- Как рука? - спросила я.
Фелпс показал мне протез. Повращал кистью, согнул пальцы. Впечатляло.
- Отпад, правда? - сказал он. - Он воспринимает импульсы от такой сенсорной штуковины, которую приделали к мускулам плеча. Если бы я потерял руку выше локтя, получилась бы чисто жопа с ушами.
Он немного помолчал и вернулся к прежнему разговору:
- Мне не дает покоя, что весь этот хипеж может заставить правительство сдаться еще до наступления.
- Наступления?
Полковник Фелпс улыбнулся.
- Конечно. У меня есть друзья наверху, они говорят, что поставка новых плазменных винтовок - вопрос считанных дней. Думаешь, русские устоят перед "крутью"?
- Честно говоря, нет. Разве что у них есть своя версия.
- Ни шанса. "Голиаф" - самая передовая компания по производству вооружения в мире. Поверь, я, как и все, надеюсь, что нам не придется их использовать, но "круть" - это та переломная точка, которой мы все ждали.
Он порылся в портфеле и достал брошюрку.
- Я катаюсь по Англии и вдалбливаю им, что Крым отдавать нельзя. Думаю, ты должна мне помочь.
- Мне так не кажется, - начала было я, принимая книжечку.
- Чушь! - ответил полковник Фелпс и перешел на митинговый слог. - Твой долг как ветерана кампании, оставшегося в живых и ныне здравствующего, поднять голос в защиту тех, кто принес себя в жертву. Если мы отдадим полуостров, все их жизни будут потеряны зря.
- Я думаю, сэр, что они и так уже потеряны, и что бы мы ни решили, этого уже не изменить никак.
Он сделал вид, что не слышит меня, и я замолчала. Яростная поддержка военного конфликта позволяла полковнику как-то справляться со своим собственным отчаянным положением. Когда нам дали приказ наступать, мы готовились встретить "символическое сопротивление", а попали под кинжальный огонь русской артиллерии. Фелпс ехал на броне БМП, когда русские открыли огонь из всего, что у них было. Ему оторвало руку ниже локтя и искромсало спину шрапнелью. Мы сложили его и остальных в машину и отвезли к английским окопам гору стонущего человеческого мяса. Я вернулась в мясорубку, как и те немногие, кто мог это сделать, и поехала между пылающими разбитыми машинами, выискивая выживших. Семьдесят шесть БМП и легких танков послали в тот день под русские пушки. Вернулось две машины. Из пятисот тридцати четырех солдат выжили тридцать четыре, и только восемь не были ранены. Одним из убитых был Антон Нонетот, мой брат. Так что "отчаянное положение" полковника было бледной тенью подлинного отчаяния…
К счастью для меня, дирижабль вскоре причалил, и я сумела отделаться от полковника Фелпса в зале ожидания при аэродроме. Забрав из багажа чемодан, я спряталась в женском туалете и сидела там, пока не уверилась, что он уже ушел. Его брошюрку я разорвала на мелкие кусочки и спустила в унитаз.
В зале действительно было пусто. Он, кстати, был намного больше, чем нужно такому небольшому городку. Здание возвышалось над аэродромом, как желтовато-белый слон, символизируя великие надежды проектировщиков Суиндона. Площадь перед зданием была тоже совершенно пуста, если не считать двух студентов с антивоенным лозунгом. Они узнали о приезде Фелпса и надеялись, что смогут отговорить его вести провоенную агитацию. Шансов на это у них было два - слабый и вообще никакой.
Я быстро отвернулась. Если они знают, кто такой Фелпс, то и меня вполне могут знать в лицо. На условленном месте встречи тоже было пусто. Странно. Я созвонилась с Виктором Аналогиа, начальником Суиндонского отделения литтективов, и он предложил мне прислать за мной машину. И где же она? Было жарко, я сняла пиджак. Из динамика то и дело неслась заезженная запись, напоминавшая отсутствующим водителям о запрете парковать машины в пустой белой зоне. Усталый грузчик привез несколько пустых тележек. Я устроилась рядом с "Говорящим Уиллом" в дальнем конце зала - официально этот аппарат назывался "Торговым автоматом для распространения монологов Шекспира". Этот читал "Ричарда III". Это был простой ящик с полированным верхом, внутри - вполне приличный поясной манекен в соответствующем наряде. За десять пенсов аппарат выдавал короткий отрывок из Шекспира. Такие автоматы не производили с тридцатых годов, и они потихоньку становились раритетами. Бэконианский вандализм и недостаток квалифицированного обслуживания ускоряли их выход из строя.
Я нашла десятипенсовик и сунула его в щель. Послышалось тихое жужжание и щелчок, словно заводилась автомашина. Когда я была маленькой, на углу Коммершл-роуд стоял аппарат, читавший "Гамлета". Мы с братом изводили маму, выпрашивая у нее мелочь, и слушали потом, как манекен рассказывает о том, чего мы до конца не понимали. Он говорил о "безвестном крае". Мой брат, в детской своей наивности, заявил, что хотел бы туда попасть, - так оно и случилось семнадцать лет спустя, во время сумасшедшей атаки в шестнадцати сотнях миль от дома, под рев моторов и грохот русской артиллерии.
- "Кто и когда так добывал жену? - спросил манекен, бешено вращая глазами, затем воздел к небу перст и закачался из стороны в сторону. - Кто и когда так сватался забавно?"
Он выдержал эффектную паузу.
- "Возьму ее, хотя и ненадолго".
- Извините?
Я подняла взгляд. Один из студентов подошел ко мне и тронул меня за плечо. На лацкане болтался "пацифик", на крупном носу парня с трудом держалось пенсне.
- Нонетот, правда?
- В каком смысле?
- Капрал Нонетот, легкая танковая бригада.
Я потерла лоб.
- Я не с полковником. Мы случайно пересеклись.
- Я не верю в совпадения.
- И я тоже. Вот совпадение-то, а?
Студент посмотрел на меня диковато. Подтянулась его подружка. Он просветил ее насчет моей личности.
- Вы - одна из тех, кто вернулся, - изумилась она, словно я была редким попугайчиком в клетке. - Но вы же нарушили прямой приказ! Вас собирались отдать под суд!
- Ну, не отдали, и что?
- Только потому, что о вас рассказала "Воскресная Сова"! Я читала ваши показания. Вы против войны!
Студенты переглянулись, явно не веря выпавшей на их долю удаче.
- Нам нужно, чтобы кто-то выступил на митинге, который собирает полковник Фелпс, - сказал носатый юноша. - Кто-то со стороны оппозиции. Кто-то, кто был там. Кто-то влиятельный. Вы сделаете это для нас?
- Нет.
- Но почему?
Я огляделась - вдруг случится чудо и приедет моя машина. Но вокруг было пусто.
- "Которого три месяца назад, - не успокаивался манекен, - я в Тьюксбери убил в припадке гнева!"
- Послушайте, ребята, мне бы очень хотелось помочь вам, но я не могу. Я двенадцать лет стараюсь обо всем забыть. Поговорите с другим ветераном. Нас тысячи.
- Но не таких, как вы, мисс Нонетот. Вы выжили в той атаке. Вы вернулись, чтобы вывезти убитых товарищей. Единственная из пятидесяти одного человека. Вы просто обязаны выступить от имени тех, кто не может этого сделать.
- Вот дерьмо! Все мои обязательства - только перед собой. Я пережила ту атаку, и с тех пор она остается со мной каждый божий день. А каждую ночь я спрашиваю себя: почему я? Почему я жива, а другие, и мой брат с ними, погибли? На этот вопрос не существует ответа. Вот что такое настоящая боль. Я не могу вам помочь.
- Вам не обязательно говорить об этом, - настаивала девушка, - но лучше уж растравить одну старую рану, чем открыть тысячи новых.
- Не смей мне мораль читать, засранка! - вскипела я.
Вот это подействовало. Девица сунула мне в руку брошюрку, схватила своего парня за руку, и они убрались к черту.
Я закрыла глаза. Сердце гремело, как русская полевая артиллерия. Я даже не услышала, как возле меня остановилась радиофицированная полицейская машина.
- Офицер Нонетот? - спросил веселый голос.
Я обернулась, благодарно кивнула и подхватила чемодан. Офицер в машине улыбался. В глаза бросились длиннющие волосы, стянутые в хвост, и огромные темные очки. Мундир у горла был расстегнут - непозволительная вольность для ТИПА-офицера, а этот еще понавешал на себя уйму украшений, что было строго запрещено внутренней политикой Сети.
- Добро пожаловать в Суиндон, офицер! В город, где может случиться все, что угодно!
Он широко улыбнулся и показал большим пальцем себе за спину.
- Багажник открыт.
В багажнике лежала груда железных кольев, несколько молотков, большой крест, кирка и лопата. Попахивало плесенью, сыростью и мертвечиной. Я торопливо добавила туда чемодан и захлопнула крышку. Подошла к двери со стороны пассажирского кресла, открыла ее и сунулась было внутрь.
- Блин! - воскликнула я, внезапно заметив на заднем сиденье, за прочным пуленепробиваемым стеклом, здоровенного сибирского волка.
Офицер громко рассмеялся.
- Не обращайте внимания на щеночка, мэм! Офицер Нонетот, познакомьтесь с мистером Кротки. Мистер Кротки, это офицер Нонетот.
Представьте себе, он говорил о волке! Я уставилась на зверюгу, а та уставилась на меня, причем таким же внимательным взглядом. Мне стало здорово не по себе. Офицер отхохотался и, скрипнув шинами, рванул с места. Да уж, я успела забыть, каким странным может быть Суиндон.
Когда мы тронулись, Уилл как раз дочитывал финал монолога уже для самого себя:
Сияй поярче, лучезарный день:
Где нет зеркал - мне их заменит тень.
Щелчок, жужжание, и манекен замер в ожидании очередной монетки.
- Прекрасный день, - сказала я, когда мы пустились в путь.
- Каждый день прекрасен, мисс Нонетот. Меня зовут Стокер…
Он свернул в переулок Страттон.
- ТИПА-17: истребление вампиров и вервольфов. Сосунки и кусаки. Так нас называют. Мой приятель зовет меня Кол. И вы, - он широко улыбнулся, - можете называть меня Кол.
Чтобы стало понятнее, он похлопал по молотку и колу, прикрепленным к бардачку.
- А вас как называть, мисс Нонетот?
- Четверг.
- Рад познакомиться, Четверг.
Он протянул огромную руку, и я радостно пожала ее. Парень мне сразу понравился. Он отклонился к открытому окну, к потоку свежего воздуха, и побарабанил пальцами по баранке. На шее у него чуть сочилась присохшая ранка.
- У вас кровь, - сказала я.
Кол стер ее ладонью.
- Фигня. Пришлось с ним повозиться…
Он снова покосился на заднее сиденье. Волк чесал задней лапой за ухом.
- …но у меня иммунитет против ликантропии. Мистер Кротки просто лечиться не хочет. Правда, мистер Кротки?
Волк насторожил уши, узнав свое имя остатками человеческой сущности. По жаре он очень тяжело дышал.
- Соседи позвонили. По соседству пропали все кошки. Я нашел его за "Смеющимся бургером" - в помойных ящиках рылся. Его подлечат, вернут снова в человеческий облик и отпустят к пятнице. У него права есть, так мне говорят. А вы тут зачем?
- Я? Хм. Буду работать в ТИПА-27.
Кол снова расхохотался.
- Литтектив! Всегда приятно встретиться с кем-то столь же недокормленным в финансовом смысле, как я сам. Ваш шеф - Виктор Аналогиа. Не обманывайтесь его сединой: разум остер, как нож. Остальные - рядовые оперативники. Малость бюрократы и малость умноваты, на мой вкус, но это вам с ними разбираться. Куда вас доставить?
- В отель "Finis".
- Вы впервые в Суиндоне?
- Увы, нет, - ответила я. - Это мой родной город. Я ушла в армию в семьдесят пятом. А вы?
- Уэльская пограничная стража, десять лет. Я вляпался в одно темное дельце в Освестри в семьдесят девятом и обнаружил, что имею талант вот к этому дерьму. Когда оба подразделения слились, переехал сюда из Оксфорда. Я - единственный работник кола и молотка к югу от Лидса. У меня отдельный офис, но там уж очень одиноко. Может, знаете кого, кто хорошо владеет молотком?
- Боюсь, нет, - ответила я, удивляясь, как может человек в здравом уме сражаться с высшими силами тьмы за рядовое ТИПА-жалованье. - Но если я кого найду, я вам дам знать. А что случилось с Чеснеем? Когда я была здесь в последний раз, отделом руководил он.
По лицу Кола прошла тень, и он тяжело вздохнул.
- Он был хорошим другом, но поддался тени. Стал слугой Темного. Мне самому пришлось охотиться за ним. Вогнать кол и отрубить голову - это еще ладно. Куда тяжелее было рассказывать обо всем его жене. Она не слишком-то обрадовалась.
- Мне кажется, что я бы тоже расстроилась.
- Короче, - продолжал Кол, почти сразу же вернувшись в доброе расположение духа, - вы мне только лапшу на уши не вешайте, но какого хрена такому симпатичному сотруднику идти в суиндонские литтективы?
- У меня были неприятности в Лондоне.
- А, - понимающе ответил Кол.
- И я кое-кого ищу.
- Кого?
Я посмотрела на него и решилась. Если уж кому я верить, так Колу.
- Аида.
- Ахерона? Напрасно, сестренка. Поджарился, как отбивная. Разбился в машине и сгорел на джей-двенадцать.
- Он все подстроил. Так что, если что-то услышите…
- Уже договорились, Четверг.
- Только между нами?
Он улыбнулся:
- После заколачивания колов я лучше всего умею хранить секреты.
- Тормозните-ка…
Я мельком заметила яркие спортивные машины на стоянке по другую сторону дороги. Кол затормозил.
- Что такое?
- Я… мне нужна машина. Можете высадить меня здесь?
Кол, наплевав на знаки, тут же развернулся (а следовавшая за ним машина яростно взвизгнула тормозами) и пересек дорогу. Водитель начал было ругаться, но сообразил, что это черно-белая машина ТИПА-Сети, благоразумно заткнулся и уехал. Я взяла из багажника сумку.
- Спасибо, что подбросили. Я найду вас.
- Нет, я первый! - сказал Кол. - Посмотрю, что мне удастся откопать насчет вашего пропавшего приятеля.
- Спасибо за услугу.
- Счастливо.
- До встречи.
- Покедова, - послышался робкий голосок с заднего сиденья.
Мы оба обернулись. Мистер Кротки вернулся в человеческое обличье. Теперь на заднем сиденье сидел худой и, пожалуй, трогательный человек. Он был совершенно гол, очень грязен и скромно прикрывал срам руками.
- Мистер Кротки! Добро пожаловать к людям! - широко улыбнулся Кол и суровым тоном добавил. - Значит, таблетки не пьем. А?!
Мистер Кротки жалко покачал головой.
Я еще раз поблагодарила Кола. Он тронулся с места, и я увидела, как мистер Кротки с довольно глупым видом машет мне через заднее стекло. Кол снова развернулся, заставив еще одну машину резко затормозить, и был таков.
Я смотрела на спортивную машину в первом ряду под вывеской "Распродажа". Ошибки быть не могло. Вот машина, появившаяся передо мной в больничной палате. И за рулем сидела я. Это я сама велела себе вернуться в Суиндон. Это я сказала себе, что Ахерон жив. Не вернись я в Суиндон, я не увидела бы машины и не купила бы ее. Вывод совершенно бессмысленный, но я знала только одно: машина должна быть моей.
- Чем могу помочь, мадам? - спросил угодливый продавец, возникший почти из ниоткуда, нервно потирая ручонки и обильно потея на жаре.
- Как давно у вас эта машина?
- "Спидстер"-356? Около полугода.
- Она за это время не попадала в Лондон?
- В Лондон? - повторил продавец, слегка озадаченный вопросом. - Точно нет. А что?
- Ничего. Я ее беру.
Продавец был несколько ошарашен.
- Вы уверены? Может, вам лучше купить что-нибудь более практичное? У меня хороший выбор "бьюиков", только что поступили. Экс-голиафовские, но с малым пробегом, понимаете…
- Эту, - твердо сказала я.
Продавец нервно улыбнулся. Машина явно стоила запредельно, и они уж и не надеялись заработать на ней. Он что-то невыразительно пробормотал себе под нос и побежал за ключами.
Я села за руль. Интерьер оказался до крайности спартанским. Я никогда не интересовалась машинами, но эта была совершенно особенной. Она зверски бросалась в глаза, замысловато расписанная красным, синим и зеленым, но понравилась мне с первого взгляда. Продавец вернулся с ключами, она завелась со второй попытки. Мы оформили все бумаги, и через полчаса я выехала на дорогу. Машина быстро разгонялась, рыча выхлопной трубой. Через пару сотен ярдов мы с ней были уже неразлучны.
Глава 9. СЕМЕЙСТВО НОНЕТОТ
Я родилась в четверг - отсюда и имя. Мой брат родился в понедельник, и его назвали Антоном - поди догадайся почему. Мою мать назвали Середа, а родилась она почему-то в воскресенье. У отца вообще нет имени - вся личная информация о нем и сам факт его существования были стерты Хроностражей, когда он ушел в бега. Получалось, что его просто никогда не существовало. Но это не важно. Он всегда оставался для меня папой…
Четверг Нонетот.
Жизнь в ТИПА-Сети
Одним нажатием кнопки я превратила свою машину в открытую и поехала прокатиться за город. Летящий навстречу воздух нес прохладу, несмотря на летнюю жару. Знакомый пейзаж не слишком изменился, он был так же красив, как и в моих воспоминаниях. А вот Суиндон изменился очень. Город разросся и в ширину, и в высоту. Легкая промышленность выплеснулась за границы города, а стеклянные башни финансовых твердынь в центре стремились к небу. Жилая часть тоже разрослась, и сельская местность оказалась еще дальше от центра города.
Уже настал вечер, когда я затормозила перед обыкновенным домом на две семьи. На этой улице стояло около сорока или пятидесяти таких же домов. Я подняла верх и заперла машину.
Здесь я выросла. Окно моей спальни выходило на улицу над входной дверью. Дом состарился. Краска на рамах потускнела, штукатурка с каменной крошкой кое-где облупилась со стен. Я с усилием толкнула тугую калитку и с таким же трудом закрыла ее у себя за спиной - нет, это было еще труднее из-за толпы любопытных дронтов, тут же собравшихся у ворот посмотреть, кто пришел. Сообразив, что пришел кто-то смутно знакомый, они возбужденно заплокали.
- Привет, Мордехай, - сказала я самому старшему, который радостно раскачивался взад-вперед.
Всем им сразу захотелось общения, так что я немного постояла, почесывая каждого под подбородком, а они с интересом обшаривали мои карманы в поисках мармеладок, против которых дронты просто не могут устоять.
Моя мать открыла дверь на шум и бегом бросилась ко мне. Дронты благоразумно порскнули в стороны, поскольку, если мама движется быстрее, чем характерно для быстрой ходьбы, это опасно. Для жизни. Она крепко обняла меня. Я ответила тем же.
- Чет! - воскликнула она. Глаза ее блестели. - Почему ты не сообщила, что приедешь?
- Это был сюрприз, мам. Я получила работу в городе.
Она несколько раз навещала меня в больнице и в своей очаровательно рассеянной манере довела меня до изнеможения, выплеснув все подробности удаления матки у приятельницы и все слухи, волновавшие Женскую Федерацию.
- Как рука?