- Слушай, Сильвер, - поморщился я и снова выразительно постучал по своему опустевшему стакану, - я тебя не узнаю! Ты же всегда мне первуху сливал, а теперь предлагаешь отстоем попользоваться? И вообще, давай-ка перейдем на нормальный язык, а то у меня скоро уши отстегнуться и язык как у змеи станет.
Я подождал, пока Мишка не наполнит оба стакана тем же божественным нектаром, и уточнил как бы между прочим:
- Кстати, как зовут эту зеленуху?
- Светлана Величко, кажется… Нет, точно! Митяй, я тебе правду говорю, не знаю я, кто мог завалить Энни, - Сильвер даже в грудь себя кулаком стукнул для убедительности, потом все же добавил: - Но догадываюсь.
- Во-от, видишь, как полезно пить свежее пиво! - подбодрил я и чокнулся с ним стаканами. - Я весь внимание.
- Позавчера сюда заходил один мужик и спрашивал, где найти Шоколадку, - Мишка говорил медленно, подбирая слова и щедро подкрепляя их пивом. - Я поначалу подумал, что это ее новый клиент. Мужик был стильный: в тройке, пальто-маджорик, штиблетах от Усолова, короче, как раз в духе Энни. Ну, я сказал ему, что она работает только по предварительному заказу, и если у него есть ее мобильник, то пусть созвонится. Мужик сказал, что ему, мол, Шоколадку посоветовал его знакомый, а номера не дал, так что, может быть я ему подскажу, а он, мол, в долгу не останется.
- Ну и?.. - не выдержал, наконец, я. - Короче, Моисей ты мой расейский!
- Дал я ему мобильный! - сознался все-таки этот жулик. - А когда он ушел, подходит ко мне Люська-Шанель и спрашивает, мол, что за мэн? Я ей говорю, не твое со… вообще-то дело. А она мне, мол, похож, грит, этот "чижик" на бывшего мужа Анькиного! Шоколадка, грит, от него сбежала, чтоб свободным бизнесом заниматься, а он, грит, уж так ее любил, что поклялся найти и придушить собственными руками! Прямо Шекспир какой-то! Я ей говорю, что ж ты, стерьва, раньше-то молчала?! А она, мол, я что для нее, мать-наставница, что ли? - и Мишка снова выкатил на меня свои невинные "сливы".
- Так, - подытожил я, отставляя стакан, - значит, Люська-Шанель опознала бывшего мужа-ревнивца, а ты мне пытаешься подсунуть какую-то стажерку?! Слушай, одноглазый, я ведь тебя могу и одноногим сделать для полноты образа! Совсем ссучился?
- Митяй! - у Мишки даже губа нижняя затряслась от обиды. - Да я же никогда тебе туфту не подсовывал, я помню, как ты меня от зоны отмазал! А Величко, правда, много чего порассказать может! Шоколадка ее тут недавно так отметелила, прямо в туалете, что никаким гримом не замазать было. А за что? - и он для вящей убедительности покрутил в воздухе рукой.
- И впрямь, за что?
- Вот и спроси ее!
- И где же твоя Величко?
- Дома, наверное. Отлеживается.
- Ладно, кэп, не тушуйся, - сказал я примирительно. - Ты мои координаты все знаешь? Ну вот, как эта твоя зеленуха объявится, свистнешь. Лады?
- Гут гемахт! - к Мишке вернулось хорошее настроение. - Еще пива?
- Сыпь! - кивнул я. - Как говорил незабвенный Мих-Мих, "алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах"! Люськи сегодня тоже нет, что-то я ее не вижу?
- Трудится, аки пчелка! - хихикнул воспрянувший духом Сильвер. Боюсь, долго ждать придется.
- А я и не буду! Посижу еще у тебя, авось и найду кого-нибудь для душевной беседы. Иди, кэп, трудись!
Радостный Мишка мгновенно испарился и тут же материализовался в дальнем конце стойки возле двух субтильных созданий без внешних половых признаков.
Некоторое время я сидел, расслабившись, лениво потягивая пиво и наблюдая за той странной парочкой. Потом мне это надоело, я развернулся и принялся разглядывать танцующих в середине зала. Визги и вопли рэйв-авангарда к тому времени сменились вполне приличным блюзом, да и публика немного посолиднела. Я даже стал подумывать, а не найти ли мне партнершу поопытней - блюз я любил с юности.
Но обернувшись к стойке за стаканом в очередной раз, я обнаружил, что одиночество мое кончилось, ибо рядом - даже в опасной для меня близости! расположилось юное создание с роскошными формами, открытыми к всеобщему обозрению. Три кусочка чего-то ярко-алого общей площадью в двадцать квадратных сантиметров и несколько таких же изящных витых шнурков, видимо, должны были по замыслу владелицы выполнять роль некоего вечернего туалета, но почему-то никем - и мной в том числе - не воспринимались всерьез. Однако красотку сие обстоятельство нисколько не смущало. Лениво взглянув на меня, она выудила из сумочки тонкую коричневую палочку "Данхилла" и роскошный позолоченный "Ронсон". Зажав сигарету между пальцев с ядовито кровавыми ногтями, девица жестом, не встречающим отпора, протянула зажигалку мне. Все еще слегка обалдевший, я зажег сигарету ей и прикурил сам, вернув изящную вещицу.
- Sanks! - она небрежно бросила "Ронсон" на стойку рядом с сумочкой. - Your name?
- Дмитрий, - механически ответил я, не в силах оторваться от двух верхних треугольничков. - And your?
- Midgy…
- And why English?
- А, просто так, - она выпустила дым через свой античный носик.
- Понятно, - я тоже затянулся.
"Ну, Котов, вот тебе и отдых для души и тела. Правда, насчет души, это еще надо посмотреть, а в остальном очень даже может быть…"
- Как жизнь, Крошка?
- А?.. Ну, да… Вообще-то я Анастасия, можно Настя, - нехотя сообщила она. - А ты не коп?
- Нет. К милиции я имею весьма косвенное отношение. Я - репортер уголовной хроники из "Вестника", Дмитрий Котов.
- О-о! - она округлила свои и без того огромные миндалевые глаза. Обожаю про это читать! Убийства, грабежи, изнасилования, наркотики!.. И ты все-все видел? Сам?!..
- Ну-у… почти.
- А сюда зачем пришел? - Крошка прищурилась, взяла со стойки свой бокал с янтарно-зеленой смесью и отхлебнула.
- Слушай, а что это ты пьешь? - я сделал заинтересованную мину, хотя прекрасно знал весь репертуар этого заведения: не хватало еще, чтобы какая-то "молодая да ранняя" устраивала мне допрос с пристрастием! Никогда такого не пробовал!
- "Наяда", наш фирменный. Так…
- Тебе заказать еще? За знакомство?
- Валяй! - она снова приложилась к бокалу.
Я подозвал какого-то молодого бармена, сменившего Сильвера за стойкой, сделал заказ и закурил. Девчонка, казалось, забыла про меня: тихонько тянула коктейль, сидя в пол-оборота, курила и с лица ее не сходило выражение скучающей апатии пополам с тупым безразличием. Раньше, лет десять-пятнадцать назад, такие лица мне приходилось видеть только в медицинских учреждениях специального профиля. Тогда это называлось "синдром капюшона"…
Я курил, неспешно прокручивал в уме варианты дальнейшего общения с этой юной Данаей, но все они почему-то, в конечном счете, неизбежно сводились к одному. А Настена, тем временем, расправилась с напитком и вновь повернулась ко мне.
- Хочешь, угадаю, о чем ты сейчас думал?.. Как бы переспать со мной и не заплатить!
- Да ну?! - притворство мое было явно преувеличенным. - А почему?
- А все мужики так думают!
- Н-да, наверное!.. Черт! Неужели?!.. Нет, не угадала.
- Ха! Так я и поверила!
- Вторая попытка…
- Ну-у, - брови домиком, губы бантиком, а в глазах зеленые бесенята, - может кого из наших угрохали, а ты собираешь материал! - и она торжествующе-выжидательно впилась в меня глазами.
Бармен разрешился наконец двумя бокалами "Наяды" и даже соломинки не забыл.
- Почти, - я пригубил свою порцию. - Итак, Крошка, расскажи мне про Анну Закревскую…
Ход был рискованный, но оправданный: либо - десятка, либо - молоко. Ведь не тащить же ее сразу к себе! Там все равно уже никакого разговора не будет, а так - вдруг что-нибудь да наклюнется?
- Энни-Шоколадку? Классная "чапа"! А что, она кого-нибудь…
- Нет, ее…
- Чего-о?! - Крошка вытаращилась на меня так, будто я предложил ей переспать с крокодилом. - Ты хочешь сказать, что Энни…
- …больше нет, - от напряжения у меня заныл затылок, и я вынужден был основательно приложиться к стакану. - Ее нашли часа три-четыре назад в собственной квартире с проломленным черепом и совершенно голую.
Я вдруг увидел, что Настя напугана. Причем жутко, до икоты. Реакция, как говорят психиатры, неадекватная, а, следовательно, журналист Котов, ты просто обязан выяснить причину. Разумеется, любым законным способом.
- Она была твоей подругой?
- Что?.. Да нет, но… Конечно, она много делала для меня, помогала, а потом… А?!..
Крошку словно подменили: она вертелась на табурете, будто сидела на раскаленной сковородке, поминутно открывала и закрывала сумочку, вытащила сигарету, сломала ее в пальцах, уронила зажигалку, потом схватила бокал двумя руками и судорожно, захлебываясь, выпила одним духом. Теперь единственным желанием, ясно обозначившимся на ее хорошенькой мордашке, было убраться от меня куда подальше и побыстрее. Но - увы! - именно этого я сейчас и не мог ей позволить. Олег никогда не простил бы мне такого жеста, а уж тем более наш бравый комиссар. А "синяя птичка удачи" совсем не по правилам лупила крыльями и вот-вот была готова рвануть обратно к себе в поднебесье.
- Послушай, Настя, - я постарался вложить в голос все теплое и доброе, что еще оставалось в моей заскорузлой репортерской душе и даже по-отечески обнял девчонку за полные бархатные плечи, - я ведь только журналист, меня не интересуют подозреваемые или виновные, ни ты, ни кто другой. Мне важна суть дела - это мой хлеб, а сдавать вас органам - все равно, что отрезать от каравая вкусную поджаристую корочку, это не по-гурмански. Я прошу тебя помочь мне, лично. Официально - никаких имен и адресов. А потом мы с тобой вместе пройдем универсальный курс по восстановлению душевного равновесия у меня дома. Горячую ванну, вкусный чай, хорошую музыку и нежное обращение гарантирую. Договорились?..
Несмотря на мои заверения, Крошку все еще трясло, поэтому я потребовал двойной бренди в мелкой фасовке, и лишь после такого курса терапии она оправилась настолько, что смогла, озираясь и помогая себе очередной порцией "Наяды", рассказать весьма занятную историю. Настолько занятную, что у меня мигом улетучились из головы все сладко щемящие планы на продолжение нашего вечера. Пришлось спешно придумывать крутую историю о взимании долга чести с одного известного в городе господина и улететь из нежных девичьих рук скорбным ночным мотыльком.
Выбравшись из клуба в промозглую мутную тьму, я попытался связаться по мобильнику с Ракитиным, потом с Берестом, но ничего не вышло. Управленческие телефоны молчали, а мобильные просили оставить сообщение "после звукового сигнала" или перезвонить попозже. Учитывая, что было уже глубоко за полночь, я попросил Олега перезвонить мне утром по срочному делу, и хотел было вернуться в клуб за Настей, но фривольное настроение куда-то пропало, вдруг накатила какая-то волчья тоска, которая нет-нет да и приходила с тех пор, как от меня "ушла" Ирина. Захотелось завыть на желтые пятна фонарей вдоль проспекта, и я пожалел, что не забрал свою "двадцатку" со стоянки возле городского управления криминальной службы. Пришлось тащиться сквозь холодную колышущуюся мглу до троллейбусной остановки.
В ожидании хоть какого-нибудь транспорта я достал сигареты, попытался прикурить и в этот момент услышал за спиной приглушенные туманом цокающие шаги. Мимо меня совсем близко прошла высокая светловолосая женщина в длинном бежевом плаще и остановилась метрах в десяти впереди. Послышался шум приближающейся машины, женщина обернулась, и… незажженая сигарета выпала у меня изо рта, а сам я на несколько мгновений превратился в соляной столб. Это была Анна Закревская, собственной персоной, живая и здоровая! Во всяком случае, куда здоровее, чем я сам в тот момент.
Скрипнули тормоза, хлопнула дверца, пропел клаксон - женщина исчезла.
А я еще какое-то время пытался осмыслить свое состояние, пока не подошел ночной троллейбус. Тогда я решил, что Закревская мне привиделась в тумане, да еще изрядно выпивши, я вполне мог и обознаться, и уже с чистой совестью поехал домой.
Глава 2
Выспаться мне не дал не кто иной, как Ракитин. Что звонит именно он, я понял сразу, но трубку снял после того, как телефон пропел вызов раз двадцать и, по-видимому, слегка подустал, но замолкать не собирался. Проклиная в душе настырность друга, я заставил себя сползти с постели и на четвереньках (другое положение тело отказывалось воспринимать) добрался до охрипшего от усердия аппарата.
- Какого лешего, Олег?! - я вложил в этот рык все остатки эмоций, но он не возымел никакого действия.
- Привет, Димыч! Ты просил позвонить, что случилось?
- Ты на часы хоть иногда смотришь? - едва ли не с обидой поинтересовался я.
- Конечно, уже девять часов, рабочий день в самом разгаре, - Ракитин был абсолютно серьезен и неумолим, как торнадо или цунами.
Я плюнул на попытки вызвать сочувствие к своему больному организму и попробовал сосредоточиться на реальности.
- Слушай, капитан, у меня есть интересная информация для следствия, но по телефону говорить не буду. Мне надо сначала немного поправить здоровье. Через час подъезжай ко мне, поговорим.
- Что, так тяжело дается знание? - саркастически хмыкнул он.
- Не пытайся шутить, Олежек, юмор никогда не входил в список твоих добродетелей. В приложении к тебе - это скорее недостаток, - я был неумолим.
- А если я пива привезу? - голосом бывалого провокатора продолжал он.
- Тогда - недоразумение…
- Ладно, шутник, - посерьезнел Ракитин, - ехать к тебе у меня времени нет. Через час жду тебя возле Нового собора, не более пяти минут. Опоздаешь, отстраню от дальнейшего участия в расследовании!
В трубке запел сигнал отбоя. Вот так! И с таким тираном и узурпатором я дружу уже больше двадцати лет! И лучшего желать не хочу, между прочим. Странная штука - мужская дружба.
Я глубоко вздохнул и заставил себя принять вертикальное положение. Стараясь не обращать внимания на протестующий гул и звон в голове, я отправился сначала на кухню, где буквально в полуобморочном состоянии от тошноты и пульсирующей боли в затылке сумел приготовить целых пол-литра знаменитого эликсира жизни - "доши", напитка из мяты, меда и лимона, выравнивающего перекошенную алкоголем энергетику организма и очищающего ткани от шлаков. Потом, в обнимку с кружкой животворной жидкости, забрался в душ и минут пятнадцать стегал больное тело контрастными струями, пока кожа не стала багровой, а голова не обрела легкость и ясность.
Допив "доши", я наконец почувствовал, что снова могу управлять своим организмом. Но окончательно вернула меня к жизни все же уникальная медитативная техника, которой успела обучить меня чудесная и удивительная женщина по имени Ирина! Каждый раз, при погружении в причудливый и ни с чем не сравнимый мир трансовых видений, меня не покидало ощущение, что кто-то находится рядом, может быть прямо за спиной, и ненавязчиво помогает мне пройти этой призрачной, переменчивой дорогой, чтобы в конце обрести себя, осознать свою целостность через неразрывность земного и небесного бытия…
В итоге ровно через час я стоял, нахохлившись и засунув руки в карманы куртки, напротив Нового собора, воздвигнутого сравнительно недавно на том же самом месте, где какие-то три десятка лет назад возвышался памятник "Маленькому Вождю".
Ракитин был, как всегда, точен как атомный хронометр. Рядом со мной взвизгнули покрышки его служебной "Ауди", и будто сама собой распахнулась дверца…
- Падай, горе-алкоголик! - Олег, ухмыляясь, разглядывал мою постную физиономию, еще хранившую следы борьбы с похмельем.
- От такого же слышу! - вяло огрызнулся я, устраиваясь рядом на переднем сиденье.
- Я, брат, отрываюсь только по выходным и не чаще раза в месяц, покачал головой Ракитин. - А ты, смотрю, все не можешь забыть?
Он, сам того не ведая, попал мне прямо в сердце, в едва затянувшуюся рану, и я не смог сдержать гримасы боли. Олег тут же понял, что перегнул палку и сказал примирительно-извиняющимся тоном:
- Прости, Димыч, я не хотел!.. Так, что ты хотел мне рассказать?
- Я, между прочим, не напился вчера, а получил производственную травму! - уже успокаиваясь, начал я в своей обычной манере - Зато добыл вам сразу двух подозреваемых.
- Уж не мужа ли Закревской? - проявил осведомленность Ракитин, доставая сигареты, и, перехватив мой заинтересованный взгляд, пояснил не без самодовольства. - Опер я, по-твоему, или погулять вышел?
- Ну да, первым по логике, и должен быть бывший муж-ревнивец, кивнул я и прищурился на Олега. - А второй?
- Да, кто угодно! Любовник, пьяная подружка, маньяк, наконец, отмахнулся Ракитин. - Все равно, если не бывший муж, будем проверять всех подряд, и рано или поздно откопаем.
- Копать не придется, Олежек! Второго я дарю тебе безвозмездно, - я сделал широкий жест рукой и тоже прикурил.
- Ладно, я тоже делаю тебе подарок, беру с собой на свидание с Павлом Юрьевичем Закревским. А ты мне по дороге расскажешь о второй персоне.
С этими словами он развернул машину, и мы неспешно покатили в сторону Университетского городка.
- Хорошо, капитан, тогда послушай сказку про умную и добрую тетеньку-проститутку и ее любимую ученицу, - я сделал глубокую затяжку, выдерживая актерскую паузу, выпустил дым в приоткрытое окно и продолжал. Жила-была мудрая, красивая и добрая женщина, кандидат психологических наук, решившая во имя научной достоверности собираемого материала для докторской диссертации, временно поменять профессию, получить, так сказать, данные из первоисточника…
- А знаешь, как называлась ее диссертация? - перебил Олег, не отрывая взгляда от дороги. - "Социально-психологические аспекты возникновения случайных интимных связей, как отражение скрытых потребностей общества в сфере эротической культуры человека".
- Круто! - я невольно прищелкнул языком. - Энни-Шоколадка не зря пользовалась такой бешеной популярностью. Так вот, профессию-то она поменяла, но поскольку все же была человеком высокообразованным, поклонницей "Камасутры" и тому подобного, то довольно быстро снискала уважение и почет среди остальных "ночных бабочек" и стала брать кое-кого из них на своеобразную стажировку, обучать древнему искусству любви.
Я выбросил окурок и прикрыл окно до узенькой щели для вентиляции.
- И вот однажды эта добрейшая и отзывчивая женщина вдруг превращается в какое-то исчадие ада, безжалостную садистку и публично избивает свою ученицу, а потом устраивает в клубе, где работает, форменный погром, поранив еще несколько человек. Причем ей как-то удается скрыться до появления патрульных.
- Единичный случай, с кем не бывает, - скептически хмыкнул Ракитин.