- Когда я смотрел, как канатоходец балансирует по канату, ты пила яичный коктейль в ресторане "Берлин".
- Завтра же я пойду и пересплю с режиссером. Я поступлю в театральный институт. И стану актрисой. Ты еще подавишься моим успехом. У меня больше нет комплексов. С комплексами покончено. А это все - мазня! Это все - мазня! Если бы это было не так, то почему же все это здесь, в этой комнате, а не в картинной галерее? А? Почему это не на выставке? Что же ты молчишь? Ты думаешь, я не вижу, что ты сам сомневаешься? А вдруг это все художественная самодеятельность?
- А я-то думал, что ты сегодня пойдешь к кому-нибудь домой делать прическу, пока не репетируешь…
- Вот как? Я должна уйти? Скоро она сюда уже будет приходить? Хотя нет. Ты лучше меня познакомь со своей подружкой. Может, и мы станем подружками. Теперь это модно.
- Не мешай. Я читаю.
- Сними трубку, читатель! Ты не читал, а ждал телефонного звонка.
Он снял трубку. Карина ушла в свою комнату и сняла отводную трубку, перед этим демонстративно захлопнув за собой дверь.
- Алё?
- Любимый, я тебя жду! - Ника уже давно не называла его по имени, только "любимый".
- Где?
- Там же. Возле Вахтанговского театра. Или ты хочешь в другом месте?
- Нет. Я еду.
- Через час?
- Да.
- Поскорее, любимый! Хочешь я поеду к тебе навстречу?
- Не надо. Я еду. Пока.
- Любимый, я тебя целую…
- И почему до сих пор тебя не выставили с кафедры гармонической математики?
- Тут не надо быть завзятым романистом, Олег, чтобы вообразить перманентный конфликт между супругами. Или жену раздражало, что все эти полотна - сплошная дилетантская мазня и бездарность. Или если это талантливо, то нелепица, какого дьявола они пылятся на стенах. Я умышленно заглушил откровенное разочарование Вадима Карина в своей жене. Она хотела стать актрисой. У нее сорвалось. А мне всегда тоскливо понимать, что никто не опускается в болото быта с таким остервенением, как люди, не состоявшиеся в искусстве.
- Хорошо, я понял. После одного из таких подслушанных разговоров Карина выследила, где живет соперница. Но разве не могла она увидеть Нику в собственном доме?
- Могла, когда Ника еще не знала, что ее любимый живет в одной квартире с женой.
- Ты уверен?
- Была ли Ника в ночь смерти Карина в его доме?
- Да, - сказал Олег - Ревность - штука нешуточная.
- Ника только однажды была у него в тот вечер, когда они прилетели из Прибалтики. Но об этом… чуть позже. Тщеславная Карина задумалась - что же такое эти картины? Клад Монте-Кристо, несметные сокровища масонской ложи, золотая жила или блеф, профанация, художественная самодеятельность?.. И решила выяснить их действительную ценность у эксперта…
В ХУДОЖЕСТВЕННОМ САЛОНЕ НА УЛИЦЕ ДИМИТРОВА
Такси остановилось возле Художественного салона на улице Димитрова. Из такси поспешно вышла Карина. В руках у нее была большая хозяйственная сумка. Никого не спрашивая, Карина сразу прошла к эксперту.
- Я вам звонила, вы сказали, что можно зайти.
- Да-да. Пожалуйста.
- У меня есть две картины. Вы не могли бы их оценить?
- Чьи? Кто написал?
- А вы посмотрите… Сами поймете.
- Ну-ну, я жду. Показывайте.
Карина вытащила из большой хозяйственной сумки аккуратно завернутые в газету две картины. Развернула и показала эксперту. Эксперт был ошеломлен:
- Какой неожиданный цвет! Откуда они у вас?
- То есть как - откуда?
- Да нет, простите, мне показалось, что это похоже…
- На что похоже или на кого?
- Тысячу раз простите, солнышко… Да что вы, ни на кого и ни на что!.. Какой я невежда!.. Вы даже не представляете, какой я невежда. Мне показалось, что это похоже… И знаете, почему? - Потому что прекрасно.
- Но на кого похоже?
- Молодой Матисс…
- Но это не Матисс.
- Нет-нет, конечно же. Я вижу, что это не Матисс… Но какое умное влияние. Нет, вы только взгляните на эти линии… Вы будете их продавать?
- Я не знаю, сколько стоит.
- Да-да, солнышко, я понимаю. Вам нужны деньги… Но я вам найду покупателя. Если их продавать в салоне, они будут стоить дешевле.
- А сколько примерно?
- Тысячи три…
- Обе? - удивилась Карина.
- Нет, конечно, - ответил эксперт. - Каждая.
- Три тысячи… Нет… нет, это…
- Я вас понимаю… Но, подождите, я найду вам покупателя.
- А кому вы хотите предложить?
- Вы их не знаете. Это просто любители. Коллекционеры… Вы так спрашиваете, что я затрудняюсь, что вам ответить.
- А за сколько можно продать коллекционерам?
- Я думаю, что вот эта картина… Она могла бы стоить тысяч пятнадцать… А эта… какой колорит! Зачем вы их продаете?
- Сколько?
- Да-да… Уродливая картина - такое же несчастье для общества, как уродливый ребенок…
- Сколько?
Эксперт почти не смотрел на Карину. Он смотрел на картины:
- Тысяч семнадцать… Если бы у меня были деньги… Я бы сам купил. Но у меня никогда их не было. Я бы мог сказать вам неправду. Но перед кистью такого художника может соврать только негодяй. Господи, когда я научусь быть коммерсантом! Это же моя профессия. Мое ремесло. Но кто, кто же написал их? Я растерялся и даже не спросил, кто автор…
- Ну, какая разница? Разве это так важно? Это мой муж.
- Я нигде не видел его картин… У вас с мужем совсем нет денег?.. Как все повторяется.
- Что вы имеете в виду?
- Вы этого не поймете… Какая глупость думать, что меняются люди. А на самом деле меняется век… И знаете, чем отличается каждый новый век от предыдущего?.. Просто большее число людей делает то, что раньше делало меньшее число…
- Что же тут плохого?
- Плохого? Вы знаете, в чем смысл свободы большинства людей? - Чтобы боль одного человека стала болью всего общества.
- О чем это вы?
- Я? Ни о чем. О жизни. Стоит людям начать жить лучше, как все повторяется… Одни продают, другие скупают шедевры. Извините, я думаю о своем. Я отключился, как теперь говорят…
- Пожалуйста…
- А почему он их не подписывает? Скажите ему, пусть подписывает.
- Он пока не верит в себя.
- Но главное, что вы в него верите. Только у художников бывают такие красивые юные жены. Хотите, я приду к вам домой и сам приведу покупателей. Поверьте мне, что со временем этим картинам цены не будет… Я приду к вам, оставьте адрес… Живопись - это мое проклятие… Где вы их держите? Старайтесь держать в темноте. Чтобы солнце не съело краски… Я к вам зайду…
- Пока не надо… Сначала я поговорю с мужем… Если можно, я запишу ваш телефон.
- Да-да, пожалуйста. И оставьте свой.
- Я вам позвоню.
- Вы думаете, я хочу вас обмануть? Хорошо, не оставляйте ни телефона, ни адреса. Но приходите ко мне, приходите с мужем. И… приходите с мужем. И скажите ему, чтобы он подписывал картины. Так нельзя. Люди должны привыкнуть к имени.
Карина завернула картины и положила в сумку.
- Я вам позвоню.
Карина уже собиралась уйти.
- Подождите. Я вам дам адрес одного профессора. Он крупный коллекционер. Он обязательно у вас купит какие-нибудь картины… Стоит ему увидеть такой оранжевый цвет… Он вам заплатит все деньги, какие у него есть… Ах, что это за умница! Может быть, вы читали его книгу "Цветовая гамма в космосе"?
- Да-да! - сказала Карина. - Она у нас есть дома.
- Ну, вот видите… Сейчас, сейчас, сейчас… Вот вам его визитка.
- Спасибо.
Карина вышла из магазина, села в такси и, вернувшись домой, повесила картины на прежние места… Отныне она знала, что на стенах висит богатство.
- А я узнал этого эксперта. Это Теплицкий? Да? Сергей Николаевич Теплицкий?
- Да. Это он…
- А откуда ты его знаешь?
- Я случайно с ним познакомился в Италии, в галерее Уффици. Он ведь раньше работал экспертом в Эрмитаже, а потом ушел на пенсию и переехал в Москву. Это первостатейный знаток живописи. Большинство экспертов ничуть не отличаются от скупщиков золота. И если бы Карина попала к кому-нибудь из них, они бы так высоко не оценили картины. Когда она сказала, что "Цветы в космосе" стоят десять тысяч, я понял, что она была у Теплицкого…
- Да. Этот бессребреник не умеет врать. У нас часто к нему обращаются за консультациями. У тебя есть его телефон?
- Где-то записан.
- Позвонить бы прямо сейчас. Но старик спит.
- Позвонишь завтра.
- По-моему, нам пора услышать телефонный звонок стюардессы, - сказал Олег. - Наверное, она звонила Вадиму не раз, когда его не было…
ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК СТЮАРДЕССЫ
- Алё? - сняла трубку Карина.
- Попросите, пожалуйста, Вадима, - сказал женский голос с эстонским акцентом.
- Его нет дома… Что передать?
- Скажите, что звонили из аэропорта. А когда он будет?
- Минут через десять.
- Я позвоню. Скажите, его ждет горячий кофе с пирожком.
- А вы приезжайте… он уже будет.
- Нет. Я не успею. Я позвоню. Завтра и послезавтра я буду в Москве. Тоже позвоню. А кто со мной говорит?
- Это сестра Вадима, - легко солгала Карина.
- Очень приятно, - ответил голос в трубке.
- Мне тоже очень приятно. А какая в Прибалтике погода? Я скоро лечу в Прибалтику.
- Хорошая. Дождь пройдет - и солнышко. А каким рейсом вы летите?
- Еще не знаю. Я еще не брала билет.
- Обязательно заходите ко мне. Запишите мой адрес…
- С удовольствием…
- А Вадим не приедет с вами?
- У него сейчас навалом работы… Но я постараюсь его уговорить… Мы; может быть, приедем с Никой… Вы так часто звоните и ни разу к нам не зашли…
- А я прилетаю и через четыре - шесть часов лечу назад…
- Ты должен будешь найти стюардессу. Она тебе очень понадобится…
- А как ты думаешь, она встретилась с Вадимом?
- Думаю, что да.
- В Москве или в Таллине?
- Наверное, и в Москве, и в Таллине.
- И что? Они встретились втайне от Ники? Ника знала о встречах Вадима со стюардессой? - спросил Олег.
- Нет. Не знала.
- Итак, - сказал Олег, - Вадим встречается с Никой и со стюардессой, но ни та, ни другая об этом не знают. А?
- Скорее, со стюардессой было всего две встречи. Одна - в самом начале, ну, дня через три, через четыре после знакомства. И другая - совсем недавно. В самом конце. Вадим был в отчаянии…
- В каком отчаянии?
- Вадим был в отчаянии…
- Хорошо, но в ночь смерти Карина стюардесса была в Москве? Или ты исключаешь такой вариант?
- Нет, - сказал Ваграм, - не исключаю.
- И могла оказаться в его квартире?
- Могла.
- В ночь смерти Карина? - переспросил Олег. - Она могла оказаться в его квартире?
- Видишь ли, - ответил Ваграм, - я не могу проследить сейчас весь каринский поток боли.
- А Карина познакомилась со стюардессой? И в ночь смерти Вадима эти две женщины могли встретиться?
- Я не знаю, в какой степени боль Вадима распространялась на стюардессу. Но я могу тебе сказать, что Кариной было необходимо с ней встретиться. В эту ночь или накануне, но встреча должна была состояться и окончательно решить судьбу Карина. Убивать его или нет, - сказал Ваграм.
- А почему Карина лишь спустя годы решила проверить, насколько талантлив ее муж?
- А как бы ты реагировал, если в течение одной весны в твоей квартире появилось сто с лишним картин, целая галерея?
- Ты хочешь сказать, что натянутость их отношений подтолкнула ее на этот шаг? Стоит ли вообще дорожить таким мужем?
- Да нет!.. Все не так. Дело в том, что до сих пор Карин серьезно не занимался живописью… Что-то ему мешало… Ну, Ван Гог тоже стал серьезно заниматься живописью в двадцать восемь лет. А Поль Гоген… Так вот, когда в эту весну посыпались картины одна за другой, она растерялась. Она поняла, что с мужем происходит нечто невероятное…
- Ну, да, она выходила замуж за обычного инженера. А тут однажды вечером домой явился гений… Как с ним говорить? О чем? Она, привыкшая себя считать пусть не состоявшейся, но актрисой, должна была непременно уйти в тень… То есть, пока у него все было плохо, картины скупали за бесценок, она диктовала свои условия, предъявляла претензии, требования… И вдруг - неожиданное крушение всех иллюзий.
- Что-то в этом роде…
- Так вот почему ни у одной из картин нет названия. Он еще сам не был уверен… А я думал, почему картины не подписаны? Откуда такая застенчивость у художника? Наше время, по-моему, не страдает застенчивостью. А красивое, как и талантливое, редко бывает несовременным.
- Ты не сваришь кофе?
- Поедем ко мне? Пообедаем?
- Какой обед? Глубокая ночь. Так я в не позвонил на дачу.
- Я сделаю яичницу с сыром. Сыр у тебя есть?
- По-моему, есть в холодильнике.
- А ты будешь?
- Нет, Олег. Я выпью крепкий кофе со сливками.
- Между прочим, наш Карин очень смахивает на Дон Жуана. Раздает телефоны направо и налево.
- И правильно поступает. Многие женщины не прочь увидеть в своем возлюбленном скрытого Дон Жуана.
- И все же, все же, все же… Психологических неясностей становится все больше.
- Тебя это удивляет?
- Да нет.
- Жизнь уже навсегда вырвалась из привычного логического кольца. Наше мышление бродит по лабиринтам неизвестного, в наши отношения уже не подчинены той логике, где можно все легко объяснить…
- Держу пари - сейчас мы услышим передачу на нашу тему. - Олег включил транзистор:
…Нет, нет, нет, нет - мы хотим сегодня,
Нет, нет, нет, нет-мы хотим сейчас…
Тигр захохотал.
- Понимает, что такое современная цивилизация. Все хотят сегодня. - Он погладил зверя.
- Всю жизнь мне приходится иметь дело с пространством, не обозначенным фактами, - сказал Ваграм. - Музыка, живопись, литература, - что в них является большей реальностью - наша повседневная действительность или воображение художника?.. В музыке Баха нет фактов… Но ты ее слышишь. И мир становится тебе конкретно ясен…
- И все-таки я думаю, хотя Вадим Карин и Дон Жуан, а любил он впервые.
- Вот сейчас ты сказал самое главное. Карин до сих пор никого не любил. А когда большой художник влюблен впервые, он видит этот мир таким, каким его до сих пор никто не видел. В его произведениях нет никакой осторожности… Мы столкнулись с тобой с явлением совершенного порядка в искусстве. Но беда в том, что совершенное беззащитно, как ребенок…
- Ты устал?
- Нет… Сваришь еще кофе?.. А что, много философствую? Да?
- Какую ты мне готовишь подножку?
- Я?.. Нет. Эту подножку нам подготовил Вадим Карин своим автопортретом… Все художники старались скрыть от людей свою нежность и ранимость. И старались написать себя суровее и даже более жестокими, чем они были в жизни. Автопортреты Леонардо, Микеланджело, Тициана и поближе к нам Ван Гога, Ренуара, Сезанна, Пикассо. Даже самый нежный из всех великих, Сандро Боттичелли, и тот нарисовал себя хмурым. Были, разумеется, меланхолические, спокойные портреты. Но ни Репин, ни Левитан, ни Тропинин, - никто из них не любовался собой… А Вадим Карин на автопортрете откровенно беззастенчиво влюблен в себя… Ты всмотрись в него - такая глубокая мятущаяся натура. Так себя любить может только очень жестокий человек.
- Но этого жестокого человека уже нет. И давай ему простим самовлюбленность. В конце концов, когда жизнь кончается так трагически, трудно провести границу между самовлюбленностью и иронией по отношению к себе.
- А ты мудрец, Олег… Хорошо, давай поговорим о его смерти. Что тебе известно?
- А ничего. Следствия-то не было… Обыкновенная процедура. Акт о смерти с приложением двух заявлений - врача и Елены Кариной. Вызвали "скорую помощь". Приехал врач. Сделал болеутоляющий укол анальгина. Тут же уехал. Елена Карина хотела посидеть с мужем. Он ее послал на все четыре перекрестка. Она ушла ночевать к подруге. Вернулась утром. А он мертв.
- Все понятно. После ухода врача Карина дала своему мужу с чашечкой сладкого кофе или с чашечкой сладкого чая дополнительную дозу анальгина… Наступила кома… Карин потерял сознание и уже больше не проснулся. Полное алиби. Очень современное убийство…
- Но неужели у тебя нет никаких сомнений, что это было убийство?
- Никаких, Олег, никаких. Это - тяжкое обвинение. Я понимаю, но это бесспорный факт.
- И этот болван врач… Он ничего не помнит и считает, что за сто двадцать рублей у него память блестящая… Он сказал, что у него столько вызовов за вечер, что он успевает только войти к больному и выйти… С ним разговаривали… Такой тип в линзовых очках и с грязным носовым платком… Хотя бы спросил - нет ли у больного аллергии к каким-нибудь лекарствам…
- Поверь, Карина знала, что ее муж аллергик. И была обрадована, когда врач сделал укол… Это ей развязало руки.
- Но, по-твоему, получается так, что у нее уже были приготовлены ампулы с жидким анальгином. И если бы не приход врача… она бы все равно нашла способ угостить аллергеном своего мужа…
- Да. Замысел уже существовал… И обстоятельства этой ночи его только ускорили.
- Как это часто стало встречаться в моей практике, когда очень тесно соседствует случайное и продуманное. И нередко одно от другого почти невозможно отличить… Ведь Карина не профессиональная преступница. Но ей помог случай. В заявлении она пишет, что понятия не имела, что ее муж аллергик.
- Заявление Кариной - ложь. Она все отлично знала.
Богиня всех богинь - Истина в траурном платье. Ваграм отложил эту репродукцию.
- Почему ты ее отложил? - удивился Олег. - Истина - тоже женщина.
- Нет-нет. Это самая последняя работа художника. В ней - предчувствие угрожающих событий. Еще на выставке эта картина помогла мне преодолеть сомнения… Говоря языком математики, у каждого множества есть нижняя грань, которая обязательно является его предельной точкой и ему уже не принадлежит. Следовательно, "Истина", резко отличаясь по философскому замыслу и художественному исполнению от всех остальных картин, является той самой предельной точкой, то есть последней картиной автора… Усек?
- Усек!.. Тогда что же ты отвлекаешься?
- Извини. - Ваграм по-детски смутился.
- Деньги. Опять деньги. Опять богатство. Страх потерять богатство. Боялась, что он разведется с ней.
- Олег, все значительно сложнее. Как раз бросающаяся в глаза банальность истории и путает все карты. Карина понимала, что дело не обойдется без подозрений и обвинений. Люди завистливы. Так ведь бывает, и когда человек вовсе не виноват. А вот ты не задавал себе вопроса, почему Карин почувствовал себя плохо?
- Она сама была удивлена.
- Нет. Она не была удивлена. Если бы она даже не добавила аллергена и Карин умер бы от одной ампулы врача, все равно она - убийца.
- Но сам-то Карин видел, что ему собираются делать укол. Не мог же он забыть, что он аллергик.
- Да, не мог. Но нет, не видел.
- Как это он мог не видеть и не чувствовать, что врач делает ему укол анальгина?
- Он находился в глубочайшем трансе, Олег. И для этого у него были слишком веские причины.