- При наличии отсутствия упомянутых трат хочу тыщу евро в месяц, - не задумываясь, ляпнул я.
Тем временем погода понемногу начинала портиться. В воздухе чувствовалось напряжение и знакомое многим ощущение надвигающейся грозы, как сказали бы в сентиментальных романах девятнадцатого века.
- Все? - спросил Леонид. - Как там у Высоцкого? "Где б найти мне такую обитель, чтоб ни баб, ни вина, ни души, никого - только я".
- Это не у Высоцкого.
- Что?
- Это стихи Владимира Туриянского. Пародия на Высоцкого. Так что там про обитель?
- А больше у тебя никаких особых требований и желаний? Может еще что-нибудь эксклюзивное? - ехидно спросил Леонид.
- Ну, есть, конечно, - нахально и в тон ему добавил я, - Надо бы, чтоб не дергали меня, а я мог бы книжки свои спокойно писать, которые никому нафиг не нужны и которые никто, практически, не читает.
- И чем бы ты отплатил благодетелю, который все вышесказанное предложит?
- Ничем, кроме "спасиба" и верной службы.
- Давай.
- Что? - не понял я.
- "Спасиба" твое давай. Правда, кроме "спасиба" потребуется еще кое-что. Я же предоставлю все тобой ранее изложенное. Может и не совсем все, но почти. Ладно, потом обговорим, пошли в компанию, а то там что-то занятное сейчас рассказывают.
Но Леонид ошибся. Ничего особо занятного не рассказывали, просто Стэн ударился в нудные и малоинтересные воспоминания о недавнем разводе со своей молодой женой. Что ж, ее можно понять. Я был с ней немного знаком. Симпатичная, вполне спортивная молодая женщина и Стэн - пузатый и лысый. К тому же, не столь уж богатый и ничего от будущего не ожидающий. Разве что комплекс сердечно-сосудистых заболеваний и аденому простаты в качестве бесплатного приложения. На что другое рассчитывал Стэн, пару лет назад женившись на своей иногородней аспирантке, можно было только вообразить.
Дальнейший вечер оказался скомкан. Где-то далеко уже начало погромыхивать, гости совсем расслабились, а потом стали откровенно дремать. Стэн объявил вечеринку закрытой, и присутствующие разбрелись по своим раскладушкам - всем жутко хотелось спать.
Как только мы улеглись, где-то рядом ударила ярчайшая молния, а через секунду раздался необычайно сильный гром. Помнится, в сочинениях начальной школы нас доводили выражениями типа "гроза разразилась". Нет, чтобы сказать "грянула" или "ударила", а то непременно "разразилась". Чуть ли не половина класса написала это с ошибками. В ту ночь первая в этом году гроза именно разразилась, ничего иного даже не приходило на ум. Гроза была такой мощной, что проснулся давно забытый животный страх перед этим природным явлением. Казалось, молния вот-вот ударит прямо в крышу и, несмотря на обещанный Стэном громоотвод, подожжет коттедж или разметает его к чертовой бабушке. Начавшийся ливень хлестал, не ослабевая, около часа. Потом дождь стал понемногу изнемогать, и я, убаюканный его стихающим шумом, незаметно заснул.
4. Убийство
Под самое утро почему-то приснился мне славный город Рио-де-Жанейро. Ну и какого черта? Никогда я там не бывал, и даже не хотел бывать. Знаю, что есть такой город в Бразилии. Знаменитая Капа-Кабана, Атлантика, тропический морской воздух. А еще туда намеревался эмигрировать Остап Бендер, но так и не доехал, по всему судя. Еще с детства помню: "полтора миллиона человек, и все поголовно в белых штанах". И вот, ни с того ни с сего - Рио-де-Жанейро. Какие-то широкие проспекты, пальмы, умеренное количество небоскребов, океан вдали, море… или бухта? Никого в белых штанах, правда, не видно. Известная всему миру гора - "Сахарная Голова". А на другой горе огромная фигура Христа Искупителя, растопырившего руки над городом. И какая-то молоденькая изящная сильно темнокожая девушка, с которой я иду по улице, с восторгом доказывает, какой это хороший город - Рио, и как гнусна и отвратительна моя Москва. Потом лежу я с нею на песке пляжа, а "шоколадка" все говорит: "Ну, давай, признавайся, ведь Рио лучше Москвы? Ну, слышишь?" Тут начинаются какие-то тупые толчки, как при землетрясении, а моя темнокожая спутница все никак не унимается: "Ну, давай же, давай! Давай, слышишь?" - говорила она почему-то грубым мужским голосом. Да что мне Москва? Признаю. "Шоколадка" аж расцветает вся. На том и проснулся. Рядом с моей раскладушкой стоял Стэн и повторял:
- Давай, слышишь? Ну? Вставай! Хорош дрыхнуть. Соседа моего убили, - грубо твердил хозяин дачи, стуча ботинком по ножке моей раскладушки. - Подъем!
- Леонида что ли? - спросонок спросил я.
- Почему обязательно Леонида? Жив и вполне здоров наш Леонид. Другого соседа, его с нами не было вчера. Кличка у него в нашем кругу - "Рио", поскольку иногда он подрабатывал на фирме с соответствующим названием. Поднимайся давай, скоро сюда полиция из района приедет. Ты последний, кто еще не проснулся.
Я встал и кое-как привел себя в порядок. Несмотря ни на что, спать хотелось невероятно.
Оказывается этого Рио, соседа, которого в миру звали Владимир Антонович, во время грозы почти в упор угрохали из, скорее всего, помпового ружья заряженного картечью. Поскольку гром гремел часто, выстрела никто из нас не заметил. А ведь могли бы - все-таки гром, и ружейный залп - звуки разные. Короче, день предвиделся тяжелый и неприятный.
Вся наша невеселая компания собралась в столовой. Говорить категорически не хотелось, а в качестве завтрака Стэн подавлено предложил холодный сок, пухлые булочки и остатки вчерашней закуси. Ни кофе не было, ни чая.
- Мы не особо дружили, просто здоровались, - зачем-то оповестил своих гостей Стэн. - Он, сосед мой, вообще вел скрытный образ жизни, чем сейчас занимался, на что существовал - никому не говорил. Возможно, даже прописан тут: свет по ночам у него горел практически всегда. В первом от въезда и крайнем у дороги доме обитал.
Пока ждали ментов, наш хозяин поделился информацией. Проснулся он первым, чуть ли не сразу после рассвета. Оценив похолодание, Якин задумал сделать похмельным друзьям неожиданную приятность: растопить камин. Гости еще пребывали в объятиях Морфея, когда Стэн обшарил все, что можно, но ни спичек, ни жидкости для разжигания каминов так и не обнаружил. Вчера надобности в огне не возникало, - еще сохранялось летнее тепло, ничего зажигать не требовалось, да и в проводах текло электричество. Однако ночная гроза принесла резкое похолодание. В довершении проблем вырубилась подстанция в соседнем селе, электричество пропало, а резервный дизель Стэна не работал в силу отсутствия нужного горючего. Не желая беспокоить гостей, чтобы спросить зажигалку, и даже не пытаясь колдовать с прикуривателем машины, Стэн решил отправиться за спичками к ближайшему соседу по "деревне" - Владимиру по кличке "Рио", мимо ворот которого мы проезжали вчера. Почему он не обратился к тому же Леониду, я не понял, - тоже не хотел будить, видимо.
Владимира можно было назвать соседом Стэна лишь со значительной долей допуска: между их домами располагались еще два участка. Преодолев мокрую дорогу, наш хозяин подобрался к нужным воротам и офонарел. Что ему сразу же не понравилось, так это распахнутые настежь массивные створки, чего "сосед" категорически не допускал, - ценил уединение и изоляцию от внешнего мира. Стэн подошел к воротам и заглянул во двор. В утреннем свете было отчетливо видно, что тело владельца дома с огромной раной в груди лежало на крыльце в луже крови. Скорее всего, стреляли практически в упор. Кровь подобралась к краю, стекла ступенькой ниже, образовала лужицу поменьше, которая тоже достигла своего края, и протекала еще ниже, расползаясь красным пятном на мокрой дорожке. Даже беглый осмотр из-за ворот показал, что на сырых тротуарных плитах сохранились четкие следы свежей дорожной грязи оставленной незнакомыми протекторами. Складывалось впечатление, что кто-то въехал в ворота, пристрелил владельца и сразу смотался. Вид и положение тела не позволяли надеяться на сохранность в нем жизни. Стэн даже не входил во двор, а тут же вытащил свой мобильник и позвонил в местную полицию.
После того, как мы завалили своего хозяина разными вопросами, Стэн кое-что поведал о погибшем. Характеристика удивляла. Судя по рассказу, покойный был человеком странным, нелюдимым и малозаметным, слыл убежденным сторонником вегетарианства, сыроядения и пассивного сопротивления любому правительству. Находился в оппозиции ко всякой власти, ввиду своего пацифистского мировоззрения, поддержки всеобщего разоружения и непротивления злу. Говорили, что будучи еще совсем молодым человеком, он отсидел за какие-то антигосударственные дела. В начале девяностых провернул некую аферу, сильно поднялся, а уже в двухтысячных решил удалиться от дел. Потом купил новую дачу и зажил тихой замкнутой жизнью. Жил тихо, незаметно, за счет былых достижений, иногда подрабатывая бизнес-консультантом в компании "Рио", отчего и получил свое теперешнее погоняло. Обычно никуда не выезжал, только изредка наведывался в Москву. Имел хороший дизельный внедорожник. Общался лишь со Стэном и с Леонидом, да и то нерегулярно, от случая к случаю, по необходимости.
Наконец приехали полицейские. Эти спокойные, усталые на вид люди, честно выполняли положенные им по закону обязанности с таким видом, что всякому становилось понятно - занятие им смертельно наскучило. Полиция даже не старалась что-либо искать: менты от нас быстро отстали, никаких подписок не брали и ничего неприятного не требовали. Приятного, кстати, тоже. Заполнив какие-то бумаги и вяло проведя формальный опрос присутствующих, блюстители закона вернулись в свой УАЗик и укатили. Напоследок кто-то из ментов оставил визитку со вписанным от руки адресом электронной почты.
Короче, ситуация выглядела примерно так: дом в полном порядке, ворота закрыты, а во дворе не видно никаких подозрительных следов. Сам "Рио" в Москве, цел и невредим. Сразу же отозвался на звонок и высказал полное недоумение, когда ему поведали о причине беспокойства.
5. Скверный анекдот
- Слушай, - вдруг спохватился Макс, - раз ты мог ему позвонить, то почему сразу не позвонил?
- Кому? Покойнику? - удивился наш хозяин. - Я ж его на крыльце простреленного видел! Мертвого!
- Утро же совсем было. Солнце низкое, светило прямо в глаза. Чего там вообще от ворот разглядеть можно? Может, у тебя уже "белочка"? Пошли глюки?
- Как-то не очень похоже. Хотя… признавайся, мерзавец, что до нас пил?
- Да вы что, ребята? - всполошился Стэн, - да Бог с вами, мне ж машину вести, какой алкоголь, охренели что ли? Так, принял вчера слегка для порядка.
- Слушайте, народ, а давайте ему морду за это сейчас набьем? - почти серьезно предложил Макс. - Меня сегодняшнее утро конкретно достало.
- Не, ребята, помилосердствуйте, я же реально видел! - взмолился наш общий друг. - Как вас сейчас! Вот сам, своими глазами!
- Хорошо, что не моими. Черт с ним, пусть небитым остается. Наш гостеприимный хозяин все-таки, а по совместительству еще и общий друг. Но тебе, Стен, срочно надо принять успокоительного. И нам за компанию - что-нибудь покрепче. Жаль, все выпили. Или осталось еще?
- Откуда? Вы вчера все выжрали подчистую, сволочи. Да еще ржали целый вечер, как идиоты.
- Сам дурак. Мы еще и сволочи, посмотрите на него! - раздраженно сказал я. После утреннего стресса начала подступать головная боль и отвратительное чувство, похожее на тошноту. - То про свои сердечные травмы рассказывает, то виртуальных покойников видит, то ментов на нас напускает.
- Врешь. Не могли мы вчера все выпить, - уверенно возразил нашему хозяину Костя. - Нереально. Масштабы не те.
- Ладно, - вдруг вполне спокойным голосом признался Якин. - Заначка конечно, имеется, только не пожалейте потом. И мороженое еще, в сумке-холодильнике, в багажнике, чуть не забыл… Пойдем.
Сделав столь сенсационное признание, Стэн зацепил Костю за рукав и, как маленького, потащил куда-то из дома.
- А говорил - нету. Дурак ты боцман, и шутки у тебя дурацкие, - вслед нашему хозяину тихо пробурчал Изя.
- Кстати, откуда взялась поговорка? - встрепенулся Макс. - Никто не знает? У кого ни спрашивал - никто не в курсе.
- Вообще-то я в курсе, - неохотно признался Изя. Похоже, шутить ему очень не хотелось: ни желания, ни настроения не было. - Флотский анекдот. Дебильный на редкость, по-моему, еще времен Второй мировой войны. Катер, "морской охотник", выслеживает вражескую подлодку, но там замечают его самого, и пускают торпеду. Капитан вызывает к себе боцмана и говорит: "Видишь торпеду? Через пару минут нам всем хана. Чо хошь делай, но паники не допускать!" Боцман, недолго думая, выскакивает на палубу и что есть мочи орет: "Мужики! Вот я сейчас так перну, что катер пополам переломится!" В ответ смех, гиканье матросов. Смотрит боцман, а торпеда вот-вот врежется. Тогда он поднатужился и пукнул что было сил, тут катер и развалился. Ну, барахтаются все среди обломков, а к боцману подплывает капитан и говорит: "Дурак ты боцман, и шутки у тебя дурацкие, торпеда-то мимо прошла!"
- Действительно скверный анекдот, - буркнул Макс. - Зря ты его нам рассказал.
Мы опять перекинулись впечатлениями о произошедшем, и каждый снова погрузился в свои думы. Отдых выглядел окончательно испорченным. Больше об "убийстве" старались не болтать. Будто сговорились. Все, что можно, уже сказали, а визит полиции и допросы всех присутствующих произвели на людей удручающее впечатление.
Тут Стэн с Костей вернулись с какими-то узлами в руках.
- Я вас предупреждал, не пожалейте! Осталось только шампанское, - проворчал наш хозяин.
Мы вскрыли сразу пару бутылок брюта и разлили по стаканам пенящуюся жидкость. Пили все кроме меня (не хотелось), Стэна и Кости (им еще предстояло садиться за руль). Наша троица пробавлялась соком. Никаких тостов никто не говорил. Видимо от утренних переживаний и бывшего выброса адреналина вино сразу ударило по головам. Все, кто пил, захмелели неожиданно быстро. Через некоторое время разговор, как это часто случается в нетрезвых компаниях, свернул на политику.
- Наши люди меня вообще удивляют, - сокрушался захмелевший Степан. - Разогнали Союз, надавали пинков всем союзным республикам, чтобы пропить богатства Сибири, ни с кем не делясь. Все последующие годы разворовывали свою страну и вывозили капиталы… Куда? А все туда же - в Европу. В итоге и финансово, и экономически зависим от Запада. Но когда наши соседи ложатся под Запад не спросясь Москвы, это почему-то вызывает у нас дикую ревность и неистовую злобу. Ребята, а мы сами-то, чем занимаемся? Мы сами разваливаем свое государство. В таком состоянии никому мы не нужны, а уж нашим соседям тем более. Остальные развалят свои страны и без нашей с вами помощи. А руководство наше совсем совесть потеряло. Теперь вот и Академию Наук разгоняют в угоду зажравшимся церковникам и недоучкам-чиновникам. Мерзко все это. Всем, у кого есть мозги, надо валить из этой страны… чем быстрее, тем лучше.
- А вот не буду я с тобой спорить, - кивнул трезвый Стэн. - Потому что ты совершенно прав. Ты, приятель, неподъемную тему сейчас приподнять пытаешься. Но у нас общая история, общие корни, от этого никуда не уйти.
- Почему тогда соседние страны от нас в Европу бегут что есть сил, а беженцы из них - к нам? - возмутился похожий на вояку Изя. - Просто так что ли, из-за врожденного мазохизма?
- Понятно, почему. С одной стороны лоск, сытость, респектабельность, может иногда и вполне заслуженная высокомерность, но также и уважение к труду, к разным всяким правам и меньшинствам. С другой - огромная страна с циничной и коррумпированной властью, невнятным политическим режимом и ядерным ракетным оружием. А уровень жизни у этих соседей ниже нашего, отсюда и беженцы. Гражданская война опять же. Возникни такой выбор, что бы предпочел ты?
- Сытость, респектабельность и стабильность, естественно. Но мне вот что интересно, а почему в соседних странах русских партий нет? - никак не успокаивался Изя. - Подходящего народу полно, а партии отсутствуют, даже движухи никакой.
- А где тогда у нас "русская партия"? - риторически спросил Стэн. - Всякие мелкие опереточные маргинальные националистические партийки опустим, как несерьезные.
- Вот ты серьезную и создай! Ну, раз все те, что есть, опереточные и маргинальные, покажи всем, как надо, - обратился Изя к Стэну, - изобрази мастер-класс!
- Нет, не смогу. Злой, нервный я. Буду же к расстрелам и репрессиям призывать. Меня первого и шлепнут, чтоб не вякал. А у меня бывшая жена, дети от первой жены, любовница… и кот. Кота, кстати, я уже у хороших людей пристроил. - Тут Стэн, на правах хозяина и устроителя вечеринки, громко хлопнул ладонью по столу и провозгласил: - Стоп, короче. Хватит о политике, надоело! Предлагаю сменить тему. Мне о здоровье своем в первую очередь думать надо. А то скоро буду, как доктор Хаус. Небритая харя, трость и постоянное брюзжание. Что за фигня? Сначала левая нога болела, теперь ноет правая. Одно радует, левая прошла… так, о чем это я? Да, про нашу жизнь. Видишь ли, все у нас очень уж привыкли врать. Причем без всякого на то основания и нужной причины, просто по привычке. Вот тебе недавний пример. Было время, когда я по разному поводу спрашивал совета у своих друзей-приятелей, и вдруг вспомнилось. Одна хорошая девушка прислала целый список прочитанных ею книг, которым несказанно удивила. Типа друзьям рекомендовала. Никогда не подумал бы, что любовь к подобным текстам в ее характере. Как-то после, в минуту откровенности, она призналась: "Я что, буду тебе правду писать? Про то, что действительно люблю? О романах, которые бессонными ночами до утра читала? Оторваться не могла? Ты бы сразу дурой меня посчитал". Вот и выходит, что просить у кого-то совета дело вполне бессмысленное. Люди о своем имидже больше думают, о маске, что привыкли носить, чем о реальной рекомендации. Очередное вранье, только по-другому называется.
- Реклама называется, - пояснил Константин. - А реклама и самореклама необходима. Всегда было так. Вот о своем имидже люди и пекутся.
- Да, реклама в нашей жизни укоренилась прочно, - опять встрял Стэн, - На каждом углу торчит, на глаза попадается, тихо и хитро, ненавязчиво в уши шепчет. Свои плоды в наших мозгах создает, и уже через две-три недели после знакомства с новым роликом или статьей подсознание полагает разрекламированный предмет своей важной и неотъемлемой частью…
- Ну, ты прям поэт! - восхитился я.
- Я не поэт, а научный писака и гуманитарный профессор. И от этого своего занятия начинаю тихо и постепенно впадать в возрастную мизантропию. Говорят, существует всего четыре стадии взросления человека. Первая, когда он боится фильмов с Фредди Крюгером. Вторая - смеется над фильмами с Фредди Крюгером. Третья - ностальгирует при просмотре фильмов с Фредди Крюгером. И, наконец, четвертая - когда пациент солидарен с Фредди Крюгером. Так вот, боюсь, я уже почти заканчиваю с третьей и скоро перейду в четвертую стадию.
- Да, тебе, похоже, действительно пора уже у психиатра консультироваться… или вступить в какую-нибудь группировку, использующую непарламентские методы протеста.
- Не хочу я, не мое это, - махнул рукой Стен. - Да и прибьют, я уже говорил.
- Дорогой мой, - вдруг подал голос Макс, - а ты часом не в курсе, что давным-давно придуманы и приняты на вооружение совсем иные способы протеста и нажима на власть? Мирные и цивилизованные?