Зигана удивленно оглянулся, будто раньше не замечал, что стены комнаты абсолютно пусты. Может, полагал, что все оборудование замаскировано.
- У вас нет терминала? Странно. Какие-то соображения безопасности?
- Можно сказать и так. Возможно, мне надо будет срочно с вами связаться, поэтому будет лучше, если вы все-таки оставите номер.
- Что ж, придется.
Зигана достал из кармана блокнот, вырвал лист и написал там короткий номер. Маадэр не глядя спрятал его в карман.
- Полагаю, наша встреча закончена. Разумеется, буду держать вас в курсе.
Зигана кивнул и подошел к входной двери. Но, положив руку на рычаг, отпирающий замки, обернулся.
- Господин Маадэр, - сказал он тихо, внимательно глядя ему в глаза, - Прошу вас быть очень осторожным. Я говорю о контейнере. Мне приходилось знать нескольких мерценариев и я также слышал кое-что от людей, на которых работали вы. На каком-то этапе у вас возможно будет риск принять неправильное решение. Например, получив био-софт, попытаться продать его к конкурентам. Или шантажировать меня. Это будет действительно неправильное решение, понимаете?
У Маадэра появилось желание достать из кармана "Корсо" и ткнуть коротким стволом в высокий лоб гостя. Желание, подогреваемое тремя ассигнациями на столе. Однако он привык сдерживать свои желания и просчитывать последствия каждого поступка.
И это тоже было следствием выбранного им жизненного пути.
2
- Сколько?
- Сотня, - Маадэр щелкнул пальцами, потом хлопнул себя по карману. То, что карман в данный момент был почти пуст, не имело значения.
- Франков?
Его собеседник был невысок, одет в потрепанный и замызганный на коленях комбинезон. Голова было похожа на подгнившую грушу, с которой наполовину сняли кожуру и немного приплюснули сверху. Коричневая влажноватая плесень покрывала половину лица, из середины ее таращился незакрывающийся, кажущий пластиковым, мутный глаз.
- На сотню франков не купишь сейчас и пули. Земные рубли.
- Ясно. Двое?
- Да. Могут держаться не вместе. У одного ствол, вороненый небольшой дробовик, скорее всего "Франчи-2" или что-то из "Моссбергов".
- Сложно. Плохая. Примета.
- Как будто я не знаю, - Маадэр картинно развел руками, - Но больше у меня примет нет.
Собеседник осторожно прикоснулся к брови, вероятно она беспокоила его. Из-под коричневой корки скатилось несколько густых капель крови. Казалось, нажми он посильнее - вся кожа слезла бы с костей черепа и шлепнулась медузой прямо на мостовую.
Маадэр брезгливо поморщился.
Он не любил лепров, не любил их вид, запах, не любил, как они шарят по лицу собеседника своими медленными застывшими глазами, похожими на выдутые из мутного стекла шары, не любил как они говорили, тихо и медленно, слегка напевая и замолкая невпопад. Но он понимал - если след ведет в Девятый и ты ищешь что-то грязное и отвратительное вроде хлодвига - тебе нужен лепр.
- Нарко? Те люди. Которых. Ты ищешь. Они - нарко?
Лепр говорил скупо и отрывисто, как если бы каждое слово, нашедшее выход через гниющие губы, стоило ему невыносимой боли. В сущности, так оно и было. Наверно, поэтому лепров никогда не приглашали произносить торжественные речи на деловых обедах, мысленно ухмыльнулся Маадэр. А еще потому, что благообразных джентльменов из Восьмого в хороших костюмах, вроде Зигана, непременно стошнило бы, встреть они лепра лицом к лицу.
- Не знаю, - сказал он вслух, - Впрочем, нет, на нарко не похожи. Слишком слаженно и уверенно действовали. Нарко бы психанули. Думаю, просто пара уличных хлодвигов, промышляющих разбоем.
- Хорошо. Жди.
- Ладно, давай... - Маадэр с облегчением отвернулся от лепра. Даже смотреть на покрытые обваливающейся коростой обшивки хлипкие дома гнилых переулков Девятого с мертвыми провалами окон было приятней, чем созерцать бывшее когда-то человеком существо.
- Если. Они появятся, я скажу. Сотня. Но шанс маленький. Хлодвиги.
Лепр с такой интонацией произнес последнее слово, как будто оно все объясняло. И оно действительно все объясняло – по крайней мере, для человека, который много лет провел в Девятом и каким-то образом выжил. Маадэр относил себя именно к этой категории людей.
- Я знаю. Хлодвиги держатся друг друга, как стая городских шакалов. Если выводок небольшой, они годами могут оставаться в тени, не привлекая к себе внимания. Возможно, эти ребята засветятся, когда попытаются сбыть товар, но мне бы хотелось успеть раньше.
Глаза лепра зажглись какой-то неприятной искрой. Зрелище это тоже было неприятным. Словно в мутных лампочках, захватанных грязными руками и ставших бесформенными, зажегся едва заметный огоне.
- Ты говорил, у них софт, - эта фраза была куда длиннее любой предыдущей и сопровождалась причмокиванием, от которого Маадэра передернуло, - Софт вкусный?
- Нет, - быстро сказал он, - Лекарство от заикания. И прочая дрянь.
- Х-хорошо... У тебя есть?.. – лепр потер большим и указательным пальцами. Болезнь почти уничтожила их, превратив в слизистые отростки, скрюченные вроде птичьих когтей, но жест был хорошо понятен.
- Держи, - Маадэр достал контейнер с эндоморфом, похожий на длинный и узкий пистолетный магазин, выщелкнул в уродливую вспухшую ладонь две небольших желтоватых капсулы, - Если узнаешь что-то до завтра, дам целых десять грамм. Понял?
Лепр торопливо закивал. Эндоморфы он сразу же бросил в рот и на его ужасном лице появилась мечтательная задумчивость. Содержащиеся в эндоморфине энкефолин и динорфин притупляли стонущие нервные окончания разлагающегося тела.
Маадэр, поколебавшись, достал еще одну капсулу и проглотил сам. В последний час зуд в мозге стал нарастать, он чувствовал себя так, словно у него в подкорке вьется рой стальных механических ос. Вурму тоже было плохо, электромагнитное поле города стегало его невидимыми кнутами, заставляя корчиться и извергать поток полуосмысленных ругательств.
"Сейчас станет легче, - сказал ему Маадэр, борясь с едкой изжогой, выступившей после эндорфина и одновременно пытаясь расслабиться, чтоб зуд в мозгу хоть немного утих, - Потерпи, червяк".
"Болото... Мерзкий город, - невидимое тело Вурма заворочалось, отчего у Маадэра на несколько секунд потемнело перед глазами, - Везде боль... Я чувствую себя так, будто мои внутренности крутит в мясорубке".
"Мои внутренности, - поправил Маадэр, - Но я тебя понимаю. Сплошное электромагнитное поле. Скажи спасибо, что мы в Девятом, здесь техники и прочего дерьма поменьше. В Восьмом у меня уже закипел бы мозг".
"Прими еще капсулу эндоморфина".
"Нет. Через два часа максимум. Мы и так выбиваемся из графика. Пока что мне нужна ясная голова".
Эндоморфин постепенно начинал действовать. Сперва почти незаметно, неощутимо, но Маадэр знал, что в паре желтоватых капсул содержится исполинская сила. Сила, способная изменить весь мир. Едва он двинулся вниз по улице, окружающий мир уже начал меняться.
У эндорфина было странное свойство, хорошо знакомое Маадэру, он никогда не менял вещи, на которые ты смотришь, но, если сконцентрироваться, эти перемены можно было заметить краем периферийного зрения. Резкие контуры зданий Девятого, похожие на осколки зубов в пасти мертвеца, стали мягче, сгладились, ушли куда-то на второй план, как плоские декорации, отодвинутые внутрь сцены. Редкие прохожие перестали казаться хищными насекомыми с порывистыми неестественными движениями и горящими в темноте глазами, они обернулись безмолвными, плывущими мимо, тенями. Шань-си делал свою работу, он менял мир вокруг Маадэра, заштопывая прорехи в мироздании, латая его гнилую обивку, из дыр в которой торчали влажные и гнилые внутренности Пасифе.
Он не прошел и сотни шагов, когда ветер, зло грызущий развороченные кровли Девятого и шипящий в бетонных термитниках-трущобах, стал напоминать затейливую мелодию с невыразимо прекрасным и сложным ритмом. Идти стало легче, в ногах появилась приятная неуклюжая ловкость.
Но самым приятным было то, что стальные осы в мозгу стали затихать. Они еще вились, время от времени задевая своими шипастыми шершавыми металлическими лапками розовую мякоть мозга, но зуд, появлявшийся при этом стал мягче, терпимее. Словно мозг затянулся в плотную и мягкую оболочку. Внутрь тела насыпали серебряной пыльцы, оно стало почти невесомым.
Мир вокруг него продолжал меняться, превращаясь из зловонной клоаки, какой он всегда помнил Девятый, в удивительное царство форм и цветов, где узкие тесные улицы начинали сплетаться друг с другом, а громады давно брошенных фабрик вдруг подсвечивались каким-то внутренним светом. Темно-багровое небо, распахнутое над Пасифе, обрело новые оттенки и объем, посветлело, и уже не так напоминало разворошенную воспаленную рану. Удивительно, даже едкий запах нечистот и химикалий, извечный спутник бетонных трущоб, перестал на какое-то время тревожить Маадэра. Шагая по темной улице, он рассеянно глядел на редкие фонари, словно те были новыми звездами неестественной красоты, и одновременно воспринимал дарованные шань-си ощущения, настолько тесно сплетающиеся с показаниями его собственной хаотично работающей нервной системой, что невозможно было отличить, какое из них является подлинным, а какое иллюзорным.
...тяжелые складки бархата под пальцами...
…прикосновение трепещущего птичьего пера к щеке…
…мелодичный, рассыпающийся на ноты, хруст стекла под ногами…
Зуд в подкорке совсем стих, задавленный этими новыми ощущениями, по позвоночнику вверх и вниз расплылось тепло. Но не обычное тепло сродни тому, какое ощущаешь дома, сняв с себя мокрый плащ, пропахший химическими и биологическими испражнениями города, а другое, особенного рода, разглаживающее все уставшие клетки немолодого тела, скользящее по нейронам, разогревающее все замерзшее за долгие годы…
...в небе... парит... звон, волшебный - как золотая сеть... Вдохнуть полную грудь...
"За тобой идут, - сказал вдруг Вурм. Сквозь призму эндоморфа его голос доносился едва слышимо, как возня мышей из-под пола, - Ты в себе?"
Маадэр помотал слегка головой, чтоб избавиться от золотистой пыльцы перед глазами. Воздух еще пел, но теперь это была тягучая мелодия, сотканная из самого времени, не чарующая, а заставляющая кровь мчаться по венам как раскаленное масло по внутренностям пышущего жаром двигателя. На лбу выступил пот, кожа налилась таким жаром, что прикасаясь к ней можно было обжечься. Как будто вместо плоти теперь была раскаленная до малинового свечения свинцовая нечувствительная обшивка.
"Уже отпускает, - сказал Маадэр, замечая, как предметы перед глазами снова приобретают привычную форму, - Боли не будет еще часов пять-шесть. Ар-р-ррр... Дьявольские морфины".
"Десять метров. Приходи в себя, под кайфом тебя свалят с ног первым же ударом".
Маадэр улыбнулся. Так широко, что если бы кто-то попался ему навстречу - шарахнулся бы в сторону. Но переулок, по которому он шел, был пуст. Просто неширокий проход между домами, залитый тяжелой, будто болотной, темнотой, из которой выступали острые хребты проржавевших много лет назад заборов, остовы гниющих на улицах механизмов и привычный уличный хлам. Камень домов напоминал старую иссохшуюся плоть старика, покрытую частыми пигментными пятнами в тех местах, где отслаивалась внешняя обшивка.
Искать кого-то в Девятом - рисковое дело, если только молодость не заточила твои зубы здесь же. Да и тогда есть вероятность, что кто-то окажется быстрее или подготовленнее тебя. Скверное место - Девятый... Смесь рабочего пригорода, полусгнивших трущоб, давно запущенных складских окраинных секторов и заброшенных ирригационных полей, от которых до сих пор остался плавающий в воздухе болотный кислый запах. Маадэр воспринимал его как некое подобие чана алхимика, в котором что-то вечно плавает, смешивается, чадит и испускает зловонный дым.
Нехорошее место - Девятый. Здесь и днем городового никогда не увидишь, а ночью тут начинается своя жизнь. Невидимая, но всегда ощущаемая. К которой нельзя прикоснуться, но которая всегда рядом - зыбким переливом теней на стене... Запахами кислотных помоек и затхлых заброшенных жилых блоков, звуками отдаленных выстрелов и наркотической невнятной музыки, прикосновениями покосившихся от времени бетонных стен и ржавых решеток. Как дыхание невидимого существа, затаившегося в темном углу. Существа, взгляд которого ты всегда ощущаешь на себе, в какую бы сторону ни пошел.
Как внутри чьего умирающего от старости организма, подумалось Маадэру, когда он пробирался через узкую щель в заборе, где несло мочой и чем-то паленым, легко представить, про пробираешься по старой ржавой кишке какого-нибудь космического динозавра. Ладно, старик, дай своим мозгам проветриться. Чего доброго, и в самом деле оставят валяться с пробитым черепом…
Судя по тому, что вокруг было темно, кайф продержал его не меньше получаса.
Эндоморфинная волна схлынула, оставив после себя теплоту в груди и легкость во всем теле. Окружающее Маадэр воспринимал очень четко, хотя немного блекло.
"Слышу его шаги. Один, кажется".
"Один, - согласился Вурм, чутко контролировавший его слуховые нервы, - Но у него может быть ствол".
"Если крадется столько времени, значит, рассчитывает сэкономить патроны".
"Я нужен?"
"Нет, ни к чему. Обойдусь сам".
"Тогда смотри, чтоб не зацепили голову".
"Ценю твою заботу. А сейчас не мешай".
Преследователь приближался, обостренный Вурмом слух подсказывал, что расстояние немедленно, но сокращается. Шаги были мягкими, очень тихими, явно мужскими. "Ночные коты Девятого вышли на охоту, - подумал Маадэр, чувствуя приятную щекотку адреналина под ребрами, - Но кому-то охотничий дух этой ночью будет стоить головы."
Мягким незаметным движением он вытащил "Корсо" из кобуры. Стрелять в глухих переулках Девятого - не самая хорошая мысль, звуки выстрелов могут привлечь тех ночных хищников, которые пока держатся в тени, но иногда шестизарядный револьвер может стать очень полезной вещью.
Маадэр повернул налево, в узкий глухой двор. Где-то рядом работал дряхлый бензиновый генератор, его звонкий и вместе с тем рычащий клекот рвал плотную ночную тишину в мелкие обрывки, можно было не бояться, что под ногой звякнет, выдав, бутылка, или зазвенит потревоженная проволока. Из окон доносился неприятный затхлый запах плохого дрожжевого теста, наверно когда-то здесь была фабрика. Маадэр отступил на два шага от угла и замер. Благодаря Вурму все окружающее он видел почти также хорошо, как и днем, только без тени - за это придется расплачиваться головной болью и жжением в роговице, но это будет потом.
Преследователь подошел почти вплотную, видимо он шел по следу руководствуясь одним лишь зрением и это обнадеживало, иногда случайные и непредсказуемые мутации Девятого давали весьма неприятные результаты. Маадэр не любил встречать в схватке что-то подобное, пусть даже способное всего лишь видеть в темноте, как и он. Он вообще предпочитал не вступать в схватку, если не был уверен в своем преимуществе.
Три шага. Два. Один.
Когда преследователь бесшумно вынырнул из-за угла, Маадэр коротким рассчитанным движением ткнул его собранными в щепотку пальцами в кадык и почти сразу нанес сокрушающий боковой удар левой. Искусственные синтетические волокна его левой руки сокращались гораздо быстрее, чем любые гликолитические мышечные волокна, основанные на медлительности биологических реакций несовершенного человеческого тела. Пожалуй, вложил даже чересчур много силы – собственные суставы тревожно загудели – слабая и ненадежная плоть не поспевала за обостренными Вурмом реакциями и лучшими достижениями военных протезистов. Удар пришелся преследователю в плечо, мгновенно превратив его в месиво из костей и хрящей, а руку – в беспомощный отросток.
Напряженное тело преследователя мгновенно обмякло, но Маадэр никогда не уповал на болевой шок. Никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесет нервная система незнакомого человека. У некоторых обитателей Пасифе вроде нарко или хлодвигов она зачастую была настолько изувечена и перестроена, что на обычные раздражители реагировала самым непредсказуемым образом. Маадэр встряхнул нападавшего и с силой припечатал к забору, чтоб рассмотреть. А рассмотрев, выругался сквозь зубы.
Не нарко. Не хлодвиг. Лепр.
Судя по всему, молодой. Во всех смыслах. Лицо еще можно принять за человеческое, но кожа на нем ноздреватая, рыхлая, точно и не лицо вовсе, а некачественная маска из старого прогнившего пластика. Глаза – две залитых гноем щели, каким-то образом еще способных источать страх и боль. Голосовые связки, вероятно, были уже тронуты болезнью, вместо крика лепр издал беспокойный птичий возглас. Из вывернутой под неестественным углом руки на асфальт шлепнулся заточенный металлический штырь. Который наверняка бы уже торчал у Маадэра между лопаток, окажись он медленнее хотя бы на половину секунды.
Маадэр не собирался бить преследователя еще раз. Всякое прикосновение к лепру вызывало в нем отвращение. Он выпустил калеку и сделал шаг назад, держа револьвер в опущенной руке. Если лепр сочтет, что у него остались шансы на победу и устремится в новую атаку, несложно будет продырявить ему живот.
Но лепр не собирался драться. Забыв про штырь, подвывая и придерживая уцелевшей рукой беспомощную культю, из плеча которой торчали неровные серые осколки кости, он не оборачиваясь бросился бежать по переулку. То ли надеялся найти укрытие в знакомых ему как обрубки собственных пальцев улочках, то ли попросту подчинился боли и страху, слепо гнавшим его прочь.
Маадэр брезгливо обтер левую руку о стену, поднял "Корсо" и поймав покрытую лохмотьями и струпьями удаляющуюся спину, похожую на тряпку, которую гонит ветром в узкой трубе, дважды нажал на спуск. Выстрелы треснули сухо и громко, лепр выгнулся, будто попытался на бегу расправить невидимые крылья, врезался боком в стену и рухнул на землю, скрывшись за грудой мусора.
"Добьешь?" - безразлично спросил Вурд.
"Нет нужды, - скупо ответил Маадэр. Растворяющий в нейронах эндорфин не располагал к разговору, - Патроны снаряжены ардоритом. А кровь в его жилах такая же, как у всякого человека. Ублюдок уже сгорел, сожженный изнутри".
Маадэр быстро вынул из барабана две горячие желтые гильзы, ссыпал их в карман и вложил вместо них два патрона из кармана в плаще. Бессмысленная предосторожность, но так уж привык.
"Ненавижу лепров, - Маадэр спрятал "Корсо" в кобуру, - Удивительно мерзкая порода.
Стоит показать лепру хотя бы рубль, и через полчаса за тобой будет виться целая сотня его родственников".
"Ты сам виноват, хозяин, - "хозяин" Вурм употреблял редко и всякий раз со злорадством, которое Маадэр воспринимал тонким уколом в затылке, - Здесь нечего искать. Дохлое дело. Никто не найдет двух хлодвигов с контейнером даже если пропустит через мелкое сито весь Девятый."
"Да, - неохотно признал Маадэр, - Это дохляк. Стоило взять аванс и забыть про все это. Но иногда по-глупому везет на таких мелочах, особенно когда того не ждешь".
"Ты потратил впустую четыре часа и три грамма эндоморфа. Зная, что шанса практически нет. Ты стареешь и утрачиваешь хватку, Маадэр. Это нехороший знак".