Кивком головы указав на лежащие на полу вещи, я уселась в потертое кресло, скрестив руки на груди. Красавчик спокойно смотрел на мою вспышку ярости, словно решая что-то про себя. Потом вздохнул и сказал, поднимая одежду с пола:
- Госпожа Хризштайн, не надо так нервничать. Я переоденусь, не волнуйтесь. Мне бы не хотелось стать причиной усугубления вашего состояния…
Жалость с едва уловимым насмешливым превосходством взрослого над неразумным ребенком в его взгляде, брошенном на меня, когда он закрыл за собой дверь спальни, заставили меня вскочить и в бешенстве заметаться по комнате. Мерзавец! Я пнула ногой продавленный диванчик, боль в ноге тут же отрезвила меня. Не время и не место. Глубоко вздохнула, успокаивая ярость, осмотрелась. Убогость обстановки кабинета, мягко говоря, удручала. Обношенная меблировка, очевидно, досталась инквизитору от старых владельцев, пожелтевшие обои, выцветшие скромные занавеси на окнах, сломанный стул в углу, на котором сиротливо громоздилась стопка книг в призрачном равновесии, и наконец, единственный предмет роскоши - добротный вишневый шкаф, по завязку набитый дорогими изданиями.
- И чего вы добиваетесь? Сделать из меня посмешище?
Красавчик недоуменно смотрел на меня, стоя посреди кабинета. Даже в таком нелепом сочетании цветов он все равно был чудо как хорош. Рубашка с жилеткой обозначили широкий разворот плеч, а брюки подчеркнули прекрасное сложение узких бедер, что раньше скрывались под свободной инквизиторской мантией. Я подошла ближе, придирчиво разглядывая созданный образ.
- Вы знаете, вам определенно идет это фасон, - я закатала ему рукав рубашки до локтя, обнажив красивые запястья. - Не понимаю, почему вы постоянно ходите в этой дурацкой мантии?
Кысей не сделал ни единой попытки вырвать руку или хотя бы возмутиться, что меня, признаться, несколько обеспокоило. Валерьянки он налакался, что ли? Или просто выпил для храбрости? Я приблизилась ближе и принюхалась у его лица, и он наконец то отшатнулся. Слава Единому!
- Прекратите, госпожа Хризштайн. Я не знаю, что вы задумали, заставив меня одеть все это, только вы все равно должны понимать…
- Как вы думаете, господин инквизитор, если вы отправитесь в бордель в вашей нелепой мантии и заявите о проведении дознания, много ли вам скажут? Ровным счетом ничего! Ничего не видела, ничего не слышала, ничего никому не скажу! - отчеканила я, расстегивая пару пуговиц на его рубашке и поправляя ворот.
Красавчик ничуть не смутился, отвел мою руку и сказал слегка надменно:
- Вы должны понимать, госпожа Хризштайн, что переодень вы меня хоть в матроса, это все равно не скроет того, кто я есть. - И он распустил тугой хвост своих волос, что блестящей черной волной лег ему на плечи.
Только служителям Святого Престола разрешалось носить длинные волосы, причем их длина и прическа были строго регламентирована для разных санов и епархий, что позволяла церковникам узнавать друг друга и избегать неловкостей при общении вне официального представления. Теперь господин инквизитор, очевидно, вообразил, что победил в споре, потому что он развернулся, на ходу ослабляя галстук и расстегивая жилетку, и отправился в спальню. Я же стояла, едва сдерживая истерический хохот. Потом подошла к кофру и вытащила то, из-за чего Антон оббегал весь город, но все-таки достал.
- Не торопитесь, господин инквизитор, - я стояла в проеме двери, пряча за спиной свое сокровище. - Неужели вы всерьез решили, что все так будет так просто?
Я подошла к нему, вглядываясь в отражение его глаз в зеркале, перехватила копну волос в хвост:
- Неудобство ведь легко устранимо, верно? Решается парой взмахов ножницами-, не так ли?
Невозмутимость красавчика наконец дала трещину, он яростно сверкнул глазами и в бешенстве обернулся ко мне:
- Уймитесь наконец! Единый видит, я долго терпел ваши капризы, но всему есть предел! Убирайтесь!
Он развернулся обратно, сорвал с себя галстук и продолжил расстегивать жилет. Я все-таки не выдержала и зашлась в хохоте, уткнувшись лбом ему в плечо. Красавчик досадливо передернул плечами, освобождаясь от моего прикосновения и скидывая с себя жилет.
- Полноте вам, успокойтесь, - я примиряющее похлопала его свободной рукой по плечу и добавила вкрадчиво. - Я придумала другое решение.
Скрутила его волосы в тугой пучок, достала из-за спины парик ярко-рыжего цвета и надела на оторопевшего господина инквизитора, аккуратно расправив пряди на макушке.
- А знаете, рыжий цвет вам даже к лицу…
Он прикрыл глаза на пару секунд, потом сорвал с себя парик и швырнул его на пол:
- Священнослужителя запрещено носить подобные вещи, и вам это должно быть прекрасно известно. Я не собираюсь позориться, как бы вам этого не хотелось!
Вот упрямец. Я подняла парик и брошенные вещи, развернула его к зеркалу и кивнула на его отражение:
- Господин инквизитор, - он попытался сбросить мои руки, но я крепко сжала его плечи, встала на цыпочки, чтобы быть вровень с его лицом и сказала, аккуратно подбирая каждое слово. - Я ведь о вас забочусь. Нам необходимо попасть в заведение госпожи Розмари под видом клиентов, чтобы узнать то, чего она в жизни не скажет на официальном дознании. Вы можете идти в своей мантии, пожалуйста. Только я ведь все равно оберну ситуацию так, что вас примут за клиента, что пришел позабавиться с девочками. И вы будете краснеть уже не как целомудренный праведник, а как представитель Инквизиции, что позорит ее своим недостойным поведением.
- Так вы мне одолжение делаете? Вы думаете, в вашем дурацком наряде меня никто не узнает?
Я накинула на него жилет, потом развернула красавчика и объяснила, завязывая ему галстук:
- Люди в основной своей массе довольно поверхностны, глупы и невнимательны. В глаза бросаются яркость и нелепость костюма, ярко-рыжий цвет волос отвлекает внимание от лица, что делает вас практически не узнаваемым. Даже если кто-нибудь из девиц заведения госпожи Розмари и видел вас на процессе, то едва ли они узнают ваше лицо. Поверьте, все будут смотреть на ваш…
Я замялась, подыскивая слова помягче.
- Скажем так, на вашу мужественную фигуру… Поехали, мы и так по вашей милости запаздываем.
В экипаже Кысей продолжал хранить возмущенное молчание, уставившись в окно. Я разглядывала его гордый профиль и раздумывала, стоит ли спрашивать про колыбельную. Наверняка он должен знать слова, если вспомнил мотив. Я уже открыла рот, чтобы задать вопрос, как он опередил меня, нарушив хрупкую тишину:
- Это ведь вы дали яд Анне Малко? - и посмотрел на меня с нескрываемым отвращением.
Я слегка прикрыла глаза и вытянула ноги на сиденье напротив, прямо рядом с ним. Корсет ужасно жал, совсем отвыкла от его мучительного изящества.
- Я жду ответа! - красавчик раздраженно хлопнул меня по сапогу, избавляясь от неприятного соседства.
Я лениво приоткрыла глаза и насмешливо сказала:
- Понятия не имею, о чем вы говорите, - и зевнула.
Глаза инквизитора потемнели.
- Вы лжете, и даже не пытаетесь делать это хорошо. Вы толкнули бедную девушку на смерть, чтобы заполучить состояние ее матери. У вас есть хоть что-то святое?
- А-а, то есть в церковной больничке ее ждала бы счастливая и беззаботная жизнь? Особенно учитывая размеры состояния ее матери и лакомые церковные земли… Вообще-то, господин инквизитор, если бы я не согласилась помочь ей, она бы не пошла в суд. Сказать, где бы сейчас была ваша колдунья?
- Довольно! Это не оправдание. Самоубийство - тягчайший грех, проистекающий от малодушия и безверия. Своим бегством от страданий, что выпали на ее долю, она лишила себя возможности покаяния, вместо того, чтобы найти в себе силы и обратиться за помощью к Единому. А вы ей потакали! Потому что вам это было выгодно…
Я пересела на его сторону и взяла красавчика под локоть.
- Знаете, господин инквизитор, все эти глупости про грехи и веру меня мало трогают, но я честно пыталась ее отговорить. Потому что считаю, что убивая себя, человек расписывается в собственной слабости, словно говоря окружающему миру: "Ты победил!". Пока живешь, пока дышишь, надо бороться. Жить назло врагам. Вся наша жизнь - это непрекращающаяся борьба. И знаете, кто выигрывает в этой борьбе?
Инквизитор отстранился, с жалостью посмотрел на меня и покачал головой.
- Тот, кто не сомневается в победе. Но Анна расписалась в собственном поражении, понимаете? Вы всерьез думаете, что она бы не нашла возможность покончить с собой в больнице? Например, просто отказавшись принимать пищу?
- Как же вам живется без веры в душе, с одной лишь ненавистью и болью? - Кысей испытующе вгляделся мне в глаза, словно действительно силился проникнуть в мои мысли.
По крыше экипажа забарабанили тяжелые капли дождя. Я вздохнула и обеспокоенно выглянула в окно, мы уже почти приехали.
Бордель с гордым названием "Бухта любви" располагался на набережной, недалеко от приличных пансионов и роскошных домов знати, занимая двухэтажное каменное здание с вычурной вывеской. Вывеска была театральная, свидетельствовавшая о том, что заведение претендует не только на удовлетворение низменных плотских желаний требовательной публики, но еще и является сосредоточием интеллектуальных удовольствий. Экипаж заехал в арку, где расторопный прислужник тут же открыл над нами широкий зонт.
- Господин инквизитор, пожалуйста, просто молчите все время, ладно? - прошептала я своему спутнику, беря его под руку. - Нам надо разузнать все, что возможно, притворившись клиентами. Не заставляйте ждать.
Оглушающий рокот ливня мгновенно смолк, стоило привратнику захлопнуть за нами двери, словно отрезав нас от внешнего мира. Навстречу нам вышла респектабельного вида пожилая дама, которая приветливо улыбнулась, окинув нас оценивающим взглядом. От ее внимательного взгляда не укрылись ни мои фамильные серьги и подвеска из розового жемчуга, ни вычурный перстень с крупным рубином, ни роскошное шифоновое платье с открытыми плечами. И конечно, модная новинка - корсет, что по карману лишь знати, была тут же отмечена и взята на карандаш. А вот мой спутник удостоился лишь мимолетного взгляда. Опытная экономка тут же поняла, кто будет платить и соответственно заказывать музыку.
- Пройдите, пожалуйста, за мной в приемную залу, - она кивнула мне, признавая мою платежеспособность, и повела нас анфиладой коридоров.
Я разглядывала убранство заведения, пряча улыбку. Провинциальная попытка имитировать дорогой столичный бордель была настолько очевидной, что умиляла до крайности. На стенах были вывешены безвкусные пикантные картины, запечатлевшие сцены совращения юных красавиц, в нишах взгляд натыкался на бездарные статуи полуобнаженных девиц, что навечно застыли в сладострастных позах, а в воздухе витал густой чувственный аромат иланг-иланга, тонкая нотка розового масла, тяжелый привкус мускуса и самую малость корицы. Пожалуй, запах был единственным достойным элементом сего заведения. Господин инквизитор остановился, на его щеках расцвел густой румянец, покрасневшие глаза были опущены вниз. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и вдруг громко чихнул. На его лице было откровенное страдание. На запах он так реагирует, что ли?
Я взяла его за ладонь, сжала ее и потащила за экономкой.
Приемная зала представляла собой просторную комнату, оформленную в морской тематике. Центральное место занимал роскошный фонтан в виде громадной ракушки, на дне которой искрились золотые монеты и драгоценные камни. Безусловно, фальшивые, как впрочем, и все в этом месте. В воде резвились юные грации в тонких одеждах, что создавала пикантную иллюзию прозрачности от намокшей ткани, плотно облегающей тело. Неплохая задумка, но вот разнообразие оставляло желать лучшего, не в пример столичным изыскам. Были блондинки, брюнетки, русые, но я не увидела ни одной рыжей, а еще требовательный клиент наверняка бы потребовал аппетитную толстушку, а здесь все девицы были как на подбор стройными. Я недовольно покачала головой: и куда смотрит хозяйка заведения? Я могла бы назвать еще с десяток промахов, но сейчас мне было не до этого.
При нашем приходе девушки оживились, кидая томные взгляды на красавчика и недоуменные на меня. Пальцы инквизитора все больнее впивались мне в ладонь, глаза в пол, зубы стиснуты - да он похоже даже не замечал, насколько напряжен в своем нелепом желании отгородиться от блудливого очарования этого места.
- Присаживайтесь, - экономка кивнула нам на изящную оттоманку рядом со столиком, ломящимся от экзотических угощений, с сомнением покосилась в сторону красавчика. - Осматривайтесь, выбирайте. Стоимость будет зависеть…
Я прервала женщину, демонстративно вытащив и потрусив мешочек с золотом:
- Такие мелочи меня не волнуют, уважаемая. У нас с господином ин…, - я прикусила язык. - С моим спутником особые запросы, знаете ли. Даже и не знаю… В провинции все так убого, хотя мне и порекомендовали ваше заведение как лучшее в своем роде, но…
Экономка оказалась отменно вышколенной, поэтому понимающе кивнула и сказала:
- Обождите здесь, к вам спустится хозяйка. Думаю, она сможет вам помочь.
Я благосклонно кивнула и уселась на неудобный диванчик, потянув за собой красавчика и тщетно пытаясь высвободить ладонь из его рук.
- Отпустите мою ладонь, пожалуйста, - мягко сказала я. - Вы хотите ее раздавить?
Он с изумлением посмотрел на свою руку, словно видел ее впервые, и разжал пальцы, вцепившись теперь уже в край диванчика. Я потрясла в воздухе рукой, пытаясь восстановить чувствительность, потом прильнула к плечу красавчика, провела пальцами по его щеке. Он дернулся, но я придвинулась еще ближе и прошептала:
- Да не дергайтесь вы. И так уже экономка подозрительно косится на вашу кислую физиономию. Поднимите глаза, улыбнитесь, посмотрите на девушек. Они вас не съедят.
Кысей страдальчески нахмурился и опять чихнул.
- Это у вас такая реакция на возбуждение? - обеспокоенно спросила я. - Хотя нет, помнится, когда мы целовались, вы совсем не чихали. Простудились?
Я приложила ладонь в его лбу, он скрипнул зубами и пробормотал:
- Вы верно забавляетесь, да? Признайтесь, вам ведь нравится меня донимать, испытывать мое терпение. Наверняка думаете: "А что будет, если тыкнуть его носом в грязь человеческую и посмотреть, как он будет возмущаться!"
Я вздохнула.
- Не без этого, признаю, господин инквизитор. Только знаете, вы сейчас все свои страдания пустите насмарку, если будете продолжать в подобном роде. Возьмите себя уже в руки…
Мимо нас прошла самая смелая девица, призывно качая бедрами и распространяя после себя густой шлейф пряно-сладких ароматов. Кысей опять чихнул и шмыгнул носом. Девица разочарованно надула губки и ушла.
- Да что с вами такое? - я видела, что красавчика стремительно развозит. - У вас повышенная чувствительность к одному из ароматов? Раньше было такое?
- Не знаю, - зло сказал инквизитор. - Прекратите меня лапать!
- Ладно, сделайте тогда сердитый и недовольный вид, презрительно осмотрите товар и надуйтесь. У вас это должно хорошо выйти.
Я больно толкнула его локтем в бок и добавила, кивая на идущую к нам высокую тощую даму:
- Я сейчас буду говорить с хозяйкой. Предупреждаю сразу - чтобы не услышали, не подавайте вида, ладно? И подыграйте, если будет необходимость.
Госпожа Розмари довольно сухо нам улыбнулась и присела напротив, сложив руку на коленях.
- Я рада приветствовать дорогих гостей в "Бухте любви", - у нее оказался на редкость приятный мелодичный голос, абсолютно не сочетающийся с вытянутым лошадиным лицом. - Наше заведение готово предложить вам самые изощренные удовольствия и все мыслимые наслаждения…
Я несколько резко прервала ее:
- Так уж и все? Пока я не вижу желаемого.
- Так скажите, что именно вы хотите, и я уверена, что смогу вам помочь, - хозяйка обвела рукой пространство зала.
- Видите ли, госпожа Розмари, - я доверительно наклонилась к ней. - У меня довольно необычные запросы, я люблю… смотреть. Люблю смотреть на безумное неистовство настоящей дикой страсти. - Я кивнула в сторону красавчика, который, к счастью, сидел с непроницаемым видом. - Меня это возбуждает, особенно если девица сопротивляется, понимаете?
Хозяйка кивнула с непроницаемым лицом.
- Выбирайте любую. Могу предложить Анику, чудная белокурая девочка, настоящий ангелочек. Есть темноволосая Эмили, гордая неприступная красавица. Вон та, что задумчиво сидит на бортике, зовется Флорой, немного хромает, но некоторым напротив такой изъян только по душе. Еще есть…
- Довольно! Вы не понимаете? - я сердито смотрела на сводню. - Мне нужна истинная страсть, а не притворство, я хочу видеть настоящее, не наигранное сопротивление, застенчивость первого касания, испуг запретного удовольствия… Умоляю вас, скажите, что у вас есть девственница! Что мы не зря приехали сюда!
Хозяйка сокрушенно покачала головой:
- Увы, госпожа, девственницы по нынешним временам - товар дорогой и редкий.
- Я так и знала! - я досадливо хлопнула себя по колену и встала. - Милый, ну не хмурься, да-да, знаю, ты был прав, глупо было рассчитывать на то, что в провинции будет такой же выбор, как в столичном "Храме наслаждений".
Госпожа Розмари удивленно вскинула брови, название закрытого и очень дорогого столичного борделя было ей явно знакомо. Я внимательно наблюдала за ее реакцией, готовя следующую ловушку.
- Но может быть у вас есть совсем юный товар? Уверяю вас, возраст не станет помехой!
Едва уловимая нотка брезгливости, проскользнувшая в ее голосе, подсказала мне, что в ее заведении нравы не настолько вольны, как в столице:
- Мы не торгуем детьми, госпожа, если вы это имеете в виду. Уверяю, наши девочки смогут сыграть любой ваш каприз, попробуйте, прошу вас. - При этом ей явно не хотелось терять дорогого клиента.
Я в притворном изнеможении опустилась на оттоманку рядом с инквизитором, который сидел каменным изваянием.
- Но беда в том, что я не вижу среди ваших девочек рыженьких, госпожа Розмари! Мне нужна рыжеволосая, юная, с россыпью веснушек на очаровательном носике, мраморно-прозрачной кожей, светлыми испуганными глазками, хрупкая, словно травинка, и самое главное - невинная! - я мечтательно прикрыла глаза, рассматривая сводню из-под опущенных ресниц. На лице хозяйки отразилась целая гамма чувств: досада, замешательство, злость, неуверенность, потом прозрение, как раз в тот миг, когда я уже была готова согласиться и на блондиночку.
- Обождите! У нас есть рыженькая. Правда, глазки у нее темные, но это ведь такая малость, верно? И веснушечки есть, и молоденькая. Только вот…
- Только что? - я достаточно вывела хозяйку из равновесия своими капризами, можно и к вопросам приступать, так что мне было все равно, что не так с рыженькой. - Да говорите, не томите!
- Недавно она у нас совсем, не обтесалась еще, может взбрыкнуть. Хотя вы же обмолвились, что нравится, когда девица непокорная… - хозяйка сейчас разрывалась между желанием угодить клиенту и беспокойством за возможные неприятности с новенькой.
- О, уверяю вас, если она будет с норовом, я приплачу! Но постойте, я не вижу ее среди ваших граций, - теперь была моя очередь обвести рукой просторы зала. - Или она настолько буйная, что вы не рискуете выпускать ее к гостям?