Потрясенный внезапной болью, Тихальт прижал и раздавил насекомое, похожее на осу. Озираясь, он заметил в воздухе бесчисленное множество других ос, круживших и метавшихся во всех направлениях. Тихальт поспешно вернулся в корабль, чтобы надеть комбинезон с жесткой оболочкой и шлем из прозрачной мелкой сетки, защищавший голову и лицо. Тихальт был чрезвычайно раздражен - гораздо больше, чем он был бы раздражен укусом осы в любых других обстоятельствах. Нападение насекомого омрачило его последний день в долине - фактически, впервые после прибытия он ощутил здесь боль. С горьким разочарованием он говорил себе, что было бы неразумно ожидать отсутствия змея в райском саду. Тихальт положил в карман баллончик с репеллентом, хотя невозможно было предугадать, окажется ли этот химикат эффективным в отношении местных насекомых растительного происхождения.
Спустившись по трапу, он решительно направился вверх по долине - укус насекомого все еще причинял ему жгучую боль. Приближаясь к лесу, он застал странную сцену: группу дриад окружил рой звонко жужжащих ос. В Тихальте проснулось любопытство, он подошел ближе. Дриады явно подверглись нападению, но у них не было достаточных средств защиты. Насекомые садились на их серебристую кожу и вцеплялись в нее - дриады размахивали ветвями, терлись одна о другую и отскребали ос ногами, изо всех сил пытаясь избавиться от жалящих мучителей.
Исполненный ужасом и гневом, Тихальт хотел чем-нибудь помочь. Одна из ближайших к нему дриад явно слабела; десятки насекомых впились в ее кожу, она покрылась потеками сукровицы. Почуяв эту вязкую жидкость, весь рой мгновенно облепил ее сплошным шелестящим слоем. Несчастная дриада пошатнулась и упала, а остальные спокойно отошли в сторону.
Побуждаемый отвращением и ненавистью, Тихальт подбежал почти вплотную и направил струю репеллента из баллончика на копошащуюся массу растительных ос. Химикат оказывал поразительное действие: осы сразу белели, корчились, сохли и падали на землю. Через минуту весь рой превратился в россыпь белесой шелухи. Посреди этой россыпи лежали жалкие останки жертвы - насекомые успели мгновенно поглотить почти всю ее плоть. Уцелевшие дриады теперь возвращались - Тихальту показалось, что они пребывали в состоянии сильного раздражения, даже ярости. Их трепещущие листьями ветви со свистом рассекали воздух, они окружали Тихальта с явно враждебными намерениями. Тихальт убежал и вернулся в корабль.
Оттуда он продолжал наблюдать за дриадами в бинокль. Те стояли вокруг мертвой подруги в тревоге и нерешительности - совсем как люди, разводящие руками и переминающиеся с ноги на ногу. Тем не менее - по крайней мере, так показалось Тихальту - их огорчение и растерянность были вызваны скорее дохлыми насекомыми, нежели кончиной дриады.
Сгрудившись, они сплели ветви над останками. Тихальт не мог разглядеть, что, в точности, они делали, но через некоторое время в ветвях одной из них оказался блестящий черный шар. В сопровождении других дриад она понесла его вниз по долине - туда, где росли гигантские деревья.
Глава 2
"Я изучил автохтонные живые организмы более чем двух тысяч планет и отметил множество случаев эволюционной конвергенции форм, но дивергенция наблюдается значительно чаще".
- "Жизнь", том II, барон Бодиссей Невыразимый
"Прежде всего необходимо понимать, чтó именно мы имеем в виду, когда применяем общераспространенный термин "эволюционная конвергенция". Особенно важно не подменять статистическую вероятность неким трансцендентным и непреодолимым воздействием. Рассмотрим множество возможных объектов, число каковых, естественно, чрезвычайно велико - по существу, бесконечно, если мы не определим минимальные и максимальные пределы массы и некоторые другие физические характеристики. Наложив такие ограничения и поставив такие условия, мы находим, что лишь ничтожно малую долю этого множества объектов можно рассматривать как подмножество живых организмов. Таким образом, еще перед тем, как начать исследование, мы произвели отбор объектов согласно исключительно жестким требованиям - то есть живые организмы уже по определению должны отличаться некоторыми основными общими признаками.
Например, существует лишь ограниченное число способов передвижения. Если на планете A обитает четвероногое животное, а на планете B мы тоже обнаруживаем четвероногое животное, означает ли это, что имеет место эволюционная конвергенция? Нет. Это всего лишь значит, что имеет место эволюция, учитывая тот простой факт, что четвероногое существо может стоять, не падая, и ходить, не спотыкаясь на каждом шагу. Поэтому, с моей точки зрения, выражение "эволюционная конвергенция" тавтологично".
- Там же.
Выдержка из статьи Стриденко "Преступление и вознаграждение" в майском выпуске журнала "Космополис" 1404 г.:
"Крайгород: кто о нем не слышал? Когда-то - пограничный пункт, "последний трактир у заставы", выход в неизвестность бесконечности - а теперь, якобы, всего лишь еще одно поселение в Северо-восточном Среднем Запределье. "Всего лишь еще одно"? Справедливо ли такое определение? Ни в коем случае! Чтобы поверить в Крайгород, его надо видеть - а увидев его, самые закоренелые скептики уезжают в ошеломлении. Особняки здесь стоят поодаль один от другого, на обширных огороженных участках вдоль тенистых бульваров, возвышаясь, подобно сторожевым башням, над рощами пальм, зеленостволов и скальметт - только дома нищих и скупцов скрываются за деревьями. Первый этаж - не более чем вестибюль, открытый павильон на ступенчатой террасе, где гости обязаны переодеваться, так как местный обычай требует, чтобы посетитель носил только бумажную накидку и картонные тапочки. А выше - лавина архитектурных излишеств и ухищрений, с башенками и шпилями, колокольнями и куполами! Изощренное великолепие, восхитительная резьба по кости и мрамору, утонченные, изобретательные, смехотворные и чудесные способы употребления известных и самых неожиданных материалов и расточительное злоупотребление ими! Где еще можно найти балюстрады из черепашьих панцирей, украшенные золочеными рыбьими головами? Где еще нимфы из слоновой кости раскачиваются на волосах под водосточными желобами карниза, сохраняя на лицах выражение снисходительной благожелательности? Где еще успех человека измеряется роскошью его погребального монумента, спроектированного им самим, установленного посреди переднего двора и снабженного панегирической эпитафией? И, если уж на то пошло - где, кроме Крайгорода, успех как таковой служит столь двусмысленной рекомендацией? Немногие из местных жителей смеют показываться в пределах Ойкумены. Мировыми судьями здесь становятся убийцы, блюстителями правопорядка - поджигатели, вымогатели и насильники, старейшинами городского совета - содержатели борделей. Но вопросы городского управления решаются здесь с пунктуальностью и серьезностью, которым позавидовали бы устроители парадных заседаний в Борухстоне или коронационных церемоний в лондонском Тауэре. Тюрьма в Крайгороде - одно из самых хитроумных исправительных учреждений, когда-либо изобретенных муниципальными властями. Не следует забывать, что Крайгород расположился на плоской вершине вулканического останца, окруженного непроходимыми джунглями и трясинами, поросшими хоботорогом, угревой лозой и резь-травой. Единственная дорога спускается серпентином в джунгли; заключенного просто-напросто отлучают от города, выгоняя за ворота и закрывая их у него за спиной. Разумеется, он может бежать - через джунгли и болота - куда угодно и сколько угодно, в его распоряжении весь континент. Но заключенные никогда не отходят далеко от городских ворот, и когда почему-либо требуется присутствие осужденного, достаточно открыть ворота и позвать его по имени".
Тихальт сидел, глядя в тлеющий камин. Герсен, глубоко тронутый его рассказом, молчал, ожидая продолжения.
Наконец Тихальт сказал: "Я расстался с этой планетой. Больше не мог там оставаться. Для того, чтобы там жить, человек должен либо полностью забыть себя, утонуть в красоте, раствориться в ней и перестать быть человеком - либо насильственно надеть маску на все окружающее, сломить и сокрушить красоту, превратить ее в бессмысленный фон для своих сооружений. Я не способен ни на то, ни на другое, и поэтому никогда не смогу туда вернуться... Но воспоминания об этом мире преследуют меня".
"Несмотря на растительных ос?"
Тихальт серьезно кивнул: "Даже несмотря на них. Я не должен был вмешиваться. У этой планеты свой ритм - отработанное за миллионы лет равновесие, а я его нарушил по невежеству. Я долго размышлял над этим, но еще не могу сказать, что полностью понимаю процесс. Осы развиваются в плодах гигантских деревьев; в подземных личинках содержатся семена деревьев другого типа. Это очевидно. Подозреваю, что дриады вынашивают семена лесных гигантов. Таким образом, жизненный цикл становится заколдованным кругом - или, если хотите, последовательностью переселений душ, конечным результатом которой становятся деревья-великаны.
Дриады питаются, по меньшей мере отчасти, выделениями или соками огромных подземных личинок, а осы пожирают дриад. Откуда появляются личинки? Может быть, осы - первичная стадия существования белых червей? Так сказать, летающие прото-личинки? Превращаются ли черви, в конечном счете, в дриад? По-видимому, так оно и есть - хотя, конечно, это невозможно утверждать с уверенностью. Если так, на этой планете образовался поистине чудесный экологический цикл, приводящий к неописуемо прекрасному результату. Это нечто упорядоченное, величественное, древнее - как приливы и отливы, как вращение Галактики! Если эта последовательность превращений будет нарушена, если выпадет хотя бы одно ее звено, весь процесс распадется, и вся планета погибнет. А это стало бы худшим преступлением из всех, доступных воображению".
"И поэтому вы не желаете сообщать о местонахождении этой планеты своему спонсору - каковым, по вашему мнению, является Аттель Малагейт?"
"Мне достоверно известно, что он - Малагейт", - напряженно отозвался Тихальт.
"Откуда вы знаете?"
Тихальт с подозрением покосился на Герсена: "Вас почему-то очень интересует Малагейт".
Герсен подумал, что ему так-таки не удалось успешно притворяться, но пожал плечами: "О нем рассказывают много странных вещей".
"Верно. Но я не собираюсь их пересказывать. И знаете, почему?"
"Почему?"
"Потому что я думаю, что вы - не тот, за кого себя выдаете. Теперь я подозреваю, что вы - стукач".
"Если бы я был стукачом, - с улыбкой сказал Герсен, - то вряд ли признался бы в этом. У агентов МСБР мало друзей в Запределье".
"Меня это не волнует, - буркнул Тихальт. - Но я надеюсь, что меня ожидают лучшие времена, когда я вернусь домой - если вернусь. А если я сообщу стукачу данные, позволяющие установить личность Малагейта, мне не будет пощады".
"Если я - стукач, - настаивал Герсен, - то вы давно уже себя скомпрометировали. Вам известно существование "вакцины правды" и гипноизлучателей".
"Известно. Мне известно также, как им не поддаваться. Неважно, однако! Все это не имеет значения. Вы спросили - откуда я знаю, что моим спонсором был Малагейт? Ничто не мешает мне объяснить это обстоятельство. Это случилось из-за моего неумения держать язык за зубами после того, как я выпью лишнего. По пути домой я приземлился в Крайгороде. В таверне Син-Сана я разболтался - так же, как разболтался сегодня - в компании дюжины очень внимательных слушателей. О да, мне удалось полностью завладеть их вниманием!" Тихальт горько рассмеялся: "И вскоре после этого меня позвали к телефону. Говоривший со мной человек сообщил, что его зовут Хильдемар Дасс. Вы его знаете?"
"Нет".
"Странно! - отозвался Тихальт. - Если вы интересуетесь Аттелем Малагейтом... Так или иначе, Дасс приказал мне немедленно явиться в таверну Смейда. Он сказал, что здесь меня встретит Малагейт".
"Как?! - Герсен не успел приглушить резкость вопроса. - Здесь?"
"Здесь, у Смейда. Я спросил Дасса: почему бы я стал выполнять его указания? Я не заключал с Малагейтом никаких сделок и никогда даже не подумал бы вступать с ним в какие-либо отношения. Но Дасс убедил меня в том, что мои представления не соответствовали действительности. И вот - я здесь. Уверяю вас, я не храбрец". Тихальт приподнял опустевший стакан, заглянул в него: "Не знаю, что делать. Если я останусь в Запределье..." Он пожал плечами.
Поразмышляв, Герсен посоветовал: "Вам нужно уничтожить волокно монитора".
Тихальт с сожалением покачал головой: "Без этой информации моя жизнь не стóит ни гроша. Для меня было бы безопаснее..." Тихальт прервался: "Вы что-нибудь слышали?"
Герсен подскочил на стуле и оглянулся. Невозможно было скрывать, что он нервничал - по меньшей мере, от самого себя: "Ливень. Гром".
"Мне показалось, что я слышал рев посадочных дюз". Тихальт поднялся на ноги и пристально посмотрел в окно: "Кто-то прилетел".
Герсен тоже встал и выглянул в окно: "Ничего не вижу".
"На площадку опустился корабль", - настаивал Тихальт. Он снова сел и, помолчав, прибавил: "Там остаются - или оставались - только два корабля: ваш и звездного короля?"
"А ваш корабль - где он?"
"Я приземлился в долине к северу отсюда. Не хочу, чтобы кто-нибудь взломал мой монитор". Тихальт, казалось, прислушался, после чего внезапно посмотрел Герсену в глаза: "Вы не наводчик".
"Нет".
Тихальт кивнул: "Наводчики, как правило, пошлый и развязный народ. Но вы не работаете на МСБР?"
"Считайте, что я - исследователь".
"Вы мне поможете?"
Побуждения Герсена противоречили всем инстинктам, отработанным за годы суровой подготовки. Он неохотно выдавил: "В какой-то мере - в очень узких пределах".
Тихальт безрадостно усмехнулся: "В каких пределах?"
"Мои дела имеют первостепенное значение. Я не могу себе позволить уклониться от достижения моих собственных целей".
Тихальт не был разочарован или возмущен - от совершенно незнакомого человека невозможно было ожидать ничего другого. "Странно! - снова заметил он. - Странно, что вы не знаете Хильдемара Дасса, по прозвищу "Красавчик Дасс". Он скоро придет. Вы спрóсите - откуда я знаю? Это неизбежно - такова примитивная логика страха".
"Вам ничто не угрожает, пока вы остаетесь в таверне, - напомнил Герсен. - У Смейда свои правила".
Тихальт кивнул, явно смущаясь тем, что поставил Герсена в неудобное положение. Прошла минута. Звездный король поднялся на ноги - его розовато-оранжевый и алый костюм ярко озарился дрожащим светом камина - и медленно поднялся по лестнице, не глядя по сторонам.
Тихальт провожал его глазами: "Впечатляющее существо! Насколько я знаю, только самым крупным и статным из них позволяют покидать их планету".
"Я тоже слышал нечто в этом роде".
Тихальт сидел, глядя в огонь. Герсен начал было говорить, но сдержался. Тихальт приводил его в отчаяние по одной простой причине: Тихальт вызывал у него симпатию, Тихальту удалось проникнуть сквозь его умственные заграждения, Тихальт обременил его новыми заботами. Кроме того, Герсен был недоволен собой - по причинам гораздо более сложным; по сути дела, для этого недовольства не было причин, поддававшихся рациональному объяснению. Бесспорно, его собственные дела имели первостепенное значение; бесспорно, он не мог позволить себе уклониться от достижения своих целей. Но если сочувствие могло смущать его и влиять на него так легко и с такой силой, как он сосредоточится на осуществлении своих планов?
Размышления не успокоили его - напротив, недовольство собой только возросло. Между ним и прекрасным миром, о котором вспоминал Тихальт, существовала некая связь, слишком тонкая, слишком смутная, чтобы ее можно было точно определить - ощущение потери, тоска по чему-то недостижимому, стремление к удовлетворению некой потребности, чуждой всем остальным... Одним внезапным гневным жестом Герсен отмел все раздражавшие его сомнения и вопросы. Они только препятствовали скорейшему достижению целей.
Прошло пять минут. Тихальт запустил руку в карман куртки и вынул конверт: "Здесь несколько фотографий - возможно, вам доставит удовольствие просмотреть их на досуге".
Герсен молча взял конверт.
Раскрылась входная дверь. В темном проеме, разглядывая трактирный зал, стояли три темные фигуры. Смейд, протиравший стаканы за стойкой бара, взревел: "Заходите или проваливайте! По-вашему, я должен отапливать всю проклятую планету?"
В помещение зашел самый странный человек из всех, с какими Герсен когда-либо встречался. "Полюбуйтесь! - с сумасшедшим смешком сказал Тихальт. - Перед вами пресловутый Красавчик Дасс".
Дасс был высок - почти двухметрового роста. Его торс, подобно трубе, не менялся в ширине от колен до плеч. У него были очень тонкие длинные руки, кончавшиеся непропорционально большими костлявыми кистями и такими же огромными ладонями. Голова, такая же цилиндрически удлиненная, как торс, увенчивалась ежиком ярко-красных волос, а подбородок почти покоился на ключицах. Дасс красил шею и лицо в тот же ярко-красный цвет, что и волосы, за исключением пары бледно-голубых кругов на щеках, напоминавших оттенком плесень на гнилом апельсине. На каком-то этапе его профессиональной карьеры нос Дасса был расщеплен и представлял собой пару заостренных хрящевых выступов, а веки были полностью вырезаны. Для того, чтобы не высыхала роговица глаз, Дасс носил на лбу два жиклера, соединенных трубками с резервуаром - каждые несколько секунд жиклеры выпускали ему в глаза два туманных облачка распыленной жидкости. Кроме того, на бровях он закрепил пару черных пластинок, изобразив на них белки глаз с ярко-голубыми зрачками - такими же, как у самого Дасса. Будучи сдвинуты вниз, пластинки защищали глаза от света - в данный момент они были сдвинуты вверх.
Телохранители Дасса по контрасту выглядели обыкновенными людьми: смугловатые "крутые" субъекты крепкого телосложения, они оценивали обстановку бегающими проницательными глазами.
Приветствия не последовало - ограничившись резким жестом, Дасс обратился к Смейду, наблюдавшему за происходящим из-за стойки: "Три комнаты, будьте добры. А сейчас нам нужно подкрепиться".
"Вас обслужат".
"Меня зовут Хильдемар Дасс".
"Добро пожаловать, господин Дасс".
Дасс прошествовал размашистыми шагами туда, где сидели Герсен и Тихальт. Переводя взгляд с одного на другого, он вежливо произнес: "Так как все мы - путешественники и гости господина Смейда, давайте познакомимся. Я - Хильдемар Дасс. Не соблаговолите ли представиться?"
"Кёрт Герсен".
"Килен Таннас".
Губы Дасса, бледные и лиловато-серые на фоне ярко-красной кожи, растянулись в улыбке: "Вы удивительно напоминаете некоего Луго Тихальта - я ожидал его встретить в этой таверне".