***
Наблюдая утром, как она причесывается перед большим зеркалом, Семен еще раз удивился, как же она красива. Заколов поднятые наверх волосы, она слегка повернулась. Длинный темно-синий халат немного распахнулся, слегка приоткрыв стройную сильную ногу.
Мыльникову вдруг снова остро захотелось ее. Он вскочил с кровати и обнял Тамару.
– Вы готовы продолжать ночные развлечения? – лукаво спросила она.
– Да!
На этот раз Семен любил ее очень долго и, пожалуй, даже удовлетворил эту красавицу со спортивной фигурой. Когда он, наконец, кончил, то почувствовал нечто вроде гордости и посмотрел на нее с видом некоторого превосходства.
Тамара лежала некоторое время утомленная, полу прикрыв глаза. Но она явно не собиралась уступать ему первенство в их отношениях. Открыв глаза и чуть насмешливо улыбнувшись, она произнесла:
– Неплохо инспектор, неплохо.
Потом легко вскочила с кровати и спросила
– Вам чай или кофе, инспектор?
– Тома, может быть, перейдем на ты? – спросил он.
– Фи, инспектор. Интимная близость еще не повод для перехода на "ты" с приличной женщиной.
– Виноват Ваше высочество, – опять подхватил игру Семен.
– Я не нуждаюсь в титулах мне не принадлежащих. Зовите меня по-простому… Ваша светлость.
– Слушаюсь, герцогиня.
– Княжна, инспектор, – почти серьезно сказала Тамара.
Она вышла на кухню, а Семен стал внимательно разглядывать ее квартиру. Его новая знакомая жила во вполне приличном, так называемом "железнодорожном" доме. Квартира была однокомнатная, но улучшенной планировки. И в ней был сделан евроремонт. На окнах были стеклопакеты. Обои были немецкие, тисненные. Обстановка тоже не шикарная, но очень и очень приличная. А главное, было видно, что все подбиралось новое. Подбиралось без спешки, так, чтобы абсолютно все подходило друг к другу.
В Мыльникове проснулся сыщик. Не все так просто было у этой женщины. Отнюдь не просто. Эта квартира, намного превышающая возможности провинциальной учительницы. Эти бриллиантовые серьги. Эта странная осведомленность о проделках "старых мальчиков" из философского клуба. Что общего может быть между "великим и ужасным" Тонковым, московским профессором и этой "утомленной леди"?
Впрочем, "утомленная леди" везде придется кстати. Он почувствовал нечто вроде укола ревности.
Тамара выглянула из кухни:
– Завтрак готов, инспектор.
Мыльников прошлепал на кухню. Как он и ожидал, кухня тоже была обставлена на заказ.
Прихлебывая чай, Семен не удержался от реплики:
– Неплохое гнездышко для "деревенской училки".
– Не все одним вам, ментам прилично жить.
– Почему вы становитесь так вульгарны, княжна, как только речь заходит о моих коллегах?
– Имею на это некоторые основания. Впрочем, признайтесь честно, кто вас вообще в России любит?
– Ну, меня, например, сегодня ночью любила одна благородная красивая дама.
Тамара засмеялась.
– Не задавайтесь, инспектор. И давайте закончим эту тему.
– И все же, Тамара, извините, но вы напоминаете мне не провинциальную учительницу, а какую-то Мату Хари. Слышали о такой легендарной личности?
– Мата Хари была профессиональной танцовщицей, а я по части спортивных танцев всего лишь любительница.
– Да, уж. Скромная любительница. Мастер спорта, наверное?
– Нет, кандидат в мастера. Но отнюдь не профессионал. Так что вы опять ошиблись, инспектор. И не стремитесь проникнуть в мое прошлое. Я же в ваше не лезу. Будет надо, сама посвящу вас в то, что найду нужным. И, кстати, прошу, не называйте меня Тома. Это сокращение моего царского имени нахожу пошлым.
– Извините, Ваша светлость.
– Так то лучше, Мегрэ.
Глава 6. Мыльников идет по следу
По дороге на работу Мыльников продолжал думать о своей загадочной пассии. Но, придя на утреннюю планерку, сразу забыл обо всем. Ему поручили вести дело о тяжких телесных повреждениях нанесенных нескольким лицам во время массовой драки, которая произошла вчера. Подрались представители цыганской и азербайджанской группировок.
У Мыльникова загорелись глаза. К черту все эти тайны мадридского двора. Вот это дело, так дело.
Знакомясь в своем кабинете с материалами, Мыльников испытал настоящий азарт. Азарт голодного охотника, уже видящего еще бегущую добычу в виде доброго куска жаркого на столе. Да с этих участников, где преступники перемешались с пострадавшими, можно столько слупить, что хватит на приличную машину. Новую вазовскую, или подержанную иномарку.
А если кто из пострадавших умрет? Тогда хватит на новую иномарку. Ох, и потрясет Мыльников обе группировки. Можно по ходу дела приплести несколько эпизодов с наркоторговлей, которую цыгане ведут почти открыто. Ну и на азеров наберем немало.
Разумеется, Мыльников и не думал раскрывать это дело. Виновные и пострадавшие будут определены в процессе "конкурса подношений". Кто принесет больше, тот и будет прав. А чтобы давшие меньшие взятки потом не предъявили претензий, их и надо будет заодно поймать на других серьезных правонарушениях. И тогда принесенные "борзые щенки" пойдут уже как плата за закрытие этих новых дел.
У Мыльникова почему-то сразу возникла схема "расследования". Виновной сделать цыганскую сторону. Но приплести к делу наркоторговлю и именно цыганские взятки объявить в качестве платы за исключения из дела эпизодов с наркотой. Это было самое простое. Ибо наркоторговцы обнаглели до предела и сами подставлялись. Они, очевидно, надеялись на свою "крышу" в лице одного из начальников Мыльникова. Но в связи с этой дракой, "крыша" на время станет неэффективной.
Теперь дело было за азерами. Если не пожадничают, то все пойдет как по маслу. А если нет, тогда придется искать нечто "дополнительное", косвенно связанное с этой дракой, уже на них.
А может раскрутить их еще на что-нибудь? Эх, тогда можно будет и квартирку поменять на лучшую. А может и домик построить.
Ну, а вы, княжна, все же не более, чем баба, – подумал Мыльников. И вся ваша загадочность, это, извините, фигня на постном масле. Нужен вам мужик нормальный после вашего жизненного краха. Но хотите вы при этом выглядеть получше. Что ж, ради ваших красот так и быть, подыграем. Но главное все же не игра, а возможность удовлетворять ваши "растущие потребности", как говорили в советское время.
Нет, не сексуальные, тут выше головы не прыгнешь. Но материальные, мадам, материальные. Вот для этого мы и будем работать.
***
Мыльников не заметил, что даже в мыслях не переставал называть Тамару на "вы".
***
Его размышления прервал стажер.
– Разрешите, Семен Платонович?
– Заходи. Ну, чего нарыл?
– Многое, Семен Платонович.
– Да ну?! – с деланным изумлением воскликнул Мыльников. – Тогда давай, выкладывай. Я само нетерпение.
– Итак, по порядку. Смерть наступила около пяти утра. Но ранение было получено гораздо раньше. Человек этот шел часа три с половиной. А то и больше. Это заключение экспертизы.
Теперь о дожде. Дождь был где-то с часу до трех. То есть мог смыть только первую часть пути жертвы с места ранения до места гибели. Но если это так, то следы должны теряться постепенно. Между тем, все совсем иначе. Следы удалось установить. Они идут откуда-то со стороны комбината искусственных кож. Места там, знаете, довольно пустынные. Человек вышел откуда-то с задворков комбината, от реки.
– Постой, постой, – прервал Мыльников. – До этого все было понятно. А теперь ход мысли теряется. Что это за формулировки типа "откуда-то"? Если след взят, то он взят. Если он потерян, то он потерян. Где конкретно он потерян?
– Извините, сбился. След потерян у реки. Человек перешел реку и вышел на задворки комбината искусственных кож. От этого места до крыльца ФСБ след есть. А на другой стороне реки след взять не удалось.
– Он что же, еще и след свой нарочно сбивал?
– Это, конечно, глупо. Но, похоже, что так. Тем более, что на той стороне в нескольких местах мне показалось, что был рассыпан табак…
– Как это ты мог углядеть рассыпанный табак после дождя и по прошествии столького времени? Что там табак слоями сыпали?- прервал его Мыльников.
– Нет, конечно. Просто в одном месте увидел разорванную пачку из-под сигарет. Это натолкнуло на некоторые ассоциации. Извините, но возникло какое-то подростковое настроение. Начал внимательно оглядывать землю вокруг…
– Небось, с лупой? – Мыльников был скептичен донельзя.
Стажер покраснел.
– С лупой, Семен Платонович. Возможно, это все несерьезно, но мне показалось, что в нескольких местах табак был насыпан достаточно густо, и поэтому сохранились его следы. Я на всякий случай взял пробы грунта в этих местах. Но версия о том, что сам потерпевший еще и свой след на той стороне реки табаком присыпал настолько дикая, что я…
Стажер замялся.
– Понятно, что ты, не желая казаться идиотом, принес эти пробы мне. И решение о том, приобщать ли их к делу или нет, тоже предоставляешь мне. Разумно.
Стажер не понял, смеется Мыльников или нет.
Между тем сам Мыльников сразу отметил, что на противоположной стороне реки находится стройплощадка гостинично-развлекательного комплекса Володи Тонкова. Интересно, интересно.
– Что тебе в этом маршруте еще показалось странным? Ведь у тебя есть некие сомнения на этот счет?
– Да, конечно. Зачем потерпевшему было переходить на этот берег. Да, река там неглубокая. Но все равно, зачем. Он мог бы прийти к ФСБ сразу с того берега. А так он перешел реку, прошел по пустынным улицам промзоны, опять вышел к реке, перешел ее фактически назад, но уже по мосту и вышел на главную площадь.
– На этом маршруте потерпевший все время шел по улицам. А если бы он сразу со стройплощадки пошел на площадь, он вынужден был бы плутать по котлованам стройки и зарослям окраин городского парка. Для смертельно раненного человека это гораздо труднее, чем пройти по улице. Логично?
– Вроде бы да. Но все время возникают какие-то смутные подозрения, что потерпевший вроде бы сам не хотел, чтобы кто-то мог определить, откуда он шел.
– Знаешь, Андрей. Вообще-то я твои сомнения понимаю. Но следователь должен быть по проще. Мы имеем дело с грязью жизни. А грязь, это я тебе как бывший географ говорю, это и есть квинтэссенция жизни. И если жизнь проста и примитивна, то грязь еще проще и примитивнее. Так что, поменьше экзотики. Давай свои грунтовые пробы и получай следующее задание.
Стажер вынул из сумки аккуратные целлофановые пакетики и положил их на стол Мыльникову. Семен не тронул их, а задумчиво откинулся на стуле. После затянувшейся паузы он, наконец, произнес:
– Ты видел, что нарисовал наш потерпевший своей кровью на крыльце ФСБ? Вернее изображение этого художества уже на бумаге?
– Да.
– Вот для начала заройся-ка ты в библиотеки и прочитай все об этом знаке. Кстати, можешь для этого дня на два, максимум на три, съездить в Москву. А потом пошустри здесь, кто из местных молодежных группировок в том или ином виде этот, или аналогичный символ, используют. И может быть эти местные группировки вообще являются некими филиалами наиболее экстремистских крыльев соответствующих партий и движений? А если они еще и сатанисты? Это весьма перспективное направление нашего расследования.
– Все же хотите представить дело политическим, Семен Платонович?
– Не дерзите, стажер. Я майор, а вы еще даже не лейтенант. Так что держите себя в рамках.
– Виноват, господин майор.
– Так-то лучше. Хотя можешь звать меня и "товарищем майором", если хочешь. А на будущее Андрей, если начальник ведет себя с тобой неформально, почти по-дружески, то это не значит, что так оно будет всегда. Веди себя соответственно его настроению, когда оно есть. И поспеши сменить тон, когда это настроение переменилось. Учись, пока еще остались такие добрые шефы, как старый Семен Платонович. Понятно?
– Так точно!
– Ну, не так официально, дружище. Не так официально. И с одной стороны не спеши, а с другой стороны и особо не затягивай. Тут появились дела непосредственно по нашей части. Так что недельку тебе на исполнение, а потом займемся непосредственно с нашей клиентурой.
– Разрешите идти?
– Иди. – Мыльников помолчал, и добавил, копируя Мюллера из знаменитого сериала "17 мгновений весны", – дружище.
***
После того, как Андрей ушел, Мыльников задумался. Разумеется, все закручивается вокруг гостинично-туристического проекта Володи Тонкова. Не ясно как, но чем-то эти господа с данным делом связаны. Если это так, то дело сугубо уголовное. Но ему, Мыльникову, лавры раскрытия этого дела совершенно не к чему. Он сейчас должен по максимуму выдоить цыган и азеров, а не играть в Мегрэ и Шерлока Холмса.
Поэтому главная задача в отношение этого дела, побыстрее спихнуть его в ФСБ. Пусть оно будет возбуждено их собственными следственными подразделениями. Пусть это будет терроризм, шпионаж, что угодно. Но не уголовная разборка.
Однако, это пока не удается. Черт знает что! – Мыльников с досадой вдруг вспомнил, что надо бы было загрузить стажера еще и запросом по поводу Юрия Николаевича Половцева. Теперь это придется делать самому.
Ладно, не ахти какой труд.
Глава 7. Белый Интернационал в трудах и боях
Дело с убитым на крыльце местного отделения ФСБ в маленьком городке Золотого кольца России не давало Углову покоя уже много дней. В свое время он, следуя неким смутным предчувствиям, не включил в донесение о встрече с Уильямом вопросов о Свароговом квадрате и Белом Интернационале. Старый оперативник привык доверять своей интуиции. И теперь формально он был вроде бы не заинтересован в расследовании этого странного происшествия.
Но для себя он твердо решил, что узнает о Белом Интернационале поподробнее. Ибо был Углов не примитивным служакой а, будучи человеком осведомленным, понимал, куда движется страна. Поэтому он в душе во многом был согласен с Уильямом, и вполне представлял любые пертурбации на территории России. В результате которых могла сложиться ситуация, когда быть представителем Белого Интернационала выглядело бы весьма неплохо.
Но Уильям, как назло как раз в это время уехал по делам. Углов давно выставил сигнал с просьбой об экстренной встрече. Но Уильям молчал. Наконец, сигнальная метка, говорящая о готовности агента на контакт была выставлена.
Они встретились в одном из самых укромных мест, которое Углов всегда приберегал для наиболее важных встреч. Это был огороженный участок леса вокруг некой дачи частного лица, не имеющего никакого отношения к спецслужбам. Здесь он встречался со своими агентами конфиденциально, втайне ото всех, в том числе и от своего начальства.
Не тратя время на долгий обмен любезностями, Углов сразу взял быка за рога и пересказал Уильяму все известные ему обстоятельства дела. Уильям слушал внимательно и молчал. Углов, хоть и был человеком с тренированной психикой, с нескрываемым нетерпением прервал молчание Уильяма.
– Это ваших рук дело? Я имею в виду, Белого Интернационала или его филиала в России?
– Николай, давай разделим нашу беседу на несколько неравных по объему частей. Итак, первое. Совершенно ответственно тебе говорю, что Белый Интернационал к этому не имеет никакого отношения. Повторяю, говорю это ответственно, ибо доподлинно знаю о делах нашей организации в России. Так вот, еще раз. Это не наше.
– Это все?
– А что ты еще хотел?
– Хотел поговорить об этом Белом Интернационале. Поговорить неофициально.
– Что ж. Я не против. И это будет вторая часть нашей беседы.
Почувствовав некоторую недоговоренность, Углов спросил:
– А что, будет и третья?
– Смотря, как пройдет вторая. Если ты согласишься с определенными идеями, я смогу поделиться с тобой соображениями об этом деле. Соображениями и пожеланиями. Но это потом. А вначале мне бы хотелось побеседовать с тобой о твоем видении современного мира и перспективах развития цивилизации.
– Однако, не много ли для меня?
– Не скромничай. У тебя достаточно информации для того, чтобы сделать выводы о ситуации в своей стране и в мире. Это раз. И у тебя достаточно твердая жизненная позиция. Это два.
– Откуда ты знаешь о моей жизненной позиции?