А у автора этого письма с детства знакомая "Матушка-Моква" вдруг совпала с печально известной карикатурной аббревиатурой "МОСКВА" – "Министерство Обороны Северо-Кавказской Вневедомственной Ассоциации", ибо неизбежно ассоциируется у грамотного рассеянина с недавно возникшей незаконной территориальной единицей в составе Рассеи – "НОСКВА" – "Независимая Особая Северо-Кавказская Вневедомственная Ассоциация". Особенно печально, что эта самая "вневедомственность" – просто неуклюжее прикрытие сепаратистских устремлений лидеров этого неконституционного образования. Это стало окончательно ясным (и обозначило реальную опасность!) после создания ими так называемого "Министерства Обороны"…
Но, если простить эти неизбежные "издержки становления" в столь далекой лингвистической среде, можно только приветствовать появление у нас ЭФОКа. Значит, Его бизнес стал транснациональным и за последние полвека прошел путь от любительства, ограниченного "щёлканием" друзей и сослуживцев, до большого дела, до создания корпорации, которая вот уже и у нас в Мокве открыла двери своих салонов и офисов.
Помню, каким ментальным шоком отозвалось открытие на Пушкиновой площади первого "Мак-до-Донышка", уютные заведения которого я потом встречал почти в каждом крупном рассейском городе. Они спасали мой желудок от необходимости глотать пачками активированный уголь и "Немезид-Форте" после "употребления вовнутрь" результатов жульнической изобретательности местного общепита, таких как котлеты из позавчерашних отбивных и беляши с мясом неизвестных зоологии животных.
А потом пришли и "Samsud", и "Mersebes", и "Kefal’" и многие другие, сделавшие наш быт если и не цивилизованным, то, по крайней мере, настолько похожим на цивилизованный, что, попадая куда-нибудь на юг, например, на океаническое побережье Порт-у-Галлии, на ее замечательные пляжи в Аль-Гарви, или, наоборот, на север, на берега нордических фиордов, уже не удивляешься ни чистоте их, местных "Мак-до-Донышков", известной тебе ещё по башкирскому Салаваю, ни ароматному табачку "Cherry Ambrosia", давно знакомому по тёмно-зеленым благородного вида пачкам, в которые упаковывают его в подмоковном Солнцеграде на улице Зеленая, дом 69-а.
Теперь вот пришла пора и цивилизованного фотосервиса. Но то, что она пришла к нам именно с ЭФОКом от создателя теории, открывшей многомгновенный мир мультиверса, который стал всеобщим достоянием после его интерпретации Дж. Барбуром, безусловно символично.
Весьма, на мой взгляд, точно эту интерпретацию иногда ещё называют "фотоальбомной", имея в виду, что мультиверс по Барбуру – это собрание "мгновенных состояний" мироздания, как бы его "фотографий", движение и время в котором возникают из-за перемещения нашего сознания от кадрика к кадрику по законам логики и причинности благодаря таинственному дару – нашей свободе воли.
Символично также, (и мне, рассеянину, не скрою – приятно!) и то, что термин "фотография" в современную философию ввел наш соотечественник Владимир Ульянов-Ленин в своей знаменитой (и как бы ни относиться к ее содержанию – действительно эпохальной по своему влиянию на деятельность нескольких поколений отечественных философов) книге "Материализм и эмпириокритицизм", к появлению которой приложили свою руку и евруй Дегорин, и итальянец Муссолини…
Я принадлежу к тому поколению, которое входило в жизнь в окружении деревянных "Моквичей" на тихих и извилистых, но вполне для них "проходимых проезжих частях" Арбатовских переулков, суточных щей "м.б.б.м." в рабочих столовых, фотоаппаратов "Юный КГБэшник", заправляемых 35-мм фотопленкой "Свема" чувствительностью 45 ед. ГОСТ.
А голова была забита цитатами из ещё "тёпленьких", прямо из-под печатного станка, неолово-синатовых томов 5-го издания 55-томного ПСС В.И.Ульянова-Ленина и, особенно, из его 18 тома, где дано "классическое определение материи".
Для миллионов моих сограждан (а тираж его был именно такой, чтобы "в каждую семью"), немедленно после получения каждого очередного тома окунавшихся в мир ленинской мысли, выяснилось, что согласно этому определению материя – это не "вода, земля, огонь и воздух", как думали древние греки и я в "пионерском" своем детстве, а "философская категория для обозначения объективной реальности", каковая реальность, оказывается, нами непрерывно фотографируется таким хитрым и скрытным образом, что никак не зависит от нашего с ней взаимодействия в ощущении…
Но – "две параллельные дороги пройти нам в жизни суждено"! Теперь вокруг меня "Форбы", "Мерсебесы", закусочные "Мак-до-Донышка" и вот даже фотосервис от ЭФОК ("Эвереттовская фотокорпорация", как окрестили у нас знаменитую америкосскую фирму MPCE), а в мозгах ясное понимание того, что тот мир, который я ощущаю, чутко реагирует на каждое движение моей мысли и предоставляет ей возможность материализоваться во множестве вполне реальных ветвей-универсумов, порождаемых как раз этим взаимодействием!
Реальны – пусть и недоступны в сиюминутных моих ощущениях – миры, где я сам прозвонился с утра в Амгарск и убедился в том, что их технологи и без нашей помощи справились-таки с переработкой сернистой бякости вполне успешно; миры, в которых Василий Васильевич с Ильей Стефановичем приобрели себе недвижимость не на теплом море, а в районе обильного рыбой и комарами озера Целихер или уютного городка с ласковым названием Емельянов; миры, где мы все – я, Татьяна Борисовна, Елена Петровна, Лидия Федотовна, Бурый и остальные достопочтенные служащие "Ипотеха" не ходим в кабинет за "воздаянием", а получаем ежемесячно на банковский счет твердую зарплату в полновесных рублях.
И покупаем себе на нее ежегодно перед поездкой на отдых к теплым морям новые нейлоновые трусы – кто синатовые, кто – зеленые, каждый по своему вкусу и объему кошелька, хорошо известному налоговому инспектору. И этот инспектор (а также милиционер, трамвайный контроллер и даже вахтер в студенческой общаге!) не снится в ночных кошмарах, а является просто вежливым и предупредительным клерком, как и остальные государственные чиновники.
Не менее реальны даже такие "нелепые" с обычной точки зрения ветвления мультиверса, в которых люди видят окружающее не в привычном нам красно-оранжево-желто-зелено-сине-фиолетово-риново-неолово-синатовом спектре, а в каком-нибудь "укороченном и зауженным". И не заучивают первоклашки, как делал и я в свое время под строгим взглядом Валентины Матвеевны, моей первой учительницы, классическую фразу – "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан раньше, нежели сосед". У них другой вариант – без лукавой концовки и живут они в мире без красок теплового излучения, и не укорачивает в их мире мороз юбки идущим по заснеженным тропинкам барышням, поскольку нет в этих ветвях-универсумах увеличения прозрачности материалов с понижением температуры…
И умирает столь любимая нашими поэтами метафора о "морщинах чувств на лицах тех, кто мыслит", в которой "морщины" – это живые узоры капиллярной сетки лица, меняющие свое наполнение кровью, температуру и цветность в зависимости от эмоционального состояния человека. Она превращается в печальную банальность о времени, накладывающем морщины-рубцы, физические складки на нашу кожу…
Но, впрочем, куда это меня занесло? "Цигель, цигель – ай лю-лю!" Поторапливайся, а то кирпич на голову свалится! На часах уже за полночь, завтра рано вставать, а я ещё и всего почтового ящика не проглядел!.. Так… Дальше… Опять спам… И снова спам…
Стоп! Не торопись, а то, как говорится, "одно неверное движение мышью, и ты – убийца важного e-mail’а"! Вот это письмо, кажется, не просто важное, а неоценимо важное!.. Значит, книга всё-таки дошла до Него! И, может быть, Он даже просмотрел её? От радости я готов был исполнить "Хабанеру" на саксофоне! И исполнил бы, если б имел саксофон и умел на нем играть…
Я невольно снял руки с клавиатуры и взял со стойки письменного стола новую трубку. Кажется, я действительно "поймал золотую рыбку" в этом мутном потоке спама…
Однако муть, слетев с экрана, снова слепила мои веки. И снова перед глазами роскошный кабинет с ноутбуком на столе. Я осознал, что передо мной – не "список Шиндлера", спасший столько жизней, а, скорее, его антипод – проскрипционный список (Разумеется, "для служебного использования бандюками и конку́рентами"). Это была уже не копия "оригинала" – листочка Василия Васильевича, а результат работы Мефодия и его отца – расшифровка шефовских каракулей.
На экране дисплея светилось:
...
Для Мефодия
И.С. – Илья Стефанович Давыдов
Иг. Пет. – Игорь Петрович Цигнус
Е.П. – Елена Петровна Алексеева
Тат. – Татьяна Борисовна Буранова
Лена – Елена Никоновна Жаворонкова
Уч. – Иосиф Самуилович Мейтес
Бур. – Сергей Иванович Беремшин
Мои
Ал. Пет., Амг – Александр Петрович Коновалов, Амгарск. Волгл. – Василий Карпович Старовыйнов, Волглый.
Список был явно длиннее, но то, что было ниже, не помещалось на экране ноутбука. Верхнюю часть списка комментировал Мефодий:
– Да, твой Борис действительно профессионал и слежки, и анализа. Ты не волнуйся – цифры я убрал, когда с Борисом "рекбус" этот разгадывали… А он – молодец. Все-то сегодня разглядел! Вот что он мне доложил.
С утра, ни свет ни заря, примчался Илья Стефанович, что бывает, когда его карману что-то угрожает или светит – этот зря суетиться не будет. А потом этот их "добрячок", Игорь Петрович, раза три надолго покурить выходил. Тоже явно чего-то ждал и, вероятно, цапался с Василием Васильевичем – в последнее время, говорит Борис, у них явно что-то не ладится, так они друг на друга порой взглянут, что хоть святых выноси…
А сегодня у них явно какое-то серьезное дело было – "добрячок" выходил с таким видом, что было понятно – ходы он в разговоре обдумывает, и пахнет там крутыми бабками… Ещё "бизнесменами" себя считают, а все секреты на морде лица как на тарелочке…
Кстати, этот Цигнус действительно знаком Борису по "Делу гения", в котором он у тебя работал. Борис ведь продолжает его отслеживать – профессионал все-таки. Интересное, говорит дело, жаль, что 5-е Управление накрылось…
А потом эта их бухгалтерша, Елена Никоновна, из банка пришла. Она раз в неделю туда по утрам ходит, Борис это уже давно зафиксировал, а сегодня ещё и по их селектору об этом орали так, что у Бориса и без спецаппаратуры в ушах звенело… Ну, а когда она вернулась, да не одна, а с Бурым, который тащил за ней этот "секретный кейс", Борису все понятно стало – дележка будет.
Он и позвонил мне тут же, пригласил посмотреть да прикинуть – "наши" это клиенты, или все-таки мелкота, "щеки дуют"… А что б не прошмыгнула вся эта их команда на обед – дверь закрыл, якобы девицам из фирмы по продаже этой испанской халтуры по 100 "лысых стариков" за штуку "сквозит и дует". Мы, ты уж прости меня, отец, их давно пасем и имеем не только натурой, но и в их деле долю…
Ну, а когда я сам посмотрел и на команду, и на "папу" ихнего, Василь Василича, да послушал, о чем они в кафешке говорили (там у меня давно "жучок" стоит) – я однозначно понял, что это "наши люди".
Тут Мефодий замолчал, что-то обдумывая и припоминая, а потом как-то значительно и даже боязливо добавил:
– И "твои", конечно…
Продолжил он прозаически:
– Ну, оставил я Борису лазерный ультрасинатовый детектор валюты – тот, в виде авторучки, который у нас еще в 5-м Управлении был… "Просветил" он Цигнуса… А тот ему ещё и сам помогал – из портфеля все вытряхивал! Не хило он нес…
И тут же продолжил уже весело:
– Ну и дурачок же был этот горлопан Аркадий Ильич, мой предшественник, что не "окучил" такой "Химтранзит" раньше! Они же ведь только сегодня растащили по своим карманам 19900 лоллардов! Там от двух пачек только сотня в конверте для уборщицы осталась… Да ведь не все ещё и получили – у них в командировке пара "волчар" овечек щиплет… А судя по тем цифрам, которые должны получить "твои"– тут ещё нулик приписать нужно!.. Да и себя Василий Васильевич в писульку эту, естественно, не включает – дескать, два пишем, а "нуль на ум берем, сам знаю кому"!
Борис говорит, что он этот "секретный кейс" в руках у Бурого уж раза два в месяц видит наверняка… Да уж точно – дурак! "Друг Аркадий, не говори красиво!" А ему на матершину только мозгов и хватало. Вот только как бы их покрепче взять, – думал я? Понятно, что не поодиночке, поодиночке они все-таки мелкота пузатая, с "общины" нужно долю брать… Но как конкретно подступиться? А тут ты звонишь! А почему, кстати, именно сегодня?
Отец Мефодия улыбнулся и, не отвечая на прямой вопрос, задумчиво произнес:
– Ты помолчи теперь, да посиди тихонько. Чаю дать?
Мефодий, вероятно, обиделся, и буркнул:
– Если только шотландского. И, по американовски – с содовой.
Отец нахмурился шутливо:
– Без меня – ни-ни! А я сейчас выйду на минутку. У меня ведь, кроме Бориса твоего, и поумней аналитики есть. Я тут сейчас переговорю кое с кем, а потом – по рюмке чая и посмотрим, что дальше делать…
Глава 20
...
О моем долге перед референтами Эверетта, о его корреспондентах "ближнего круга", о чудесном его спасении в 82 году, о "квантовом самоубийстве" Тегмарка и привычке употреблять "на троих" Дж. Алфинзбурга, а также о моем удивлении чудесами Интернета и благотворном влиянии классиков на процесс умственной деятельности. Третий морок об отце и сыне.
Созданье ума Эдисона
Явилось в пустыне лесной,
И шлет аппарат телефона
За сотни верст звуки волной
Да, на сей раз "отключка" была глубокой. И тягостной. Борис-рыбак почему-то привиделся. Но только не такой глупый и совсем не добрый. Что он говорил – не помню. Но что-то явно умное и опасное. Вот, даже трубка из рук выскользнула и упала на "ковровую" дорожку, на которой от выпавших угольков осталось несколько черных оплавленных пятен. Что я теперь скажу Нателле в ответ на ее немой укор, когда она их увидит? Пожалуй, так же молча виновато опущу глаза… Надо бы уже ложиться спать…
И я бы так и поступил ещё вчера. Но сегодня… Он мне написал письмо! Честно говоря, я не ожидал, что Он ответит! Все-таки 75 лет, мировая слава "нобелевской пробы", огромный бизнес… И спама у него, наверное, столько, что десяток референтов целыми днями только и делают, что, выражаясь на языке современного сленга, почти перешедшего в нормативную лексику, "фильтруют базар".
А ведь положили эти референты мое письмо в его личный почтовый ящик! Я – их должник теперь. Баночка зернистой икорки им от меня и бутылочка "Смирновки" – передам лично, как только представится случай…
Положили-таки на тот адрес, который известен только самому близкому кругу "своих". И свободно пишут по нему только те, для которых он по-прежнему "старина Хью", как для Чарли Мизнера или Гарви Арнольда, действительно старых (и в прямом и в переносном смысле!) приятелей ещё по аспирантуре в Принстоне, симпатичный наглец Дон Рейсслер, с которым они сдружились лет 35 тому назад, после памятного обоим собеседования в Лямбда-корпорейшн, куда Рейсслер пришел наниматься на работу и сразу "нахамил" будущему шефу, признавшись, что "забросил куда подальше" после прочтения ту "сумасшедшую" статью 57 года, которая принесла-таки своему автору и будущему шефу Рейсслера Нобелевскую премию!
Пишут, конечно, некоторые коллеги-нобелиаты, удостоенные этой награды вместе с ним, особенно часто тот симпатичный русский – Джорж Алфинзбург, который – после "третьей-не-последней!" – на лауреатском банкете в Стокгольме демонстрировал, как нужно "правильно" выговаривать это общепринятое международное название всех тех, кто живет на территории от Немана до Урала. "Нужно говорить не "русский", а "рассеянин"", – поучал Джорж Алфинзбург. (Чем-то он очень похож на Дона Рейсслера. Может быть, столь же искренней живостью реакции?)
И, конечно, писал бывший шумный сорванец Оливер, в детстве так мешавший ему сосредоточиться на чем-то серьезном дома… После какого-то пустячного семейного скандала ушедший "бродить по свету", а потом столь сказочно вовремя вернувшийся в рубище блудного сына 19 июля 1982 года "в отчий дом", чтобы успеть отвезти его, умиравшего в одиночестве от сердечного приступа, в Фэрфеггс, где врачи сумели "сделать невозможное" и вытащить из "объятий костлявой"!
Впрочем, согласно теперь почти признанной трактовке той самой "нобелевской теории" его учеником Максом Тегмарком, ему не было суждено умереть ни тогда, летом 82, ни когда-либо в будущем.
Ни ему, ни любому из ныне живущих – согласно Тегмарку мы не умираем, а только переходим из одной ветви альтерверса в другую. Правда, оставляя при этом в покинутой ветви и всех своих скорбящих близких, и тайно радующихся недругов. Но это уже не наши проблемы…
Эту идею – "созданье ума Эверетта" – он сам подсказал Тегмарку и предложил подумать о методах ее проверки. Это была его единственная "зацепка" в поисках "решающего доказательства" справедливости своей теории в рамках существующей научной парадигмы.
Принципиальной преградой нахождения такого доказательства было то, что ветвление подразумевает разные исходы у одинаково поставленных экспериментов, а парадигма требовала "воспроизводимости результата опыта".
И в результате в сентябре 97 года появилась теперь почти классическая статья Тегмарка о "квантовом самоубийстве". Метод, придуманный Тегмарком, элементарно прост и, в то же время, абсолютно неприемлем для любого нормального человека.
Тегмарк предложил всякому, сомневающемуся в теории Эверетта, взять пистолет, сесть в кресло, и… "пустить себе пулю в висок"! И вот тут-то "Фома неверующий" обнаружит, что произошла осечка… Пусть он и дальше, советует ему Тегмарк, продолжает свои попытки. Интересно, – спрашивает Тегмарк, – на какой по счету осечке он поймет, что это его "везение" – не невероятная цепь случайностей, а проявление законов альтерверса Эверетта? И как он будет оправдываться за свое неверие перед собственной совестью, когда представит себе, сколько безутешных вдов и злорадствующих заемщиков он оставил "позади себя" в ходе этого эксперимента?