- Ничего страшного, обычная женская реакция, - пожал плечами соэр и положил папку с досье на стол. - Раз уж вы здесь, давайте перейдём к вашему делу, госпожа Тэр. Как я и говорил, пойман человек, который напал на вас. Теоретически мы можем прямо сейчас провести опознание. Вы готовы?
- Могу я сначала увидеть Анабель?
- Нет. Она без сознания. Но при первой возможности я разрешу посещение. Сейчас же прошу в допросную.
- Её пытался убить тот же человек? Зеркальщик?
Брагоньер кивнул, не разглашая подробностей. Запер досье в ящике стола, и попросил Эллину следовать за ним.
Гоэта впервые сидела по ту сторону стола следователя, по правое плечо от соэра.
- Там темно было, лица я не помню, - заранее предупредила гоэта.
- Предлагаете потушить свет, госпожа Тэр?
Эллина непроизвольно хихикнула, заработав осуждающий взгляд соэра. Просто некстати вспомнились ученические годы и то, что творилось после отбоя.
- Госпожа Тэр, умерьте беспричинное веселье. Попрошу отнестись к процедуре опознания со всей серьёзностью. Нужное освещение, если вы так, - он выделил голосом это слово, - настаиваете, обеспечит судебный маг. На всё помещение оно распространяться не будет.
Гоэта кивнула, уняв неподобающие месту воспоминания мыслями о подруге.
Как и обещал Брагоньер, господин Искос сотворил кусочек летней ночи над стулом подозреваемого. Несколько раз переспросил, как падал свет от фонаря, какова была густота сумерек. Когда декорации пришли в соответствии с реальностью, маг встал сбоку от стола на случай возможного нападения.
Соэр попросил Эллину повернуться и объяснил, что сейчас завяжет ей глаза во избежание обвинений в подтасовке фактов. Гоэта понимающе кивнула. Непроницаемая для света чёрная повязка на время скрыла допросную от её глаз.
По знаку Брагоньера ввели подозреваемого и ещё троих одинаково одетых мужчин разной комплекции. Их выстроили в ряд, так, чтобы максимально сымитировать реалии преступления.
Для проведения опознания всё было готово.
Соэр снял повязку с глаз Эллины:
- Госпожа Тэр, узнаёте ли вы кого-то из этих людей?
Эллина молчала. Встала и замерла напротив четверых мужчин. Долго вглядывалась в лица, фигуру, даже принюхивалась. Вспоминала удары, раздумывала, какого роста был преступник. Кажется, один был похож, но точно она сказать не могла.
- Итак? - поторопил её Брагоньер.
- Я сомневаюсь.
- Вы слышали голос преступника?
Гоэта покачала головой: "Только тихую ругань", и нахмурилась, стараясь припомнить какие-то приметы.
- Тогда придётся поступить иначе. Господин Сериус, положите пальцы на шею свидетельницы. И без глупостей!
Гоэта вздрогнула, но Брагоньер поспешил успокоить - это всего лишь облегчит опознание.
- Не волнуйтесь, госпожа Тэр, вашей жизни ничего не угрожает.
Эллина так не считала, но покорно повернулась спиной к возможному преступнику, надеясь, что маг или солдаты успеют вовремя среагировать в случае опасности.
Краем глаза гоэта заметила, соэр слегка приподнялся со стула, характерно сложив пальцы. Не хватало последнего штриха для заклинания обездвиживания. Впору позавидовать: она, маг четвёртой степени, не умеет им пользоваться, а лишённый волшебного образования следователь - да.
Меры предосторожности оказались напрасны: подозреваемый не стал душить гоэту. Зато она поняла, что в ту злополучную ночь именно он пытался её убить.
- Вы уверены? Это важно.
- Абсолютно, - кивнула гоэта. - На меня напал именно он.
- Почему?
- Пальцы. Я запомнила его пальцы - один был короче другого на фалангу.
- Уведите, - зафиксировав опознание в протоколе, велел Брагоньер. - Благодарю, госпожа Тэр. Пожалуйста, ознакомьтесь и подпишитесь.
Быстро пробежав бумагу глазами, Эллина расписалась и поспешила в дом госпожи Меды: ей хотелось собственными глазами убедиться, что та идёт на поправку.
Соэр вернулся к себе и продолжил чтение досье Матео Хаатера. Закончив, понял: карточный расклад сошёлся. Оставалась сущая формальность - очная ставка со служанкой госпожи Интеры и мэтром Варроном. Брагоньер не сомневался, очнувшись, госпожа Меда назовёт то же имя преступника.
Господин Хаатер знал Алию Интеру. Опрошенные графиней Сорейской дамы подтвердили, что видели его в обществе убитой. Сам же Хаатер утверждал, будто не знаком с погибшей. Напрашивался логичный вопрос: как можно ездить на пикник с человеком, которого в глаза не видел? И как можно знать протеже сэра Штайлека, какую-то актрису, - и не знать госпожу Интеру, блиставшую в свете?
Летом Хаатера повысили, он осел в Сатии - тогда же начались убийства. А Огюст Весб... Историю соблазнения несчастной Флоренс Хаатер наверняка услышал во время одной из служебных поездок: в деревенских трактирах любят обсуждать подобные вещи.
Работа объясняла и специфичную сумку и торчавшие из неё бумаги.
Человека, покупавший антимагическое зелье, - Хаатер. Он уезжал с очередным поручением, либо возвратился после него и зашёл в лавку господина Моуса.
И именно ввиду разъездной работы Хаатера господин Диюн общался с ним с такой периодичностью.
Кольцо - дворянский перстень с печаткой. Ухоженные руки, образование, воинское дело, деньги - мозаика сложилась.
А ещё Матео Цинглин Хаатер был незаконнорожденным. Сложно сказать, кто приходился его отцом: отчим или иной человек, но явно не первый муж госпожи Хаатер. Когда супруга забеременела, он уже умер.
Бывшие соседи с готовностью рассказали о бурной жизни Алоис Хаатер, оба раза выскочившей замуж по расчёту. Дочь лавочника из деревеньки Хрона, она не отличалась набожностью, любила красиво одеваться и, что объясняло мотивы убийцы, - мужчин.
Сын госпожи Хаатер наверняка знал и о любовниках матери, и об её отношениях с моралью. К слову, в юности она родила ещё одного ребёнка, девочку, и подбросила её на воспитание чужим людям. Сделала два аборта.
Почему не избавилась от очередного ребёнка? Брагоньер предполагал - ради замужества с сэром Хаатером. Тот и по сей день был убеждён, что зачал Матео.
Став дворянкой, госпожа Хаатер перебралась в Урцхен. Её сыну к тому времени исполнилось четыре года. Привычкам своим не изменила - не удивительно при муже, годившемся ей в отцы. Но сэр Хаатер ничего не замечал и искренне верил, что жена верна ему и не способна больше рожать детей.
В такой обстановке и вырос Матео Цинглин Хаатер, изначально просто Цинглин Войсх. Новую фамилию ему дал отчим, а имя он изменил сам по достижению совершеннолетия.
Вникать в специфику детства Хаатера соэр не стал: и так ясны мотивы преступления. Матери он отомстить уже не мог: та умерла, а вот покарать других...
Но при всей логичности рассуждений это всего лишь версия, построенная на частных умозаключениях Ольера ли Брагоньера и косвенных уликах. Единственная прямая - показания мэтра Варрона. То есть доказанное покушение на убийство, подстрекательство к противоправным действиям - побегу, пособничество и сокрытие факта преступления.
Когда госпожа Меда заговорит - будет вторая неоспоримая улика, и Брагоньер на полном основании предъявит обвинение. Но у суда возникнут вопросы, много вопросов...
Итак, связь с Варроном доказана. С актёром Шелоком тоже. Необходимо заново допросить Варрована, чтобы ниточка превратилась в цепочку. Далее снять свидетельские показания с дам, с которыми беседовала Летиссия Сорейская.
Господин Диюн подтвердит, именно Матео Цинглин Хаатер надоумил его проповедовать в храме и обратил в свою теорию праведной жизни. Что ж, вот и великолепная характеристика морального облика секретаря Третьего префекта. Призыв к убийству за любовь вне брака дорого стоит. Соэр не сомневался, Диюн под присягой и не такое скажет, даже приврёт, чтобы спасти свою шкуру.
Нужно бы произвести врачебное освидетельствование Хаатера, но это уже после ареста. И сличить вещественные доказательства с обвиняемым. Поисковое заклинание не ошибается, мгновенно покажет результат при полных фамильных данных.
Что ещё? Алиби. Озаботился ли Хаатер алиби? Чтобы проверить, соэр тут же послал подчинённых в префектуру и к соседям Матео Хаатера. Они должны были выяснить, где тот находился в момент совершения преступления.
Ответ из префектуры пришёл сразу - Матео Хаатер отсутствовал в городе, ездил с поручением. И в нужном направлении.
Про то, как Хаатер попал в театр, Брагоньер уже знал.
Данные магических экспериментов тоже в точности подходили под выстроенную версию.
Казалось, можно выписывать ордер на арест, но "Сладкая кошечка" и Огюст Весб не давали соэру покоя. Преступник явно бывал в борделе до дня убийства, успел изучить его - но в свете о Хаатере отзывались как о равнодушном к женскому полу.
Нет, Брагоньер по себе знал, отсутствие любовницы ничего не значит, как и женские сплетни насчёт импотенции. Но его знакомые, к примеру, краем уха слышали, что соэр время от времени навещал жриц любви. А тут ничего. Но одновременно если бы Хаатер так нарочито сторонился женщин, об этом давно бы поползли слухи. И не среди дам - среди кавалеров. Матео Хаатер ещё молод, друзья у него такие же. Они первыми подняли бы на смех высокоморальные устои приятеля. Но ничего подобного. О чём это говорит? О том, что Хаатер темнил или искусно притворялся.
К вечеру выяснилось, подозреваемый отсутствовал дома в часы совершения убийств. Он уходил затемно и возвращался под утро, утверждая, что якобы кутил с друзьями. Во всяком случае, так утверждала прислуга. Но вот в чём беда - от Хаатера не пахло спиртным. Его слуга клялся Дагором, что ничего такого не было, и хозяина даже не шатало.
Преступники прокалываются на мелочах: играя роль в доме жертвы, Хаатер не озаботился пьесой в собственном доме.
Однако Брагоньер допускал возможность ошибки. Помнится, он когда-то верил, будто Эллина Тэр - убийца и шпионка, а вышло совсем не так.
Детство Хаатера, его комплексы - это прекрасно, но бездоказательно. Нет, соэр изучил достаточно трудов по вопросу личности человека, без труда представит суду логические умозаключения на основе опыта учёных и следственных прецедентов, но всё это только слова. Ими, безусловно, можно склонить чашу весов в свою пользу, но они лишь довесок, нужны факты.
Скрывал знакомство с госпожой Интерой... Ложь не в пользу Хаатера, но тот легко вывернется, скажет, что испугался.
И трубочист, убивший Огюста Весба... Откуда он узнал о засорившемся дымоходе? Нанял кого-то следить? Точно, безусловно, следить! И дать ему знать. Сообщник нанялся на работу, сообщил Хаатеру... Но тогда Хаатер всё время жил где-то поблизости. Маловероятно. А вот если нанял сообщника, то его труп наверняка в болоте. И, убивая ненужного свидетеля, Хаатер узнал о тропе и запруде.
Брагоньер злился на себя за то, что не проверил болото. Его интересовали живые, а нужно было искать мёртвых. Порывшись в материалах дела, соэр быстро обнаружил искомое - сведение о пропавшем человеке. Бродяге. Его быстро отмели как непричастного к преступлению, а искать не стали - никому не нужен. А пропал-то он накануне убийства Огюста Весба!
Судебный маг тут же отправился на поиски тела. Под его начало отрядили солдат местного гарнизонного поста. С ним поехал господин Шорш, чтобы допросить деревенских завсегдатаев и экономку Весба. На этот раз требовалось установить, совпадали ли приметы трубочиста и бродяги и не видели ли в округе Матео Хаатера или человека, схожего с ним роста и комплекции.
Другого следователя Брагоньер отрядил допросить горничную госпожи Интеры.
Обычно так не делалось, и дело вёл один следователь, но в этот раз разгорелся не шуточный ажиотаж в "Жизни Сатии", и высшие чины давили со скорейшим раскрытием преступления.
Что ещё? Охранники и девочки из "Сладкой кошечки". Кто-то может вспомнить Хаатера или компанию, в которой он бывал в заведении. Вариант - Хаатер тайком пробирался в бордель, соэр даже не рассматривал: охранники хоть и остолопы, но не настолько, чтобы держать дверь чёрного хода нараспашку. А то девочки с деньгами сбегут, или "Сладкую кошечку" ограбят. Да и из материалов дела следовало, что у двери постоянно дежурили.
На себя Брагоньер взял высший свет, разговоры с приятелями Хаатера. Помнится, наркоторговец упоминал сына барона, баловавшегося гашишем. Вот с него и стоит начать, благо вычислить несложно. А дальше - по цепочке. Хаатер не мог ни с кем не общаться. Да, его считали человеком более низкого сорта, не принимали всерьёз, но в качестве собутыльника он подходил.
Горничная госпожи Алии Интеры подтвердила, человек с внешностью Матео Хаатера пару раз бывал в доме хозяйки. Общались они не тепло и не холодно, ровно. Хаатер приходил в числе гостей. Однажды относил записку от любовника Интеры.
Поднимался ли наверх, в спальню? Да, чтобы отдать послание.
Говорил ли с горничной? Да. Он интересовался, сможет ли она хоть раз в неделю приходить убираться у него: Хаатер хвалил чистоту и порядок в доме Интеры. Служанка же, сама того не желая, выболтала, как работает, объясняя свой отказ.
Погибшего Шелока она тоже вспомнила. Покраснела и призналась, что один раз впустила его в дом выпить чаю в комнате для слуг. Хотя актёр и утверждал, будто не заходил внутрь, Брагоньер склонен был верить горничной, а не Шелоку. Тот боялся наказания и юлил даже перед смертью, а служанка точно не врала. Она подписала показания и изъявила готовность повторить их слово в слово в суде. И выгоды скрывать правду у неё никакой.
Вот и объяснилось, почему господин Хаатер так хорошо ориентировался в доме первой жертвы. Актёр выяснил распорядок дня, сам Хаатер - пути отступления и место, где можно прихватить орудие преступления - ножницы.
Неожиданно нашёлся ещё один свидетель - цветочница. Она подтвердила, что Матео Хаатер купил у неё огромный букет роз. Ещё одна недоработка следствия - искать постоянного, а не разового покупателя.
Пришли новости из провинции: Хаатера видели в деревне примерно за две недели до убийства. Потом он уехал, но накануне преступления объявился странный тип. Лошадь и сбруя у него были хорошими, а сам одет будто трубочист. Нашлись люди, видевшие, как незнакомец перебросился парой слов с пропавшим бродягой.
Тип этот не ночевал в деревне, поэтому и не попал в поле зрения следствия при первичном дознании. Он действительно слышал историю несчастной Флоренс Хаатер: завёл за столом разговор о нравственности. Подвыпившие собеседники с готовностью рассказали об Огюсте Весбе. Реакцию Хаатера они вспомнить не могли, но то, что он не смеялся, - несомненно. И выпил меньше всех.
Бродяга да, крутился в трактире. Он всегда там побирался.
Хозяин, почесав в затылке, припомнил, Хаатер зачем-то позвал бродягу выйти на улицу - вроде как копыта лошади посмотреть. После подзаборник значительно реже появлялся в трактире.
Соэр посчитал: путь от Сатии до Ромена, куда послал секретаря Третий префект, и обратно занимал пятнадцать дней. Если сэкономить на отдыхе и купить хорошую лошадь, его можно сократить на день-два. То есть по срокам Хаатер вполне успевал отвезти бумаги, тайно вернуться в Сатию, взять костюм у актёра и наведаться к Весбу. А затем спокойно возвратиться к префекту на взмыленной лошади якобы только что с дороги.
Тело или живого бродягу так и не нашли. Он бесследно исчез. В последний раз его видели неподалёку от имения Весбов.
Экономка ничем не могла помочь: все трубочисты казались ей на одно лицо. Но да, вроде, при найме тот вёл себя иначе, нежели когда пришёл работать на следующий день. А сговорились накануне.
Мог ли трубочистом оказаться бродяга? Теоретически да, но экономка сомневалась. Одно бесспорно: трубочист был одет пристойно, оборванца она бы в господский дом не пустила.
Маг, обшарив доступную часть теплового мира над болотом, ничем не порадовал. Труп, если и был, погряз в трясине, и ауры его разложилась. Помочь мог бы некромант, но без разрешения Брагоньера привлечь его чародей не решался. Соэр разрешение дал - доказательства дороже. Его самого беспокоил тёмный маг, сотрудничавший с мэтром Варроном. Тот до сих пор остался безымянным, а Брагоньеру хотелось избавить область Сатии от скверны. Шутка ли, во втором по численности и значимости городе королевства процветала тёмная магия!
Следственные управления соседних городов не остались в стороне: им поручили собрать сведения о передвижения Хаатера. Максимально точно и тайно расписать маршруты и временные выкладки его поездок.
Брагоньер старался действовать предельно осторожно, чтобы не спугнуть жертву. Поручения раздавались под подписку о неразглашении, в разговорах запрещалось упоминать фамилию Хаатера. Долго так длится, разумеется, не могло, но пока том доказательств всё рос, приближая развязку.
Мэтр Варрон дал повторные показания, изобличив секретаря Третьего префекта.
Одна из девочек из "Сладкой кошечки" вспомнила, что исполняла для Хаатера приватный танец. Он пришёл в компании, заплатил, как и положено, выпил, а потом, когда пора было подниматься наверх, запросился в туалет. Место раздумий для посетителей неподалёку от чёрного хода.
Странно, но близость между Хаатером и проституткой состоялась. Правда, короткая, и девочке пришлось делать всё самой.
- Мне показалось, он был девственником, - хихикнула она. - А ведь не мальчик! Поэтому и запомнила. Смотрел в потолок, равнодушно так, пока я его ублажала. Не понравилось, видно.
Сначала в голове соэра никак не вязались моральные убеждения Матео Хаатера и контакт с девицей лёгкого поведения, но объяснение всё же нашлось. И не одно.
Во-первых, приятели точно бы узнали, что он повёл себя странно: пошёл в бордель, чтобы просто посидеть в гостиной, - и сорвали бы план преступления. А Хаатеру не хотелось привлекать к себе внимания.
Уйди он, сославшись на неотложные дела, - тоже бы пришлось объясняться. Неизбежно поползли бы слухи: девочки болтливы. А вот клиент, оплативший и получивший услугу, не вызывает подозрений.
Во-вторых, Хаатер должен был продумать пути отступления, изучить схему помещений "Сладкой кошечки", не только первый, но и второй этаж.
В-третьих, банальное любопытство. Чем же так прельщает мерзопакостный грех? Обслуживавшая его проститутка была хорошенькой, со светлым, непорочным личиком, чистенькая, молоденькая - мог и поддаться плоти. Но поведение в постели ясно говорило: близость с женщиной Хаатеру претила.
Так или иначе, "Сладкую кошечку" Матео Хаатер посещал, пусть и однажды.
Брагоньер готовился выписать ордер на арест, медля лишь из-за госпожи Меды. Приятелям Хаатера уже выписали повестки в Следственное правление, отчёты провинциальных следователей подтверждали теорию насчёт Весба... Но жизнь всегда умела вносить коррективы.
Глава 11. Шах и мат.