Динамичен сюжет повести О. Объедкова "Отрицание отрицания" - это своего рода фантастико-политический детектив.
Олег Объедков
Отрицание отрицания
…Они не появляются ни на телеэкранах, ни на газетных фото. На многолюдных празднествах и ритуальных церемониях, где не появиться нельзя, фотографы, снимая их, ведут себя суперскромно, допускают многочисленные передержки, а операторы ТВ своими "пушками" стараются почаще давать общий вид зала, а в "крупный план" ловить только лидера. Их лучшая трибуна - печать. Вот здесь они показывают себя во всем блеске, не найти им соперников по слогу, по умению вязать паутину слов.
Анвар Ларист, впрочем, никаких сомнений и не испытывал. Они являлись для него соратниками, даже друзьями. И если в пылу спора он называл их коллегами и злился на что-то, то уже через несколько минут остывал, и вновь в ходу у него были имена или прозвища, данные им однажды в глухих закоулках столичных трущоб и освященные автоматными очередями.
А по мне, их всегда надо было держать на прицеле…
Они не появляются на телеэкранах крупным планом, фотографы при них ведут себя скромно, и телеоператоры слишком быстро ведут панораму, смазывая лица. Но мне хватает мгновений - оплошностей журналистов, и я узнаю их: вон Народный Кибернетик Сокура - кто он сейчас? - наверное, министр информационно-вычислительной техники. Вон Народный Советник Ихона - пожалуй, нынешний глава церкви… Впрочем, я запутался. Это было при Его Величестве Лакусте Первом, сразу после Президента Лариста. А что сейчас, после Лакусты?.. Снова республика? Или доминион церкви?
Хотя неважно, конечно.
Главное, кто-то уходит, а кто-то остается…
Лариста хранил сам Бог.
Много ли надо для легковушки, пусть и двухсотсильной, чтобы отправить ее в металлолом вместе с пряжками, пуговицами и прочими несгораемыми вещами, что останутся от пассажиров? Триста граммов "пластилина" да женские часики "Искра" с детонатором. Рвануло так, что свечой вспыхнули и два грузовика с охраной, чересчур близко прижавшиеся к авто Президента.
Сам Ларист, слава Богу, в это время говорил с крестьянами, собиравшими виноград метрах в ста от дороги. Охранники, сбив с себя пламя, тут же кинулись к нему и заняли круговую оборону. Офицер, командир взвода, умолял Лариста залечь и подавал мне знаки отчаяния.
Но Ларист, опытный вояка, сразу понял, что грохнул "пластилин", а не снаряд от базуки: бронированный "Мерседес" лишь распахнул свои внутренности, но с места не сдвинулся. Баллоны о газом разбросало по окружности, а не в одну сторону. То же самое и с креслами. Достаточно для приметливого глаза.
Крестьяне, и до того молчаливые, после фейерверка совсем приуныли. Ни слова от них Ларист не дождался. Но это, конечно, не от того, что взвод охранников вмиг, превратил их делянку в укрепленный редут, - что им до поля, если оно сельхозкоммуны. Просто им нечего было сказать своему президенту, тот вел страну к Перегруппировке на всех парах.
Возникшую неловкость решил разрядить Ихона. Он быстро расшифровал молчание этих двух крестьян.
- Жаловаться, в общем-то, не на что, - сказал он им. - Верно? А те трудности, что стоят на пути к прогрессу, они всегда ложатся на плечи и правительства, и народа. Так?
Крестьяне, худой высокий мужчина и парень помоложе с большими натруженными ладонями, молчали, не поднимая глаз.
- И мы их преодолеем, - быстро продолжил Народный Советник, - как говорится, не мытьем, так катаньем. Наше дело победит! Я правильно говорю, друзья? Или… Вы же не враги нам?
Один из крестьян, тот, что постарше, вроде бы хотел кивнуть, но тут рванули газовые баллоны на дороге, и они снова превратились в статуи.
Действительно, попробуй разговорись тут, в такой обстановке.
- Ну хорошо, я позабочусь, чтобы вашей сельхозкоммуне досталось побольше талонов на мотоблоки. Авентуза, запиши, напомнишь, - обратился Ларист ко мне.
И пошел своей знаменитой походкой, напоминающей парадный шаг курсанта во время присяги, к уцелевшему пикапу с радиостанцией на борту. Надо было возвращаться домой, в столицу.
Надо было возвращаться, вот уже и Ихона чуть ли не бежал, стараясь не отстать от президента Смрадный чад застилал глаза - покрышки горели удивительно дружно, и я поторопил испуганных людей:
- Ну-ка, землеробы, ваши координаты… Чего язык проглотили? Номер артели? Как она у вас там? "Прогресс и счастье"? "Народ и свобода"?
Крестьянин, тот, что постарше, ткнул меня в грудь здоровенной кистью, а затем стал трясти руками, выделывая такие кренделя пальцами, что будь это речь, а у меня вместо глаз уши, я бы закрыл их - такой бы поднялся шум.
- Вы что, немые совсем?
Тут в "разговор" ворвался тот, что помоложе, он не менее ловко шевелил перед моим лицом пальцами, двигая мышцами лица, шеи и чуть ли не танцевал на месте, пытаясь что-то сообщить мне, причем, кажется, далеко не адрес коммуны…
Их глаза, выразительные до умопомрачения, долго еще маячили передо мной и исчезли, лишь когда мы пересели из тесного пикапа в вертолет. Его прислало аэродромное начальство, услышав взрывы на автотрассе - посмотреть, что там случилось. Седой полковник авиации, казалось, был раздосадован тем, что президента не разорвало в клочья, - так он был уныл при встрече. Но Ларисту было не до настроений летчика, и, быстренько погрузившись в вертолет, мы взяли курс на юго-запад.
Только вертолет набрал высоту, а я более или менее привык к шлемофону, сдавившему мне голову, как в наушниках послышался голос Советника Ихоны:
- Взгляните-ка вниз, президент… Пейзаж довольно любопытный…
Президент посмотрел, и я тоже. В провале открытого люка, между стоек пулеметной турели, пожалуй, в километре простиралась земля, а на ней отчетливо выделялись огромные слова:
Сколько я ни протирал глаза, понять, что за материал был тут использован, не мог. Камень? Известка? Мраморная крошка?
- Не перестарался ли наш Кузен? - усмехнулся Ларист. - Кого он агитирует? Снизу не прочтешь, только сверху. Но пассажирских линий у нас нет, народ не летает…
- Для армии! - раздался в наушниках голос Ихоны. - Чтобы не забывали…
- Так она у нас разделена по народным отраслям, разве не так? - удивился Ларист.
- Все так, - был ответ, - но ВВС-то в одних руках…
"Наглядная агитация" для военлетов уходила постепенно под брюхо машины. Президент сидел, нахмурясь, и провожал ее глазами.
Что касалось всей этой кухни, то, по мне, он мог не беспокоиться. Кузен, а официально Народный Агитатор Семашко, не сидел без дела и, как говорили в президентских кругах, изукрасил страну в красно-желтый цвет - цвет трассирующих пуль и боевого пути Когорты. А что? Пусть все знают, каково было нам тогда, два-три года назад, когда заваривалась эта каша. Ларист собрал нас поодиночке - кого в лесу под пнем, кого па чердаке у тещи, - объединил под знаменем свободы и повел на штурм диктатуры Аргамеддона. Всем был ненавистен этот режим, и мало-помалу дело двигалось. Тринадцать месяцев назад с этим выродком было покончено, а сам он застрелен собственной солдатней. К власти пришла Когорта и сразу же объявила всенародные выборы. Свободе настолько все радовались, что уже через три дня президентом стал Ларист. Как национальный герой. Единодушно…
"Тилим-тим-тим-ти-м! - тихо послышались позывные государственного радио. - Слушайте последние известия!"
Ларист дал знак летчикам сделать погромче.
"Внимание! По сообщениям наших корреспондентов, только что произошло очередное покушение на жизнь президента Анвара Лариста. В броневой автомобиль народного избранника была подложена пластиковая бомба. По счастливой случайности Анвар Ларист не пострадал. Взрывом разметало броневик, сожжено два военно-транспортных автомобиля, ранено три охранника. Офицер безопасности Авентуза, комментируя событие, сказал, что здесь видна рука врагов Перегруппировки. Но как бы там ни было, добавил личный телохранитель президента, никто не в силах остановить прогресс в стране, Через минуту слушайте отчет наше; 6 корреспондента о выступлении президента в Ларистограде…"
Зазвучала бравурная музыка - гимн Когорты, написанный композитором Тлинтом. Мало кто знал, что под этим именем скрывалась электронно-вычислительная машина из ведомства Сокуры. Она часто выдавала то новые плясовые, то лирику, то патетику.
Я уже привык, что по радио часто цитируют мои заявления, которых я не делал хотя бы потому, что ни разу не видел, как выглядит радиорепортер. Обычно все материалы им давали в отделе Информации, там знали всё, в том числе и то, чего не было. Вот, скажем, сейчас в эфир пойдет отчет о речи президента, которую он и не мог сказать вчера, потому что весь день и полночи провел у Джины. Но президент спокойно воспринимает это, что же тогда мне волноваться?
"Ларист взбежал на трибуну легко и, как всегда, с улыбкой, - послышался в эфире бойкий голос журналиста. - Он показался мне сначала утомленным, но стоило ему заговорить, как видимость эта исчезла… С каждым его словом, с каждой фразой туман, окутывающий будущее страны, рассеивался все больше и больше…"
Я посмотрел на Лариста, он слушал с интересом, как всегда. Это ему нравилось. В своих выступлениях он обычно держался какой-то одной темы - конкретной и практической. И тут он чувствовал себя, как рыба в воде. Но стоило ему отплыть к обобщениям - он сразу же начинал тонуть и, как утопающий за соломинку, хватался за фразы из передовых статей газеты "Наше государство"… Тут же, в репортаже журналиста, перед всеми возникал образ мудрого лидера, съевшего в государственных делах не один пуд соли.
"…Президент говорил умно, толково: "Мы должны придерживаться принципа постепенности, - подчеркивал он, - иначе трудно предугадать, что Произойдет со страной, если мы вдруг сразу раскроем ворота городов, отменим карточную систему, снова введем денежные отношения. Хаос, беспорядок, нищета воцарятся в нашем многострадальном отечестве…""
"…задуматься над тем, что делать с нашей профессиональной армией. Сегодня она представляет собой отдельную силу. Не считаться с ней нельзя. Пока у нее есть работа. В составе народных министерств наши воины отлично выполняют свой долг на границах промышленных городов, пресекая попытки незаконного перемещения по стране. Но в будущем армия неминуемо отомрет, как явное зло…"
"…по данным Народного Министра Статистики, экономика страны накануне выхода из коллапса, закрепленного талонными отношениями. Наш средний талон за последние месяцы по своему содержанию поднялся с девятого на седьмое место среди стран с талонной системой…"
"…отношения Народной Диктатуры к бандформированиям некоего Лакусты, которые продолжают терроризировать сельское население на окраинах столицы. Конечно же, мятежники не имеют опоры в народе, и дни их сочтены…"
"…да здравствуют прогресс и свобода! Да здравствуют Перегруппировка и Сосредоточение!"
Вертолет давно уже стоял на площадке, но Ларист и Ихона дослушали отчет журналиста до конца. На лице президента разливалось нечто похожее на удовлетворение. Складки лица разгладились, он будто сбросил с себя несколько мучавших его лет.
- Как это хорошо! - сказал советник Ихона. - "Правит не Президент, не Кабинет Министров. Правит сам Народ…" Вы не находите?
- Неплохо. И это действительно так: народ правит через нас…
- Разумеется. Но ведь это надо было сформулировать…
Тут подогнали машину, в которой нам предстояло пересечь столицу до Дома Правительства, я стал ее проверять - нет ли каких сюрпризов? - и дальнейшего не услышал. Но когда Ихона и Ларист забирались в салон, они продолжали беседовать, и вот тут я впервые услышал про эту штучку - "Полимодель". Сначала разговор зашел об утреннем покушении.
- Смерти я не страшусь, за три года Когорты всякого повидал и сам через нее прошел, - говорил Ларист. - Но вот что никак не пойму. Сейчас же время совсем не то, что раньше. Правительство народное, а в нас стреляют, пытаются отравить, подложить взрывчатку. Ну точно так же, как это делали мы, борясь с диктатурой Аргамеддона…
- Пустяки, это недобитые аргамеддонцы и запуганным ими крестьяне, - отвечал Ихона. - Рвутся вернуть власть…
- Мне видится в этом какая-то машинальность, привычка… Год назад били Аргамеддона, сегодня другого…
- Тогда правили генералы и полковники…
- Так и я не рядовой.
- А сейчас - народ, - твердо сказал Ихона. - А народ не победишь, сил не хватит…
Президент замолчал, задумался. Вот тут и сказал Ихона свое слово:
- Слышали новость?
Ларист обернулся к нему - мы с Ихоной сидели сзади.
- Сокур выследил своего давнего недруга, тоже кибернетика. Слух такой, что этот недруг собрал машину не машину, но, в общем, некое устройство… Он его назвал "Полимодель".
- А! - сказал президент. - Что-то такое слышал, но так и не понял, о чем идет речь.
- Эта машина якобы дает предсказания. И очень точные.
- Политические? - спросил Ларист. Он улыбался.
- Нет, о дне смерти человека…
- А! - президент сразу же отвернулся, как будто его это совсем не интересовало, уставился в окно, за которым уже начиналась деловая часть города - мы приближались к центру. - Мистика… Кто же об этом может знать?
- Машина есть машина, - задумчиво сказал советник.
Ларист смотрел на улицы города, где все чаше и чаще стали появляться бронетранспортеры, военные джипы и шлагбаумы, перегораживающие проезжую часть. Но впереди нас два мотоциклиста из президентского эскорта живо объяснялись с патрулями и освобождали дорогу.
Ларист смотрел на все это рассеянно, но вот взгляд его зацепился за что-то. Я проследил, куда он смотрит, и увидел очередной шедевр Кузена - большой транспарант из красно-желтой материи, косо висевший на фасаде здания.
ДОЛОЙ СТАРЫЕ СТЕРЕОТИПЫ!
Чья-то злая рука крупно дописала снизу углем:
Да здравствуют новые!
Президент отвел взгляд, стал смотреть прямо на дорогу, но я снова и снова замечал на многочисленных лозунгах, тянущихся вдоль центральной улицы, следы этого шутника.
ПЕРЕГРУППИРОВКА! ШАГАЙ ВПЕРЕД!
Шутник приписал: "И мимо нас!", разделавшись и с этим призывом…
- А что означает название "Полимодель"? - неожиданно спросил Ларист.
- Ну, я могу только догадываться, - протянул советник. - Машина создает модели предполагаемой смерти… Может быть, поэтому?
- Мистика, - опять сказал президент и повернулся ко мне: - Что у нас сегодня вечером, Авентуза?
Я достал записную книжку, посмотрел. На вечер сегодняшнего дня стояло - "инопланетянин"…
Президент любил забавы. Каждую субботу вечером о его апартаментах устраивалось что-то необычное. Или бал-маскарад в узком кругу (не более десяти человек, без жен). Или просмотр зарубежной комедии. Или просто встреча с каким-нибудь веселым человеком-фокусником, йогом или шулером.
В эту субботу Народный Министр Культуры и Военно-Прикладного Спорта прислал в Дом Правительства пришельца с далеких звезд. Это был весьма дряхлый старичок в пурпурной хламиде, которую ему нашли в затхлых складах Министерства. Когда я обыскивал старичка, он странно дергался, как будто его били.
Вместе с Ларистом в беседе участвовал Народный Министр Общественности Пятницкий. Они усадили человека в хламиде в кресло, подкатили поближе столик со спиртным.
- Так вы говорите, откуда-то прибыли к нам? - начал разговор Пятницкий, улыбаясь в усы. Накануне этой встречи он при мне звонил в Министерство культуры и прикладного спорта, чтобы справиться, не сумасшедший ли будет гость, не буйный ли? Там ответили, что не сумасшедший и не буйный, а так - слегка помешанный. Поэтому Пятницкий заранее расположил себя к веселому времяпрепровождению.
Гость кротко кивнул и потянулся к снеди, расставленной на столике.
- Ешьте, не стесняйтесь, - подбодрил его Ларист и тоже отломил кусок горячей, только что со сковороды форели.
- И откуда же? - не терпелось посмеяться Пятницкому.
- Из казематов, - ответил старичок, старательно обсасывая плавник рыбы.
- Нет, это понятно, а в нашу страну как попали? Откуда? - не унимался министр.
- Как попадают люди? Рождаются здесь, - наставительно ответил старичок. - Вот вы как попали?
Президент засмеялся, а Пятницкий обиделся: он эмигрировал сюда лет двадцать назад.
- Нам сказали, что вы прибыли на Землю с другой звезды, - глухо сказал он. - Что же это: нас ввели в заблуждение?
Старичок аккуратно вытер руки о салфетку, откинулся в кресле. Глаза его удовлетворенно заблестели; видимо, он успел-таки плеснуть себе из многочисленных бутылок, стоящих на нижней полке столика.
- Вам сказали, что я с другой звезды, а мне - что буду разговаривать с президентом. Что такое? Обман со всех сторон…
- Это действительно президент, - внушительно сказал Народный Министр. - Президент страны Анвар Ларист. А я - простой министр, один из сотен. А вон, видишь, в углу сидит? Это офицер безопасности при президенте - капитан Авентуза.
- Телохранитель, значит? - поднял брови захмелевший старичок.
- Телохранитель, да, - сказал Пятницкий. - А теперь представьтесь вы… Как вас звать-величать?
- Сейчас не знаю, - ответил старичок, - а раньше все время меня звали Стамой… Раньше, это когда до казематов…
- Нет, - начал закипать министр. - Ты давай про звезды и прочее, что ты другим говорил…
- В казематах лучше всего говорить про звезды, - сказал хитрый Стама. - А тут, как я понимаю, Дом Правительства?
Ларист кивнул, ухмыляясь.
- Ларист, значит… - уточнил старичок. - уж не тот ли Ларист, чьими бандформированиями пугают людей газеты?
- Отстал ты, старик, - раздраженно ответил Пятницкий. - Теперь Ларист - президент. Это при диктатуре Аргамеддона его называли мятежником и… Бог знает еще кем. А сейчас власть народа, свобода…
- Свобода? А почему я два года маюсь в казематах? - спросил Стама.
Пятницкий встал и заходил по комнате.
- Послушай, старик. Ты зачем здесь? Чтобы рассказать людям о звездах, о жизни на них. Ты это можешь сделать или нет?
- Почему бы не рассказать? Могу, конечно…
Старик плеснул себе еще в стакан, выпил. Глаза его хитро блестели.
- На звездах - тоже жизнь, - начал он. - Но там все другое, совсем не так, как здесь…
- Вот-вот, - подбодрил его министр.
- Там нет власти народа, нет свободы, но нет и казематов, и домов правительства… - продолжил старик.
- Ну, это ты, старик, перебираешь, - возразил Пятницкий. - Если нет казематов, то должна быть свобода. А если нет свободы, то должны быть казематы или что-нибудь подобное.