаемся, а что? Чего это она у тебя такая?
- Там встроенная система проверки, да и вообще она неторопливая. Девушку ждешь?
- Не твое дело, вообще-то. Слушай, иди уже, а?
Я и ушел. И только у самого метро вдруг вспомнил, что флешку-то все-таки забыл в компьютере Ромы. Оказывается, меня уже ожидала эсэмэска от него: "Ты флешку свою забыл". Я и не заметил, как поступило это сообщение, со мной такое иногда случается. Зная, что приятелю, скорее всего сейчас не до разговоров, решил уточнить на всякий случай: "можно вернусь?". Ответ пришел почти сразу: "приходи, там открыто".
Минут через десять я уже стоял перед дверью Романа. Она действительно оказалась открыта. Вернее, не заперта. Я вошел.
- Романыч, ты где? - громко позвал я. - Ты у себя?
Никто не ответил, в квартире вообще было тихо. Ушел что ли? Или уснул? Он же вроде ждал какую-то девушку и не собирался никуда. Подтверждение прислал.
Нет, Рома не ушел и не уснул. Он сидел в том же костюме, в том же углу комнаты, что и при мне, так же откинулся к стене, только смотрел куда-то в потолок. На неподвижном его лице с приоткрытым ртом застыло удивленно-растерянное выражение, будто он так и не смог осознать случившегося с ним. Под нижней челюстью через всю шею от уха и до уха проходил ровный и очень глубокий разрез, похожий на дьявольскую улыбку. Все туловище, пол вокруг и ближайшие предметы были залиты или забрызганы кровью. Кровь из разреза уже не текла, зато оттуда выглядывали какие-то кусочки то ли гортани, то ли подъязычной кости. Судя по всему, Рому зарезали сразу после моего ухода. На коленях лежал его самурайский меч. Тот самый, только в крови. Похоже, именно им и рассекли горло моему приятелю.
Говорят, многих сразу же начинает тошнить от зрелища подобного рода. В кино такие сцены часто показывают, да и в литературе нередко. Не знаю, меня не тошнило. Просто захотелось оказаться как можно дальше отсюда.
Кстати, флешки в компьютере уже не оказалось. Как неприятно. Лучше бы меч украли.