Я повесил трубку, взглянул на часы и с удовольствием подумал: сколько полезного сделано за каких-то десять минут! Сибирь с Дальним Востоком спасены от психоза, все гаечки на телебашне уцелели, да и Журавлев, думаю, скажет мне спасибо, когда очухается. Все у меня схвачено. Порой я и сам от себя балдею…
Еще через десять минут ко мне в кабинет ввалились оба деятеля "Почвы". Юный и жилистый Органон смотрелся бодренько, а вот толстому Погодину путешествие далось нелегко. Он дышал шумно, с булькающим присвистом, ежесекундно утирал со лба пот, и на красном его лице отпечатался весь маршрут "Кремль - Охотный ряд - Кремль". Сколько-то метров из него оба проехали, но у нас, чтобы вовремя успеть, надобно и по старинке - ножками, ножками.
- Вот! - выдохнул Тима, ставя мне на стол белую картонную коробку с синими буквами на крышке - "Пирожные Черкашиных". - Это последнее… из тех самых, вчерашних… с Шаболовки.
Я открыл крышку и сразу увидел то, что надеялся увидеть, - реактивный снаряд "Фау-1" в миниатюре. Или, если быть точным, лишь конус его носовой части в масштабе один к сорока. Корпус из сдобного теста, на месте фабричных клепок - мелкие изюминки… Хотя нет, постой-ка! Все же как раз наоборот. Кулинарное изделие первично, военное - вторично. Это ведь клепки на реактивном снаряде расположились там, где в оригинале был изюм.
Машинально я принюхался: маленький снаряд, испеченный еще вчера, сохранял свежесть, аромат и едва ли не тепло духовки. Адольф, собака, нисколько не преувеличил насчет Verfuhrung\'a - то есть соблазна. И как это у нашего Погодина хватило силы воли не сожрать третье пирожное сразу, за компанию с первыми двумя? Впрочем, телеэфир - наркотик, надолго отбивающий аппетит.
Погодин тактично отступил назад, не отводя, однако, глаз от поднесенного мне дара. Политик внутри Тимы все еще побеждал гурмана, но далеко не с разгромным счетом. Чтобы не дразнить лидера "Почвы", я закрыл крышку обратно и поощрил обоих гостей:
- Молодцы. Теперь вижу, что партия готова к новому спецпроекту.
Как я и думал, Погодин среагировал на приставку "спец". Он браво втянул живот, кое-как стреножил одышку и, честное слово, стал меньше потеть. Под влиянием босса юный Органон тоже проникся важностью момента. Он прекратил почесывать ногу о край стола и вынул руки из карманов. Когда-нибудь, глядишь, молодчик выучится держать ладони строго по швам. А в далеком будущем - чем черт не шутит? - даже начнет стричь ногти на руках.
Я встал из-за стола, надел приготовленный пиджак, поправил узел галстука, торжественно откашлялся и сказал Очень Важным Голосом:
- То, что вы сейчас услышите, должно остаться между нами.
Мне нравится импровизировать, а лучшие загибы получаются, когда ты собран и суров. Брови насупить, желваки напрячь, крылья носа сжать. Однажды, еще при Серебряном, я позорно провалил лекцию о ползучем грузинском гегемонизме и расширении НАТО на юго-восток. Причем аудитория была - мечта: Всероссийский съезд бухгалтеров, сплошь пожилые сонные тетки. И вот где-то на середине фамилии президента Грузии я вдруг вспомнил крайне матерный, но смешной анекдот и рефлекторно ухмыльнулся своим мыслям… Все. Оцепенение с публики спало. Мои дальнейшие попытки достучаться до бухгалтерских сердец успеха не имели. Особо наглые тетки навалились с претензиями, почему да отчего в Москве теперь нельзя купить боржоми. Стыдно вспомнить, но я сорвался и заметил, что кое-кому из присутствующих уже поздно пить боржоми…
- Национальная идея России, - проговорил я наисерьезнейшим тоном, - ныне проходит фазу стендовых испытаний и потому держится в строгой тайне. Но вам я, так и быть, открою один секретов: особо отличившиеся партии и движения уже сейчас получат право промежуточной обкатки отдельных фрагментов. Вчера мне сверху, - я драматически ткнул в потолок, хотя мой номинальный шеф, Глава Администрации, сидел двумя этажами ниже, а президент и вовсе в другом здании, - спустили последнюю разработку. Это слоган. "Жить стало слаще, жить стало веселей". Я добился, чтобы "Почве" дали неофициально - пока! - курировать половину этого слогана… Понимаете, как это важно для вашего электората?
- Ну да, само собой! - радостно потер руки Органон. - А какую часть нам доверят? Первую, где слаще, или вторую, где веселей?
В реальности, подумал я, вам бы не доверили даже запятой между двумя частями. Но поскольку и этот слоган, и весь спецпроект я выдумал три минуты назад, не будем мелочиться. Сейчас Тима и компания - моя гвардия для особых поручений. Чтобы таскать мне каштаны из огня, нужны чьи-то цепкие руки при пустых головах.
- Первую, господа мои, первую, - объявил я. - Если наши внутренние пораженцы возводят в абсолют желчь и уксус, патриоты просто обязаны не жалеть сахара. За основу мы берем итальянскую концепцию "Дольче вита", но только в ее кондитерском разрезе. А для начала нам нужно набрать побольше позитива. Твоему вкусу, Тима, я доверяю: в качестве примера "парацельс с изюмом" подойдет. Отправляйтесь на Шаболовку, в ту вашу кондитерскую, скупите всю партию этих пирожных, сколько у них там есть, и привезите сюда ко мне. Кто будет интересоваться, зачем так много, говорите, что берете для банкета или для детского дома. Или для гуманитарной помощи Африке. Любое из этих объяснений подойдет, главное, не озвучьте все три одновременно… А еще вы сделаете заказ на завтра - мы должны забрать весь урожай на корню. Подчеркиваю, весь. Без исключения. Но сами вы их жрать не вздумайте - это, Тима, и к тебе относится. Органон как глава службы безопасности "Почвы" берет их учет под свой контроль…
Облеченный доверием Органон расправил плечи, а Погодин увял.
- Ну можно пока хоть по одной штучке? - заканючил он.
- До особого распоряжения - ни крошки, - непререкаемым тоном сказал я. - Нельзя ставить под угрозу имидж акции. Раз мы готовим сладкую жизнь для всех россиян, забудьте о шкурных преференциях. "Почва" не должна бросить тень на чистоту своих помыслов. Ничего - себе, все - народу. После победы на выборах наедитесь пирожными от пуза, а пока - ни-ни. И помните: мировые глобалисты не дремлют. Они мечтают перемолоть и вывезти из страны нашу национальную идентичность. Будете хлопать ушами, все самое сладкое достанется, как всегда, Америке. Так что за работу, господа. Одна нога здесь, другая - на Шаболовке… Брысь! - прикрикнул я на Тиму, видя, что он хочет задать вопрос, на который мне уже некогда сочинять ответ. Фишка про идентичность подточила мои силы. Еще минута, и я просто заржу, как конь.
Едва только парочка выкатилась за дверь, я кинулся к своему обломовскому дивану, уткнулся мордой в зеленый ворс и дал волю хохоту. Минут пять, пока у меня не выветрились из оперативной памяти рожи Тимы с Органоном, я гыгыкал над ними обоими. Затем я припомнил тот самый анекдот и столько же времени ржал над ним. После утреннего стресса мне нужна была хорошая разрядка - и я ее получил сполна. На все сто. Не скажу о народе России в целом, но одному его представителю жить стало веселей уже сейчас. Пора испытать на себе и первую половину сочиненного мной слогана.
Я вернулся к столу. Сел в кресло. Опять открыл картонную коробку с синенькими буквами на крышке, бережно взял в руки конус "парацельса", втянул ноздрями сладкий запах, ощутил под пальцами ряд изюминок. Ну что, Иван Николаевич Щебнев, пришло время наконец снять пробу? Путь от человека к полубогу отныне пролегает через желудок. Я был заранее готов к необычным ощущениям и хотел зафиксировать каждое из них.
Итак, откуда его лучше есть: с верхушки конуса или с фундамента? Начать с низов и подняться вверх? Или двигаться сверху - до основанья, а затем?.. А имеет ли это принципиальное значение? А вдруг имеет? Вдруг последовательность тоже важна? У свифтовских лилипутов целая война разгорелась из споров, с какой стороны разбивать яйцо. Может, следует откусывать по очереди со всех сторон. Крысы, умные зверюги, именно так, кажется, и поступают. Брать пример с крыс? А почему бы и нет? Я примерился и…
Тр-р-р-р-р! Тр-р-р-р-р-р! Сине-зеленый телефонный аппарат с фальшивыми мраморными прожилками, стоящий на столе чуть дальше президентского, застал врасплох. Я сунул "парацельса" обратно в коробку и взял трубку. А что поделать? Надо. Сперва я чиновник, потом человек. Я не могу игнорировать звонок Главы Администрации президента - как бы мне ни хотелось послать его даже не на три, а на все тридцать три буквы русского алфавита.
- Слушаю. Щебнев, - сказал я в трубку.
- Зайдите ко мне, - донеслось в ответ.
Мои отношения с Главой кремлевской Администрации нельзя назвать теплыми. Согласно штатному расписанию, он мой непосредственный начальник. Он может отдать мне приказ, объявить выговор, строгий выговор и даже лишить премиальных. Фокус, однако, в том, что Ваня ГЦ. как советник президента контачит с первым лицом напрямую - и контачит, смею надеяться, неплохо. Без визы президента вытурить меня невозможно, а Павел Петрович визы не поставит: я в фаворе. Но, увы, не настолько, чтобы накрутить президента против шефа и выпихнуть его к такой-то матери. По сути у нас паритет, но по форме шеф главнее. Поэтому он мне периодически ставит подножки, а я кланяюсь и благодарю, благодарю и кланяюсь.
Я вышел из кабинета, спустился на два этажа, свернул налево, преодолел сорок метров паркетного пола и уперся в дверь - куда более навороченную, чем моя. Открывалась она внутрь. На тяжелую створку всегда приходилось давить локтем, плечом и коленом.
- Меня вызывали, - сообщил я секретарю шефа, двухметровому мордатому бугаю из бывших полковников ГРУ.
- Ждите, он пока занят, - нехотя процедил бугай. - Присядьте. Секретарскому отродью было на вид лет сорок пять - то есть
тринадцать лет разницы в его сторону. Для него я был поганым зеленым салагой, за непонятные заслуги произведенным в "деды". Бугай знал об отношении барина ко мне и общался со мной через губу. Он бы с удовольствием растер меня двумя пальцами в мелкую труху, но такой замечательной директивы все никак не поступало.
Я, разумеется, остался стоять, потому как знал: пригласят меня не позднее, чем через полминуты. Долго, до получаса, меня тут мурыжили лишь в тех редких случаях, когда я сам напрашивался на прием - подмахнуть у шефа какую-нибудь бессмысленную бумажку.
Десять секунд спустя на огромном, словно прогулочная терраса, столе секретаря громко заухал сигнал. Бугай лениво мотнул башкой в мою сторону - дескать, иди, хрен с тобой, малявка, разрешаю.
Когда я зашел к шефу, тот восседал за столом в окружении трех мониторов. Причем, могу поспорить, все три были отключены: Глава Администрации любил компьютеры примерно в той же степени, что и меня, а потому предпочитал по старинке работать с бумагой.
- Иван, - сказал хозяин кабинета, не поднимая на меня глаз, - вы в курсе, что у вашей "Почвы" серьезно увеличился рейтинг?
- В курсе, - признал я, - но, по-моему, ничего страшного. Обычный выплеск эмоций после телешоу. Завтра, наверное, все вернется к норме. Кстати, а вы сами не видели вчера "Дуэлянтов"?
- Я телевизор никогда не смотрю и вам не советую, - осадил меня Глава Администрации. - И что за детский сад вы мне тут развели? "По-моему", "обычный", "наверное"… Вам тридцать два года или всего три? Вы делом заняты или хиромантией? Может, вы забыли, для чего я поручил вам "Почву"?
Я молчал: вопрос был риторическим. Субординация требовала от меня стоять, стиснув зубы, и бесстрастно кивать при каждой оплеухе. В то время, как мне нестерпимо хотелось дать сдачи.
- Напоминаю, - продолжал экзекуцию шеф, - вам было велено создать буфер. Бампер. А вы заигрались и пустили все на самотек. Рост их рейтинга - знак, что они вышли у вас из-под контроля.
- Но раньше вы же сами поощряли… - не выдержал я.
- Ставлю вам "двойку" по социологии! - оборвал меня Глава Администрации, все так же не поднимая на меня глаз. Первые двадцать лет своей сознательной жизни этот седой очкастый бобрик травил студентов МГУ то ли политэкономией, то ли научным коммунизмом. До сих пор проклятый университетский педель лез из каждой его дырочки. - Категория "раньше" в сфере общественных отношений играет сугубо второстепенную роль. Каждому овощу - свое время. Ручные патриоты полезны до известного предела. Стоит им перейти черту, и они становятся вредны для нашего единого кандидата Кораблева. Вывод: проект исчерпал себя.
Шеф вытащил из какого-то ящика лист бумаги и повесил его на верхнюю грань ближайшего ко мне монитора. Спасибочки, что он хотя бы не швырнул эту свою цидульку мне под ноги.
- Я уже набросал вам план действий, и он не обсуждается, - сообщил Глава Администрации. - Сегодня же вы уберете из лидеров партии Тимофея Погодина и остановите финансирование. Через неделю-другую их прихлопнет Центризбирком… Кстати, официальный повод разрыва контракта с "Почвой" вы уж там изобретите сами. Даю вам полную свободу. - В голосе шефа проскользнуло иезуитское ехидство. - Вы же у нас, хе-хе, большой выдумщик…
Сорок метров коридора и четыре лестничных пролета вверх я преодолел, видимо, на автопилоте. Поскольку осознал себя вновь зрячим, осязающим, обоняющим, разумным - и к тому же очень-очень злым - существом лишь в своем кабинете за плотно закрытой дверью. Давно уже мне не было настолько обидно и тошно. Со времен начальной школы я не чувствовал себя таким слабым, маленьким и жалким. He Иваном Николаевичем я был, а сопливым Ванькой, получившим от старшеклассника сильнейший пинок в зад.
Ослушаться прямого приказа я не мог, но и выполнить его - тем более: именно сейчас мне до зарезу нужны были прикормленные ландскнехты, вроде Тимы и его команды. Где я найду других?
Что же мне делать, ч-черт, что делать? Седой очкастый бобрик упаковал меня в говно по всем правилам аппаратной интриги, и даже формально крыть мне нечем. Рейтинг Погодина вырос? Да. Это опасно для Кораблева? Да. Проще закрыть проект? Да. С такими глубокими минусами я физически не мог идти к Павлу Петровичу. Что я ему скажу? Не могу же я объявить президенту, что весь рейтинг "Почвы" прячется на дне картонной коробочки с пирожными…
Ми-ну-точ-ку! Пирожные! Господи, поделом мне, я и вправду глупый дурак. Ну как я мог упустить из виду что оружие возмездия лежит у меня прямо на столе? Лежит, молчит, вкусно пахнет. Ты хотел испытать чудесную силу "парацельса"? Вот он, удобнейший повод - лучше не бывает. Пан или пропал. Либо со щитом, либо на.
Либо эта штука сработает, подумал я, либо нет, третьего не дано. Я вытащил из коробки пирожное, откусил верхушку конуса и начал сосредоточенно жевать, поначалу даже не чувствуя вкуса…
Не прошло и пяти минут, как я распахнул дверь в приемную шефа - веселым ударом ноги. Бугай-секретарь, вновь завидев меня, начал с удивленным и в то же время угрожающим видом подниматься навстречу из-за стола-террасы. Но я сказал ему: "А вот и Джонни!" - и после первого же звука первого моего слова бывший полковник ГРУ обратился в моего лучшего друга, родного брата, верную собачку и любимую морскую свинку. Для разгона я продекламировал ему детскую считалку "На златом крыльце сидели", которая вызвала у полкаша не просто радость, а неподдельный восторг, сродни религиозному экстазу. "Сапожник! портной! кто! ты! будешь! такой!" - с идиотическим воодушевлением повторял он вслед за мной, после чего вздумал поцеловать мне руку, а когда не вышло, по-рыцарски опустился на одно колено и из этого положения сделал попытку облизать мой ботинок. "Фу, Полкан, фу! - с притворной суровостью пожурил я секретаря. - Ты человек, ты царь природы, ты звучишь гордо, запомни. Умеешь лезгинку? Потанцуй немного, а я к шефу".
Чувство, которое я испытывал, было похоже на легкий кайф после бокала шампанского или одной затяжки - и одновременно на невесомость, которая приходит только во сне. Меня приподнимало и несло ощущение прозрачности в мозгах и полнейшей свободы. Между мной и другим человеком не стояло никаких преград. Я был в здравом уме, я оставался хитрым и ловким, я по-прежнему не разучился сталкивать лбами, разводить лохов и обводить вокруг пальца - просто сейчас в моих великих аппаратных умениях не было нужды. Все упростилось. Ломаные линии выпрямились и стали векторами. Я и так мог все, потому что блеск истины обретало любое произнесенное мной слово - хоть таблица умножения.
- Вы передумали! - сообщил я, входя, Главе Администрации и протянул ему его же листок, который был им тотчас разорван на мелкие клочки, а клочки разлетелись по комнате, как новогодние конфетти. Немалая часть их осела затем на седой бобрик. И пока я по пунктам объяснял шефу его неправоту по отношению ко мне, тот, весь в бумажных клочках, взирал на меня с нескрываемым обожанием - словно какая-нибудь тульская колхозница на живого Юрия Алексеевича Гагарина - и кивал, кивал, кивал, соглашаясь с решительно каждым моим определением в свой адрес.
Тут же путем мозгового штурма были сочинены, написаны, получили исходящие номера, украсились подписью шефа, легли в конверт и запечатались сургучной палочкой две новые великолепные бумаги - обе на имя президента. В первой Глава Администрации объявлял мою работу над проектом "Почвы" полезной, перспективной и заслуживающей государственной награды. Во второй - просил внеочередной отпуск для поправки пошатнувшегося здоровья.
С целью незамедлительной доставки бумаг по назначению был вызван усатый фельдъегерь, который запер конверт в "дипломат", "дипломат" пристегнул наручниками к руке, а потом еще несколько минут робко топтался у порога, надеясь, что я вдруг изъявлю желание лично проскакать на нем верхом - вплоть до президентской приемной. В конце концов он станцевал лезгинку рука об руку с секретарем шефа и отбыл прочь деловитой рысью…
Воздействие тем сильней, размышлял я позже, поднимаясь обратно в свой кабинет, чем более ты к нему готов. Для Тимы с Лерой это были всего лишь пирожные - очень вкусные, да, но и только. У меня же имелся бонус. Внутренний настрой на чудо, я полагаю, умножил мои силы. Это как с устрицами: пока тебе не скажут, что вон та склизкая скрипящая на зубах гадость - великое лакомство и стоит хороших денег, ты особого пафоса ни за что не ощутишь.
На лестнице я задержался у своего любимого окошка, выходящего во двор. Хотя все прочие лестничные окна были наглухо задраены, у одного почему-то сохранилась живая открытая форточка. Чувство невесомости внутри меня уже почти прошло, но в голове еще колыхались волны прибоя, и настоящий свежий воздух мне бы явно не помешал. Несколько секунд я, зажмурясь, вдыхал теплое дневное марево, не пропущенное сквозь кондишен, а затем автоматически прислушался и уловил за окном цокающие звуки - как будто внизу, на брусчатке внутреннего двора, кто-то коллективно отбивал степ.
Я не поленился встать на подоконник, выглянул наружу и увидел несколько ровных квадратов марширующих солдат, одетых в декоративные мундиры. Это наш кремлевский полк, разбившись побатальонно, поротно и повзводно, под началом сержантов отрабатывал строевой шаг. И-раз, и-два, и-три! Четкий поворот через левое плечо - и все начинается по новой.
Не знаю зачем, я высунул голову подальше и громко скомандовал:
- Стой! Раз - два!
И - ничего не случилось. Гвардейцы продолжали маршировать, как ни в чем не бывало: левой - правой, левой - правой, стук, стук, стук, стук. Впрочем, голос свыше был услышан внизу. Ближайший к окну сержант задрал голову вверх и, увидев меня в форточке, молча вытянул в мою сторону средний палец.