- Правильно, Кравцов! Центр излучения отсюда не более как в трех километрах, и мы с небольшой погрешностью можем нанести его на карту… Но мне все-таки не ясно, как метеорит мог попасть сюда? Может быть, штурман "России" ошибся?.. Слишком грубо в таком случае - почти на шестнадцать километров
Во время этих рассуждений подошел катер с Остапенко и Зиминым.
- Вот и все в сборе… Теперь нам надо произвести точную засечку… Метеорит, примерно, здесь! - и казал на карте острием карандаша Антонов перешедшим в его катер Остапенко и Кравцову. - Вы обойдете и запеленгуете его, а я буду двигаться строго по пеленгу… В точке пересечения встретимся.
Через некоторое время Антонов наносил на карту принятые от Остапенко и Кравцова пеленги.
- Вот это здорово!.. На этот раз результат превзошел мои ожидания… Судя по силе возбуждения пеленгатора, метеорит должен быть в трех километрах, а по засечке до него более пяти… Значит, он состоит из радиоактивных веществ, подверженных более активному распаду, чем уран, байкалий и плутоний… И, следовательно, новых для нас, - громким голосом говорил он.
У места засечки метеорита все три катера встретились.
- Таких сильных радиоактивных веществ мы еще не встречали, Михаил Алексеевич! - кричал возбужденно Остапенко, наблюдая за поведением своего пеленгатора. - Посмотрите, что делается с прибором!
Профессор, следивший за пеленгатором, так же был немало удивлен. Индикаторная лампочка рентгенометра светилась ярким ровным светом и грозила перегореть. Стрелка прибора, указывающего уровень радиации в рентгенах, отклонилась до предела и неподвижно застыла. Даже легкие щелчки по стеклу прибора не могли вывести ее из этого положения.
- Папа!.. Посмотри-ка, там из глубины моря мелкими пузырьками поднимается воздух, - прерывая наблюдения профессора, воскликнула Галя, показывая рукой в сторону.
- Это, наверное, еще не улеглась пена от наших катеров, - ответил Антонов, посмотрев беглым рассеянным взглядом в сторону, показанную дочерью. - А впрочем, это не так! - воскликнул он, заметив на прозрачной зеленовато-голубой поверхности воды большое, напоминающее отражение белого облака, пятно. - Лукич! Подведите катер к этому пятну!.. - показал он рукой.
Когда катер остановился посреди пятна, профессор перегнулся через борт и опустил руку в воду. Рука, вынутая из воды, покрылась мелкими пузырьками воздуха. Видно было как из глубины поднималось множество таких же пузырьков. Вода своим видом напоминала выдыхающийся газированный напиток.
- Товарищи, наши измерения произведены точно! Я нахожусь как раз над метеоритом, который, погрузившись в морскую воду, по-видимому, вступил с ней в химическую реакцию… Теперь надо с помощью радиолокатора произвести фотосъемку, определить размеры метеорита и на какой глубине он залегает… Сейчас для большей точности я еще раз уточню его местоположение по береговым ориентирам и на этом закончим.
- Надо торопиться, так как мы находимся в зоне повышенной радиации и можем заболеть лучевой болезнью, - предостерег Кравцов.
- Ради науки и умереть почетно, - ответил Антонов.
Хищники покинули берлоги
В то время, когда профессор Антонов со своими сотрудниками подводил итоги удачно закончившихся поисков метеорита, дежурный синеводского отдела госбезопасности старшина Захарченко, просматривая иллюстрации в журнале "Огонек", слушал радио. Только что закончился эстрадный концерт, и диктор объявил:
"Московское время 23 часа 58 минут. Передаем Красную площадь и бой кремлевских часов". Захарченко посмотрел на стенные часы и, сказав "отстают на четыре минуты", взял стул и приготовился передвинуть минутную стрелку при первом ударе часов на Спасской башне.
За этим занятием его застал вошедший в комнату майор.
- Товарищ майор, дежурный по городскому отделу госбезопасности, старшина Захарченко! - соскочив со стула, доложил старшина по-военному. - Разрешите узнать, кто вы?
Майор предъявил удостоверение и спросил:
- Где капитан Агафонов?
- У себя дома.
- Вызовите. Я буду ждать.
Старшина снял телефонную трубку и набрал номер.
- Товарищ капитан, докладывает дежурный - старшина Захарченко. Вас в отделе ожидает майор Кравченко… Капитан сейчас будет здесь, - сказал он майору, положив трубку на место.
* * *
Оперуполномоченный капитан Агафонов, войдя в свой кабинет, опустил на окнах шторы и включил настольную лампу. Достав из сейфа папку с документами, он сел за письменный стол. Майор Кравченко расположился в кожаном кресле против него.
- Что нового о Лагуниных? - спросил Кравченко.
- Есть ответ на запрос, сделанный по заявке капитана Окунева… Сегодня из Куйбышева сообщили, что Лагунины там не проживают и не работают… Вот шифровка, - сказал Агафонов, подавая бланк шифр-телеграммы.
Прочитав ответ на запрос, Кравченко положил его на стол и задумался.
- Подведем итоги тому, что у нас есть, товарищ Агафонов, - после пятиминутной паузы сказал он. - Лагунины прибыли в Синеводск на день раньше профессора Антонова?
- Да. И на другой день Лагунин был в амбулатории на приеме у врача Лучинского… Это мы узнали в регистратуре. Справка наведена по заявке капитана Окунева.
- Это новость! Теперь о существовании связи между Лучинским и Лагуниным не возникает сомнений… Поведение Лучинского подозрительно. Он берет отпуск в день приезда профессора Антонова… Становится спасителем его дочери и завоевывает этим поступком расположение ученого… Узнав о бессоннице профессора, он предлагает ему средства возбуждающие нервную систему для того, чтобы Антонов чаще в ночное время выходил к морю… Он солгал о ночном дежурстве в амбулатории, а на самом деле в это время был уже в отпуску. По-видимому, он тогда должен был с кем-то встретиться. Наконец, последняя встреча Лагунина с Лучинским в бухте на лодках… Вот ответ на запрос у меня вызывает некоторые сомнения… Как вы думаете, товарищ Агафонов, не могла ли Тоня Лагунина, не желая близких отношений с Зиминым, обмануть его, сказав что они приехали из Куйбышева и работают там в системе горторга? Это вполне возможно и для девушки такая ложь простительна.
- Нет. Я сам так думал и решил проверить в паспортном столе. В их паспортах сделана отметка о прописке согласно которой они проживают в Куйбышеве на улице Льва Толстого, дом 28.
- Значит их паспорта липа?
- Выходит так.
- Что же будем делать, товарищ Агафонов? Ваше мнение?
- Я думаю надо подождать распоряжений полковника Соколова… И продолжать наблюдение за Лагуниными и Лучинским…
- Нет! Так не выйдет! - прервал Кравченко, поднимаясь с кресла. - Ждать нечего. Все ясно. Надо ликвидировать вражескую резидентуру… Слушайте мое решение, товарищ капитан!
- Слушаю и жду ваших указаний, товарищ майор, - ответил Агафонов.
- Сейчас мы с вами арестуем Лучинского. В гостиницу "Кавказ" отправьте двух-трех надежных оперативных работников с задачей не дать улизнуть Лагуниным, пока мы будем заняты с Лучинским. После Лучинского мы арестуем Лагуниных… Отдавайте распоряжения, я вас буду ждать здесь, - сказал Кравченко, усаживаясь в кресло и доставая портсигар.
* * *
Лучинский жил в небольшом особняке на северо-восточном побережье синеводской бухты. От улицы дом был отделен небольшим палисадником с цветочными клумбами. Вдоль забора густо разрослись кусты лавра, из-за которых с улицы была видна только часть крыши с высокой мачтой радиоантенны.
Кравченко, Агафонов и помощник оперуполномоченного лейтенант Зубов, остановив автомашину за квартал от дома Лучинского, пошли пешком. У калитки дома врача они остановились.
- Товарищ Зубов, вы останетесь здесь и будете вести наблюдение за домом, - тихо сказал Агафонов.
Пройдя палисадник, Кравченко и Агафонов поднялись по ступенькам крыльца. Кравченко нажал на кнопку звонка. Некоторое время спустя в щелях двери показался свет, раздалось шлепанье туфель, и в приоткрывшуюся дверь наполовину высунулась толстая неповоротливая женская фигура.
- Доктора нет дома, - сказала она, не ожидая вопроса.
- А где он? - спросил Кравченко.
- Он ушел с вечера и мне ничего не сказал.
- Тогда пройдемте в комнаты, гражданка, нам надо с вами поговорить.
- Скажите, с ним что-нибудь случилось? - осматривая форму офицеров, с беспокойством в голосе спросила женщина, пропуская в дом Кравченко и Агафонова.
- Вы кем приходитесь врачу Лучинскому? - спросил Кравченко, не ответив на заданный ему вопрос.
- Считаюсь домработницей, а он меня называет экономкой.
- Как вас зовут?
- Сошальская Елена Владиславовна.
- Так вот, уважаемая Елена Владиславовна, вам придется быть понятой. Мы сделаем обыск у Лучинского.
- Да что же это такое? - воскликнула Сошальская всплеснув руками. - Он у нас такой тихий, воспитанный… Никого никогда не обижал… Трудолюбивый… Честный, - запричитала она.
- Ничего. Не беспокойтесь. Нам донесли, что врач хранит дома ядовитые вещества… А это преследуется законом… Может быть это клевета и все обойдется благополучно, - успокоил Кравченко.
- Да, да, батюшка, конечно, клевета… - согласилась экономка.
Тщательно проведенный обыск в комнатах не дал никаких результатов.
- А приемник вы осмотрели, товарищ Агафонов? - спросил Кравченко, подходя к столику, приютившемуся в углу кабинета Лучинского, на котором стоял "Мир". Получив отрицательный ответ, он приступил к его осмотру. Антенна и заземление были подключены. Отключив их, Кравченко заглянул внутрь приемника и не нашел там никаких конструктивных изменений.
Между тем он заметил за столиком футляр с патефонными пластинками. Кравченко и Агафонов осмотрели их. Когда Кравченко собирался поставить футляр на место, его зоркий взгляд остановился на чем-то.
- Вот здорово! - не удержался он от восклицания. - Смотрите Агафонов! - С этими словами он взял отвод от антенны и штепсель, которым он заканчивался, воткнул в еле заметное круглое отверстие в полу. - Как видите, антенна обслуживает не только один приемник… Елена Владиславовна, а у вас есть под домом погреб или подполье?
- Как же есть, батюшка, есть - в кухне… Да только там ничего нет, кроме всякого хлама.
* * *
Стены подполья представляли собой кирпичную кладку. Здесь хранились разные ненужные для домашнего обихода вещи: сломанная мебель, пустые ящики и бочки, стеклянные банки из-под консервов и бутылки. Ориентировавшись в подполье, Кравченко и Агафонов стали освобождать от хлама стену, преграждающую направление на кабинет врача. Когда это было сделано, они с помощью электрических фонарей тщательно осмотрели ее, но ничего не обнаружили. Цемент плотно заполнял пространство между кирпичами - нигде не было ни одной щелки. Простукивание тоже не дало никаких результатов - звуки были однотонными на всех участках стены. Внимание Кравченко было привлечено четырехгранным железным костылем, вбитым в стену на уровне его глаз. С этого костыля был снят старый брезентовый плащ, который закрывал его от наблюдения при первом осмотре стены. Кравченко подергал за костыль, но он не подался, так как крепко был забит в стену. Тогда он попробовал его расшатать… Но и это не удалось - костыль не поддавался его усилиям. Обхватив костыль кистью руки, Кравченко попытался повернуть его. Каково было его удивление, когда костыль легко повернулся на девяносто градусов.
- Вот оно что! - воскликнул Кравченко и с силой навалился плечом на стену.
Часть кирпичной кладки повернулась вокруг оси, и образовался проход. Согнувшись, они прошли дальше и очутились в помещении площадью не более четырех квадратных метров. Здесь стоял низенький стол с небольшой радиостанцией.
- Оказывается, Лучинский увлекается не только рыбалкой и шахматами… Он, кроме того, радиолюбитель, - пошутил Кравченко.
- И шпион, - добавил Агафонов, доставая из ящика стола шифр.
- Теперь, товарищ Агафонов, уважаемую Елену Владиславовну оставим на попечение лейтенанта Зубова, а сами отправимся к Лагуниным… Может быть, Лучинского мы встретим там?
* * *
Хотя уже было около двух часов ночи, в номере у Лагуниных не был выключен свет. На звонок вышла Тоня. Увидев в коридоре у своей двери двух незнакомых офицеров, смутилась и сделала шаг назад. Тоня была в темном костюме и, судя по ее лицу, еще не ложилась спать.
- Вам кого? - нерешительно спросила она.
- Мы к Лагуниным, - ответил Кравченко.
- Лагунины живут здесь… Пройдите.
Кравченко и Агафонов вошли в номер. Номер состоял из двух смежных комнат. Первую комнату, по-видимому, занимал Лагунин. На столе стояли пепельница с окурками, стакан с остатками кофе и начатая бутылка ликера. На спинке стула висел светлый мужской костюм.
- Где Лагунин? - спросил Кравченко, остановившись у стола и рассматривая лицо девушки.
- Он с вечера ушел в парк и еще не возвращался.
- У вашего брата есть знакомые в Синеводске?
- Пока я не замечала, но, может быть, и есть. Не может же он один гулять до такого времени, - ответила Тоня, глядя на ручные часы.
- А с Лучинским вы не знакомы?
- Кто это?
- Хороший знакомый вашего брата.
- Ах! Я слышала такую фамилию. Это, наверное, тот доктор-рыбак, который спас дочь профессора Антонова? Нет, я с ним не знакома, но знаю… Его знает весь Синеводск, - рассмеялась Тоня.
- А скажите, Антонина Андреевна, вас так, кажется, зовут сейчас? Откуда вы с братом приехали сюда?
- Я вас не понимаю… Во-первых, меня так звали с дня рождения. А, во-вторых, объясните, что это за допрос? - вспыхнула Тоня.
- Самый обыкновенный, какому подвергаются арендованные. Вы арестованы и брат ваш также арестован! - с ударением на слове "брат" ответил Кравченко. - Теперь как следователь я повторяю свой вопрос - откуда вы приехали?
- Из Куйбышева… - побледнела Тоня.
- Из областного?
- Да.
- Вы там никогда не жили и не работали. Ваши паспорта фальшивые. Вы не Лагунина и у вас здесь нет брата. Вы заброшены сюда иностранной разведкой… Скажите, зачем вы хотели утопить дочь профессора Антонова?
- Я не хотела этого. Лагунин приказал мне познакомиться с Галей Антоновой… Он показал ее мне в день их приезда… А это - на пляже - вышло случайно… Я была уверена, что все это так закончится, - опустившись на стул, сказала Тоня и зарыдала, закрыв лицо руками.
Дав девушке успокоиться, Кравченко продолжал.
- Вы пока не сделали преступления, но были на пути к этому. Наши советские законы строго карают шпионов и изменников Родины, но наше правосудие считается с такими обстоятельствами, как, например, чистосердечное раскаяние. Конечно, это учитывается только тем, кто раскаялся до того как совершил преступление, для тех, кто еще не успел нанести ущерб советскому государству.
- Значит я могу рассчитывать на смягчение приговора?.. Меня не расстреляют? - все еще плачущим голосом спросила Тоня, отведя руки от лица.
- Уверен, что нет, если вы нам будете говорить правду.
- Я расскажу вам все, только сохраните мне жизнь.
- Хорошо. Отвечайте, но учтите, что многое, о чем я буду вас спрашивать, мне известно. Мои вопросы будут отчасти испытанием вашей искренности… Прежде всего, как вас в действительности зовут?
- Моя настоящая фамилия Загорина, а зовут Антонина Васильевна. Мне оставили мое имя для того, чтобы я не путалась. Мой возраст правильно указан в паспорте - мне двадцать лет.
- Откуда вы прибыли?
- Из Западной Германии. Правда, мы оттуда вылетели на самолете, а потом, не знаю где, пересели на геликоптер, который высадил нас в горах. Мы прошли около десяти километров пешком и вышли на приморское шоссе. Сюда мы приехали на автобусе междугороднего сообщения.
- А где вы первый раз встретились с Лагуниным?
- В Западной Германии за три дня до вылета. Мой начальник - капитан Лайнер - сказал мне, что я должна выполнять все требования Лагунина. Настоящая фамилия Лагунина мне не известна, но мне кажется, что он не русский.
- Вы раньше слышали что-нибудь об Антонове?
- Нет. Эту фамилию я услыхала впервые здесь в Синеводске от Лагунина, когда он сказал мне, что я должна познакомиться с его дочерью.
- Теперь скажите, какая задача была у Лагунина?
- Он не говорил мне, зачем мы приехали в Синеводск… Сегодня я спросила его: "Когда мы вернемся обратно?" Он ответил, что скоро наша миссия закончится.
- Куда он собирался пойти сегодня вечером?
- Я сказала правду - в парк. Он предупредил, что придет поздно. Я не могла лечь спать до его возвращения - меня волновали предчувствия. Я была уверена, что сегодня ночью решается наша судьба. Это настроение мне передалось от Лагунина. Он был сильно озабочен и нервничал. Ему казалось, что за нами следят ваши… Мои предчувствия подтвердились… - опять прослезившись, закончила Загорина.