Выяснилась и причина, почему Головчанский не уехал в Новосибирск с вечерней электричкой. Оказывается, еще утром в пятницу он предупредил Алексаняна, чтобы тот принес деньги на вокзал. Алексанян обещал это сделать, но, когда узнал от бухгалтера, что прежний договор с ним расторгнут, решил деньги не отдавать и на вокзал не пошел. Видимо, не дождавшись до отправления электропоезда обещанных денег, Головчанский поставил чемодан в камеру хранения и заявился на дачу, чтобы "выяснить отношения" с бригадиром.
- Здесь вы и передали ему три тысячи? - спросил Бирюков Алексаняна.
- Здесь и передал.
- Свидетелей, понятно, не было?
- Головчанский не баран, чтобы при свидетелях такие куски брать.
- Сделку не "обмыли"?
- Предлагал он бутылку "Плиски" открыть. Только зачем мне это надо было, чтобы в лицо ему плюнуть, да?.. Собрал бригаду - ушел с дачи. Больше Головчанского не видел.
- Кстати, сколько бригада заработала на строительстве его дачного дворца?
Алексанян сплюнул:
- Дырку от калача заработали! Обещал полторы тысячи - теперь кушай с маслом то обещание.
Бирюкову оставалось сделать последнее, установить алиби Алексаняна, и он спросил:
- Где, Хачик Геворкович, провели ночь с пятницы на субботу?
- Где хотел, там провел… В гостинице, конечно, ночевал. Там мы живем, понимаешь, да?..
- Понимаю, - сказал Антон и попрощался.
Районная гостиница занимала двухэтажный небольшой особнячок. В пустующем вестибюле за полированным барьерчиком с табличкой "Дежурный администратор" седая старушка скучающе рассматривала иллюстрации в "Огоньке". Она обрадовалась неожиданному собеседнику и, когда Бирюков поинтересовался предыдущим ее дежурством, не задумываясь, ответила, что дежурила всю пятницу до девяти часов субботнего утра, поскольку, мол, сегодня понедельник, а дежурят администраторы в гостинице по суткам через двое суток отгульных.
- Строители у вас живут? - спросил Антон.
- Из армянев которые?.. - уточнила старушка. - Это давние наши постояльцы. Считай, третий год с мартовской оттепели до зимних заморозков здесь проживают.
- Ну и как они?
- Смирные, трудовые ребята. Занимают пятиместную комнату, расплачиваются всегда за месяц вперед. Не хулиганят, спиртные напитки не распивают, подружек не приводят. Они зарабатывать в Сибирь приезжают. Чуть свет забрезжит - уходят на стройку, возвертаются потемну. Дармовых денег, сынок, государство платить не станет, а зарабатывают армяне шибко даже хорошо. По четыреста-пятьсот рубликов ежемесячно семьям отправляют, да еще сотни по две на пропитание здесь остается.
- Алексаняна знаете? - опять спросил Антон.
- Фамилии-то у них на один манер, несподручно запоминаются, а по именам да в лицо каждого знаю. Примелькались уже за три года.
- Хачиком его зовут.
- Здоровый молодой мужчина? Знаю Хачика, за старшего у них.
- Не помните, с пятницы на субботу он ночевал в гостинице?
Старушка наморщила узенький лобик и неторопливо принялась перечислять:
- Асатур допоздна беседовал со мной про семейные дела, после спать отправился. Володя ходил в кино, возвернулся в гостиницу близко к одиннадцати. Рафик с Мишей, считай, до часу ночи за шахматами сидели. Хачик в пятницу вечером пришел с работы вместе со всеми, сердитым здорово был… Вскорости принарядился и… Нет, Хачик в гостинице в ту ночь не ночевал. Субботним утром раненько заявился, в самый ливень.
"Что и требовалось доказать", - невесело подумал Бирюков, а вслух спросил:
- Где он загулял до утра?
- Такой же вот вопрос ему задала, а Хачик… - Старушка внезапно осеклась… - Ой, чего-то я путаю…
- Что именно?
- Склероз проклятый… Это в другой раз Хачик не ночевал в гостинице, а с пятницы на субботу здесь был, здесь!..
- Вы, пожалуйста, не обманывайте меня, - попросил Бирюков.
- Зачем мне тебя обманывать…
Старушка отвела глаза в сторону и приложила сухонькую ладонь к седому виску, словно хотела стыдливо прикрыться от взгляда Бирюкова. Пришлось Антону проявить дипломатические способности, и он все-таки узнал, что Хачик убедительно просил старушку никому не говорить об его отсутствии в ту ночь, а она вот - по старческой забывчивости - ляпнула правду и теперь опасается, как бы Хачик не сделал ей чего плохого.
- Трезвым пришел? - спросил Антон.
- Хачика, сынок, в жизнь не определишь, когда тверезый, когда выпивши. Крепкий мужчина, такой ума не пропьет. - Старушка сокрушенно вздохнула: - Вот мой подвенечный супруг Григорий Ерофеич, земля ему пухом, противоположностью Хачику являлся. Глотнет, бывало, водочки на гривенник, а звону учинит на полный рубль. Ох, любил покуражиться в подпитом виде… Хачик - другая натура. Понятно, вспыльчивости в нем хоть отбавляй, но водочкой с пути его не собьешь…
- Так он и не сказал, где был в ту ночь?
- Нет, не сказал. Я-то, признаться, шибко и не допытывалась. Мужчина молодой - дело ясное…
- О нашем разговоре ему не рассказывайте.
- Упаси господи! Сам гляди, сынок, не проговорись Хачику, что проболталась перед тобой.
Размышляя, Бирюков вышел на тихую улочку. У ларька с вывеской "Прием стеклопосуды" невысокий старичок в железнодорожной фуражке выставлял из рюкзака на узкий прилавок перед окном пустые бутылки. Антон пригляделся и узнал Максима Марковича Пятенкова. Подошел к нему и поздоровался. Пятенков показал на выстроенные рядком по прилавку бутылки:
- Пушнинку для сдачи принес…
Антон улыбнулся:
- Вроде как охотник, добычу сдаете?
- Разбрасывают люди стеклотару где попало, природу загрязняют - спасу нет. А зачем добру пропадать? Приходится и обществу пользу делать, и себе выгоду иметь. Для примера, прошелся сегодня по кооперативной местности - почти на пять рублей стекла набрал. Не каждый охотник при нынешней живности в лесу такую прибыль поимеет.
- Что, Максим Маркович, в кооперативе нового?
- Нуль новостей. Люди продолжают точить лясы насчет Сан Силича, да угадать, от чего помер, не могут. Вот на нашей улице - это, значит, на Луговской, где я постоянно проживаю у сына, новость имеется. Иван Стрункин женку свою, Тоську, чуть насмерть не заколол столовой вилкой. Тоська теперь непонятно куда скрылась из дому, а Иван третий день подряд гудит напропалую, судьбу свою за бутылкой оплакивает.
- Серьезно?..
- Ей-богу, не вру.
- С чего он так?
- По моим наблюдениям, у Ивана с Тоськой - нашла коса на камень. Тоська - шустрая коза-дереза, а Иван - пентюх пентюхом. Работает проводником рефрижераторов. Так по-нашенски, по-железнодорожному, холодильные вагоны зовутся. И, представляешь, в последнее время завел такую моду: только-только заявится домой из поездки, чекалдыкнет стакан сивухи и начинает Тоське мозги вправлять. Навроде удовольствие от такого грубого занятия получает. - Максим Маркович быстренько огляделся, словно хотел убедиться, не подслушивает ли кто. - К чему сей разговор веду, товарищ, так это к тому, что Иван Стрункин плакался вчера под пьяную руку мужикам с нашей улицы, будто Сан Силича Головчанского застал в своем собственном доме с блудницей Тоськой в ту самую ночь, когда, по моим подсчетам, Сан Силич помер…
Узнав от Пятенкова, что Тоська работает нормировщицей в ПМК Сельстрой, Бирюков уточнил адрес Стрункиных и попросил Максима Марковича, если он еще что-то услышит о Головчанском, сразу сообщить в милицию. Пятенков гордо приосанился:
- Немедля сообщу! Я человек наблюдательный.
6. Загадочная телеграмма
Прежде чем подняться в свой кабинет на второй этаж, Антон зашел в дежурную часть - никаких сигналов о драке между супругами Стрункиными с улицы Луговской в милицию не поступало. После этого заглянул к старшему оперуполномоченному Голубеву и попросил его съездить на Луговскую, обстоятельно переговорить с Иваном Стрункиным.
- Если рассказанное Пятенковым подтвердится, любыми путями найди Тоську и в рамках допустимого выясни у нее подробности.
- Бу сделано, товарищ начальник! - молодцевато отчеканил Голубев. - Знаешь, Игнатьич, когда я разыскивал чемодан Головчанского, дежурный по вокзалу говорил мне, что в пятницу, уже после ухода вечерней электрички, вроде бы видел Александра Васильевича на перроне с какой-то молодой женщиной. Может, как раз это и была Тоська?
- Может быть.
- Имею светлую мысль! Сказать?.. Испугавшись, что Стрункин поднимет шум вплоть до райкома, Александр Васильевич собственноручно решил испить чашу с ядом…
- Давай не будем гадать.
- Ну а если я правым окажусь?..
- Благодарность в письменном виде объявлю, - улыбнулся Бирюков.
- Ловлю на слове! Сам-то что думаешь?
- Думаю не откладывая повидаться с женой Головчанского.
Голубев поморщился:
- Мрачная женщина, скажу тебе.
- Знаешь ее?
- Вчера чемодан опознавала. Как египетская мумия. А еще как-то видел Софью Георгиевну в универмаге. Покупала перстень с бриллиантиками за полторы тысячи, но такая постная физиономия была, вроде как у моей дражайшей супруги, когда я восьмирублевые сережки ей на день рождения подкинул.
Придя наконец в свой кабинет, Бирюков взял телефонный справочник. Нашел номер контрольно-семенной станции, где работала жена Головчанского, и позвонил. Ответила заведующая. Она сказала, что в связи с острым сердечным приступом после известия о смерти мужа Софья Георгиевна на работу не вышла и, вероятно, находится дома. Без того неважное настроение Бирюкова стало еще хуже - предстоящий разговор с больной женщиной ничего доброго не сулил.
Головчанские жили в двухэтажном коттедже недалеко от железнодорожного вокзала. Наряду со строительством многоквартирных домов такие коттеджи в последнее время с чьей-то легкой руки стали расти в райцентре как грибы после теплого дождя, и селились в них большей частью руководители предприятий, финансировавших строительство.
Дверь открыл худенький загоревший мальчик в новой школьной форме. Поздоровавшись, он пристально оглядел милицейскую одежду Бирюкова, обернулся в коридор и по-взрослому громко сказал:
- Мама! К нам пришел товарищ из милиции. - После этого предложил Антону: - Проходите наверх. Мама там.
Из коридора на второй этаж вела устеленная ковровой дорожкой лестница с красивыми, отделанными под дуб перилами. На лестнице стояла Софья Георгиевна Головчанская. Ее нарядный желтый халат без пояса походил на парчовую ризу, украшенную замысловатой вышивкой, а продолговатое аскетическое лицо со скорбным взглядом было точь-в-точь как у монахини.
В просторной, обставленной импортной мебелью комнате Головчанская предложила Бирюкову сесть в кресло у низкого столика, заложенного журналами мод. Затем села сама с противоположной стороны. Дрогнувшим голосом проговорила:
- Можете рассказывать всю правду, какой бы горькой она ни оказалась. Я не настолько больная, чтобы избегать откровенного разговора.
Антон снял фуражку и положил ее к себе на колени.
- Признаться, рассчитываю на вашу откровенность, чтобы выяснить обстоятельства смерти Александра Васильевича.
Смуглое сухощавое лицо Головчанской болезненно покривилось:
- Утаивать мне совершенно нечего. Не могу понять, что за загадка случилась. В субботу Олег Туманов рассказал по телефону о смерти Саши, а в воскресенье утром принесли телеграмму… - Софья Георгиевна выдвинула из-под журнального столика небольшой ящик и подала Бирюкову телеграфный бланк. - Это же телеграмма… с того света. Мистика какая-то, честное слово…
Антон прежде всего обратил внимание на телеграфные данные. Телеграмма номер 245 была отправлена из Николаевки Крымской области в субботу, в 18 часов 10 минут по московскому времени. В ней сообщалось: "Долетел благополучно целую Саша".
- Николаевка - это поселок на берегу моря. Кажется, в сорока километрах от Симферополя, как говорил Саша. Там есть пансионат "Солнечный", куда у Саши была путевка, - пояснила Головчанская. - И вот… по совершенно непонятной для меня причине Саша вместо Крыма оказался на даче Туманова…
- Попробуем это выяснить, - предложил Антон. - Что вам известно о Тумановых?
Головчанская опустила глаза, задумалась:
- Олег прекрасный человек. Саша постоянно восторгался им. Говорил, что такого золотого шофера трудно найти. Да и мне самой часто приходилось ездить с Олегом. Иногда даже неловко было обременять его, но Олег ни разу не высказал ни малейшего намека на неудовольствие. Бывало, извинюсь, а он только рукой махнет: "Пустяки!" Жену его, Надю, знаю меньше. Но и она, по-моему, очень милая женщина…
- Мог Александр Васильевич заночевать на даче Тумановых без их разрешения, если дверь домика, скажем, по каким-то причинам оказалась не заперта?
Софья Георгиевна едва заметно пожала худенькими плечами:
- Разумеется… Но зачем это? Проще прийти домой, чем тащиться с вокзала в кооператив.
- Допустим, что Александру Васильевичу идти домой не хотелось…
- Почему?
- Ну, скажем, он поругался с вами перед отъездом.
Головчанская кинула на Антона короткий взгляд:
- Мы с Сашей никогда не ругались. И вообще не могу понять… почему Саша в пятницу вечером не уехал в Новосибирск, остался ночевать здесь.
- Сколько он взял с собою денег на дорогу?
- Не знаю. Саша никогда не отчитывался.
- В таком случае, сколько оставил вам?
- Точно не помню… Что-то около трехсот пятидесяти рублей.
- То есть все свои отпускные. На какие же средства он рассчитывал проводить отпуск?
- Н-не знаю.
- Может, со сберкнижки взял?
- Смешно сказать, но мы с Сашей не пользовались услугами сберкассы. - Софья Георгиевна как-то неестественно улыбнулась и опустила глаза. - Стыдно сознаться, большинство вещей нами куплено в кредит и на деньги, занятые у родственников.
Ответ показался Антону неискренним, однако он не подал виду. Какое-то время Софья Георгиевна сидела молча, нахохлившись, словно замерзающая птица. Потом слово за словом разговорилась.
Биографии Софьи Георгиевны и Александра Васильевича оказались схожими. Выросли в крестьянских семьях. Закончили сельские школы, затем - институты. Она училась в сельскохозяйственном со специализацией ученого-агронома, он - в строительном. Правда, Александр Васильевич между школой и институтом отслужил в армии. Познакомились уже после ученья здесь, в райцентре. Быстро поженились. Через год родился сын - Руслан, который нынче начинает первый в своей жизни учебный год.
Упомянув о сыне, Софья Георгиевна достала из пришитого к халату кармана стеклянную пробирочку с нитроглицерином. На ее глазах навернулись слезы, и она дрогнувшей рукой судорожно бросила в рот маленькую белую таблетку.
Антон Бирюков не мог переносить женских слез и сейчас в душе желал одного, чтобы Головчанская не разрыдалась. Мало-помалу Софья Георгиевна пришла в себя. Она даже скривила посиневшие губы в вымученной улыбке, тихо вздохнула:
- Вот, собственно, и вся жизнь кончилась…
Бирюков мимолетно скользнул взглядом по ярким обложкам лежащих на столике журналов. Собираясь с мыслями, сделал затяжную паузу.
- Врачи установили, от чего умер Саша? - вдруг спросила Софья Георгиевна.
Антон раздумывал одно мгновение:
- От гранозана.
- Что?.. Не может быть…
Головчанская, словно удерживая рвущийся наружу крик, зажала ладонью рот. Бирюков посмотрел в ее расширившиеся, как от ужаса, глаза и заговорил:
- Понимаю, вам очень нелегко, но для раскрытия преступления, если оно в действительности имело место, дорог буквально каждый час. Поэтому я и пришел к вам, чтобы…
- Сашу отравили!!! - не дав договорить, истерично выкрикнула Софья Георгиевна.
Снизу по лестнице застучали частые детские шаги. Прибежав в комнату, мальчик испуганно прижался к матери и скороговоркой стал ее успокаивать:
- Мамочка, ну ты чего? Мам, ты ведь утром говорила по телефону, что с таким богатством мы не пропадем. Мамочка, ну ты чего?..
Головчанская ошеломленно уставилась на сына:
- Руслан!.. Во-первых, нехорошо подслушивать разговоры, во-вторых, не вмешивайся, когда говорят старшие! В-третьих, немедленно беги вниз и займись делом!
Насупившись, мальчик послушно вышел из комнаты. Головчанская закрыла лицо ладонями:
- Нелепость! Какая непростительная нелепость…
Бирюков сделал вид, что не придал словам мальчика серьезного значения:
- Не надо, Софья Георгиевна, кричать на ребенка. Дети есть дети…
Головчанская с трудом перевела дыхание:
- Руслан сказал правду… Я на самом деле в его присутствии грубо ответила по телефону одной женщине, которая фальшиво стала сочувствовать по поводу смерти Саши. Но это не означает, что я беспечно думаю о своем будущем… Клянусь, для меня богатство - не смысл жизни.
- Кто та женщина?
- Товаровед из райпо Анна Огнянникова… Притворщица бессовестная. Раньше распускала слухи, будто мы с Сашей живем не по средствам. Теперь же, как лисичка, сочувствие стала высказывать… - Головчанская широким рукавом халата вытерла глаза. - Возможно, вы захотите уточнить у нее содержание того неприятного разговора, поэтому прошу учесть… Огнянникова работала в Сельстрое секретарем-машинисткой. Когда Саша стал там начальником, он уволил ее. С той поры Анна и начала лить на нас всякую грязь.
- Чем секретарь-машинистка не угодила Александру Васильевичу?
- Не знаю. Никогда не совала нос в дела мужа.
- А как вообще Александр Васильевич относился к другим женщинам? Не увлекался ими?
Головчанская отвернулась от Бирюкова:
- Вопрос очень неприятный для меня, но… попробую ответить искренне… Начальник ПМК - это сумасшедшая должность. Саша столько душевных сил и энергии отдавал работе, что трудно представить, чтобы у него оставалось время еще и на увлечение женщинами… - Софья Георгиевна опять достала пробирочку с таблетками нитроглицерина, покрутила ее в тонких наманикюренных пальцах и сунула обратно в карман. - Признаюсь, в последние годы мое здоровье стало отвратительным. Саше нелегко было со мною. Ведь есть же пословица: брат любит сестру богатую, а муж жену - здоровую. Как-то вполне серьезно предлагала даже завести ему любовницу. Нельзя, мол, так безжалостно сгорать на работе, надо хоть маленькую отдушину иметь. Саша тогда меня отчитал. Проще говоря, если у мужа и были какие-то увлечения, то мне о них неизвестно…
- Вы сказали, что Александра Васильевича отравили. Кто, по-вашему, мог это сделать?
Головчанская растерянно пожала плечами:
- Не сам же он отравился…
- Враги или завистники у него были? - снова спросил Бирюков.
- Саша умел с людьми ладить… Порою я даже ему выговаривала: "Ради чего ты стараешься всем угодить? Не красное солнышко - всех ведь не обогреешь". Он отшучивался: "Знаешь, как говорят одесситы? Живешь сам - давай жить другим…" Нет, врагов, мне кажется, у Саши не было. А завистники… Конечно, завистников полно… Все, как Огнянникова, почему-то считают, что мы живем не по средствам… Неверно это. Я уже вам говорила, что у нас нет ни копейки сбережений, а долгов - куча. Саша не любил копить деньги.
- Сколько он зарабатывал?
Софья Георгиевна вроде бы растерялась:
- Не знаю…
- Разве вас это не интересовало?
- Как сказать… Саша сам вел дела…