Минуты две я слушала по телефону, как он сосредоточенно стучит по клавиатуре компьютера и что-то неразборчиво бормочет себе под нос. Наконец, заговорил.
- С одним всё просто, - сообщил майор Нежный. - Парень выехал на ПМЖ в Новую Зеландию. ПМЖ - это постоянное место жительства.
- Я знаю. Его там можно найти?
- Почему нет? За деньги можно всё, или почти всё. Обращайтесь в новозеландскую полицию или к тамошним частным детективам, какие проблемы?
- Ладно, а со вторым что? С бывшим театральным реквизитором.
- Его нет.
- В смысле, он умер?
- В смысле, он и не жил никогда. Нет, не потому, что ‘разве это жизнь?’.
- А номер паспорта? А ИНН?
- Паспорт краденый. ИНН фальшивый. Чтобы понять, как это получилось, нужно проводить отдельное расследование. Вам это важно?
- Нет. Юрий Николаевич, почему куда я не сунусь, там обязательно какая-то уголовщина?
Вопрос был риторическим, но Нежный на него ответил.
- На то есть две причины. Во-первых, вся наша жизнь пронизана уголовщиной, хотя большинство старается этого не замечать.
- А что во-вторых?
- Во-вторых, вы ведьма и дочь уголовника Кареты, поэтому неудивительно, что ваша жизнь пронизана уголовщиной ещё сильнее, чем у среднего обывателя.
Мне ничего не оставалось, как попрощаться и прервать связь. Разговор с Нежным меня немного расстроил. Если на Дину нападают только потому, что она ведёт более разнообразную половую жизнь, чем это хочется её кавалерам, то вряд ли она замешана в историю с Кариной и Светланой. Выходит, что совпадение по времени ночного визита к Карине и начало нападений на Дину - действительно, просто случайное совпадение, и ничего больше.
С другой стороны, бухгалтера не верят в случайные совпадения, да и ведьмы - тоже. Или чей-то умысел, или проявление воли Высших Сил. Может, несмотря на то, что её пытались избить за разврат, всё-таки именно она подвезла Светлану? И пообещала ей, что никому не расскажет. Потому и растерялась, когда я её об этом спросила. Ведь если не она, то кто? Разве много женщин ездит по ночному городу, да ещё и в одиночестве?
- Вы со мной согласны, Елена Михайловна? - вырвал меня из пучины бесплодных размышлений Бубновый?
- Угу, - поддержал его Мешок. - Всё ты правильно говоришь.
- Заткнись! Я Елену Михайловну спрашиваю, а не тебя, болван!
- А она тебя не слушает, и правильно делает.
- Извини, Бубновый. Я погрузилась в транс и слышала только Высшие Силы. Повтори, пожалуйста, что ты мне говорил.
- А что вам сказали Высшие Силы?
- Что мы все умрём. А то я без них этого не знала!
- Сейчас? - испуганно поинтересовался Юра.
- Вот сроков как раз и не назвали, а ведь это самое важное. Ладно, не зря ж я попросила у отца телохранителей. С такими, как вы, можно никого не бояться.
- Спасибо, конечно, - Бубновый аж покраснел от удовольствия. - Но мы не так и хороши в этом деле, я бы на нас особо не надеялся. Особенно против Высших Сил, - он перевёл взгляд вверх и перекрестился.
- Вот же болван, - вздохнул Мешок. - Она тебе лапшу вешает, а ты уши подставляешь. Лучше бы по сторонам смотрел. У нас чёрный ‘Жук’ на хвосте, а ты его в упор не видишь.
Мы все оглянулись, но никакого ‘хвоста’ не увидели - за нами вообще никто не ехал, ни одной машины.
- Где ‘Жук’? - возопил Бубновый. - Нет никакого ‘Жука’!
- Есть. Ты что, совсем слепой?
- Да где же?
- Вон, на заднем стекле, - заржал Мешок.
- Кретин, - буркнул Бубновый и замолчал, возмущённо поджав губы.
- Дядя Бубновый, не сердитесь, - попросил Юра. - Жучка я уже выпустил в окошко, а вы повторите, пожалуйста, для тёти Лены то, что сейчас говорили. Это, наверно, важные вещи.
- Понял, Мешок? Я важные вещи сказал! Не то, что некоторые! Даже малец это понял.
- Угу. Всё ты правильно говоришь, - убеждённо согласился Мешок.
- Тьфу на тебя! Дурачок!
- Зато тачку водить умею, - ухмыльнулся наш шофёр. - Не то, что некоторые.
- Не обращайте на него внимания, Елена Михайловна! Я вот что говорил. Этот Юр Николаич, которому вы звонили, наверно, майор Нежный?
- Он, - кивнула я. - А что это меняет?
- Нежный - очень вредный мент. Но честный.
- Честных ментов не бывает, - возразил Мешок.
- Ну, значит, он - самый честный из ментов. Ещё ни разу кого-нибудь из наших не посадил совсем ни за что, и даже на допросах не врёт. И против адвокатов никогда не возражает. Других таких у нас в городе нет.
- Как это - совсем ни за что? - не поняла я.
- Вот смотрите, Елена Михайловна. Раскрывает он дело, и выходит на ребят, которые, например, взяли банк. Им не отвертеться, их сам Мелентий уже не спасёт. И тогда на них вешают ещё что-нибудь, какой-то ювелирный магазин, или там машину инкассаторов. Ментам выгодно, они закрывают висяк, а братве по барабану, срок тот же. Понимаете? Такое Нежный делает, а вот чтобы от балды кого-то взять, и заставить признаться - это уже не к нему. Не то, что другие менты.
- Хочешь сказать, что в целом он порядочный человек?
- Вот именно. А ещё он спец классный. На допросе его не обманет ни свидетель, ни подозреваемый. Или во всём признается, или Нежный будет знать, что ему лапшу вешают.
- И что?
- А то! Если он говорит, что та баба из Анапы торчала безвылазно в Анапе, значит, так оно всё и было. Какому-то другому менту могли мозги заморочить, а Нежному - ни в жизнь. Согласны со мной, Елена Михайловна?
- Нет, Бубновый. В профессионализме майора Нежного даже не сомневаюсь, но думаю, что баба из Анапы, как ты её называешь, в тот день была здесь. Я ещё не выяснила, как ей это удалось, Высшие Силы не хотят мне подсказывать, но если бы я поговорила со стариком Авдеичем, который раньше в театре работал, наверно, смогла бы это доказать. Если старик, конечно, не в маразме.
За разговорами я не смотрела по сторонам, а вот Юра был более внимательным.
- Мы едем не туда! - возопил он. - Тётя Лена, заколдуйте их поскорее!
- Мы едем как раз туда, - возразил Мешок. - Туда, куда надо Елене Михайловне.
- Ты что, везёшь её к нему? - теперь возопил уже Бубновый. - Она же не наша! Пусть она хоть сто раз дочь Кареты, но не наша! А за мальца я вообще уже молчу. Сын Мэрского!
- И что? Они его сдадут, что ли? Менты о нём и так знают. И имя, и адрес.
- Если их будут допрашивать, оба расскажут всё! А менты тоже не идиоты, глядишь, из рассказа что-то полезное и вытянут!
- Ты веришь, что менты будут допрашивать жену и сына Мэрского? Тогда ты ещё больший болван, чем я думал.
- Кто этот ‘он’? - поинтересовалась я.
- Приедем - увидите, Елена Михайловна.
- Мешок, но зачем? - Бубновый не мог успокоиться.
- Да затем! Если она докажет, что баба из Анапы приезжала сюда, это будет значить, что Нежный или лох, или взял на лапу! В лужу его посадит, как тогда этих важняков из Москвы. Ради такого дела можно и рискнуть, тем более, риска-то почти и нет!
***
Мешок остановил машину перед убогими воротами, ведущими во двор какой-то довольно большой развалюхи, и посигналил. Через несколько минут ворота стали открываться, и я с удивлением заметила, что это делает не человек, а скрытый механизм. Если кто-то не жалеет денег на подобные вещи, почему бы ему заодно не раскошелиться хотя бы на примитивную покраску забора? Или здесь проживает большой оригинал, или демонстративная бедность жилища - не более, чем маскировка.
Когда машина подкатила к дому, Бубновый сразу же выскочил и собирался постучать, но дверь открылась раньше. Её жуткий скрип мог бы вызвать зубную боль. Зато девушка, которая вышла на крыльцо нас встретить, вовсе не выглядела ни убогой, ни бедной, ни разваливающейся на части. Красивая стройная блондинка лет восемнадцати как будто сошла со страниц глянцевого журнала. Её белое бикини выгодно оттеняло загорелую до медового цвета кожу, а босоножки вызвали у меня оторопь - тоже люблю высокие каблуки, но на таких ходить бы не смогла. Она же передвигалась очень грациозно.
Увидев её, Юра застыл со стеклянными глазами и открытым ртом. Мешок обернулся к нам и щёлкнул пальцами у парня перед лицом. Тот никак не отреагировал. Тогда он закрыл ладонью обзор, и Юра издал нечленораздельный звук, выражающий крайнюю степень возмущения.
- Не пялься на ту бабу, - веско посоветовал ему Мешок. - Хочешь полюбоваться на красивую женщину - вот тебе Елена Михайловна.
- Та - красивее!
- Не буду спорить, это кому что нравится. Но если ты станешь пялиться на Елену Михайловну, ничего не будет, а если на чужую шалаву - тут тебя и похоронят, и не посмотрят, что сын Мэрского. Знал бы, что ты такой болван, высадил бы в городе. Мне чужая мокруха совсем без надобности.
- В самом деле могут убить? - перепугавшийся Юра обратился за поддержкой ко мне.
- Могут, - он обидел меня сравнением не в мою пользу, и я не собиралась щадить его расстроенные чувства. - Но ты не расстраивайся, есть вещи похуже, чем смерть.
- А наши телохранители?
- Ты же говорил, что они сами форменные бандиты. Припоминаешь такое?
- Да, но…
- Если мы сунемся, нас похоронят рядом с тобой, - сообщил ему Мешок. - Так что не обижайся. Мы брались защищать, если на вас кто-то нападёт. А раз ты сам напрашиваешься на неприятности, то сам из них и выпутывайся.
- Тётя Лена, а вы меня не защитите?
- Как? Снять бюстгальтер, чтобы ты вылупился на меня, а не на неё? Не буду я этого делать. Тем более, я так поняла, это и не поможет. Она тебе нравится гораздо больше, и ты готов рискнуть жизнью.
- Нет, я…
- Выползайте из тачки, - скомандовал Бубновый, не дав Юре договорить. - Сейчас он придёт. А ты, малец, смотри в другую сторону. Там, может, не так интересно, зато не вредит здоровью.
Пока мы ‘выползали’, из хибары вышел мужчина лет шестидесяти, одетый в футболку, обрезанные выше колен потёртые джинсы и стоптанные сандалии.
- Кого я вижу! - обрадовался он. - Бубновый, Мешок! Как я рад вас видеть! А это та самая женщина, которая хочет у меня спросить что-то? И ты, Бубновый, не сказал мне, что она - дочь Кареты? Здравствуйте, Диана Михайловна! Добро пожаловать в моё скромное жилище. Конечно, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.
- Не Диана, а Елена, - поправила его я. - Вы перепутали меня с сестрой. А как мне обращаться к вам?
- Можно - Берендей, а можно - старик Авдеич. Как вам больше нравится.
- Подождите! Старик Авдеич, который работал в городском театре?
- Он самый. Вас удивляет, что я выгляжу моложе, чем положено? Это благодаря здоровому образу жизни, - он подмигнул, давая понять, что шутит. - Значит, если вы - Елена Михайловна, а у меня нет причин вам не верить, то вы - жена Мэрского, верно? А этот приятный во всех отношениях юноша, который пытается скрыть, что он не сводит глаз с моей домработницы, надо полагать, его сын? Что ж, Юрий Александрович, и вам - добро пожаловать! Я предлагаю поговорить в саду. В такую чудесную погоду что может быть лучше свежего воздуха, тем более, в тенёчке? Я сам сколачивал там столик, и что, зря?
Мы расположились вокруг самодельного деревянного столика, вкопанного в землю. Сквозь юбку и трусики я чувствовала, что из скамейки, на которой я сижу, торчит множество щепок, нацеленных в меня и готовых оставить на память множество заноз, но виду старалась не подавать.
- Все будут холодненький компотик? - осведомился радушный хозяин.
- А можно мне чай? - Юра явно решил покапризничать в знак протеста против несправедливости судьбы.
- Предпочитаете чифир? - удивился Берендей.
- Нет, самый обычный чай, чёрный, с молоком, без сахара.
Хозяин махнул рукой, и девица степенно удалилась.
- Хороша, правда? - самодовольно поинтересовался он. - Долго подбирал, сколько желающих было - не перечесть! Но всё не то. А эта - в цвет! Вы, Елена Михайловна, тоже знаете толк в высоких каблуках, так что легко сможете меня понять. Одна известная актриса даже говорила, что когда женщина отказывается от каблуков, она перестаёт быть женщиной. В разумных пределах, само собой, излишний фанатизм в этом вопросе может навредить…
Он долго разглагольствовал о женской красоте, но слушал его только Юра, остальные откровенно скучали. Кроме меня, разумеется, я скуку старалась скрыть. Наконец, экономка, или кем она там была на самом деле, принесла ледяной компот, очень вкусный, и чашку чая с молоком для Юры, который, сделав глоток, рассыпался в восторгах, как это прекрасно приготовлено. Видя, как он смотрит на девицу, я не сомневалась, что если бы она принесла ему ослиную мочу, парень всё равно бы обязательно восхитился.
Берендей властным жестом её отослал, и сразу же неуловимо изменился. С лица напрочь исчезло добродушие, из позы - расслабленность. Теперь, невзирая на домашнюю одежду, напротив меня сидел деловой человек.
- Вы, Елена свет Михайловна, о чём-то хотели меня спросить. Вот самое время для этого и настало. Задавайте свой вопрос.
- Можно ли сделать фальшивую рану на ноге, будто босиком ходила и битым стеклом порезалась? Причём чтобы не только на вид, но и на ощупь? Ну, и настоящая кровь чтоб текла, и всё такое прочее?
- Я бы сделал. Это не так и сложно. И даже не очень дорого. Вы знаете, что уже давно придумали такой пластик, который почти не отличается от человеческого тела? Пощупав, конечно, можно распознать, но кто будет внимательно щупать чужие раны?
- Понятно, Берендей. Вы это делали примерно месяц назад, в начале лета?
- Таких вопросов, Елена Михайловна, задавать не принято. Даже дочь Кареты ответа на него не получит.
- Хорошо, тогда другой вопрос. К кому можно обратиться в нашем городе, если нужна такая штука? Или это тоже спрашивать не принято?
- Нет, это - можно. В нашем городе с таким делом можно обратиться только ко мне. То есть, обратиться-то можно к кому угодно, но как следует сделаю только я.
- А в других городах?
- Держава у нас огромная, наверняка в ней есть и другие специалисты. Вы помните, сколько у нас раньше снималось фильмов? И сколько из них - о войне?
- Вы имеете в виду, в СССР? Я его совсем не помню. Мне два годика было, когда он распался.
- Тогда поверьте на слово - очень много! А на войне не без убитых. Знаете, как снимались спецэффекты до эпохи компьютерной графики? Иногда использовались комбинированные съёмки, это такая штука, когда на одну плёнку снимают несколько раз, и изображения накладываются. Это долго и дорого. А иногда такие специалисты, как я, делали всё без комбинирования. Бежит солдат, тут взрыв - и кусочки солдата летят во все стороны. На каждой киностудии в штате был один спец моего профиля, а то и больше. А потом бац - и мы враз стали не нужны. Компьютеры нас напрочь заменили, будь они неладны. Но мы-то при этом никуда не пропали, живём потихоньку, точнее, выживаем. Кто где. В нашем городе - я один, а где обретаются остальные - понятия не имею. В основном, думаю, в Москве, там было больше всего киностудий, причём самых крупных.
- С кино - понятно. А как насчёт театров?
- Нет. Театр - это в значительной мере искусство условности. Если на заднике сцены нарисовано несколько деревьев, значит, действие происходит в лесу или, на худой конец, в парке. Если заснеженные вершины - то в горах. Особой достоверности не требуется. Иногда актёры даже не пытаются добиться внешнего сходства со своим персонажем, и зритель это принимает, если артист играет, как следует. Ставятся спектакли, где Ленин, который Владимир Ильич, без бороды и усов. Юному поколению напоминаю, что Ленин носил и то, и другое, - он заговорщицки подмигнул Юре. - Кто такой Владимир Ильич Ленин, мы сейчас обсуждать не будем.
- Я знаю, кто он такой, - немного обиженно заявил парень.
- Вот и чудесно. Очень за вас рад, Юрий Александрович. Так вот, в театре моя профессия не востребована. Трюков в спектаклях нет. Исключения если и встречаются, то крайне редко. Я ответил на ваши вопросы, Елена Михайловна? Вы удовлетворены?
- Да, спасибо, Берендей.
- А вы, юноша?
- Дядя Берендей, мне вот что непонятно, - неожиданно ответил Юра. - Вы ведь работник искусства?
- В прошлом, Юрий Александрович, в далёком прошлом. С этой поправкой - верно. Деятель, и не из последних, должен отметить!
- Тогда почему вас считают бандитом?
- Кто считает?
- Таких вопросов, дядя Берендей, задавать не принято. Даже вы ответа не получите.
Я постаралась удержаться от смеха, уж не знаю, насколько мне это удалось. Бубновый и Мешок даже не пытались, заржав в голос. Берендей от них не отставал. Сложившись пополам, он трясся и бил себя ладонью по коленям. Зато Юра, сохраняя серьёзное выражение лица, продолжал степенно и с достоинством прихлёбывать давно остывший чай. Старик несколько раз пытался что-то сказать, но из-за смеха не мог.
- Ну, уел меня малец, - наконец, смог выдавить из себя он. - Правильно, Юрий Александрович, закладывать своих - последнее дело. А раз вы правильный парень, я вам расскажу, как выдающийся работник искусства может стать криминальным элементом.
- Берендей, с ума сошёл? - мгновенно вскинулся Бубновый, перестав смеяться. - Ты хоть в курсе, с кем базаришь? Елена Михайловна, конечно, специально нам вредить не станет, но она знаешь с кем в паре работает?
- С кем?
- С майором Нежным, вот с кем! А этот чёрт всё из неё вытянет так, что она даже не заметит!
- Юрию Николаевичу - мой пламенный привет! Непременно передайте при первой же оказии, Елена Михайловна! А теперь я буду рассказывать Юрию Александровичу, а ты, Бубновый, как говорится, не любо - не слушай, а врать не мешай! К остальным это тоже относится.
***
Началась эта история больше десяти лет назад, в одном из многочисленных городов нашей необъятной Родины. Помимо прочего, в этом городе имелось несколько банков. А в них, естественно, лежали деньги, потому как для этого, в том числе, финансовые учреждения и существуют.
А ещё в этом городе обитала небольшая кавказская диаспора, если можно это так назвать, ну, да где их нет? На Кавказе в те далёкие времена шли серьёзные военные действия, и чем там всё закончится, ещё никто не знал. И вот словно ниоткуда в городе возникла какая-то банда кавказских террористов-сепаратистов, требующих независимости для своей малой родины.
Они заявили, что если их требования не будут услышаны, они нанесут удар по самому больному месту - по банкам. Неважно, как они доводили свои требования до ведома городской общественности, главное, что они это успешно делали. Никто их угрозы всерьёз не воспринял, ведь взрывам домов в Москве, Волгодонске и ещё в каком-то городишке на Кавказе только предстояло произойти. И вот - анонимный телефонный звонок в один из банков, и голос с кавказским акцентом сообщает, что через двадцать минут в банке будет взорвана бомба, а ещё через десять минут после неё - вторая.
Банк располагался в отдельном небольшом здании, поэтому эвакуацию персонала и клиентов провели быстро. Взрывы прозвучали вовремя, дом и прочее имущество пострадали, люди - нет. Полиция, которая тогда называлась милицией, и федеральные спецслужбы стали изо всех сил трясти местных кавказцев, но ничего не вытрясли. Кавказцы, все как один, клялись мамой, что непричастны к происходящему, и понятия не имеют, кто сотворил это безобразие.