Никто из его коллег даже понятия не имел, какой гигантский объем работы лежал в основе произносимых Йоном заключительных судебных речей, однако именно этот упорный труд являлся причиной того, что, несмотря свою молодость, он уже стал известен как непревзойденный мастер своего дела. В результате, благодаря такой репутации, этот тридцатитрехлетний адвокат пользовался практически несомненным успехом у своих коллег, заставлял досадливо морщиться оппонентов и неизменно являлся объектом некоего безотчетного недоверчивого отношения со стороны пожилых представителей судебного сословия.
Поэтому на тех судебных заседаниях, где он присутствовал, всегда собиралось много публики. Вот и сегодня с большой долей вероятности можно было предсказать аншлаг в зале, и это несмотря на то, что исход дела выглядел предопределенным заранее. Клиент Йона, иммигрант во втором поколении по имени Мухаммед Азлан, обвинялся в скупке краденого - впрочем, довольно безосновательно, как и трижды до этого. Вообще-то это уже тянуло на предвзятое отношение и полицейский произвол, однако Мухаммед воспринимал все обвинения и предпринятые против него действия на удивление спокойно и довольствовался лишь встречным иском о возмещении ущерба.
Йон допил кофе и отправился в ванную. Включив душ, он сбросил на пол халат и, дожидаясь, пока вода нагреется до нужной температуры, взглянул на свое отражение в большом зеркале. Захватив большими и указательными пальцами складки над бедрами, он оттянул их в стороны и принялся внимательно изучать, как будто это было нечто, появившееся на теле в течение минувшей ночи. Пять лет назад у него был плоский, похожий на стиральную доску, живот с поперечными линиями мускулов, однако со временем, несмотря на все предпринимаемые им героические усилия для того, чтобы не допустить этого, весь рельефный рисунок мышц стерся, как будто его в одночасье слизнула волна морского прилива.
Когда Йон стоял под душем, зазвонил мобильный телефон. Йон спокойно смыл шампунь и, нисколько не торопясь, закончил свой обычный утренний ритуал. Лишь после этого он взял наконец телефон и прослушал оставленное звонившим сообщение. Это был Мухаммед. В характерной для него чуть ленивой манере он сообщал, что продал свои "колеса" и поэтому просит подкинуть его к зданию суда. Йон попытался было перезвонить, однако номер оказался занят, так что ему пришлось тоже пообщаться с автоответчиком и поведать тому, что уже выезжает.
На улице моросил дождь. Добежав до своей машины, "мерседеса" SL-класса цвета "серый металлик", Йон торопливо открыл дверь, бросил свой портфель на пассажирское сиденье и забрался внутрь, где было сухо. Сквозь мокрое лобовое стекло казалось, что мир снаружи медленно течет и переливается, разноцветные дождевики прохожих расплывались, делая их похожими на какие-то фантастические существа, изображенные неопытной рукой ребенка. Как только он включил зажигание, "дворники" усиленно заработали. Вместе с каплями воды исчезли и фантастические существа; их сменили вполне реальные фигуры соотечественников Йона, одни из которых с недовольным видом спешно шли куда-то сквозь пелену дождя, а другие уныло застыли на месте, ежась под зонтами.
Движение в направлении Нёрребро, несмотря даже на непогоду, было вялым; Йон то и дело нетерпеливо поглядывал на часы. Опоздание в зал суда обычно являлось дурной приметой вне зависимости от того, насколько выигрышным казался процесс, к тому же Йон всегда считал своевременное прибытие в суд делом собственной чести. Наконец ему все же удалось свернуть с Речного бульвара на Гриффенфельдсгаде, по которой он добрался до Стенгаде, где обитал Мухаммед. Он проживал в облицованном кирпичом типовом бетонном строении, где, однако, для каждой квартиры был предусмотрен либо палисадник, либо балкон. Возле этого здания, как, впрочем, и возле соседних домов, был просторный двор с хилым газончиком, невзрачной детской площадкой и выгоревшими на солнце скамейками.
Мухаммед занимал квартиру на первом этаже, что делало его счастливым обладателем палисадника площадью шесть квадратных метров, окруженного полутораметровой плетеной изгородью ядовито-зеленого цвета; когда-то, вероятно, она была окрашена в белый цвет. Гости Мухаммеда, как правило, предпочитали пользоваться входом через "парк", как называл садик сам хозяин, поэтому Йон пересек двор и решительно потянул на себя скрипучую калитку палисадника. Весь небольшой газон был завален пустыми картонными коробками, ящиками из-под молочных бутылок и поддонами, оставленными здесь хозяином после того, как они выполнили свое предназначение, и дожидавшимися того дня, когда консьерж наконец велит Мухаммеду избавиться от этого мусора. По всей ширине квартиры здесь был устроен довольно просторный навес, под которым стояли, укрытые от дождя, какие-то новые нераспечатанные коробки, ящики и поддон с двадцатикилограммовыми мешками собачьего корма.
Йон постучал в окно. Ждать ему пришлось недолго. За стеклом почти сразу же возникла фигура Мухаммеда. Из одежды на нем были лишь трусы, футболка и, что важнее всего, слуховая гарнитура мобильного телефона. Спереди на футболке крупными буквами была выведена надпись "Инородец", что было в общем-то типично для Мухаммеда - он обожал такие маленькие провокации с использованием наиболее скандальных стереотипов и предрассудков. Вставить фитиль чистопородным датчашкам - любителям "Экстраблад", как он сам это называл, - было для него чем-то вроде хобби. Вместе с тем, в отличие от многих иммигрантов, он поступал подобным образом вовсе не от горечи или злости, а исключительно ради забавы и даже с некоторой долей самоиронии.
Дверь распахнулась, и Мухаммед, широко улыбаясь, жестом пригласил Йона войти, одновременно продолжая беседовать по мобильному телефону. Насколько Йон мог судить, разговаривал он по-турецки. Помещение, в котором оказался Йон, служило Мухаммеду одновременно и гостиной, и рабочим кабинетом, и складом. Иногда также казалось, что хозяин использует его и в качестве сауны: здесь всегда стояла безумная жара и духота - по-видимому, специально для того, чтобы Мухаммед мог круглый год разгуливать по квартире в шортах и футболке.
Мухаммед был профессиональным "конкурсантом-чемпионом". Этот термин был изобретен им самим и придавал более романтичный ореол его роду деятельности, чем подразумевалось ее содержанием. С наступлением эры Интернета многие фирмы убедились в том, что наилучшим способом заманить потенциальных покупателей на свой сайт является проведение какого-нибудь конкурса или же лотереи, участники которых могут выиграть разного рода товары, деньги, поездки и многое другое. Эффективной приманкой могут являться также электронные казино и проведение "блошиных аукционов". Самое главное здесь, что большинство из этих конкурсов не предусматривает никаких географических ограничений, что дает участникам, в какой бы точке земного шара они ни находились, поистине массу возможностей, и число этих возможностей постоянно растет.
Участие в возможно большем количество всех этих состязаний и конкурсов было для Мухаммеда - вне зависимости от того, что именно разыгрывалось, - вопросом добычи ежедневного пропитания, причем во многих случаях чуть ли не в буквальном смысле слова. Часть добычи, которую Мухаммед не использовал на личные нужды, он перепродавал, отчего его жилище стало похожим на торговый склад. Повсюду в его квартире громоздились картонные коробки и ящики с моющими средствами, продуктами для завтраков, чипсами, игрушками, разными сладостями, вином, минералкой, кофе, предметами личной гигиены, а также более габаритные товары, такие как морозильная камера фирмы "Атлас", электрическая плита "Занусси", велотренажер, тренажер для гребли и пара переносных круглых грилей Вебера. С точки зрения человека непосвященного жилище Мухаммеда походило на притон скупщика краденого, и потому его квартиру регулярно обыскивала полиция, принимая ее за склад подобного рода.
- Ну что, как дела, шеф? - приветствовал Йона вопросом Мухаммед, подавая ему руку. По всей видимости, он уже окончил свою беседу, хотя полной уверенности в этом быть не могло, так как он почти никогда не расставался со своей телефонной гарнитурой.
Йон пожал его протянутую руку.
- У меня-то все готово, - сказал он, бросая выразительный взгляд на футболку своего клиента. - А что с тобой?
- Эй, эй, от меня всего-то и требуется, что сидеть себе с невинным видом. - Мухаммед протестующе выставил перед собой руки.
- Тогда смени свою футболку, - сухо посоветовал Йон.
Мухаммед с готовностью кивнул.
- Давай, приводи себя в порядок. Чтобы через секунду был готов.
Клиент Йона поспешно покинул комнату, а сам он стал осматриваться, тщетно стараясь найти местечко, где можно было бы присесть. Наконец, решительно сняв с коричневого кожаного дивана ящик с консервами, он присел, положив портфель себе на колени. В углу комнаты стоял большой обеденный стол. Это было рабочее место Мухаммеда. Над столом возвышались три плоских компьютерных монитора, при виде которых почему-то рождались ассоциации с надгробиями. Офисное кресло у стола было размерами с кресло стоматолога и, судя по количеству всяких рычажков и рукояток, имело примерно такое же количество функций.
- Что там слышно о возмещении ущерба? - громко поинтересовался из спальни Мухаммед.
- Мы не можем подать иск, пока не выиграем дело о незаконном обыске, - прокричал в ответ Йон.
В дверях спальни появился Мухаммед; темный костюм с белоснежной сорочкой и начищенные до зеркального блеска туфли полностью его преобразили. В довершение всего он еще пытался - правда, довольно неумело - завязать серый галстук.
- Тем не менее на этот раз сумма иска может быть весьма значительной, - продолжал Йон, указывая на лицо Мухаммеда.
Мухаммед прекратил свои героические усилия и отбросил галстук в сторону.
- Да уж, им придется-таки лишиться mucho евро, - сказал он, осторожно потрогав бровь. - Сколько получает в час парень, изображающий из себя боксерскую грушу?
Йон лишь молча пожал плечами.
Во время своего последнего визита сюда полицейские - их было шестеро - попытались войти в квартиру через парадную дверь, не подозревая, что прихожая заставлена ящиками с консервированными томатами, коробками с памперсами, кухонными электроприборами и вином. Разумеется, им было невдомек, что именно по этой причине все посетители Мухаммеда пользуются ходом через палисадник. Полицейские сочли, что входную дверь намеренно забаррикадировали, и потому последующее задержание было проведено ими излишне жестко. Когда Мухаммеда опрокинули на пол, ему сломали два ребра и рассекли бровь. Ситуацию вовсе не улучшило то, что, привлеченные шумом, на помощь Мухаммеду решили прийти восемь его друзей, живших по соседству, и полицейским пришлось вызывать подкрепление.
В утренней газете вчерашние действия полиции были названы "успешной операцией по разгрому турецкого синдиката скупщиков краденого". И несмотря на то, что днем позже на предварительных судебных слушаниях был сделан совсем иной вывод, ни извинений, ни хотя бы кратких опровержений газета так и не напечатала.
Мухаммед поправил воротник рубашки и развел руки в разные стороны, демонстрируя свой наряд:
- Теперь все о'кей?
- Замечательно, - ответил Йон, поднимаясь. - Ну что, поехали?
- Стоп! - воскликнул Мухаммед. - С моей стороны было бы не по-дружески отпускать тебя просто так, не предложив чего-нибудь с солидной скидкой. - Подойдя к башне из коробок, он открыл верхнюю. - Что скажешь по поводу первосортной фантастики? - С этими словами он достал из коробки и протянул Йону две книжки. - Отдам по сходной цене.
Судя по обложкам, это были научно-популярные брошюры, при этом отнюдь не лучшего качества, так что Йон лишь улыбнулся и отрицательно покачал головой:
- Нет, дружище, спасибо. Я теперь больше не читаю. - Он постучал согнутым указательным пальцем по виску. - В детстве меня этим перегрузили.
- Хм, - разочарованно произнес Мухаммед и бросил книжки обратно в коробку. - Смотри, а то есть еще и детективы и, насколько я помню, пара психологических драм с криминальным уклоном. Может, это подойдет? - Он с надеждой покосился на Йона, но адвокат, судя по его виду, оставался непреклонен.
- А как насчет тампаксов? - не унимался Мохаммед. - Для подружки, разумеется. - Он громко рассмеялся. - Я выиграл годовой запас тампаксов в ходе конкурса, объявленного каким-то там дамским журналом. Победительнице там досталась поездка на Тенерифе. - Он с досадой дернул плечом. - Ну и ладно, нельзя же вечно быть первым. Между прочим, здесь есть один пикантный момент: они обещали, что, когда явятся сегодня вечером вручать приз, приведут с собой фотографа - хотят сделать снимки счастливой конкурсантки, чтобы разместить их в следующем номере журнала. - Мухаммед сцепил руки в замок на затылке и сделал несколько круговых движений тазом. - Так что теперь я стану фотомоделью. - Он снова рассмеялся.
- Смотри, как бы тебе размеры годового запаса не урезали, - пошутил Йон. - Тем не менее спасибо за предложение. Вот только, видишь ли, подружки у меня сейчас нет.
- Не понимаю. - Мухаммед покачал головой. - Мне казалось, что с твоей внешностью любовничка-латинянина на этом фронте никаких проблем у тебя быть не должно.
Йон пожал плечами. Цвет его кожи, разумеется, был не таким темным, как у Мухаммеда, однако заметно отличался от оттенка лица большинства датчан; к этому следовало прибавить еще и иссиня-черные волосы. Однако, являясь итальянцем лишь наполовину, ростом он был где-то около метра восьмидесяти, то есть немного выше соотечественников отца, и все же не таким смуглым, как они. Вероятно, поэтому ему никогда не приходилось испытывать на себе никаких проявлений расистских настроений, в том числе и со стороны противоположного пола.
Мухаммед щелкнул пальцами и поспешно шагнул к своему рабочему месту; сев в кресло и глядя на экран одного из мониторов, он правой рукой взялся за мышку, а пальцы левой руки резво забегали по клавиатуре.
- Слушай, шеф, а ведь женщину-то я тебе тоже могу раздобыть. Тут вот один копенгагенский ночной клуб объявил конкурс, в котором можно выиграть ночь с… как бишь там ее?..
- Эй, стоп, хватит! - прикрикнул Йон. - Положение вовсе не такое отчаянное, я еще до этого не дошел.
Пожав плечами, Мухаммед откинулся на спинку кресла, которое сразу же с готовностью приняло его в свои объятия.
- Ты только скажи. У меня там на их сайте свой "агент".
Мухаммед был дипломированным специалистом по информационным технологиям, однако, как и многие другие иммигранты во втором поколении, так и не смог найти работу по специальности в этой области, которая, вообще-то, задыхалась от нехватки кадров. Будучи весьма талантливым программистом, он все же в конце концов вынужден был смириться с тем, что имя подчас значит гораздо больше, чем любая квалификация, и счел за благо для себя открыть собственное дело. Заняться торговлей пиццей, с точки зрения не выносившего стереотипов Мухаммеда, было как-то слишком уж банально, и потому он решил стать "чемпионом-конкурсантом". С одной стороны, это гарантировало ему известную свободу, а с другой, давало возможность использовать свои знания и способности для создания целой сети "агентов". "Агентами" он называл маленькие компьютерные программы, предназначенные для заполнения различных форм и регистрационных карточек конкурсов, которые он отыскивал в Интернете. Стоило Мухаммеду заполнить одну из форм, как "агент" сразу же повторял процедуру, забивая в последующие формуляры имена и адреса из картотеки хозяина, что, разумеется, значительно повышало его шансы на выигрыш. В картотеку входили родственники Мухаммеда, его друзья, знакомые, соседи и вообще все те, кого ему удавалось уговорить, в том числе и Йон. Так однажды Йону позвонили из одной крупной сети магазинов игрушек, и восторженная девушка сообщила, что он выиграл детскую коляску с колесами повышенной проходимости и съемным складным верхом.
В качестве компенсации за то, что их данные фигурируют в картотеке Мухаммеда, все, кто значились там, время от времени получали от него какие-либо призы, которые он был не в состоянии продать или использовать, либо предложение приобрести с приличной скидкой кое-что из товаров, хранившихся у него на складе.
Наконец Мухаммед рывком освободился из объятий своего замечательного кресла и кивнул на дверь со словами:
- Что ж, ладно, давай покончим с этим.
Покинув квартиру и оказавшись под дождем, который и не думал утихать, они побежали к машине Йона.
- А что случилось с твоим "пежо"? - поинтересовался Йон по дороге к зданию суда.
- Наконец удалось от него избавиться. Правда, цену пришлось сбавить до ста тонн, хотя на самом деле можно было взять и все двести. - Мухаммед пожал плечами. - Думаешь, много желающих покупать тачку у чурки?
- Что ж, по-моему, все равно неплохой навар за час работы.
- Ну да, круто. Зато мне пришлось выкинуть два поддона с упаковками кукурузных хлопьев - кончился срок годности. Так что, можно сказать, практически в ноль вышел.
- И чем же ты теперь, несчастный, питаешься? - с усмешкой спросил Йон.
- Ну уж продуктов-то у меня завались. Две недели назад я выиграл пятьдесят готовых блюд от "Тулипа", так что на ужин у меня теперь вовсе не то, что нормальные люди привыкли лопать на завтрак.
Как и ожидалось, зал суда был переполнен. Публика состояла частью из друзей Мухаммеда, частью из коллег Йона и его прежних однокурсников, вместе с которыми он изучал юриспруденцию. На этой стадии рассмотрения дела все были в предвкушении заключительной процедуры - кульминации последних слушаний. Сами слушания протекали обыденно, без какого-либо особого энтузиазма с обеих сторон. Да и присяжные откровенно скучали. Решение по делу предстояло вынести усеченному составу жюри в количестве пяти человек, что вызывало у Йона легкое недовольство. Он чувствовал себя гораздо лучше, выступая перед полным составом жюри присяжных - непредвзятых и не знакомых ни лично с Йоном, ни с его прежними делами.
Прокурор был тощим, лысым человечком. Поминутно запинаясь, он прочел свою обвинительную речь, в общем-то довольно складно составленную, однако после нее уже ни у кого не осталось ни малейших сомнений в исходе дела. Никаких прямых доказательств он попросту не мог привести, а все его рассуждения и предположения по поводу якобы незаконной деятельности Мухаммеда звучали в лучшем случае достаточно сомнительно.
Когда настала наконец очередь Йона выступить со своим резюме, в зале воцарилась полная тишина. Он медленно поднялся с места и встал перед скамьей присяжных. Многие из коллег-адвокатов во время заключительной судебной процедуры предпочитали импровизировать, однако Йон был не из их числа. Его выступление было тщательно и разборчиво записано на листках, которые он держал в руках, и отклонялся он от заготовленного заранее текста крайне редко.