У Лариста была свободная минута: похоже, он подписал одни бумаги и ждал, пока принесут другие. Я давно заметил: после таких полуофициальных торжеств, когда на столе полно напитков, количество бумаг "на подпись" неизмеримо возрастало. Ларисту просто некогда было их читать, он подмахивал листки, только глядя, что на них уже стоит подпись Ихоны. В таких случаях мне казалось, что государством запросто можно управлять, стоя за спиной у президента.
- Как тебе это? - снова повторил я.
Ларист, прямо сидевший в кресле в ожидании бумаг, расслабился и откинулся на спинку.
- То, что ты имеешь в виду, - сказал он, - конечно же, верно. Но посмотри и на другое… Энергетика у нас единая, так? Случись что, остановятся заводы, фабрики, погаснет свет во всей стране… Да что там свет, жизнь остановится, не так ли?
Я молчал.
- Следовательно, политика политикой, а специалист Должен заниматься своим делом, Авентуза… И при диктаторе Аргамеддоне, и при диктатуре народа… Если честно, я спокойнее себя чувствую, зная, что энергетик не наломает дров на этом месте - он там был, когда я затвор не отличал от прицела, понимаешь?
- А что же он имя сменил, энергетик? - презрительно спросил я.
- И это объяснимо, если разобраться… Когда мы с тобой этот дворец штурмовали, не было у нас другой задачи, как сковырнуть диктатуру Аргамеддона и его прихвостней… Так?
- Ну, - сказал я.
- Вот тебе и ну. Мы же и специалистов считали за прихвостней, вот в чем дело… Но ведь какая бы цель нас ни вела на борьбу с Аргамеддоном, мы вовсе не желали разрушить экономику страны, создать в ней хаос… Но это осознаешь только сейчас, год спустя, Авентуза. А тогда мы же ими столичные тюрьмы наполнили бы, вспомни, такое стремление было… И они, боясь, что мы это сделаем, перед переворотом, извини, как тараканы, поперли в Когорту… Диктатор был обречен, и они это почуяли. А раз к нам пришли, то и имя сменили. Кто же бы им поверил, если бы они представились: министр при полковнике Аргамеддоне, хочу с оружием в руках доказать, что полковник глубоко не прав…
Мне оставалось только хмыкнуть.
В эту минуту из Военно-Административной Канцелярии принесли бумаги, которые он ждал, но Ларист уже разошелся в своей политграмоте и, подождав, когда офицер выйдет, продолжал с той же горячностью:
- Перед любым правительством всегда стоят две большие задачи, запомни их, Авентуза… Первая, текущая - поддерживать порядок в стране на таком уровне, чтобы сегодня не было хуже, чем вчера, а завтра - чем сегодня, понимаешь? И вторая, перспективная - чтобы сегодня было лучше, чем вчера, а завтра-лучше, чем сегодня… Первая задача - основная, базисная, без нее ничего не решишь. Но вторая по своему характеру важнее первой, понимаешь? Она же о том, что за будущее будет у народа, поэтому и важнее… Но для того, чтобы ее решить, нужно решить первую задачу. А тут нужен старый фундамент, нужны старые кадры… В конце концов мы заменим и энергетика, и… свиновода, и прочих - на лучших специалистов, но тут нужно время… Где их возьмешь, лучших-то? Их надо вырастить…
Ларист вздохнул, а я подумал: он здорово поднаторел за последнее время. Значит, наука президентства все-таки пошла ему на пользу. Ишь, как объясняет - как в военном училище: первое, второе, третье - рассчитайсь! И сразу все понятно, а следовательно, все так и нужно. Но ведь мы-то не в училище…
- Ну, а как с тем - из восточной провинции? - упрямо сказал я. - Он-то не энергетик, беды особой не будет, если его сменить.
Президент удивленно посмотрел на меня. Ему, видно, казалось, что всех бывших при Аргамеддоне следовало приставить к тому же делу, раз они его вели.
- Извини, Анвар, - пояснил я. - Но у меня тоже две задачи. Первая - текущая: сохранить тебе жизнь сегодня, а вторая - перспективная: сделать все, чтобы ты жил и завтра…
Тут президент по своему обыкновению громко расхохотался и махнул рукой: все, замяли, хватит об этом. Тем более, что по селектору сообщили: в приемной посылка от Народного Кибернетика. "Полимодель".
Поскольку это было моим делом, я и занялся посылкой. Главное было в том, чтобы она не оказалась из разряда тех посылок, что мы десятками посылали Аргамеддону по разным каналам, в том числе и по военной почте. Но, видимо, у диктатора был специалист по подобным штучкам, ни одна из них своей цели не достигла, и его ждала другая судьба. Тем более другая судьба должна быть у Лариста.
Убедившись, что президент свой кабинет покидать не собирается, а со двора на его окна никто через прицел не смотрит, я спустился на первый этаж в приемную. Дежурный лейтенант - молодой, с румянцем на щеках и с нахальным выражением глаз - показал мне записку и вручил чемодан. Размашистым почерком Со-куры на фирменном бланке Народного Министерства Кибернетики было написано: "А. Л.! Посылаю вам "Полимодель". Работать с ней - сплошное удовольствие. Ваш Сокура".
- Открывайте! - приказал я дежурному.
Лейтенант хихикнул, посмотрел наверх, будто я делал что-то самовольное, но, поймав мой взгляд, повиновался.
В чемодане находилось неизвестное электронное устройство, сродни, как мне показалось, походной радиостанции, телевизору и пишущей машинке.
- Компьютер! - безошибочно опознал прибор лейтенант, - Вот эта хреновина с клавиатурой - вводное устройство, а экран - дисплей… На курсах проходили…
- А минирование вы на курсах проходили, лейтенант? - спросил я его. - Знаете, сколько "пластика" можно уместить под обшивкой?
- Так это же из Министерства Кибернетики! - удивился дежурный. - Принес мой знакомый, я его хорошо знаю…
Наглость в его глазах исчезла, и я смягчился, попросил показать, на какие кнопки нужно нажимать, чтобы "телевизор" - или как его там? - "дисплей" заработал. Дело в том, что двадцать лет назад, когда я учился, компьютеры были только в учебниках, и хорошо еще, что я это слово знал.
Лейтенант уверенно щелкнул тумблером, заиграл па клавиатуре, высветил что-то на экране, тут же стер и удивился отсутствию места для смены каких-то дискет - он это место назвал "памятью". Наконец он догадался:
- В нем всего одна программа, только какая?
Название "Полимодель" ни о чем ему не говорило так же, как и банальная фраза, выполненная готической вязью, под экраном: "От судьбы не уйдешь". Зато мне она говорила о многом.
Лейтенант зашлепал по клавишам, как заправская машинистка, и на экране выступили слова:
"Авентуза - козел"
Вот чему учат в наших военных училищах! Пока я выговаривал дежурному офицеру, а он стоял по стойке "смирно" и выслушивал все, что я о нем думал, надпись замигала на экране и исчезла. Зато выступили другие слова:
"ОЧЕНЬ ПРИЯТНО. МЕНЯ ЗОВУТ "ПОЛИМОДЕЛЬ". Я ПРОГНОЗИРУЮ БУДУЩЕЕ С ТОЧНОСТЬЮ 0,999(9). ПРОШУ, ВАС НАДЕТЬ МНЕМОШЛЕМ".
Я мигом сообразил, что за обруч был пристегнут к верхней крышке внутренней стороны чемодана. От него к корпусу устройства тянулся тонкий многожильный кабель.
- Лейтенант, раз начали - продолжайте. Только представьтесь своим именем! - приказал я.
Офицер, шмыгая носом, как десятилетний мальчуган, взял из моих рук обруч-мнемошлем и, сняв фуражку, надел его на стриженую голову. Затем заиграл на клавишах:
"Прошу сменить имя. Меня зовут Ирвинг Трампа".
"ОЧЕНЬ ПРИЯТНО, Я ОЩУЩАЮ ВАС. СКАЖИТЕ ДАТУ СВОЕГО РОЖДЕНИЯ"-
Офицер помедлил и набрал:
"28 октября 1985 года".
"СПАСИБО. ТЕПЕРЬ НАЗОВИТЕ СВОЮ ДОЛЖНОСТЬ".
"Заместитель командира взвода охраны Административной Дивизии Народной Армии", - написал Трампа.
"ХОРОШО, ЗНАЧИТ, ВЫ ВОЕННЫЙ. КАКИМ ВЫ, ИРВИНГ, ВИДИТЕ СВОЕ БУДУЩЕЕ?"
У лейтенанта глаза полезли на лоб, и он обратился ко мне:
- Что тут писать? Откуда я знаю?
- Пишите, что хотите! - сказал я строго.
"Вижу себя командиром взвода", - глянув на меня искоса, ввел ответ Трампа.
"КОМАНДИРОМ ВЗВОДА ВЫ БУДЕТЕ. А ТЕПЕРЬ, ВНИМАНИЕ! ПОДУМАЙТЕ И СКАЖИТЕ, КОГДА ВЫ УМРЕТЕ?"
- Она с ума сошла! - воскликнул лейтенант.
- Думайте! - с угрозой в голосе приказал я.
Лейтенант потянулся было к затылку, чтобы почесать его, но, наткнувшись на металл обруча, поправил его, подумал и написал:
"Я умру в возрасте 90 лет".
"РАНЬШЕ!" - поправила его машина.
На лице молодого лейтенанта отразились муки мышления.
"Я умру в возрасте 80 лет".
"РАНЬШЕ!" - бесстрастно возразил экран.
Лейтенант усмехнулся и, набравшись смелости, заявил;
"Я умру в возрасте 25 лет".
"НЕВЕРНО, ИРВИНГ. ПОЗЖЕ. ДУМАЙТЕ".
- "В 50 лет", - наугад ввел число офицер.
"СПАСИБО, ДОСТАТОЧНО. ПРОШУ ЗАПОМНИТЬ ПРОГНОЗ. У МЕНЯ НЕТ ПРИНТЕРА, ВЫ УМРЕТЕ В ВОЗРАСТЕ ШЕСТИДЕСЯТИ ДВУХ ЛЕТ OT ДВУСТОРОННЕЙ ПНЕВМОНИИ. КОНЕЦ".
Лейтенант снял обруч, нервно засмеялся.
- Теперь я заговорен от всех пуль и снарядов! - и воскликнул он. - Придумают же эти ученые…
Я стал сворачивать кабель и закрывать чемодан.
- А что же вы, капитан? Не хотите узнать, когда концы отдадите?
Можно было не отвечать нахальному офицеру, вчерашнему курсанту, но я ответил:
- Я знаю это, лейтенант. Я умру в один день с президентом…
Это было правдой. Я был уверен в этом и готовился к этому. Сколько раз я представлял себе, как это произойдет: как кто-то будет стрелять в президента, как я буду стрелять в этого "кого-то", как будут стрелять в меня… Кому-то рано или поздно надоест играть с президентом в прятки, и тогда начнется. Хорошо бы, конечно, узнать заранее об этом дне - тогда многое можно будет сделать. Скажем, попытаться выстрелить первым, а если это бомба, то перевернуть все вверх дном и найти ее, а если это яд, то прожить этот день на консервах… Или, по крайней мере, надеть чистое белье. Неприятно, когда ты мертв, а на тебе грязная рубашка…
Первой моей мыслью было дать машине отстояться. Если там находится "пластилин с часиками", то когда-нибудь он даст о себе знать. Но потом подумал, что Сокура, если ему это очень надо, придумал бы что-нибудь похитрее - даром он, что ли, кибернетик? Например, включение взрывного устройства при наборе на экране имени президента.
"КАК ВАС ЗОВУТ?" - спросит она.
"Анвар Ларист", - наивно ответит президент.
"ПРЕКРАСНО, - скажет машина. - ВОТ ТЕБЯ-ТО МНЕ И НАДО".
И подключит взрыватель.
Я отволок чемодан в подвал Дома Правительства, где когда-то давным-давно был зал для заседаний, а сейчас размещался стрелковый тир, который мор служить одновременно и бомбоубежищем. Надо было проверить эту версию. Тир был пустынен, и я снова распаковал "Полимодель", включил ее, но отстукивать имя президента поостерегся.
Экран отсвечивал мертвенно-зеленым цветом, а надпись на панели словно завораживала - "От судьбы не уйдешь". Было во всем этом что-то нереальное, фантастическое - оно метило в сердце и нейтрализовало мозг, мешало думать. Но я преодолел это в себе, и ясное понимание ситуации заставило меня выключить "Полимодель". Все это хорошо - вызывать на себя огонь, пробовать возможную отраву на вкус, зажигать спичку, чтобы прочесть надписи в пороховом погребе. Но достойна ли эта роль капитана безопасности?
Лейтенант Трампа несказанно удивился, когда я приперся в приемную снова - с тем же чемоданом - Что-нибудь не так, капитан? - спросил он.
- Так, так, - успокоил я его. - Но есть одна мыслишка… Вызови-ка старшего по взрывной команде, пусть пришлет своих собачек…
- А-а! - догадался лейтенант. - Вы все еще думаете, что эта штука с начинкой! И я рисковал жизнью, когда работал на ней - вы меня подставляли!
- Выполняйте приказ! - хмуро оборвал я его.
Собачки быстро прибыли. Одна из них - наиболее шустрая сука - была натаскана на пластиковую взрывчатку, другая - степенная, вальяжная - специализировалась по нитротолуолу. Они спокойно обнюхали помещение, меня, лейтенанта, чемодан и, виляя хвостом, запросились на улицу. Все было ясно без слов.
Вот тогда я снова поплелся в подвал, включил машину и долго беседовал с ней, снова и снова перебирая данные президента. Но каждый раз машина вежливо отвечала, что Анвар Ларист, 42 года, холостой, президент страны, умрет в возрасте семидесяти одного года от цирроза печени в Женеве.
И я наконец поверил, что машина не только элементарно безопасна, но и лжет еще, как записной фантазер. Такие люди, как Ларист, во-первых, от старости не умирают, а во-вторых, не эмигрирует. Слова "Родина", "патриотизм" и прочие из этого ряда для них еще кое-что значили…
И я затащил чемодан с "Полимоделью" в кабинет Лариста - он даже не обратил на него внимания, так был занят. Ну что ж, пусть развлечется в свободное время, раз этого так жаждут некоторые из Министерства Кибернетики.
"Тилим-тим-тим-ти-им. Сегодня суббота, 12 ноября. Послушайте последние новости. В три часа ночи произошла очередная перестрелка между группой мятежников и военным патрулем в районе, прилегающем к Дому Правительства. Жертв и разрушений нет. Продолжается уборка зерновых на угодьях сельхозкоммун. По данным Народного Министерства Статистики, кукуруза, пшеница и ячмень убраны с семидесяти девяти процентов полей. Новости из индустриальных отраслей. Продолжается забастовка работников металлургической и металлообрабатывающей промышленности. Рабочие требуют повышения содержания продовольственных талонов. Создана Соглашательская Комиссия, которая обратилась к бастующим с просьбой приступить к работе. Новости общественно-политической жизни. Президент Анвар Ларист дал интервью редактору "Государственной газеты" о руководящей роли Когорты в политической и экономической жизни страны и в дальнейшем подъеме благосостояния народа…"
…Президента Лариста любила самая прекрасная женщина в стране. Так думал президент, так думал я, так думали те, кто днем и ночью охранял ее дом, как военный объект. Но потом оказалось, что их встречу организовал никто иной, как советник Ихона, и самая прекрасная женщина страны стала принимать Лариста у себя два раза в неделю, чаще всего по ночам, когда у него появлялось свободное время. Этот секрет я вытянул у компаньонки Джины - некой Миряны, с которой я подружился, находясь в этом доме по долгу службы.
Однажды, когда выдался случай, я спросил советника Ихону, не пора ли выпустить из казематов законного мужа Джины.
- Первый раз слышу, - сказал этот циник, - чтобы телохранитель требовал себе побольше работы…
А потом целый час убеждал меня, что не в моих интересах раскрывать президенту глаза. Во-первых, потому что муж Джины далеко не агнец и с удовольствием посмотрит на Лариста через оптический прицел, и в результате мне же прибавится хлопот, а во-вторых, в-третьих и в-четвертых, президенту нравится Джина - как человек и как женщина, а это, безусловно, способствует его плодотворной деятельности на ниве Перегруппировки и Сосредоточения. Тем более нужно учитывать, что муж ее - самый отъявленный преступник, после окончания за границей университета он серьезно занялся привязкой анархо-синдикалистских теорий к положению в нашей стране и был посажен за это еще при Янтрее. При Аргамеддоне он был выпущен как борец против Янтрея, но ошибка скоро была исправлена, и он снова был посажен, и тем более не освобожден при Ларисте.
- Рядом с ним Лакуста и прочие - просто овечки, - заявил Ихона. - Те рвутся к власти, а этот убежден, что можно обойтись и без нее, что именно в ней все зло… И вовсе не освобождения своего мужа добивалась Джина, а лишь замены смертной казни семью годами трудармии, что и произошло после ее апелляции к президенту, он сам подписал эту бумагу.
Я тогда подумал, что в последнее время Ларист совершенно не вдумывается в то, что подписывает: с одной стороны, его оглушают бесконечные покушения, с другой - полубессонные ночи в доме у Джины, после которых он обычно ходит как потерянный…
В эту субботу он тоже, как всегда, был не в себе я был счастлив, что его не беспокоят. Вот уже неделю, как я не видел вокруг министров - говорили, что они заняты погашением экономического конфликта в городах-коммунах, и президент мог позволить себе встать на часок позже. Всю эту неделю было непривычно тихо - никто не стрелял в него, не пытался бросить гранату или, на худой конец, украдкой впустить к нему в спальню гремучую змею, коих так много на южных окраинах страны. Это было как затишье перед бурей, и у меня неприятно сжималось сердце.
Утром мы отправились с ним в бассейн, и там, видимо, на голодный желудок, Ларист неожиданно разговорился. Начал он с сожаления о том, что не смог сам отправиться в города-очаги забастовок и там, в прямом общении с рабочими, успокоить их.
- Уже готовится указ о сокращении военно-промышленных частей Народной Армии, - обрадовал он меня.
- Намного? - невинно спросил я.
Ларист чуть смутился:
- Пока на пять процентов, но ведь это только начало…
- А почему бы совсем не снять военную осаду городов? - поинтересовался я.
Ларист, конечно же, поддался на мою провокацию и моментально зажегся.
- Вот чего я не понимаю, так это того, почему ты торчишь на каждом нашем совещании и хлопаешь ушами, когда мы в тысячный раз взвешиваем последствия от сокращения армии…
- Ты взвешиваешь последствия, а я - движений твоих министров, - отразил я его выпад. - Так что мне не до смысла ваших дискуссий… Так что же произойдет, если все-таки увести армию от городов?
- Если одним словом, то - разруха, анархия… Люди разбегутся… Черт-те что начнется. Ведь в чем тут дело? Они же за десять лет привыкли, что из города им не выйти, что это - тюрьма, только большая. Ты вспомни, как это начиналось тогда, лет тринадцать назад. В стране - глубокий кризис… разруха… спекуляция… по ночам какие-то перестрелки… разбой… убийства… Правительство было вынуждено ввести комендантский час во всех крупных городах. Потом закон о временном запрете митингов и демонстраций, об ограничении свободы передвижения… Обуздали прессу… И тут началось! Милиция не справлялась, армия начала наводить порядок - она как раз на профессиональную основу переходила… Заключенных стало столько, что останавливались заводы и фабрики, некому было работать…
- Знаю я это все, - сказал я, - видел собственными глазами. Ведь я в то время как раз в армию и вернулся - командиром взвода был… Тогда деньги еще были, так нам за каждого доставленного премию платили…
- Вот, - сказал Ларист.
- Многие за то лето миллионерами стали, - продолжал я, - только к осени на эти бумажки ничего купить нельзя было… Тогда наш полк объявил забастовку - чтобы платили талонами… Приезжал генерал, разъяснил, что в стране экономический коллапс, некому работать - все или в концлагерях, или в армии…
- Вот, - повторил Ларист. - И тогда решили заключенных ввести на заводские территории, чтобы они там работали - уже голод начинался… И заводы стали концлагерями.
- А потом, - добавил я, - кто-то догадался, что легче вывезти из городов тех, кто не был осужден, а оставить там только зеков…