Брагоньер тут же взял в себя в руки, скрыв эмоции под привычной маской ледяного спокойствия, и повёл Эллину танцевать. Хорошее настроение к нему так и не вернулось, поэтому двое излишне наглых дворян, пожелавших близко познакомиться с гоэтой, натолкнулись на грубый ответ соэра и предпочли ретироваться.
Заметив графа Алешанского, Эллина подошла, чтобы поздороваться. На этот раз он приехал с супругой, но Анабель Меда тоже блистала туалетами на королевском балу. Подруга сама нашла Эллину, восхитилась её украшениями и посетовала, что Брагоньер не любит светские увеселения.
- Даже теперь, когда с ним такая красавица, сидит и что-то пишет. Разве так можно?
Гоэта кивнула, соглашаясь, хотя знала, что Брагоньер покинул её по уважительной причине: он составлял распоряжения на время своего отсутствия.
Глава 4. Тьма за спиной
Широко распахнув полные ужаса глаза, Сирил смотрел на женщину в свободном синем платье. Напевая весёлый мотивчик, она мыла ножи. Казалось бы, ничего особенного, но вода в тазу потемнела от крови, а женщина всего пару минут назад стояла там, где кричала Аника. Стояла и делала страшные вещи, пока тот, другой, благодетель, сидел на поваленном дереве и лениво давал указания, как именно резать. И взгляд у него казался таким… безумным, что ли. Сирил даже не думал, что у людей такие глаза бывают. Как у демона, которыми пугали воспитательницы. И пальцы как у паука: скрюченные, цепкие. Сирил вспоминал, как те же руки мимоходом гладили по голове - совсем другие. Он не вытерпел, сбежал, опасаясь, что его тоже положат на камень и начнут резать.
Сирила била дрожь, даже зубы стучали. Майя этого не замечала. Опьянённая чужой силой, преисполненная странного физического влечения, она тщательно мыла ритуальные ножи и мечтала о той минуте, когда окажется в кровати с некромантом. Майя хотела жёсткого обладания, поцелуев, срывавших с губ крики боли, и бесконечного блаженства от ощущения конкретного мужчины внутри. Баланс её энергии тоже сместился, хотя она, по сути, только подготовила девочку к ритуалу. Учитель же и вовсе вернётся полным тьмы. Майя окажется рядом, подарит освобождение. Порой она не знала, что ей нравится больше: некромантия или принадлежать Эльесу без остатка. Майя ненавидела всех женщин, которых он покупал или насиловал после ритуалов. Физическая близость помогала вернуть ясность мысли и уравновесить Свет и Тьму внутри некроманта. Как и любой чёрный маг, он становился безумен и смертельно опасен, накопив определённое количество тёмной энергии. Майя не раз видела Эльеса на грани, на пике могущества, и даже она боялась его в такими минуты.
На улице что-то полыхало, будто разразилась гроза. Но Сирил точно знал, небо ясно, зато Аника и Петер никогда не вернутся. Их увёл человек с перстнем на мизинце, тот самый, который забрал из приюта и поручил заботам Майи. Та детей недолюбливала, постоянно шпыняла старших и ворчала на крикливых младенцев, а мэтр Карен, как просил себя называть мужчина, кормил конфетами. Только смотрел странно. Порой Сирилу казалось, будто мэтр мёртв: не бывает у человека такого отсутствующего взгляда.
Они жили в одиноком домике на опушке леса. Мэтр Карен позволял детям гулять под присмотром Майи, собирать ягоды, играть в догонялки. Сначала Сирил решил, будто их усыновили, но потом понял, что ошибся.
Всё началось с Петера. Мэтр Карен разбудил его поздно вечером, перекинул через плечо и вынес на улицу. Выглядел он странно: весь в чёрном, за поясом - острый нож. Тот самый, который мыла сейчас Майя. Сирил родился любопытным мальчиком и решил проследить, куда забрали Петера. Как любой приютский ребёнок, он не доверял людям, хотя тут едва не привязался к мэтру Карену. Тот всегда говорил мягко, не ругал, даже сдержанно улыбался Анике, доверчиво протягивавшей в подарок веточку с ягодками. Только в город никогда не брал, по имени не называл и людям не показывал. Петер же и вовсе считался любимчиком мэтра. Тот разрешил как-то карапузу вскарабкаться себе на колени и полистать газету. Разумеется, Петер читать не умел, ему нравилось шелестеть листами и разглядывать картинки.
- Майя, найди ребёнку книгу, - распорядился в тот вечер мэтр. - Такую, какую не жалко. Только ничего страшного!
- Стоит ли тратиться? - напоминавшая хищную птицу женщина стояла в дверях кухни, уперев руки в бока. Рыжеватый локон спускался на плечо, превращая её в глазах детей в ведьму.
- Их надо чем-то занять, нельзя сразу всех, - пояснил мэтр Карен и усмехнулся. - Обычно женщины любят детей, а ты ненавидишь. От своих сама избавляешься?
- Я не довожу до их появления, - улыбнулась Майя, подошла и, не стесняясь ребёнка, поцеловала учителя в губы. - Но если тебе захочется, я рожу.
- Потом, - вернул улыбку мэтр. - Не беспокойся, я наполню твой живот жизнью и прослежу, чтобы плод развился.
Сирил, вместе со всеми слушавший этот странный разговор, понял ровно половину. Пусть приютские дети и осведомлённее сверстников в подобных вопросах, трудно в пять лет сообразить, почему стонет по ночам Майя.
И вот Петера унесли. Спустя пару минут за мэтром Кареном тенью скользнула Майя. Когда она проверяла, спят ли дети, Сирил старался дышать реже и сопел. Дело нехитрое, в приюте он частенько обманывал нянечек.
Выждав немного, мальчик откинул край одеяла и осторожно сполз с топчана на пол. Аника так и посапывала у стеночки. Сирил на цыпочках прокрался к двери, приоткрыл её и выглянул в душную июньскую ночь. До него долетел шёпот голосов. Беседовали мэтр Карен и Майя, вроде, на тордехешском, но Сирил ничего не понял. Потом и вовсе пошла какая-то абракадабра. Мальчик решил подобраться ближе, когда темноту прорезал сдавленный крик. Петер! Расшибив коленку о попавший под ноги сук, Сирил побежал через жгучую крапиву на крик и замер, увидев мэтра Карена с ножом в руке. Он навис над камнем, который дети принимали за стол. Обнажённый, привязанный за руки и за ноги Петер дёргался внутри пульсировавшего светом рисунка: пентаграммы, вписанной в овал и три треугольника. А мэтр Карен безжалостно резал его, будто поросёнка. Майя же, распустив волосы, рисовала на тельце кровью непонятные знаки и нараспев читала заклинание.
Сирил не выдержал, не досмотрел, опрометью кинулся прочь и ещё долго не мог прийти в себя. Взрослым соврал, будто приснился кошмар.
В ту ночь за дверью спальни долго стонала Майя. Сирил решил, будто её тоже убивали, но нет, утром она ходила такой счастливой, даже приголубила детей.
И вот теперь Аника…
- Ну, что вылупился, крольчонок? - Майя, наконец, заметила мальчика. - Ножичек нравится? Скоро познакомишься. У Эльеса рука лёгкая, лучше врача.
- Спать пошёл! - рявкнула она.
Сирил, спотыкаясь, кинулся в комнату и забился под топчан.
Бежать! Эти люди не любят их, это не папа и мама.
За окнами загрохотало. Полыхнуло так, что Сирил зажмурился.
Через пару минут громко хлопнула входная дверь, и мэтр Карен прорычал:
- Майя, прибери там.
Женщина кивнула и бочком проскользнула мимо учителя. Тот зыркнул на колыбельки с орущими младенцами и, нахмурившись, коснулся лба каждого камнем перстня. Дети тут же затихли.
- Двое сопляков твои, - крикнул в ночь мэтр. - Надоели!
Майя тут же возникла на пороге и, приплясывая, унесла застывшие тельца. Наконец-то она избавится от докучливого плача!
Сирил сжался. Неужели его сейчас тоже выволокут на улицу и зарежут!
Взгляд мэтра Карена скользнул по топчану, на губах расцвела кривая улыбка. Некромант шагнул к грубому ложу и, присев на корточки, ловко выдернул за ногу Сирила. Тот кричал, кусался, но стоило мэтру Карену посмотреть в глазах, сразу затих, сжавшись в комок.
- Спать! - приказал некромант. - Радуйся пока, что живой. Может, - цепкие пальцы ухватили подбородок, - я перед смертью даже один фокус покажу. Тебе понравится.
Мэтр Карен отпустил мальчика и устало опустился на стул. Слишком много ритуалов отъёма силы подряд, но некромант чтил договор. В конце концов, мэтр Карен получал гораздо больше, чем аристократы, и в любой момент мог прижать их к ногтю. А ещё эта кровь, которую, вспоров тельца, сейчас тщательно собирала Майя. На целебные цели шла только младенческая, а с грудничками одна морока.
- Вот, - на стол перед мэтром Кареном встала ещё тёплая склянка.
- Стерилизовала? - некромант пристально, не мигая, уставился на Майю.
Та кивнула и, обиженная недоверием, фыркнула. Ладно, если бы только поступила в ученицы несмышлёной тёмной девчушкой, так ведь не один год вместе во всех смыслах этого слова. Майя хорошо помнила свой первый раз: как у многих, прямо на жертвеннике, после вызова демона и создания парочки зомби для преследовавших по пятам солдат. Сначала боль, а потом гордость оттого, что ей, четырнадцатилетней соплюшкой, владеет такой маг. И во второй раз, случивший тем же вечером, Майя уже испытала удовольствие. Люди назвали бы их поведение аморальным, обвинили мэтра Карена в растлении малолетних, но тёмные мыслили иначе. После первой крови и появления груди девочка считалась взрослой и могла вступать в сношения с мужчиной.
Майя с презрительной усмешкой вспоминала себя в тот год. Она совершенно ничего не смыслила ни в магии, ни в постели, ни в женских хитростях, даже забеременела, опьянённая новыми ощущениями. Учителю ничего не сказала: запретил бы колдовать, а уехала на недельку к матери и решила проблему. Вместе с оплеухами родительница надавала полезных советов, и мэтр Карен всё реже посматривал на других девиц, когда хотел развлечься или восстановить баланс. С тех пор минуло десять лет.
- Сама отвезёшь графине, - буркнул некромант. - И плату не забудь взять!
- И чары наложу, и отвезу, и попугаю, - улыбнулась Майя и скользнула на колени к мэтру Карену. - Устал?
- Я прекрасно знаю, чего ты хочешь, - издал короткий смешок мэтр Карен, - но сегодня нет. У меня встреча, по дороге девочку найду. Не завидуй ей, не надо, бедняжке туго придётся. Ну, давай, не трать время зря. Рассвет не за горами, а тебе нужно успеть обернуться. Артефакт возьми. Зарядила, надеюсь?
Майя кивнула и неохотно сползла с колен некроманта. Готовить зелье для молодящейся графини не хотелось, но жизнь приучила делать не только приятные вещи.
Мэтр Карен обернулся к топчану, заметил стриженую голову Сирила и вскинул руку, гадая, стоит ли усыпить мальчонку. Тот замер, подняв плечи, съёжился: Сирил принял замах для посыла заклинания за замах для удара. Видя, что мэтр Карен не спешит бить, мальчик торопливо залез под одеяло и притворился спящим.
- Так-то лучше, - скривился некромант и потянулся за кувшином. - Ненавижу детей!
Влив в себя кружку бодрящего напитка, мэтр Карен оделся и ушёл. До города - три мили, а там у него и дом, и экипаж с парой гнедых, купленный для роли аристократа. Как, впрочем, и это жилище у леса. Настоящий дом некроманта находился далеко отсюда, на Рейсвитских болотах, где бы покой не потревожили инквизиторы. Туда стекались многие тёмные, прячась от пламенной нелюбви властей. Впрочем, мэтр Карен, в отличие от многих некромантов, не вёл замкнутый образ жизни и рисковал, изображая добропорядочного доктора в тихой сонной Уклии. Мага не мог: пришлось бы наведаться в Лицензионную контору - место, где любой выявил бы тёмную суть соискателя лицензии. Но липовый диплом Университета мэтр Карен себе сделал и хранил в столе - на всякий случай. Подделку определили бы только в лаборатории Следственного управления.
Майя же заканчивала работу с кровью. Пара заклинаний, алмазная пыль, и стоимость склянки превысила годовой доход мага средней руки. Остальное надлежало сделать уже графине, строго в соответствии с выданной во время первой встречи инструкцией. Однако богатая стареющая покупательница не знала, что действие снадобья не вечно, и с каждым разом требуется всё большая доза. Не догадывалась графиня и об истинной плате за желаемое: она по частям продавала душу демонам. С одним из таких Майе предстояло переговорить перед уходом. Разумеется, с образом: с физически присутствующим в этом мире демоном мог справиться только мэтр Карен.
Майя с уважением взирала на перстень учителя, который тот обычно маскировал под печатку. Сколько же силы заключено в раухтопазе цвета жжёного сахара? Может, когда-то и она, Майя, получит схожее кольцо, но сначала придётся доказать, что сильнее первобытной силы хаоса и смерти. Пока же Эльес запрещал даже касаться перстня.
Чтобы умаслить демона, Майя прихватила второй сосуд с кровью, собранной с жертвенника, и краюшку хлеба и скрылась за дверью.
Сирил всхлипнул и осторожно высунулся из-под одеяла. Его трясло, глаза наполнились слезами. При всей своей недоверчивости, мальчик тянулся к мэтру Карену, проявившему к нему хоть толику тепла, а некромант оказался злее воспитательниц. Те лупили, ставили в угол, но не убивали. И пусть юный мозг ещё не осмыслил до конца слово "смерть", зато Сирил хорошо знал, что такое боль и кровь.
Майя же поставила дары на наскоро протёртый жертвенник и вывела углём новый рисунок. Снова геометрический: два треугольника, вписанные в круг.
Сосредоточившись, Майя широко расставила ноги, заняв устойчивую позу, и вскинула руки. Заклинание призыва визуального образа демона надлежало произносить чётко, уверенно и громко: "Aku nggusah sampeyan Pendhaftaran pikiran gambar punika, peteng, amarga menyang brink donya…"
Линии загорелись огнём и, наконец, взорвались стеной пламени. Оно слизало дары, являя образ: абсолютно чёрного хвостатого демона с тремя рогами.
Сначала последовал обмен приветствиями. Демон силился прорваться в этот мир, Майя его не пускала. Он рычал, сыпал ругательствами, рыжеволосая ученица некроманта не оставалась в долгу.
После пришло время для разговора.
Изображение демона подрагивало, бледнея, но Майя знала, так тот выказывает согласие выслушать. Она попросила молодости и красоты для графини. Цена сделки - энергетические частички души аристократки. Один глоток - сгусток таких частичек, размером в кулак. Демон согласно кивнул, и Майя, обезопасив себя щитом: даже проекция демона опасна, поставила баночку с видоизменённой кровью младенцев на пересечение линий рисунка. Она накалилась добела, а потом мгновенно остыла, мигнув синим цветом. Готово, цена заплачена, средство получено.
Демон исчез, рисунок погас. Майя стёрла следы ритуала, выбросила остатки плоти после жертвоприношения диким зверям и вернулась в дом за плащом и артефактом переноса. Она привычно активировала его и исчезла, оставив Сирила в темноте глухой ночи страшиться своей скорбной участи. Но мальчик не стал дожидаться, пока мэтр Карен распнёт его на алтаре. Сначала Сирил подёргал дверь и, убедившись, что та заперта, приставил стул к окошку.
Щеколда поддалась не с первого раза. Сирилу пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до неё. Толкнув створки окна, мальчик буквально вывалился на землю, кое-как встал и, подгоняемый страхом, побежал прочь, к людям, подальше от этого страшного дома. Он последний, больше приютских детей не осталось, всех убили.
* * *
Берта, позёвывая, отправилась выливать за околицу помои. День выдался тяжёлым но, наконец, закончился. Осталось воздать должное Дагору и Сорате, и можно отправляться спать. Летнее время всегда переполошное, зато зимой можно бездельничать, а не стучать зубами от голода и холода. Вот Берта и не разгибала спины, вопреки настойчивым просьбам невестки, не желала продать ферму и зажить вместе с сыном и внуками в маленьком домике на окраине. Женщина город не жаловала. Ярмарка, лавки - это одно, а жить - увольте. Только тяжело стало после смерти мужа, приходилось подёнщиков нанимать: много ли толка от женщины с ребёнком? Опять-таки барон поборы увеличил. Не иначе, на бриллиантовую диадему жене не хватает. Королевские сборщики налогов тоже в стороне не остались, не забывали заглядывать.
Ещё раз зевнув, Берта, не глядя, сыпанула корма птице и собиралась вернуться в дом, когда услышала тихое повизгивание. Сначала она решила, будто это щенок, но, посветив фонарём, убедилась - ребёнок. Чумазый мальчик лет пяти. При виде неё он вздрогнул и прижался к забору.
- Да чей же ты! - всплеснула руками Берта.
Ребёнок буравил её недоверчивым взглядом и молчал.
- Есть хочешь?
Берта присела рядом на корточки и потянулась к грязному личику. Мальчик шустро увернулся и попытался сбежать. Не смог: нога подвернулась. Упав, он заголосил: "Не убивайте меня, тётенька, я невкусный!".
Женщина охнула и вплеснула руками. Взгляд поневоле тревожно обвёл темноту: не блеснут ли глаза мьяги или другой нечисти. Кто ж ещё мог так напугать ребёнка? Хоть места и считались относительно спокойными, Берта побоялась бы идти в овраги одна, да ещё ночью, а мальчик, судя по виду, только что оттуда. Где ещё глина есть? Только в оврагах.
Берта поставила фонарь на столбик и наклонилась к мальчику. Постаралась широко дружелюбно улыбнуться, чтобы внушить доверие. Он как дикий, ласки боится. Когда Берта погладила по голове, вздрогнул.
- Не бойся, малыш, я хорошая тётя, у меня вкусные пирожки есть. Любишь пирожки?
- А с чем? - сверкнул глазами мальчик.
- С яйцом и печёнкой. Свежие.
У Сирила, а это именно его занесло на ферму, потекла слюна. С одной стороны, он боялся незнакомой женщины, с другой, жутко хотел пирожков. В итоге победил желудок. Мальчик позволил поднять себя на ноги и осветить фонарём. Берта то и дело охала, причитая, какой он худенький, "одни глязёнки", оборванный, весь в синяках. А Сирил думал о пирожках. Скоро два дня, как он ничего не ел, питался только тем, что нашёл в лесу.
Подхватив мальчика подмышки одной рукой, Берта другой взяла ведро и фонарь и поспешила к дому. Там нагрела воды и, вопреки протестам, вымыла Сирила. Потом, завернув в полотенце, как обещала, накормила и попробовала расспросить. Мальчик дичился, только имя своё назвал, хотя не стеснялся есть, жадно вгрызался в пирожки.
От этой женщины пахло не так, как от Майи, - не приторными духами, а молоком. Из этого Сирил сделал вывод, она другая, только лучше или хуже, пока не знал. Мэтр Карен тоже угощал сладким, тоже приятно пах травами, а делал страшные вещи.
- Что ж мне с тобой делать, горемычный? - вздохнула Берта и погладила Сирила по голове.
У неё дочка чуть старше мальчонки, поздний ребёнок. Не ждали, да вот вышло, когда зажал муж после покоса. Может, себе оставить? По всему видно, сиротинка горемычная. А Берте радость, она всю жизнь второго мальчика хотела, но не вняла просьбам Сората: то пусто, то девчонка. Все теперь разлетелись по свету, одна Эльга осталась.
Берта покосилась на Сирила. А ничего мальчик, даже на неё чем-то похож: тоже светленький. Вырастет помощник, не чета Ахаву. Тот наплевал на отцовскую память, на ферму, в город подался на заработки, там и женился на торговке рыбой. На разведённой, с дитём! Что ж такого натворила, раз муж не поленился брак расторгнуть, пошлину уплатил?
Сирил немного успокоился, хотя для себя твёрдо решил: спать сегодня не ляжет. Всю прошлую ночь он провёл в страхе, вздрагивал от каждого шороха, всё боялся, вытянется из кустов рука мэтра Карена, перекинет через плечо и унесёт на камень, чтобы выпустить всю кровь. В результате после мытья в тёплой воде и сытного ужина Сирил заклевал носом. Берта уложила его с собой, обняла и умилилась, когда мальчик прижался к груди. Намучился, устал.
В доме погас свет, воцарилась тишина.