Но, как назло, по дороге ничего путного, кроме одинокой продуктовой палатки, так и не попалось вплоть до самой редакции. В отдел я ввалился уже совершенно продрогший и, не раздеваясь, припал к горячему, на мое счастье, электрическому самовару, раритету нашей "уголовки", подаренному мне во время одной из командировок в таежную глубинку старым егерем на память.
Дон Теодор молча и участливо посмотрел на мою трясущуюся челюсть и вернулся к любимому занятию: просмотру очередного своего видеошедевра на встроенном в камеру экранчике. Леночка Одоевская, как всегда, куда-то исчезла до окончания рабочего дня, и я было совсем уже расслабился, согреваясь телом и оттаивая душой, как вдруг дверь распахнулась, и в нашу тихую обитель ворвался тайфунчик под названием Гриша-Колобок, он же Григорий Ефимович Разумовский, наш непосредственный начальник и заместитель главного редактора по связям с общественностью.
В комнате сразу стало шумно, суетно и бестолково. Колобок, зацепив по дороге все возможные углы и выступающие за края столешниц предметы и уронив по крайней мере одну линейку и два стилоса, плюхнулся на соседний стул и схватился за чайник с заваркой.
- Привет, Котов! - радостно пробулькал он, не отрываясь от носика. Давненько не виделись! Как идет расследование? Нашли кого-нибудь?
- Кого-нибудь нашли, - нехотя ответил я, по опыту зная, что Гришу в таком возбужденном состоянии игнорировать нельзя, несмотря на всю бестактность и никчемность его вопросов.
Григорий Ефимович слыл человеком обидчивым и считал, что никогда никого не спрашивает зря, а только по существу.
- Это хорошо, это здорово! Я всегда в тебя верил и говорил, что из Котова вышел бы прекрасный сыщик, если бы не вышел отличный журналист! продолжал балагурить Колобок.
Это была еще одна его слабость: все свои шутки замглавред непременно считал гениальными и, по слухам, даже собирался вскоре опубликовать их отдельным изданием под заголовком типа "На острие пера" или "Мысли мимоходом". Насчет первого - не знаю, а вот второе название подходило Грише целиком и полностью, потому что мысли у него действительно появлялись исключительно мимоходом.
- Благодарствуем, Григорий Ефимович, в самую точку! - подыграл ему я. - Вот, замерз малость, за преступниками гоняясь.
- Значит, бегаешь медленно, раз замерз, - подытожил довольный Колобок. - А вот мне сорока на хвосте принесла, говорит, ты какую-то куклу необыкновенную нашел, вроде как копию некой оч-чень красивой женщины, а?
"Я бы этой сороке весь хвост пооборвал!" - подумал в сердцах я, но вслух сказал:
- Кукла и впрямь хороша, Григорий Ефимович, только оригинал - куда лучше!
- Ну-ка, ну-ка, покажи! - оживился еще больше Колобок, облизываясь что твой мартовский кот. - А может, познакомишь по дружбе, с оригиналом-то? Пособишь начальнику?
- Нет проблем, шеф! - я нарочито бодро вскочил, подошел к своему личному шкафу-пеналу, открыл цифровой замок и приглашающим жестом распахнул дверцу. - Прошу, полюбуйтесь!
Колобок привстал со стула, и вдруг физиономия у него вытянулась, а нижняя губа обиженно оттопырилась. Заподозрив неладное, я стремительно обернулся к шкафу. Кукла исчезла!
- Ну и как все это понимать? - протянул подозрительным голосом замглавред.
- Ей-богу, не знаю, Григорий Ефимович! - ошарашенно откликнулся я. Федя, к моему шкафу кто-нибудь подходил?
- Не видел, - лаконично ответствовал Дон Теодор, не прерывая просмотра. - Вы же сами шкаф запирали.
- В том-то и дело, - я в замешательстве сел прямо на стол и полез за сигаретами.
- Пропал ценный "вещдок"! - трагически констатировал опомнившийся Колобок. - Ох, и попадет же тебе, Котов!
- Какая теперь разница? - я сделал подряд пару затяжек и уже спокойнее продолжал. - Открыть замок, в принципе, можно, но нужно время. Здесь в течение дня все время кто-то был! А ночью здание охраняется… И если это на проделки Елены Даниловны, то значит кукла действительно испарилась или дезинтегрировалась, или не знаю что!
Тут замглавред сделал вдруг страшное лицо и замогильным голосом произнес судьбоносную речь:
- Господа, я догадался, что это за кукла! Это магический атрибут для наведения болезни или даже убийства! Про магию "вуду" читали? Ихние колдуны делают как бы копию человека, на которого хотят воздействовать, а потом, например, втыкают этой фигурке иглу, скажем, в печень и - пожалуйста, у человека рак печени! Или другое…
- Откуда в Сибири возьмутся жрецы "вуду"? - скептически поинтересовался Дон Теодор.
- Ну, может быть это и не "вуду", - стушевался, как всегда, перед ним Колобок, до оторопи боявшийся Фединых вопросов. - Может еще какая-нибудь древняя магия, мало ли?
Наш экскурс в практическое колдовство был прерван внезапным звонком моего мобильника.
- Котов слушает…
- Привет! Берест, - бравый комиссар был явно чем-то озабочен. - Живой пока?
- Это шутка или пожелание?
- Это предположение. Слушай, тут мне Ракитин докладывает, что ты нашел какую-то странную куклу на квартире подозреваемой Величко, и почему-то забрал себе? На каком основании, я тебя спрашиваю? - Николай постепенно начал распаляться, и я понял, что разноса мне не избежать.
- Кукла исчезла, комиссар, - сообщил я убитым тоном, решив, что "повинную голову меч не сечет" и ошибся.
- Как это "исчезла"?! - раздался в трубке громовой рык. - Куда?! Почему?!
- Откуда я знаю! - в сердцах огрызнулся я и тем подписал себе приговор.
- Гражданин Котов, потрудитесь добровольно и немедленно явиться в управление для дачи письменного объяснения по поводу допущенной вами преступной халатности в отношении хранения ценного вещественного доказательства по делу об убийстве!
- Вот это да! - не удержался я, поскольку терять мне теперь было уже нечего. - Долго репетировал?
- Быстро! - рявкнул разозлившийся комиссар, и я поспешил выключить телефон.
- Ну, все, Котов, - сочувственно вздохнул слышавший весь диалог Колобок. - Тридцать суток административного ареста тебе обеспечено.
- Не каркай! - вконец расстроился я, одел не успевшую просохнуть куртку и медленно вышел из редакции.
Настроение у меня было ужасное. Я брел по улице словно в каком-то трансе и наверное поэтому не сразу обратил внимание на рекламный щит, мимо которого проходил, хотя натренированный мозг и отметил на нем вопиющую несообразность. И когда смысл ее дошел до сознания, я буквально споткнулся на ровном месте, потом судорожно оглянулся и выронил сигарету. Там, поверх ярких, цветастых бланков и листков рекламы висела, распластавшись, пришпиленная за все четыре лапы, пушистая "мурка" и остекленело, с безмерным удивлением смотрела на меня. Я пятился на онемевших ногах, пока туман не задернул своей мутной завесью этот тихий кошмар, и только потом смог повернуться и идти дальше. Мне необходимо было срочно выпить: в голове творилось черт-те что, а зубы грозили перемолоть друг дружку в порошок.
Поэтому, узрев впереди неоновую палитру кинотеатра "Орион", я немедленно устремился туда и спустя пару минут с облегчением влил в себя первую порцию коньяку, тут же потребовав следующую. Но лишь третья смогла унять нервный озноб и внести некоторую ясность в мироощущение.
"Что это: дикость, развлечение, садизм, жизнеутверждение, психоз?!.. Распять доверчивое животное, глядящее тебе в глаза, похохатывая и приплясывая от удовольствия?!.. Да полноте, человек ли это?.. Ха, конечно! Еще и не то умеем! Перечислить?.. Пожалуй, без толку. Тем более, что это даже не материал для газетной полемики, когда вокруг ежедневно происходят куда более мрачные безобразия… И все же, почему эта кошка так тебя задела?.. Откуда я…" - мой разговор с самим собой внезапно был прерван душераздирающим воплем, криками и топотом десятков ног в фойе.
Сработал профессиональный рефлекс, и я оказался там раньше, чем сообразил, что этого делать не следовало. Меня едва не размазала по стене волна обезумевших от ужаса и отвращения зрителей, ломившихся к выходу. Мне отвесили хорошего тумака по уху, чувствительно врезали по ребрам, саданули чем-то твердым по спине и вдавили в узкую нишу за рекламным стендом - и все это не более чем за секунду. Голова гудела, спина и ребра нещадно ныли, нос и глотку забило прошлогодней пылью, рядом кого-то рвало. Толпа качнулась в сторону, и мне удалось проскользнуть в зал.
В первый момент я не понял причины паники - внутри был полумрак. Но через несколько мгновений глаза привыкли к освещению, и я почувствовал, как мои кишки тоже просятся наружу. Везде - на креслах, в проходах, даже на радиаторах отопления были разбросаны трупы кошек и собак!.. И какие трупы! Задушенные, раздавленные, обезглавленные, с выпученными белесыми глазами и прикушенными черно-синими языками, вывернутые лапы, оторванные хвосты!.. А запашок стоял как на распаханном кладбище или в морге, где забыли включить холодильник.
В общем, в фойе я очутился значительно быстрее, чем выходил из него. Пришлось сделать пару-тройку дыхательных упражнений, чтобы унять разгулявшиеся внутренности и выгнать из легких тошнотворно-сладкий запах. Взгляд мой блуждал по фойе скорее автоматически, чем осознанно, и вдруг споткнулся на одном лице - улыбающемся, довольном, любующемся учиненным бедламом - Феликс Гурвич?!..
Это было невероятно. Это было иррационально. Но, тем не менее, там, у самого выхода стоял он, Феликс Гурвич - бывший секретарь комсомола, фарцовщик и стукач, а ныне - президент крупнейшего в Сибири Лесного банка и наслаждался сотворенным безобразием!
Надо было срочно все поставить на свои места, иначе я всерьез опасался за рассудок. Я ринулся сквозь мечущуюся толпу, отчаянно работая плечами и локтями и моля Бога и чертей только об одном, чтобы не дали упустить того, у выхода.
Но… внезапно меня крепко схватили за шиворот, съездили по другому уху и радостно констатировали:
- Попался, гад!.. Господа, вот он! Это его работа, я видел!..
Я открыл было рот, чтобы возразить, но здоровенный потный детина, державший меня, сунул мне под нос грязный волосатый кулак, больше похожий на кувалду, и раздельно произнес:
- Закрой хлебало, сволочь!
Я быстро огляделся. Кольцо раздраженных, испуганных, злых лиц катастрофически сжималось, уже замелькали скрюченные, дрожащие руки, слюнявые, перекошенные рты. Промедление было смерти подобно: объяснять что-либо перепуганной толпе - безнадежное дело, а вот остаться калекой…
Я не стал демонстрировать свои кондиции "барса" перед неподготовленными обыкновенными людьми, пусть даже и возжелавшими моей крови. "Кодекс русского воина" запрещает такие неадекватные действия. Поэтому, симулировав обморок, я повис на руке мордатого, а когда тот попытался вздернуть меня вверх, неожиданно выпрямился, саданув ему головой по челюсти. Лязгнули зубы, детина всхрапнул и выпустил мой воротник, заваливаясь под ноги окружающих. Истерично взвизгнула какая-то размалеванная девица, отшатнулась в сторону ее подруга, и я зайцем метнулся в образовавшийся проход.
Только бы не нарваться на любимую милицию, успел подумать я, ныряя в спасительный туман, так как в отдалении уже был слышен ее уверенный, победный голос.
Внезапно впереди я увидел знакомую серую фигуру - Гурвич, мать твою?!.. Не уйдешь! Я примерился было схватить его сзади за горло, но он вдруг перехватил мою руку, быстро нагнулся и перебросил через себя - моим же коронным приемом!.. Копчиком об асфальт - это я вам скажу!.. Взвыв от боли, я почти рефлекторно выполнил прием "копыто" и… попал во что-то мягкое и податливое. Он не то застонал, не то всхлипнул, и на меня рухнуло массивное тело. Оно оказалось почему-то очень холодным, скользким и буквально расползалось под пальцами. На меня вдруг накатила волна такого ужаса, что я заорал, не щадя связок, благим матом, как в детстве во время отцовской порки. Я орал, судорожно расшвыривая вокруг куски этого мерзкого желе, только что бывшего человеком, и очнулся лишь когда в лицо ударил резкий запах нашатыря, и надо мной склонилась знакомая черная кожаная глыба.
- Да это же господин Котов?! - удивленно прорычал сержант Бульба, бережно хватая меня под мышки. - Что случилось? На вас напали?
- Вы так вопили, будто вас резали без наркоза, - сострил его молоденький напарник, помогая мне дойти до машины.
- А вы, случайно, не из "Ориона" выскочили? Там бардак какой-то, поинтересовался Бульба, втискиваясь на место водителя.
- Н-нет, - промычал я, все еще внутренне содрогаясь от пережитого.
- Куда вас отвезти?
- Д-домой, если можно, - выдохнул я, откидываясь на спинку сиденья и доставая сигареты. - Не найдется ли у вас спичек, сержант?
Глава 4
…Будильник верещал как мартовский заяц, причем оказался не на стуле рядом с кроватью, а посередине комнаты на столе. Поэтому, стукнув по обыкновению ладонью и не попав, я слегка удивился и определив примерное направление, спросонок запустил в него шлепанцем.
Проклятье!.. Надо же было вчера так надраться, да еще в одиночку?!..
Я с кряхтеньем и стонами, почти наощупь - глаза отказывались воспринимать даже электрический свет - пробрался в ванную и отвернул холодный кран на всю катушку. В голове ревел стадион, а пенальти, по-моему, били прямо в затылок. Приоткрыв глаза, я попытался рассмотреть себя в зеркале - м-да! Как там говаривал покойный Владимир Семенович в известном фильме: "…Ну и рожа у тебя, Шарапов!.."
Вода пошла совсем ледяная, и я, набрав побольше воздуху, сунул свой "чугунок" под звенящую струю. Стадион под черепом взвизгнул и бросился врассыпную - отлично! Я с ожесточением растер жидким холодом лицо и шею и почувствовал наконец, что приобрел нечто общее с цивилизованным человеком, журналистом Дмитрием Котовым.
Правда, я несколько переоценил собственные силы, потому что выйдя из ванной, вновь услышал в голове отдаленный тяжелый гул. Сообразив, что без лечения не обойтись, я двинулся на кухню за пивом, но в самом конце этого несложного маршрута ноги мои вдруг разошлись во времени и пространстве, голова сделала вид, будто ее это не касается, и больной хозяин, брошенный на произвол судьбы, оказался на полу. Стадион под черепом завороженно замолчал, похмельные мысли встали во фрунт и попытались проанализировать ситуацию, а в правую руку от локтя до пальцев впились сотни взбесившихся кактусов. Задница прилипла к линолеуму, а под левой рукой хрустнули ошметки яичной скорлупы. Ругательства застряли в пересохшей глотке - полжизни за пиво! - и тут я увидел эту черную бестию, виновника всей трагедии.
Ярость прибавила скорости сонным мышцам, и мне удалось ухватить замешкавшегося кота за ухо.
- Так ты еще и вор?!
Грэг матерно заорал, извернулся и цапнул меня за палец. От неожиданности и боли я выпустил мерзавца, и он тут же удрал из кухни.
На сей раз я благоразумно отказался от помощи "традиционной медицины" и прибегнул к старому и проверенному средству. Бутылка пива и вчерашний холодный бифштекс все-таки придали некоторую жизнеспособность моему организму, так что я даже оказался в состоянии без происшествий добраться до телефона и с первого раза набрать правильный номер.
На удивление, Ракитин отозвался сразу и с явным неудовольствием.
- Котов? Какого лешего, где ты болтаешься? Хочешь, чтобы за тобой "луноход" прислали? Ты еще вчера должен был явиться для объяснений!
- Слушай, Олежек, не гони! Я же вовсе не уклоняюсь, и если у тебя найдется пиво и аспирин, то я примчусь быстрее лани.
- Мне не до шуток, Димыч, тут такое творится! Ладно, иди, проспись, но только до обеда! Я тебя прикрою от комиссара.
- Погоди, - я с трудом ворочал языком, стадион в голове снова заполнялся зрителями, - а разве тебя не интересуют подробности происшествия в "Орионе"?
- А что тебе известно? - Ракитин насторожился.
- За пиво и аспирин…
- Шантажист. Жду.
Вот это - по-ракитински! Я выскочил на улицу с максимальной скоростью взбесившейся черепахи и, окунувшись в знакомую промозглую сырость, оседлавшую город, самоуверенно решил, что могу вести машину. Однако на стоянке меня ожидал сюрприз. Моей любимой "двадцатки" на месте не оказалось, а на очевидный вопрос сторож вытаращился так, будто я заговорил с ним по-китайски. Это было уже слишком!
- Тебе за что деньги платят?! За охрану стоянки или…
- Помилуйте, Дмитрий Алексеевич! - старик замотал головой, словно пытаясь отогнать навязчивое видение. - Так ведь не ранее, как полчаса назад вы же сами и взяли "ладушку" вашу!
- Слушай, Минеич, - мне вдруг стало не по себе, - а ты, часом, не приложился с утра?
- Ни в коем разе! Как можно? - старик истово перекрестился. - А вот вы вчерась…
- Вот именно! - я поспешно полез за сигаретами. - Так что, сам понимаешь, не мог я раньше… Только сейчас из дома, - я закурил и протянул пачку сторожу.
- Да неужто я бы вас не признал, Дмитрий Алексеевич?! - продолжал бормотать он, осторожно разминая сигарету, - и куртка ваша, и кепка, и джинсы… - он погремел коробком и выудил двумя заскорузлыми пальцами спичку.
У меня отлегло на душе - конечно, простой угон! Наверно, это и к лучшему - на такси доберусь. Я ободряюще хлопнул Минеича по плечу, отдал ему всю пачку "Монте-Карло" и двинулся к проспекту.
Свободная машина, казалось, поджидала меня на троллейбусном кольце, и едва я устроился на заднем сидении, ринулась в светлеющую мглу пустынного проспекта.
…Я шел по какой-то незнакомой улице в старой части города, обстроенной черными бревенчатыми двухэтажками на кирпичных фундаментах. Мне нужно было во что бы то ни стало добраться до конца улицы до того, как это произойдет.
Что?..
Я не знал точно, но знал, что могу и должен обязательно предотвратить это. Поэтому я шел и шел, и задыхался - курить надо меньше! - и сердце снова, как в первый раз, пустилось вскачь… Я уже видел перекресток, и фонарь на углу, а к нему, впереди меня, шла женщина, чем-то знакомая, и именно в ней было все дело! Но - далеко, а она почти дошла до угла. Вот остановилась, оглянулась будто ее окликнули, и - действительно - из-за дома появилась фигура, тоже знакомая…
Тороплюсь, задыхаюсь - ни побежать, ни крикнуть. "Господи, да что же это?!.. Он набросился на нее, душит!.. Скорее, лишь бы успеть!.. Что?.. Не знаю. Помочь ей? Спасти?.. Или - нет, увидеть! Увидеть его лицо, обязательно! Это очень важно, чтобы спасти ее…"
И вот уже я рядом. Женщина стоит на коленях, хрипит, глаза закатились. Он убивает ее, медленно раздавливая гортань…
"Садист! Выродок! Повернись ко мне, посмотри в глаза! Я запомню тебя, я узнаю и тогда тебе - крышка! Конец!.."
Воздух вдруг становится плотным и вязким, движения даются с трудом, а тот упорно отворачивает лицо, и мне нужно обойти его, чтобы узнать. Запомнить. Спасти…
Неожиданно он резко поднимает голову, и я вижу его в упор. И узнаю. И кричу от ужаса. И не слышу собственного крика. А он бросает свою жертву, хватает меня за плечи и трясет, и что-то говорит одними губами, и в глазах его страх, отчуждение, просьба…
- Эй, приятель, очнись! - услышал я откуда-то издалека и с трудом приоткрыл отяжелевшие веки.
Таксист испуганно тряс меня за плечо, перегнувшись через сиденье.
- Ты чего это?
- А? Что? - я не узнал собственного голоса и закашлялся.
- Припадочный? - уточнил таксист, успокаиваясь.
- Да нет, задремал вроде. Кошмар приснился.
- Бывает… С тебя десять монет, - он включил магнитофон.