Резонно. Я мог только согласиться с Эдиком, нашим новоявленным Джеймсом Бондом. И, разминаясь - напрягая и расслабляя поочередно все мускулы тела, от пальцев ног до мимических мышц, - я пересказал своему другу и спасителю все события последних дней.
Я вспомнил в деталях, как оказался в самолете, как познакомился с Лесли, как мы поднялись в воздух и во главе трехсамолетного звена истребителей пустились в погоню за угнанным "Страйкмастером", как по нам ударили электромагнитным пучком из космоса ("Повтори-ка, повтори, - встрепенулся тут Эдик, - это очень важно"), и мы потеряли ведомых, как Лесли мастерски посадил "Страйкмастер" во Фрипорте и как угонщики ручной гранатой подорвали кассету с газом ЕА4923…
Пожарная и полицейская машины успели все же раньше. Тяжелые струи воды ударили в дымящее крыло "Страйкмастера", вооруженные люди в противогазах взяли в кольцо угонщиков, несколько человек бережно, но в хорошем темпе подняли нас с Лесли и, уложив на носилки, бегом направились к стоявшему неподалеку белому микроавтобусу с красным крестом на борту. Я, разумеется, тут же взбрыкнул и спрыгнул на землю, потому что мог передвигаться без посторонней помощи, да и вообще был практически здоров - ушиб головы и почерневший палец не в счет. Самое важное сейчас - спасти Лесли. Лицо его уже закрывала маска, рядом на носилках лежал мой злосчастный носок - самый вызывающий респиратор за всю историю применения боевых отравляющих веществ.
Я не знал, есть ли в госпитале Фрипорта грамотный токсиколог, поэтому счел необходимым принять свои меры. Жестами привлекши внимание людей, которые несли моего пилота, я выхватил из кармана кимп и на ходу набрал следующий текст:
"Mexamini 0,5 per os cito"
Это означало, что Лесли должен срочно принять внутрь полграмма мексамина, он же 5-метокситриптамин, - препарата, который служит эффективным антагонистом психотомиметических ядов, нарушающих обмен серотонина в организме. По поводу дальнейшей терапии можно было спорить, но начать следовало, на мой взгляд, с мексамина - и немедленно. Если, конечно, он есть в госпитале.
Я увидел, что у бежавшего рядом со мной санитара - как еще можно было назвать этих людей? - из нагрудного кармана торчит блокнот. Не долго думая, я выдернул его, вырвал листок и вложил блокнот обратно. Остановился, сунул листок в щель кимпа и нажал на кнопку термопринтера. На бумаге бесшумно отпечатался набранный мною рецепт. Как раз в эту секунду санитары подбежали к микроавтобусу. Я догнал их и в последний миг успел сунуть листок одному из них. Носилки въехали внутрь, задняя дверь микроавтобуса захлопнулась, и машина, включив сирену, умчалась.
Я несколько секунд смотрел им вслед, а затем направился к по лицейскому фургону, куда уже затолкали угонщиков. На летном поле и в здании аэровокзала начали разворачиваться работы по дегазации. Нам же предстоял путь в полицейское управление Фрипорта где можно было снять маски и противогазы и побеседовать с веселыми молодыми людьми, чья увлекательная воздушная прогулка едва не обернулась мировой катастрофой.
Аллан Бетел и Дадли Олбури - так звали этих ребят. Точнее, так они представились. Оба - по их словам - уроженцы острова Большой Абако. Даже не самого острова, а цепочки маленьких островков, охватывающих кольцом Малую Багамскую банку. На Багамах они зовутся "киз" - от аравакского "каири" (остров) - и усеивают все пространство архипелага - от островов Бимини до группы Терке и Кайкос. Я в свое время интересовался историей Багам, поэтому хорошо представлял себе людей, населяющих Большой Абако.
Киз, окаймляющие Большой Абако с северо-востока, носят забавные имена: Грин-Тертл - Зеленая Черепаха, Уэйл - Кит, Грейт-Гуана Большая Ящерица, Мэн-0'Уор - Военный Корабль, Элбоу - Локоть. На них живет любопытная публика. В основном это потомки лоялистов, бежавших с континента после победы североамериканских штатов в Войне за независимость. Народ весьма консервативный, придерживающийся старых порядков. Здесь очень долго сохранялось рабовладение. Причем белые предпочитали жить на киз, а подневольную рабочую силу держали на "Большой земле", как тут издавна именовали Большой Абако.
Население киз делилось на враждующие кланы, между которыми то и дело происходили кровопролитные стычки. Типичным поводом для междоусобицы была кража рабов. Кланы сохранились и по сей день. На Военном Корабле живут Олбури, на Зеленой Черепахе - Сойеры и Лоу, на Локте - Малоуны и Бетелы. Судя по нынешней ситуации, Военный Корабль и Локоть больше не враждуют друг с другом. Если, конечно, Дадли Олбури это действительно Олбури. А Аллан Бетел на самом деле Бетел.
Увы, я плохой Шерлок Холме. К великому сожалению, сомнения не закрепились во мне. В полицейском управлении перед нами стояли два щуплых юнца, которые, казалось, всем своим видом подтверждали данные ими объяснения: студенты, учатся во Флориде, в университете Таллахасси, летным делом занимаются в авиационном клубе Марш-Харбора. На Аллане Бетеле была свободная куртка с нашивкой "инь-ян" на рукаве, одежда Дадли Олбури состояла из легкомысленной распашонки с рекламой жвачки "Трайдент" на спине и затертых джинсов. И всему этому я, старый идиот, поверил!
VI
- С какой целью вы угнали самолет? - в пятый раз задал вопрос полицейский комиссар.
И в пятый раз студенты повторили, что хотели привлечь внимание к небрежному хранению химического оружия на авиационных базах, оставшихся без внимания КОМРАЗа, что они ни в коем случае не хотели распылять ядовитый бензилат ЕА4923 над побережьем Флориды…
- Как можно?! Нам такое и в голову не могло прийти! Кошмар!
…Что они хотели приземлиться в Уэст-Палм-Биче и сдать кассеты с отравляющим веществом администрации города.
- Но ведь вы не прорвались бы к аэродрому! - Комиссар уже кричал, и его можно было понять. - Зенитные комплексы сбили бы вас еще на подходе к побережью, и тогда выброс яда в воздух был бы неминуем.
- Мы не задумывались над этим, - твердил Дадли Олбури, пилотировавший самолет. - Надеялись пройти на малой высоте.
А его напарник и друг Аллан Бетел напирал на высокий политический и гражданский смысл их акции.
Поймите, на складах по всему земному шару лежат сотни тысяч, если не миллионы тонн взрывчатки и отравляющих веществ, которые никто пока не собирается дезактивировать. Говорят, мол, руки не доходят. Не верю! Кому-то важно, чтобы вся эта смертоносица оставалась в боевой готовности. А охрана зачастую поставлена настолько слабо, что подходи и бери - никто пальцем не шевельнет. Я, все равно считаю, что мы поступили правильно. Теперь-то уж эти ми складами займутся наверняка!
- Господи, какие кретины! - Полицейский комиссар грохнул кулаком по столу. - Вы же запалили фитиль от этих складов, неужели непонятно?! А пилот истребителя, который может остаться дебилом навсегда? И нападение на эксперта КОМРАЗа? - Он выбросил руку в мою сторону. - А попытка взрыва кассеты?
- Мы оборонялись! - воскликнул Дадли Олбури. - Мы плохо соображали, что делаем.
- А помехи, наведенные из космоса, - тоже объясняются аффектом? - вставил я. - Вся наша электроника и связь вышли из строя. Мы ориентировались визуально и едва вас не потеряли.
- Какие еще помехи? - возмутился Аллан Бетел. Искренне, казалось, возмутился. - Ничего не знаем. Наши приборы работали нормально…
В общем мы топтались на месте часа два. А потом связались по радиотелефону с министерством национальной безопасности в Нассау, и начальник полицейского управления Фрипорта получил приказ: отправить угонщиков на вертолете под усиленной охраной в столицу.
Я был свободен в своих действиях, поэтому решил лететь тем же вертолетом, тем более что мое присутствие в Нассау в качестве свидетеля было крайне необходимо. Нам выделили хорошую машину противолодочный вертолет ЕН-101 в транспортном варианте. И вечером мы вылетели на юг. Нас было тринадцать человек - четверка экипажа, два угонщика, я и шесть солдат британской морской пехоты в качестве охраны - бравые ребята, рослые, невозмутимые, тяжеловесные, словно вытесанные в какой-то каменоломне стратегического назначения. Лететь нам предстояло не больше часа.
Мы уже прошли над островами Берри и, обменявшись радиоприветствиями с диспетчером аэродрома на Чаб-Ки, взяли курс на Нью-Провиденс. Под нами лежал "Язык Океана". Вода отливала тяжелой синевой, на нее непостижимо - в нарушение всех законов цветовой гармонии - накладывалось золотое сияние солнца, неотвратимо скатывавшегося туда, где воды Гольфстрима, казалось, должны были подхватить его и унести на север. Справа виднелась пенная бахрома прибоя на рифах, ограждающих остров Андрос, - и бахрома эта тоже была подкрашена золотисто-розовым. Словом, редко мне доводилось видеть более красивое зрелище.
И вот в такую минуту ракета "Стингер", управляемая инфракрасной головкой самонаведения, вошла в выхлопную струю газотурбинного двигателя нашего вертолета.
Два события произошли одновременно. "Стингер!" - выкрикнул штурман, наблюдавший за морем сквозь стекло кабины, и тут же раздался взрыв. Видимо, сработал лазерный неконтактный взрыватель, потому что ракета ахнула в нескольких метрах от вертолета. Разорвись она при контакте - никто из нас не уцелел бы.
Словно гигантской дубиной поддали вертолету снизу. В уши ударил грохот, а следом - скрежещущий дробный звук, выворачивающий внутренности. Машина подскочила на несколько метров, а затем резко пошла вниз, словно проломив хрупкий невидимый лед, который только и поддерживал ее над воздушной бездной.
"Конец?" - мелькнуло у меня в голове.
Кто-то страшно закричал. Упал на дно кабины морской пехотинец, залитый кровью. Я с трудом удержался на сиденье. Аллан бросился к Дадли - я сначала не понял зачем.
Вертолет выровнялся. Двигатель заработал снова - завыл на каких-то немыслимых оборотах. Позже я узнал, что нам вырубило два движка из трех и до посадки мы тянули на одной турбине.
Судьба слепа, но в своей слепоте бывает изобретательна. У нас в грузовой кабине было четыре трупа. В живых осталось пятеро - и на них ни единой царапины. Дадли Олбури, два пехотинца, сержант - командир группы погибли на месте, пораженные вольфрамовыми шариками. Среди экипажа потерь не было. Осколочно-фугасная начинка "Стингера" изрешетила стенки кабины, но не вывела вертолет из строя, не привела к пожару.
Теряя высоту, мы шли к ближайшей точке суши, где нам могли оказать помощь, - городку Стэффорд-Крик на острове Андрос. Вертолет грузно шлепнулся на набережной - искать более подходящую площадку было затруднительно. Вой турбины стих. Распахнув дверцу, мы с Алланом выпрыгнули на землю и приняли у солдат, оставшихся в кабине, тела убитых. Смерть словно бы сблизила нас. На какое-то время мы с охранниками забыли о роли Аллана во всей этой истории. Он был теперь равный среди нас: морские пехотинцы потеряли половину своего маленького отряда, и Аллан тоже потерял друга - Дадли.
Подлетела "скорая помощь". Подъехали еще какие-то машины - с военными, гражданскими, полицейскими. Центром образовавшейся толпы стал экипаж ЕН-101 - летчиков расспрашивали, добиваясь четкой картины атаки на вертолет. Мы с Алланом стояли чуть в стороне. Бетел совсем ушел в себя, потускневшие глаза его не выражали ничего.
Возле нас остановилась машина - черный "крайслер Ле Барон" 1987 года. Из нее вышел невысокий человек лет сорока пяти самой заурядной внешности.
- Мистер Щукин? - осведомился он.
Я подтвердил.
- Мистер Бетел?
Аллан еле заметно качнул головой.
- Прошу следовать за мной. - И человек махнул в воздухе радужно засветившейся карточкой КОМРАЗа.
Странно. Этого мужчину я видел впервые в жизни…
Мы с Алланом сели в "крайслер", захлопнули дверцы, и машина резко взяла с места. Через десять минут мы, не снижая скорости, пронеслись через городок Стэньярд-Крик, а еще через десять минут въехали в Хард-Баргин.
"Трудная сделка", - мысленно перевел я название городка, совершенно неотличимого от десятков других багамских курортных поселков.
Машина остановилась у двухэтажного здания, представлявшего собой идеальный в геометрическом отношении куб. Абсолютно ровные плоскости стен с широкими поляризованными стеклами окон, не пропускающими внутрь чужих взглядов, абсолютно ровная - так казалось снизу - крыша, лишенная даже антенн.
Мы вошли внутрь, и здесь я испытал, пожалуй, самое сильное потрясение за последние годы.
В большой, полной света комнате, у низкого столика, заставленного напитками, в глубоком кресле сидела… Мерта. Мерта Эдельгрен женщина, с которой я дрался в тесном тамбуре "Стратопорта", которую убили на моих глазах, которую я безуспешно пытался оживить и труп которой я лично сбросил с десятикилометровой высоты, заставив крылья "Стратопорта" разойтись в стороны. Нет. Чушь какая-то. Двойник?
- Ничего подобного, - говорит эта женщина спокойным голосом, угадав мои мысли. - Не двойник, не загримированная актриса, не сестра-двойняшка. Я - это я. Мерта. Здравствуй, Щукин.
- Здравствуй, Эдельгрен, - в тон ей говорю я, изо всех сил стараясь казаться невозмутимым. - И как там, на том свете?
- Нормально. Как везде. - Мерта наливает в высокий стакан виски "Олд Грэнд-Дэд", бросает туда несколько кубиков льда и медленно пьет. - Садись. Поговорим.
Я вижу, что в комнате стоят несколько кресел. В углу видеосистема "Сильваниа суперсет". Рядом микрокомпьютер неизвестной мне модели.
- А почему ты решил, что я была на том свете? - Мерта вдруг широко распахивает глаза - ей страшно нравится дурить меня.
- Ну как же, "Стратопорт", девяносто шестой год… Разве не твое сердце остановилось тогда, и разве не ты летела все десять километров до самой воды?
- Нет, не я. - Поставив стакан, Мерта блаженно потягивается, на ее губах мерцает сладострастная садистская улыбка. - Правда, Олав?
Я вздрогнул? Или сумел погасить дрожь? Неужели и Олав здесь? Спиной я чувствую, как в комнате появляется кто-то еще. Их двое. Медленно поворачиваюсь.
Здра-асссьте-е! Вся компания в сборе. Рядом с Олавом - тот самый жалкий старичок со "Стратопорта", в смерти которого я считал себя повинным. Значит, и он-в АрмКо? И к тому же не совсем старичок, а вполне крепкий дядя. Прелюбопытная история…
- Правда, Мерта, - впервые за долгие годы я слышу баритон Олава, - старина Щукин, видимо, считает, что он действует только наверняка. Но ведь мы тоже кое-что умеем. Например, умеем выключить сердце, а потом включить его. И еще умеем открывать шлюзы "Стратопорта" с той стороны, с которой захотим. И выдергивать тела наших сотрудников из ловушек, даже если кому-то хочется, чтобы эти тела разбивались о воду и размазывались красным джемом по синим волнам.
- Итак, друзья встречаются вновь, - мне не остается ничего другого, как иронизировать. - Похоже, что изотопную булавочку не кто иной, как вы мне подсунули? - обращаюсь я к "неумехе".
- Да, я. Но вы успели мне ее вернуть. Ловкач! - ядовито усмехается он. - Впрочем, нам, кажется, пора познакомиться. Осгуд Теш. Бывший полковник.
- Сергей Щукин. - Я встаю и щелкаю каблуками. - Будущий генерал. Все смеются.
- Успокойся, Щукин. - Мерта стирает с лица последнюю тень мерцающей улыбки. - Алланом занимаются наши коллеги. В другой комнате. Нас тоже интересует вся эта история с самолетом. - Она подчеркивает слово "тоже".
- Что касается вашего генеральства, - подхватывает Олав, - то оно зависит от вас. Захотите нам помочь - будете генералом. Не захотите мы постараемся, чтобы вы о звании рядового мечтали как о недосягаемом почете.
- Фу, какой подлый шантаж, Терри! - восклицаю я. - Вы ведь Терри, правда? Никакой не Олав Ольсен, а Терри Лейтон, бывший офицер ЦРУ, ныне - оперативный работник Комитета вооружений. Так вот, чтобы вы знали. Насчет генерала - это шутка. Я человек штатский, эксперт КОМРАЗа, нахожусь на своем уровне компетентности и выше прыгать не хочу, поэтому о воинских званиях могу рассуждать лишь абстрактно. В сущности смысл работы нашего Комитета в том и заключается, чтобы воинские звания ушли в прошлое. Навсегда.
- Это ты будешь рассказывать в Москве. По Центральному телевидению, - обворожительно улыбается Мерта. - Когда станут показывать публичный процесс над изменником Родины и шпионом Сергеем Щукиным. Бывшим экспертом КОМРАЗа.
Весь этот разговор мне уже безумно надоел. Дешевка от начала до конца. Если им есть что мне предъявить - пусть предъявляют. Видимо, я им очень нужен, раз они пошли на такие ухищрения - вплоть до киднэппинга, чтобы меня заполучить.
- Ладно, хватит трескотни, - говорю я, опускаясь в кресло и наливая себе "Олд Грэнд-Дэд" (гулять так гулять, мне в конце концов тоже нравится карамельный привкус этого виски). - Чем вы меня там хотите порадовать?
- Извольте, - говорит Олав и подходит к видеосистеме. В руках у него появляется комп и видеомонетка. Он опускает монетку - крохотный видеодиск - в щель компа и подключает к телевизору видеосистемы.
Загорается экран. Я вижу спину удаляющегося от камеры чело века. Он подходит к воротам в ограде из колючей проволоки. За оградой высится круглая бетонная башня высотой с десятиэтажный дом - вся в металлических лесах, усеянных какими-то яйцеобразными предметами. Отчетливо видно огромное количество торчащих во все стороны антенн, которые придают башне зловещий вид.
Человека встречают двое в форме без знаков различия. Мужчина вынимает из бокового кармана пропуск и показывает охранникам. Те коротко козыряют. Человек бросает взгляды вправо и влево, затем оборачивается и пристально смотрит прямо на нас.
В моих жилах кровь превращается в горячую ртуть. Этот чело век я.
- Стоп-кадр! - командует Мерта.
Изображение застывает. "Суперсет" работает от голоса. На экране действительно я. Нет никаких сомнений. И походка была моя. И характерная для меня манера оглядываться.
- Где это? - спрашиваю я.
- Бавария, - улыбается Олав.
Я никогда в жизни не был в Баварии.
- А точнее?
- Гора Шварцригель.
"Черный засов", - машинально переводит название с немецкого какое-то лингвистическое устройство в моем мозгу. - "Подходящий топоним для шантажа, - добавляет сознание. - Только безвкусицы и здесь - через край".
- Ну, дальше, - тороплю я.
- Это одна из секретных баз БНД и ЦРУ. Здесь занимаются электронным шпионажем, - с готовностью объясняет Олав. - Прослушивают Восток всеми возможными способами. Допуск высшей категории секретности. Сюда могут войти немногие смертные - у пультов сидят определенные лица из ЦРУ, считанные сотрудники БНД, некоторые офицеры разведки ВВС Германии. Специально для вас мы разработали легенду, которую с удовольствием приложим к этой видеомонетке. Легенда объясняет, когда именно вас завербовали в АрмКо, каким образом осуществляется связь с нами, как часто вы бывали в подобных секретных центрах и во время каких конкретно командировок.
Дьявол! Один из тех редких случаев, когда я нетвердо знаю, как себя вести. Налицо фальшивка, но очень тщательно сработанная. Как повести игру?
- Зачем вам все это нужно? - спрашиваю я, изображая на лице дикое изумление.