– Увы, господа, – грустно произнес он. – Вот что значит поддаться самоуверенности хоть ненадолго. Я и правда забыл, что имею дело с магом. С очень сильным магом. Он лишил нас возможности довести дело до конца. Мы даже не сможем провести посмертное дознание... – он почувствовал, что больше не может стоять, огляделся по сторонам, нашел свободное кресло и устало опустился в него.
Сидеть ему долго не дали. В сопровождении секретаря и лидера оппозиции к нему приблизился президент. Его превосходительство был бледен, но на губах уже играла любезная улыбка. Ницану пришлось подняться.
– Не уверен в том, что следует предаваться отчаянию, – сказал президент. – Так или иначе, преступника вы изобличили. Да, он лишил нас возможности судить его нашим судом. Но его предпочтение – суд Ануннаков, подземных судей... – Арам-Нимурта покачал головой. – Вы полагаете, это лучше?
– Что ж, будем надеяться, Царица Эрешкигаль окажет ему достойный прием... – согласился Ницан. – Меня, впрочем, куда больше интересовало не наказание. Я хотел, чтобы подробности об этом преступлении рассказал сам преступник. Кое-какие детали у меня до сих не укладывается в общую картину... Поэтому я могу высказать лишь собственные предположения.
– Надеюсь, они все же подкреплены и другими доказательствами, – холодно произнес министр полиции. Он, похоже, все еще не мог успокоиться от бесцеремонных манер своего бывшего студента. – Разумеется, мы слышали признание преступника, но оно было сделано под давлением. Останься он жив, любой суд мог бы его не принять во внимание. Так что будьте любезны, изложите нам результаты расследования.
– Конечно, ваша честь, конечно, – устало ответил Ницан. – Я вовсе не собираюсь опираться на признание преступника. Если подумать, так оно было не так уж необходимо. Просто я обожаю внешние эффекты, это может подтвердить господин Лугальбанда.
– Неужели вам понадобился такой сомнительный эксперимент только для того, чтобы удовлетворить страсть к эффектам? – недоверчиво спросил президент. – Нет, я в это не верю. Рассказывайте же, мы все горим желанием услышать ваш рассказ!
– Не волнуйтесь, – подхватил Набу-Дал, – мы простим вам отсутствие второстепенных деталей.
– Благодарю вас, – пробормотал Ницан. – Я, право, не уверен, что они второстепенны. Потому и жаль, что убийца лишил нас возможности провести посмертное дознание, – он вновь посмотрел на груду рассыпавшихся костей в центре зала. – Это уже не воскресишь...
– Неважно, неважно, – нетерпеливо махнул рукой Набу-Дал. – Начинайте, мы действительно сгораем от любопытства.
Президент молча кивнул, подтверждая слова своего соперника. То же нетерпение Ницан читал и на лицах остальных свидетелей недавнего происшествия. Исключение составляли двое: госпожа Сарит Бат-Сави, из-за яркого румянца на щеках производившая впечатление грубо раскрашенной статуи, и Лугальбанда, величественно скрестивший на груди поверх собственной пышной бороды руки и прищурившись, смотревший на своего друга.
Этот его взгляд, не заслуженного, по мнению Ницана, восхищения или хотя бы уважения, оказался последней каплей. Ницан неожиданно взорвался.
– Нет, я так больше не могу! – рявкнул он. – В самом деле, ваше превосходительство, дайте же распоряжение этому чертову эксперту! Мы живем в свободной стране! По-моему, это свинство – лишать человека привычного ему образа жизни!
– Да, конечно... – растерянно сказал Арам-Нимурта. – А о чем я должен распорядиться?
– Все в порядке, ваше превосходительство, все в порядке, – Лугальбанда приблизился к ним, держа в руках полную бутылку лагашской горькой. Ту самую бутылку, которую давеча Ницан получил в подарок от госпожи Сарит Бат-Сави.
Ницан издал радостный вопль, вырвал бутылку из рук эксперта и тут же приложился к горлышку. Видимо, сообразив, что его поведение не вполне соответствует правилам приличия, он поспешно оторвался от настойки, пробормотал: "Ох, простите, ваше превосходительство, может быть, вы тоже хотите?" – и протянул бутылку президенту.
– Нет-нет, спасибо, – президент немного оправился и даже улыбнулся. – Не стесняйтесь, господин Бар-Аба, вам нелегко пришлось.
Ницан согласно кивнул – дескать, действительно, нелегко – и с удовольствием воспользовался разрешением высшего должностного лица государства.
– А когда... гм-гм... освободитесь, – продолжил Арам-Нимурта, – попытайтесь объяснить – чему мы были свидетелями?
Ницан отставил в сторону наполовину опустошенную бутылку, утер ладонью подбородок.
– Конечно, ваше превосходительство, – сказал он. – Извините, но все эти магические манипуляции высушивают горло. Думаете, зря многие профессиональные маги в конце концов спиваются? Все потому же... Мне это, разумеется, не грозит, – спохватился он. – Да, а насчет того, что произошло... Все дело было в смоквах. Я тут давеча очень захотел свежих смокв. Но оказалось, что сезон кончился больше месяца назад. Представляете? – сказав это, Ницан вновь приложился к бутылке.
Арам-Нимурта переглянулся с Набу-Далом. На лицах обоих политиков, при всей их несхожести, появилось абсолютно похожее профессиональное выражение полного понимания услышанного. Из чего Ницан сделал вывод, что собеседники, разумеется, не поняли ни черта.
– Видите ли, господа, – начал он, – убийство Шаррукена Тукульти представляло собой типичный случай так называемого убийства в запертой комнате. Жертва находится в помещении в полном одиночестве. По показаниям заслуживающих доверия свидетелей никто в эту комнату не входил до совершения преступления и никто не выходил из нее после. Мало того: благодаря системе магической защиты, никто и не мог туда войти. И тем не менее господина Тукульти оставили там живого и относительно здорового, а через короткое время обнаружили убитым.
Ницан не заметил, как начал привычно расхаживать по комнате, вынуждая присутствующих поворачивать головы ему вслед.
– Были несколько деталей, которые поначалу не вызвали у меня должного интереса. Например, похищенный и уничтоженный кем-то гороскоп. Что за гороскоп? Я было решил, что он содержит чрезвычайно важную информацию. Мы предприняли попытку восстановить его. И что же? Гороскоп разочаровывал. Звезды не предсказывали господину Тукульти никаких потрясений в тот день, когда произошло убийство. Какой вывод из этого следовал? – он остановился и строго посмотрел на президента.
Тот вновь стал похож на плохо подготовившегося к уроку школьника.
– Я думаю, – растерянно пробормотал он, – что этот гороскоп составлял не самый большой специалист...
– Браво, ваше превосходительство! – воскликнул Ницан. – Я подумал точно так же! И ошибся! Гороскоп составлял блестящий профессионал, лучший из тех, кого можно было найти в Тель-Рефаиме, причем – за большие деньги. Берроэс – так зовут астролога – составил гороскоп полгода назад, и господин Тукульти не расставался с ним... Я не знал как это объяснить – до тех пор, пока не захотел выпить свежего сока из смокв! Прибавьте к этому еще две детали: после сеанса посмертного дознания – маг-эксперт Лугальбанда может подтвердить мои слова – я был так опутан потусторонними нитями, будто сам побывал, ни больше, ни меньше, как перед троном Царицы Эрешкигаль! Бр-р… И даже его мастерство не очистило меня до конца, я еще раз испытал воздействие потустороннего вчера вечером, когда возвращался из Восточного района… А кроме того, отсутствие следов крови. Убийца явно не очень торопился, и держал нож в ране до тех пор, пока кровь не запеклась. На это я обратил внимание во время первого же осмотра. Уже эти две детали фактически содержали ключ к раскрытию загадки. Но решающую роль, повторяю, сыграли именно смоквы!
– Дались вам эти смоквы! – проворчал Набу-Дал. – При чем тут смоквы?
– Я тоже не мог понять – с чего вдруг у меня возникло такое желание? – обрадовано подхватил частный детектив. – Пока не сообразил, что это мое подсознание просто никак не уймется после посмертного дознания!
Арам-Нимурта и Набу-Дал старательно пытались увязать гороскоп, смоквы и посмертное дознание. У них это не очень получалось. Ницан, наконец, сжалился над слушателями и пояснил:
– В моей памяти отпечаталась картина: дерево у окна, ветви склоняются под тяжестью зрелых плодов. Эту картину видел покойный Шаррукен Тукульти в момент убийства. Понимаете? Когда мы с моим другом Лугальбандой проводили сеанс посмертного дознания... – сыщик зябко поежился от неприятного воспоминания. – Да, когда мы провели этот сеанс, то выяснилось: последнее, что видел Тукульти перед смертью, было окно в вашей гостевой комнате.
– Разумеется, – президент пожал плечами. – Коль скоро его там убили, что же еще он мог видеть?
– Погодите, ваше превосходительтво, дайте мне договорить. Если вы помните, под окном там действительно растет смоковница.
– Да? Возможно. И что же?
– А то, что, как я уже сказал, Шаррукен Тукульти видел ветви смоковницы, склонявшиеся под тяжестью спелых плодов! – торжествующе сообщил сыщик. – Но ведь плоды убрали больше двух месяцев назад!
Президент и лидер оппозиции все еще ничего не понимали. Ницан вздохнул.
– Это означает, – терпеливо объяснил он, – что ваш гость был убит два месяца назад. Понимаете? Не на прошлой неделе, а гораздо раньше. И гороскоп потому и не предостерегал в тот день ни от каких опасностей. Некого и не от кого было предостерегать.
– Погодите, я не понял. Ведь Тукульти участвовал в заседании... – начал было президент. Набу-Дал оказался сообразительнее:
– Вы хотите сказать, что его убили, а затем оживили? Но для чего?
– Чтобы убить, – ответил Ницан. – Вам кажется странным такое решение? Но это вполне логично – коль скоро заговорщики хотели одним ударом избавиться и от Тукульти, и от его политического противника – то есть, от нынешнего президента. Впрочем, не только от него, но об этом позже. Так вот, для этого был разработан весьма хитроумный план. Тукульти был убит двумя месяцами ранее, когда находился в этой резиденции по вашему официальному приглашению – на торжественном богослужении в связи с началом поста по Таммузу. И для отдыха ему была представлена эта же комната. Здесь он и был убит собственным секретарем. А затем оживлен им же. На короткое время. На два месяца. Вот по этой причине, во-первых, он не торопился – помните, я говорил, что убийца не сразу извлек нож из раны? Господин Тукульти удалился на отдых перед тем, как прибыть в храм на богослужение. Его никто не собирался тревожить, так что Цемэх сделал все почти без риска быть уличенным. А чрезмерное присутствие потустороннего было связано, как вы уже догадались, с тем, что наша акция оказалась не первой, а второй. Впрочем, я об этом говорил уже неоднократно… Краткосрочное заклинание оживления, наложенного Цемэхом, прекращало действовать как раз в тот день, когда Тукульти прибыл к вам, господин президент, для переговоров.
– А откуда вы узнали, что Цемэх владеет магическим искусством? – спросил Набу-Дал.
– Видите ли, Цемэх не был профессиональным магом. Но действительно владел приемами магии. Его умение может подтвердить, например, госпожа Сарит Бат-Сави. Цемэх каждое утро сотворял для нее букет из редких экзотических трав.
Госпожа Бат-Сави молча кивнула.
– Цемэх учился в Ниппуре, – продолжил сыщик, – в школе-интернате при храме нового культа. Там преподают основы магического искусства... Гороскоп, составленный Берроэсом и не предвещавший никаких опасностей на позавчерашний день, мог послужить уликой – в руках специалиста. Поэтому Цемэх его просто-напросто уничтожил. Когда же мы с магом-экспертом попытались восстановить, он вмешался в магический процесс. В результате получилась копия, включавшая в себя фрагменты обоих гороскопов. Кстати, это была ошибка заволновавшегося преступника – он излишне торопился и составил гороскоп в соответствии с ниппурской астрологической традицией, да еще и постарался ввести туда указания на опасность, угрожавшую господину Тукульти. Моя очаровательная помощница Астаг сразу же обратила мое внимания на странные нестыковки, что и дало новую пищу к размышлениям...
– Стоп-стоп! – вмешался Лугальбанда. – Ты говоришь – он вмешался в процесс создания копии гороскопа. Что-то я ничего такого не припоминаю...
– А ты попробуй вспомнить еще раз, – посоветовал Ницан. – Например, жесты, которыми он выражал свое восхищение. Это же был классический вариант мануальной магии. Я в тот момент был занят, но ты-то, вместо рассказов о своих успехах, мог бы повнимательнее следить за нашим подопечным... Ну да ладно, это все уже в прошлом. Да, так вот. Цемэх убил своего шефа, а затем оживил его. Тут я должен сказать, что эта процедура весьма сложна. И преступник справился с ней не до конца. Например, госпожа Сарит заметила появление странностей в поведении господина Тукульти – два месяца назад.
– Подтверждаю, – сказал Набу-Дал. – Сейчас, когда вы это сказали, я тоже вспоминаю. Например, избирательную амнезию. Чрезмерную рассеянность.
– Да, но догадаться о причинах этих странностей, нужен был профессионал. Таким профессионалом мог оказаться личный целитель Шаррукена Тукульти, Сентацерр-Ишти. Но он очень удачно – с точки зрения преступника – погиб в автокатастрофе. Хотя я отнюдь не уверен, что это был несчастный случай. Но тут у меня нет достаточных доказательств, поэтому будем считать ту смерть случайным совпадением, сыгравшим на руку убийце.
– Вот оно что... – протянул президент. – Какой негодяй! Но зачем ему это понадобилось? Что стало причиной убийства?
– Минутку, господин президент, не все сразу... Таким образом, – продолжил Ницан, – первый раз покойник был оживлен сразу после убийства – для того, чтобы спустя два месяца приехать сюда, принять участие в переговорах и скончаться от удара ножа в запертой и охраняемой комнате, куда не был допущен никто из посторонних. Вторично мы оживили его для получения предсмертного видения.
– И нынешнее оживление должно было стать третьим! – воскликнул Лугальбанда.
– Именно так, – подхватил Ницан, – а, как я уже говорил, третий вызов души умершего из Преисподней влечет явление за некромагом Убивающего-Взглядом-Калэба, нередко – в сопровождении самого Нергала-Убийцы, супруга царицы Эрешкигаль.
– Но ведь вызывать должны были вы, – заметил лидер оппозиции. – Что же так испугало преступника?
– Страх, господин Набу-Дал, не всегда поддается рациональному истолкованию, – ответил Ницан. – Я был уверен, что преступник не сможет спокойно сидеть и убеждать себя в том, что адский пес явился из Преисподней не за ним, а за его соседом. Он ведь был все-таки не профессиональным магом, а очень одаренным любителем. Кроме того, опыт свидетельствует, что Убивающий-Взглядом-Калэб не особо разборчив. Уж коли ему удается преодолеть Седьмые врата, он хватает всех, кто подвернется... – сыщик огляделся по сторонам. – Кажется, ваше превосходительство, пора ответить на ваш предыдущий вопрос. С какой целью Цемэх убил собственного шефа? И чего он хотел добиться, совершая столь тяжкое преступление? К сожалению, мы не можем допросить его – даже посмертно, он постарался не допустить этого. Тут, разумеется, моя вина. Я не предвидел такой возможности. Но... – Ницан словно нарочно немного затянул паузу. – Но я надеюсь и эту загадку решить. Прямо сейчас.
Тишина, до этого бывшая просто напряженной, превратилась в могильную.
– Честно признаюсь: меня никогда не интересовали особенности нашей конституции, – заявил Ницан. – Тем более – проблема так называемой преемственности власти.
Услышав столь мудреные слова из уст закадычного друга, Лугальбанда схватился за голову. Ницан Бар-Аба обладал удивительным свойством: при нормальном опьянении его язык заплетался даже на относительно простых словах. Если же сыщик перебирал обычную дозу по меньшей мере вдвое, ему удавалось без запинки произносить такие выражения, которые в трезвом состоянии он не мог бы прочесть даже по бумажке.
Видя, что его собираются прервать, Ницан заговорил быстрее и понятнее:
– Короче говоря, если бы убийство господина Шаррукена Тукульти не было раскрыто, мы имели бы дело с правительственным кризисом. Так?
– Разумеется, – бросил явно нервничавший президент. – С этого мы начали наш разговор позавчера, надеюсь, вы помните.
– Да-да, разумеется, помню. А если бы и забыл, то газеты двух последних дней мне об этом напомнили бы. Только вы, насколько я помню, опасались прихода к власти ваших политических оппонентов – партии "Возрождение Шенаара", – Ницан повернулся к лидеру оппозиции. – Господин Набу-Дал, как вы полагаете, проголосовали бы сейчас за вашу партию граждане Шенаара?
– Как бы не так! – фыркнул Набу-Дал. – После той грязи и тех отвратительных обвинений, которые газеты вылили на нас? Да мы бы вообще исчезли с политической карты! Во всей этой истории мы оказались абсолютно на равных с правительством!
– Вот! – воскликнул сыщик. – Именно так! Не разрешился бы кризис ни в пользу правительства, ни в пользу оппозиции! Газеты в равной степени муссировали и версию о причастности президента к убийству Шаррукена Тукульти, и версию о причастности к преступлению преемника покойного – вас, господин Набу-Дал.
Тот коротко кивнул.
– Словом, я рискну предположить, что убийство Шаррукена Тукульти привело бы к тому, что систему обычных выборов пришлось бы отменить, – сказал Ницан. Причем сказал с тем беззаботным видом, с которым обычно заказывал выпивку в придорожной забегаловке. – И чтобы спасти Шенаар от периода анархии – краткосрочного, но возможного, – Народное собрание вынуждено было бы прибегнуть к средству, заложенному в конституцию добрых триста лет тому назад.
Оба политика переглянулись. Они были явно сбиты с толку словами сыщика, хотя и старались не подавать вида. Ницан вытащил из кармана сложенную газетную заметку, утерянную Омри Шамашем.
– Вот, послушайте, – сказал он. – В случае затяжного правительственного кризиса и невозможности в срок провести выборы, власть в стране временно переходит наследнику последнего королевского дома Шенаара – дома Набуккуднецарра. Закон существует в течение трехсот лет – с того момента, как последний король добровольно отрекся от престола. Кстати, что такое "временно переходит", в законе не уточняется.
– Черт знает что! – возмущенно заявил Набу-Дал. – Я всегда считал, что наше законодательство нуждается в серьезном реформировании. И если бы наша партия находилась у власти...
– Погодите, – нахмурился президент. – У вас еще будет возможность все это высказать на ближайшей сессии парламента. Меня интересует другое. Господин Бар-Аба, боюсь показаться недостаточно сообразительным, но все-таки: что означают ваши слова? Вы хотите сказать, что убийца – наследник королевского дома?
Ницан, воспользовавшийся паузой, чтобы еще раз приложиться к бутылке, вынужден был ее отставить.
– Вовсе нет, ваше превосходительство. Наследник Набуккуднецарров – совсем другой человек, – он подошел к молчаливо сидевшей на прежнем месте госпоже Сарит Бат-Сави. – Крылатый лев с веткой смоковницы в лапе, – сказал он. – Когда я вспомнил, чей это герб, мне сразу же показалось, что недавно я его видел. Но лишь сегодня утром сообразил, где именно. Такой четкий рельеф под тонкой серой тканью... – Ницан обратился к госпоже Бат-Сави: – Сарит, не будете ли вы любезны снять перчатку с вашей левой руки?