ВЫСОКОРОДНАЯ ДАМА
Разгневанная Сэмия Файфская быстро шагала из конца в конец комнаты. Темные волосы Сэмии были собраны в пышную массу, тонкие каблучки делали ее чуть выше ростом. Ее узкий, четко раздвоенный подбородок дрожал.
- О нет, - шептала она, - этого он со мной не сделает. Этого он не сможет сделать… Капитан!
Голос у нее был резкий и властный. Капитан Рэйсти склонился перед ней.
- Моя госпожа?
- Мне нельзя приказывать, - торжественно сказала она. - Я взрослая. Я сама себе хозяйка. Я предпочитаю остаться здесь.
- Прошу вас понять, госпожа моя, - сказал осторожно капитан. - Это не мои приказы. Моего мнения не спрашивали. Мне попросту сказали, что я должен сделать. Вот копии приказов.
- Меня не интересуют ваши приказы. - Сэмия отвернулась и быстро отошла от него, застучав каблучками.
Он последовал за нею и произнес мягко:
- В приказе сказано, что, если вы не пожелаете лететь, я должен, простите меня, увести вас на корабль силой.
- Вы не посмеете! - Она резко повернулась к нему.
- Приказ таков, что я осмелюсь на все.
Она попыталась успокоить его.
- Но, капитан, ведь настоящей опасности нет. Это смешно, совершенно бессмысленно. Город спокоен. Все, что случилось, - это то, что вчера вечером в библиотеке сбили одного патрульного.
- Другой патрульный убит сегодня утром, и снова флоринианами.
- Что общего между ними и мною? Я не патрульный.
- Госпожа моя, корабль уже на старте. Вскоре он отлетит. Вы должны быть на нем.
- А моя работа? Мои исследования? Вы понимаете… Нет, вы не поймете.
Капитан не сказал ничего. Она отвернулась. Мерцающее платье из медного кырта с прожилками молочного серебра обрисовывало необычную теплую округленность ее плеч и рук. Капитан Рэйсти взглянул на нее с чем-то большим, чем убогая учтивость и смиренная бесстрастность, с какими простой саркит обязан смотреть на Высокородную Даму. Он всегда удивлялся, почему такая прелестная крошка предпочитает тратить свое время, притворяясь погруженной в университетские премудрости.
Сэмия очень хорошо знала: за это серьезное увлечение наукой ее, Сэмию Файфскую, слегка презирают те, кто привык думать, что удел аристократических Высокородных Дам Сарка - блистать в обществе и, кроме того, производить на свет не меньше (но и не больше) двух будущих саркитских Сквайров.
Они приходили к ней и говорили:
- Вы действительно пишете книгу, Сэмия? - и просили ее показать и хихикали.
Это женщины. Мужчины были еще хуже со своим любезным снисхождением и с явной убежденностью, что достаточно только взгляда с их стороны или мужской руки вокруг ее талии, чтобы излечить Сэмию от этого вздора и обратить ее мысли к действительно важным вещам.
Это началось давно. Сэмия всю жизнь была влюблена в кырт, хотя большинство людей принимало его как нечто должное. Кырт! Царь, император, бог тканей!
Химически это всего лишь разновидность целлюлозы. Химики клялись в этом. Но со всеми своими инструментами и теориями они не могли объяснить, почему на Флорине, и только на Флорине из всей Галактики, целлюлоза становится кыртом. Все дело в физическом состоянии, говорили они. Но спросите их, чем именно кырт отличается от целлюлозы, и они лишаются речи.
Когда-то, ослепленная блеском кыртовых волокон, она спросила у своей няньки:
- Почему он блестит, няня?
- Потому, что это кырт, Миаканс.
- Почему другие вещи не блестят так, няня?
- Другие - это не кырт, Миаканс.
Вот и все. Двухтомная монография на эту тему била написана три года назад. Она внимательно прочла ее. Все сводилось к нянькиному объяснению. Кырт - это кырт, потому что он кырт.
Правда, кырт не блестел сам по себе, но если спрясть его, как должно, то он будет сиять на солнце любим цветом или всем спектром сразу. Другой вид обработки придавал нити алмазное сверканье. Несложная обработка делала материал непроницаемым для 600 градусов и инертным почти ко всем химическим веществам. Волокна можно било превращать в тончайшие нитки для тончайших тканей, и те же волокна обладали прочностью на растяжение, с которой не мог соперничать никакой из известных стальных сплавов.
Кырт имел более широкое, более разнообразное применение, чем любое другое известное человеку вещество. Не будь он так дорог, он мог бы заменить стекло, пластмассу или металл во всех бесчисленных областях их применения в технике. Он бил единственным материалом для нитяных крестов в оптических инструментах, для изложниц гидрохронов, применяемых в гиператомных моторах, для всех прочных сооружений - везде, где металл оказывался хрупким и слишком тяжелим.
Но кырта било мало, очень мало. Фактически весь сбор кырта шел на ткани, из которых выделывались самые сказочные одеяния в Галактике. Флорина одевала аристократию на миллионе планет, так что урожай приходилось распределять весьма скупо.
Когда Сэмия стала старше, она пришла к отцу.
- Что такое кырт, папа?
- Это хлеб и масло, Миа.
- Для меня?
- Не только для тебя, Миа. Это хлеб и масло для всего Сарка.
Она узнала, что не било планеты в Галактике, которая не питалась бы выращивать кырт на своей собственной почве. Сначала Сарк принял закон о смертной казни для всякого, кого поймают на контрабандном вывозе семян кырта с планеты. Это не помешало успехам контрабанды и Сарку стало ясно, что закон нужно отменить. Всякий, откуда бы он ни явился, мог покупать семена кырта, но ценою веса готовой кыртовой ткани. Ибо оказалось, что на любой планете Галактики, кроме Флорины, вместо кырта вырастал простой хлопок. Белый, тусклый, непрочный и бесполезный.
- Перепробовано было все. Брались образцы флоринианской почвы. Строились искусственные источники света, воспроизводящие спектр флоринианского солнца. Инопланетную почву заражали флоринианскими бактериями. А кырт всегда вырастал белым, тусклым, непрочным и бесполезным.
Вот уже пять лет Сэмия Файфская мечтала написать настоящую книгу по истории кырта: о планете, где он рос, и о людях, которые его выращивают.
Это была мечта, окруженная глумливым смехом, но Сэмия дорожила ею. Она настояла на том, чтобы полететь на Флорину. Она собиралась провести сезон в полях и несколько месяцев на фабрике. Она хотела…
Но не все ли равно, чего она хотела? Ей было приказано возвращаться. Что ж, она полетит на Сарк! Но она, Сэмия Файфская, вернется еще на Флорину. Через день, через два, через неделю!
Сэмия оставалась у иллюминатора, пока Флорина не перестала казаться едва заметным шариком…
- Госпожа, не угодно ли вам удалиться в вашу каюту?
Она взглянула на капитана Рэйсти и сказала не без сарказма:
- Какие новые приказы вы получили, капитан? Уж не пленница ли я?
- Конечно, нет. Это только предосторожность. Космопорт перед нашим взлетом был необычно пуст. По-видимому, этот флоринианин убил еще кого-нибудь, и весь гарнизон космопорта помогает патрульным ловить преступника по всему Городу.
- А при чем тут я?
- Мне кажется, на наш корабль проникли нежелательные лица.
- Зачем?
- Пока я этого не знаю.
- Вы придумываете, капитан.
- Боюсь, что нет, госпожа моя. Правда, наши энергометры были бесполезны в пределах планетарного расстояния от флоринианского солнца, но теперь они действуют, и мне кажется, что из аварийных складов исходит излишек теплового излучения.
- Это вы серьезно?
Неподвижное лицо капитана на мгновение стало высокомерным. Он сказал:
- Излучение равновелико тому, какое могли бы дать двое обыкновенных людей.
- Или нагревательная установка, если кто-нибудь забыл ее выключить.
- Наши энергетические запасы не тронуты, госпожа моя. Впрочем, мы готовы произвести расследование, но я прошу вас сначала удалиться в каюту.
Она молча кивнула и вышла.
Когда Мирлин Теренс, переодетый в форму патрульного, увидел на улице Пекаря, Рика и Валону, он понял, что действовать надо быстро и решительно. У него не было выбора: он потянулся к оружию, и Пекарь упал перед ним, мертвый и страшный.
Позже, когда толпа кипела и струилась, когда Рик и Валона растворились в толпе, а летательные машины настоящих патрульных появились в воздухе, как коршуны, что еще он мог сделать?
Первым его импульсом было бежать за Риком и Валоной, но он быстро подавил его. Он никогда не пробьется к ним сквозь эту сумасшедшую толпу, а вероятность того, что патрульные его поймают, была слишком велика. Он поспешил в другую сторону, к пекарне.
На рассвете он подошел к патрульной станции. Одинокий скучающий дежурный был смесью равнодушия и свирепости. Теренсу было приказано удостоверить свою личность и род занятий. Вместо документов Резидент вынул из кармана пластиковый брусок, вырванный из какой-то полуразрушенной хижины на окраине города.
Он ударил патрульного бруском по голове, потом обменялся с ним платьем и оружием. Список его преступлений был уже достаточно велик, и он не встревожился, когда увидел, что патрульный не только оглушен, но и убит.
А он все еще был на свободе, и ржавая машина патрульного правосудия до сих пор напрасно скрежетала, разыскивая его.
Он был у пекарни. Пожилой помощник Пекаря, стоявший на пороге, тонко пискнул при виде страшной формы патрульного и юркнул в лавку. Резидент кинулся за ним, схватил за осыпанный мукой воротник и скрутил его.
- Где Пекарь?
Губы старика раскрылись, но звука не было.
- Говори. Две минуты назад я убил человека. Мне ничего не стоит убить еще одного.
- Сжальтесь! Я не знаю, сударь.
- Ты умрешь за то, что не знаешь.
- Но он ничего не сказал мне. Я слышал, как один раз он упомянул о Вотексе и о каком-то космическом корабле.
Теренс оттолкнул его.
Значит, Пекарь достал билеты для них. Корабль будет ждать. Рик и Валона придут туда. Они не могут не прийти. Но как ему, Резиденту, средь бела дня пробраться на космодром?. Да, положение было отчаянное. Если он потеряет Рика, если он потеряет это потенциальное оружие против тирании Сарка, то его жизнь будет ничтожной добавочной потерей. Все остальное не значило ничего..
И потому он вышел на улицу, вышел бестрепетно, хотя патрульные уже искали человека в форме патрульного, хотя их воздушные машины были еще на виду.
Теренс знал, куда он идет. Из многочисленных космопортов Флорины был только один, предназначен-вый для обычных путешественников, для саркитов победнее, для флоринианских служителей и немногих чужеземцев, которым удалось получить разрешение посетить Флорину.
Контролер у ворот порта следил за приближающимся Теренсом со всеми признаками горячего интереса. Неизвестность вокруг него стала нестерпимой.
- Приветствую вас, сударь, - сказал он. В голосе у него звучала робкая жалость. - Большое волнение в Городе, не так ли?
Теренс клюнул на приманку. Он низко опустил дугообразное забрало шляпы и застегнул верхнюю пуговицу мундира.
- Проходили ли здесь двое, мужчина и женщина, направляющиеся на Вотекс? - спросил он резко и ворчливо.
Контролер поразился. С минуту он прочищал горло, потом ответил гораздо смиреннее:
- Да, офицер. С полчаса назад. Может быть, еще меньше. - Он вдруг покраснел. - Связаны они как-нибудь с…? Офицер, билеты у них были в порядке. Я бы не пропустил чужих без надлежащего разрешения.
Теренс не обратил на это внимания. Надлежащее разрешение! Пекарь раздобыл его за ночь. "О, Галактика, - подумал он, - как глубоко проник транторианский шпионаж в саркитскую администрацию!"
- Как они назвали себя?
- Гарет и Ханса Бара.
- Отлетел ли их корабль? Быстро!
- Н-нет, сударь.
- Какая платформа?
- Семнадцатая.
У главного шлюза корабля стоял межпланетник в офицерской форме. Теренс слегка задохнулся. Он спросил:
- Вошли ли в корабль Гарет и Ханса Барн?
- Нет, не входили, - флегматично ответил межпланетник. Для него, саркита, патрульный был просто человеком в мундире.
- Так они не вошли? - теряя терпение, спросил Теренс.
- Я уже сказал. И ждать мы их не будем. Мы отправляемся по расписанию, с ними или без них.
Теренс снова пошел к контролеру.
- Улетели они?
- Улетели? Кто, сударь?
- Варны. Те, что с Вотекса. Они не сели на корабль. Так что же, они ушли обратно?
- Никто не выходил, сударь.
- Отлетел ли какой-нибудь корабль с тех пор, как они вошли?
Контролер посмотрел в расписание.
- Один, - сказал он. - Лайнер "Отважный". - И, желая задобрить гневного патрульного добровольной информацией, добавил: - "Отважный" идет специальным рейсом на Сарк, чтобы вернуть с Флорины Высокородную Сэмию Файфскую.
Теренс медленно отошел. Устрани невозможное, и остальное, даже самое невероятное, будет правдой. Рик и Валона вошли в космопорт. Они не были схвачены, иначе сторож наверняка знал бы об этом. Они не взошли на корабль, куда действительны их билеты. Они не ушли из порта. Единственным кораблем, взлетевшим с тех пор, был "Отважный". Следовательно, Рик и Валона - на нем. Они либо пленники, либо беглецы.
И то и другое равноценно. Еели они беглецы, то скоро станут пленниками. Только флоринианской крестьянке и умалишенному неизвестно, что на современном космическом корабле спрятаться невозможно. Но самое поразительное: из всех космических кораблей они выбрали именно тот, на котором летит дочь самого Сквайра Файфского!
СКВАЙР
Сквайр Файф был самым важным лицом на Сарке, и потому он не любил стоять. Торс у него был массивный, а голова, несомненно, величавая, но торс был посажен на коротенькие ножки, вынужденные ходить под этой тяжестью, неуклюже переваливаясь.
Вот почему Великий Сквайр всегда сидел за столом, и никто не видел его в другом положении, кроме дочери, личных слуг и жены, когда она была еще жива.
Сквайр позировал и знал это. Он изгнал всякое выражение с лица, а его руки, широкие, сильные, с короткими пальцами, слегка держались за край стола, гладкая, полированная поверхность которого была совершенно голой. Не было ни бумаг, ни слуховой трубки, ни украшений.
Он говорил своему бледному, белому, как рыба, секретарю тем особым, безжизненным тоном, которым обращался только к механическим слугам и флоринианским служителям:
- Полагаю, все это принято?
Секретарь отвечал столь же безжизненным тоном:
- Сквайр Бортский заявил, что обязательства по прежним деловым свиданиям помешают ему явиться раньше чем в три.
- А вы сказали ему?
- Я сказал, что задержки нежелательны.
- Результат?
- Он будет здесь, господин. Остальные согласились без оговорок.
Файф улыбнулся. Великие Сквайры слишком чувствительны к своей независимости.
Теперь он ждал. Комната была большая, места для всех приготовлены. Большой хронометр, чья крошечная животворная искорка радиоактивности ни разу не задерживалась и не угасала за тысячу лет, бесстрастно показывал время.
А повидал он за тысячелетие немало. Когда он отсчитывал свои первые минуты, Сарк был новой планетой с возведенными вручную городами, с сомнительными связями среди прочих, более старых планет. В те времена хронометр висел на стене в старом кирпичном здании, самые кирпичи которого с тех пор превратились в прах. Он одинаково ровно отмечал три кратковременные саркитские "империи", когда недисциплинированным солдатам Сарка удавалось более или менее длительно править полудюжиной соседних миров. Его радиоактивные атомы распадались в строгой статистической последовательности в те два периода, когда политику Сарку диктовали чужие звездные флоты.
Пятьсот лет назад он отметил спокойное время, когда Сарк обнаружил, что в почве ближайшей планеты, Флорины, скрыты неисчислимые сокровища. Затем две победоносные войны и торжественное провозглашение победного мира. Сарк отказался от своих империй, прочно поглотил Флорину и стал настолько могущественным, что даже Трантор не осмеливался соперничать с ним.
Трантору нужна была Флорина, как была она нужна и другим правительствам. Столетия превратили Флорину в лакомый кусок, к которому протягивались из космоса жадные руки. Но схватили ее руки Сарка, и Сарк скорее допустил бы Галактическую войну, чем выпустил свою добычу.
Трантор знал об этом! Трантор знал об этом!
Беззвучный ритм хронометра словно повторялся этим припевом в мозгу у Сквайра.
Было 2.23.
Около года назад уже состоялась встреча пятерых. Тогда, как и теперь, Сквайры, рассеянные по лицу всей Планеты, каждый на своем материке, встретились в трехмерной проекции.
Подлинная особа Сквайра Руне находилась у антиподов, на единственном материке, где в это время была ночь. Кубическое пространство, окружавшее его изображение в зале у Файфа, светилось холодным и искусственным светом, тускневшим в более ярком дневном свете.
В этом зале собрался, во плоти или в изображении, весь Сарк. Руне был лысый, розовый, жирный, а Балле - седой, морщинистый, высохший. Стин, напудренный и нарумяненный, сохранял безнадежную улыбку совершенно обессиленного человека, притворяющегося, что еще обладает жизненной силой, но уже лишенного ее, а Борт доводил безразличие к жизненному комфорту до того неприятного уровня, что красовался двухдневной щетиной на лице и грязными ногтями.
Пятеро Великих Сквайров.
Они били верхней из трех ступенек правящих сил на Сарке. Нижняя - Флоринианская Гражданская Служба - оставалась самой устойчивой среди всех эксцессов, отмечавших возвышение и падение отдельных благородных домов на Сарке. Именно она фактически смазывала оси и вращала колеса управления. Выше находились министры и начальники департаментов, назначаемые наследственным (и безвредным) Главой Государства. Их имена, как и имя самого Главы, били необходимы на государственных бумагах, чтобы придать им законную силу, но их единственная обязанность состояла в том, чтобы подписывать свои имена. И вот, наконец, эти пятеро, каждому из которых остальные четверо молчаливо предоставляли один из материков. Они были главами семейств, контролировавших большую часть торговли кыртом. Власть на Сарке давалась и политика диктовалась деньгами. И эти деньги были у них. А из всех пятерых самым богатым был Файф…
Вот что сказал при прошлой встрече Сквайр Файф остальным хозяевам второй по богатству планете Галактики (второй после Трантора, извлекавшего прибыли из полумиллиона миров):
- Я получил странное сообщение. Если вы не возражаете, я прочту его вслух. - И стал читать сладким голосом, придавая словам драматичность: - "Вы - Великий Сквайр Сарка, и никто не может соперничать с вами по власти и богатству. Но эта власть и богатство покоятся на утлом основании. Вы думаете, что будете вечно владеть всей мировой добычей кырта. Но спросите себя: долго ли просуществует Флорина? Вечно ли?