- Мальчик в коме и может умереть, мистер Киплинг. Я бы хотела продолжить расспрашивать мисс Баланчину, так как время играет большую роль, - сказала Фраппе.
Мистер Киплинг кивнул.
- Мисс Баланчина, когда вы в последний раз видели Гейбла Арсли?
- В воскресенье вечером. Он зашел ко мне домой.
- Зачем?
- Он сказал, что чувствует себя неловко после того, что произошло между нами, и хочет, чтобы мы оставались друзьями.
- Что-нибудь еще? - спросила она. - Была ли у его прихода иная причина?
Я понимала, к чему она клонит.
Шоколад. Всегда шоколад.
Я велела Лео уничтожить его, так как хранение шоколада было незаконным, и я не хотела, чтобы у моей семьи были проблемы, если копы вздумают обыскать мой дом. Но что, если полицейские думают, что я отравила Гейбла при помощи шоколада? В таком случае просьба брату могла выглядеть как попытка уничтожить улики. Мне надо было подумать об этом раньше. Мне надо было хорошенько все обдумать, вот только времени не было - все происходило слишком быстро.
В мою защиту можно сказать, что Гейбл вовсе не был пай-мальчиком. Он был богатеньким обжорой и активным потребителем контрабандных товаров. Кто знает, во что он себя втравил? Кроме того, у меня не было причин сомневаться в качестве шоколада Баланчиных. Хотя всю мою жизнь шоколад был запрещен, я никогда не думала, что он может быть отравлен. Папа всегда так бдительно следил за контролем качества… но все-таки папа не управлял шоколадной фабрикой уже очень долгое время.
- Мисс Баланчина, - повторила Фраппе.
Все, что оставалось сейчас, - быть честной.
- Да, была и другая причина. Гейбл хотел знать, есть ли у меня шоколад.
- И он был?
- Да, - сказала я.
Фраппе что-то прошептала Джонсу.
Мистер Киплинг сказал:
- Перед тем как вы двое начнете бурно радоваться, я хочу напомнить, что семья Баланчиных традиционно связана с импортом и экспортом шоколада. Они производят линию шоколада под названием "Особый Баланчина", которая продается в России и Европе, где шоколад не находится под запретом. Естественно, что часть продукции иногда оказывается здесь, так что я не нахожу ничего необычного в том, что в доме у мисс Баланчиной был шоколад.
- Человек, которому она дала этот шоколад, отравился, - заметил Джонс.
- О, вы тоже умеете говорить? - сказал мистер Киплинг. - Даже если мистер Арсли и был отравлен, какие доказательства, что источником яда был именно шоколад? Яд мог попасть в его организм и другими путями.
Фраппе улыбнулась и сказала:
- Вообще-то мы со стопроцентной уверенностью можем утверждать, что отравлен был именно шоколад. Когда мисс Баланчина решила отравить Арсли, она дала ему две плитки шоколада.
- Ваша девочка действовала наверняка, - сказал Джонс.
- Она дала ему две плитки шоколада, но мистер Арсли съел только одну, - продолжила Фраппе. - Его мать нашла вторую плитку в его комнате и немедленно послала ее в лабораторию, где обнаружили, что плитка содержит большое количество фретоксина.
- Ты знаешь, как фретоксин действует на человека, Аня? - спросил Джонс. - Все начинается со слабых болей в желудке. Человека даже не тошнит.
- Бедный мальчик, наверное, подумал, что у него грипп, - вставила Фраппе.
- Но потом отравление начинает прогрессировать, - продолжал Джонс. - А если отложить лечение надолго, в желудке и кишечнике появляются язвы. Печень и селезенка перестают работать, отказывают и другие органы. Тем временем по всей коже вылезают волдыри. В конце концов организм больше не может этого выдерживать; у человека случается сердечный приступ либо начинается сепсис от множества инфекций, которые бушуют в теле. Фретоксин вызывает полный отказ работы всех органов, и, что самое грустное, человеку уже все равно. Он может только молиться, чтобы все это наконец закончилось.
- Чтобы сотворить такое с человеком, надо действительно его ненавидеть, - сказала Фраппе.
- Так ненавидеть, как ты ненавидишь Гейбла Арсли, - закончил Джонс.
- Я не знаю, как фретоксин попал в шоколад! Я бы никогда не отравила Гейбла! - закричала я. Однако в глубине души я понимала, что крики бесполезны. Эту проблему не решить сегодня.
После этого они взяли отпечатки моих пальцев, сделали фотографии и заперли меня на ночь в одиночной камере. На следующий день судья по делам несовершеннолетних должен был решить, куда меня поместить в ожидании суда по делу о покушении на жизнь Гейбла и по менее серьезному делу - о хранении незаконных веществ. Мистер Киплинг думал, что они, вероятно, отошлют меня домой с жучком, вживленным в плечо, так как у меня прежде не было задержаний.
- Возможно, тебе стоит остаться у меня и Кейши на некоторое время, если судья подумает, что бабушка не сможет проследить за тобой, - сказал мистер Киплинг. Кейшей звали его жену.
- Она не будет возражать?
- Нет, ей бы это понравилось. Она порой ужасно скучает по нашей дочери. Так что держись, Аня, - мистер Киплинг говорил это, стоя у решетки камеры. - Я все улажу, обещаю.
Я кивнула, но он меня не убедил.
- Вы должны знать, - прошептала я, - что это Джекс Пирожков дал мне этот отравленный шоколад.
Мистер Киплинг обещал в этом разобраться.
- Давай подождем и не будем говорить полиции о Пирожкове до тех пор, пока у нас не будет больше информации. Они уверены, что ты преступница, так что надо быть осторожными. Мы не должны невольно дать им оружие в руки.
- Я также велела Лео уничтожить остатки шоколада, - продолжала шептать я. - Это было глупо. Я действовала не подумав. Я беспокоилась, что они будут обыскивать дом и найдут контрабанду.
Мистер Киплинг кивнул.
- Я знаю, Лео звонил мне. Полиция как раз постучала в дверь, когда Лео пытался залезть в шкаф Галины. Он бы не успел это сделать.
- Хорошо, - сказала я. - Я рада, что не сделала своего брата соучастником чего бы то ни было.
Мой голос прервался на слове "соучастник", в горле возник комок - было похоже, что сейчас польются слезы. Но все же я не позволила себе плакать.
- Не волнуйся, Аня, - сказал мистер Киплинг. - Проблема непременно будет решена. Я уверен, что всему этому есть логическое объяснение.
Я внимательно посмотрела на него. Лицо мистера Киплинга было очень бледным, с зеленоватым отливом, а глаза сильно покраснели.
- Вы хорошо себя чувствуете?
- Всего лишь немного устал. Сегодня был трудный день. Не волнуйся обо мне. Я хочу, чтобы ты хорошо выспалась, по крайней мере, настолько хорошо, насколько это возможно в полицейском участке.
Он указал на металлическую кровать с тонким, как бумага, матрацем, покрытую колючим шерстяным одеялом.
- Подушка не выглядит так уж плохо, - заметила я. И в самом деле, она была на удивление пухлой.
- Узнаю мою девочку, - сказал адвокат. Он просунул руку сквозь прутья и погладил меня указательным пальцем по щеке. - Увидимся завтра, Анни, в суде. Я останусь в твоей квартире, чтобы убедиться, что у Лео, Нетти и Галины есть все необходимое.
Полицейские забыли забрать мою цепочку с крестом из платины и золота. Я расстегнула ее и вручила мистеру Киплингу; она принадлежала моей матери, и мне не хотелось, чтобы она потерялась или ее украли.
- Для сохранности, - сказала я.
- Я принесу ее тебе завтра утром, - пообещал он.
- Спасибо, мистер Киплинг. Спасибо вам за все.
Под "всем" я подразумевала то, что он даже не спросил, была ли я виновна. Он был уверен, что нет. Он всегда думал обо мне самое лучшее (возможно, в этом и заключалась его работа).
- Всегда пожалуйста, Аня, - сказал он, уходя.
А потом я осталась одна.
Так странно было остаться в одиночестве. Дома всегда был кто-то, кому требовались моя помощь или мое внимание. Мне бы даже понравилось чувство одиночества, не будь я в тюремной камере.
На следующее утро полицейский отвел меня в суд. Даже несмотря на то, что я не знала, что меня ждет, я определенно была рада выбраться из камеры. Светило солнце, и я была полна оптимизма. Возможно, мистер Киплинг был прав, всему произошедшему есть разумное объяснение и я всего лишь немного отдохну от школы. Возможно, худшее, что со мной случится, - большая работа по наверстыванию пропущенного в школе.
Когда я прибыла в суд, мистера Киплинга еще не было. Я не волновалась, хотя он обычно появлялся рано.
Фраппе была в зале суда вместе с какой-то другой женщиной; я решила, что это обвинитель. В 9.01 судья вошла в зал.
- Мисс Баланчина?
Она посмотрела на меня, и я утвердительно кивнула.
- Вы знаете, где ваш поверенный?
- Мистер Киплинг сказал, что он встретит меня здесь. Может быть, он попал в пробку? - предположила я.
- А ваш опекун здесь? - спросила судья. - Я знаю, что ваши родители умерли. Возможно, ваш опекун позвонит адвокату?
Я рассказала ей, что мой опекун - бабушка и что она прикована к постели.
- Печально, - сказала судья. - Я бы предложила начать без поверенного, но так как вы несовершеннолетняя, я предпочту этого не делать. Возможно, следует отложить заседание?
И в этот момент какой-то одетый в строгий костюм парень, по виду чуть старше меня, вошел в зал суда.
- Простите, что опоздал, ваша честь. Я коллега мистера Киплинга. У него случился сердечный приступ, и он не сможет сегодня прийти в суд. Я буду представлять интересы мисс Баланчиной. Меня зовут Саймон Грин.
Он подошел к столу и протянул мне руку.
- Не беспокойся, - прошептал он. - Все будет в порядке. Я не так юн, как выгляжу, и знаю о преступном мире больше, чем когда-либо знал мистер Киплинг.
- С ним все будет в порядке? - спросила я.
- Пока ничего не известно.
- Мисс Баланчина, - спросила судья, - довольны ли вы назначением? Или стоит отложить заседание?
Я обдумала вопрос. По правде говоря, я была совершенно недовольна назначением, но идея отложить заседание совсем не привлекала меня: мне не хотелось провести еще одну ночь в тюрьме или в еще более неприятном месте. Если заседание будет отложено, они, конечно, не пошлют меня на остров Рикерс, но вполне вероятно, что отправят в колонию для несовершеннолетних до тех пор, пока все не выяснится. А помогать Нетти, Лео и бабуле из колонии было бы непросто.
- Я согласна на мистера Грина, - сказала я.
- Хорошо, - сказала судья.
Обвинитель предоставила улики, которые у них были против меня, и судья много раз кивала, как и Саймон Грин. Она закончила свою речь рекомендациями, что делать со мной дальше:
- Мисс Баланчину следует послать в центр "Свобода", где бы она ожидала суда.
Я ждала, что мистер Грин начнет протестовать, но он промолчал.
- Подобная мера кажется мне несколько чрезмерной, - сказала судья. - Девушку еще не признали виновной.
- В обычном случае я бы согласилась с вами, - сказала обвинитель. - Но вы должны принять во внимание тяжесть преступления и то, что жертва может умереть. Также в истории семьи зафиксированы случаи криминального поведения (я начинала ненавидеть эту женщину). Это значит, что она может сбежать, выйдя на поруки.
Я подтолкнула Грина:
- Разве ты ничего не скажешь?
- Мы сейчас слушаем, - прошептал он. - Я скажу больше после того, как услышу все.
Обвинитель продолжала:
- Я уверена, что вы знаете, что ее отец, Леонид Баланчин, был известным преступником, что, возможно, означает, что Аня Баланчина очень хорошо связана…
- Простите меня, Ваша честь, - сказала я.
Судья взглянула на меня, словно пыталась решить, стоит или нет подвергать меня взысканию за нарушение.
- Да? - наконец сказала она.
- Я не понимаю, почему занятия моей семьи имеют отношение ко мне. До сих пор меня ни в чем не обвиняли. Если меня пошлют в центр "Свобода", это приведет к большим сложностям.
- Вы имеете в виду, что вы пропустите школу?
- Нет. - Я сделала паузу. - Я несу ответственность за свою сестру. Моя бабушка больна, и состояние здоровья моего брата… (какое бы тут подобрать слово?) требует внимания.
- Мне жаль это слышать, - сказала судья.
- Мисс Баланчина описывает как раз то, что я и собиралась сказать, - встряла обвинитель. - Больная бабушка - единственный опекун девушки. Если вы позволите Ане Баланчиной вернуться домой, похоже, ее будет некому контролировать.
Судья посмотрела сначала на меня, потом на Саймона Грина и спросила его:
- Можете ли вы описать обстановку в ее доме?
- Хм, простите… я только сегодня получил это дело, и… и… - Он запнулся. - Я специалист в уголовном праве, а не в семейном.
- Ну что же, мне потребуется больше времени, чтобы подумать и найти кого-нибудь, кто действительно разбирается в ситуации, - сказала судья. - В настоящее время я собираюсь отправить мисс Баланчину в центр "Свобода". Не беспокойтесь, мисс Баланчина, это продлится лишь до тех пор, пока мы не выясним всех обстоятельств. Встретимся тут через неделю.
Судья ударила молоточком, и затем мы должны были покинуть зал суда.
Я села на мраморную скамью у входа и попыталась собраться с мыслями и продумать, что мне делать. Я слышала, как обвинитель говорила о том, что мне следует предоставить транспорт до "Свободы".
- Мне очень жаль, Аня, - сказал мне Грин. - Я бы очень хотел, чтобы у меня было больше времени для подготовки.
В какой-то мере в случившемся была и моя вина. Если бы только я промолчала о том, что мне надо заботиться о бабуле, Нетти и Лео! Рассказав о своей ситуации, я только все испортила. В свою защиту могу сказать, что непохоже, будто Саймон Грин собирался предпринять хоть какие-то действия. Кому-то надо было что-то сказать.
- Аня, - повторил он, - мне очень жаль.
- Сейчас нет времени на сожаления, - сказала я. - Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, позвонил кое-кому. У мистера Киплинга должны быть номера. Во-первых, женщине по имени Имоджин Гудфеллоу. Она сиделка моей бабушки. Позвони ей и скажи, что ей надо будет остаться в квартире на весь день. Скажи ей, что мы заплатим ей за работу во внеурочное время в полтора раза больше.
Саймон Грин кивнул.
- Разве тебе не надо это записать? - спросила я. Я ни капли не доверяла этому человеку.
- Я уже записываю, - ответил он, доставая устройство из кармана. - Пожалуйста, продолжай.
Папе не понравилось бы то, что его разговоры записывают, но у меня не было времени волноваться еще и об этом.
- Скарлет Барбер ходит в школу со мной и с моей сестрой. Скажи ей, что ей надо будет провожать Нетти в школу и забирать ее оттуда.
- Да, - сказал он.
- Наконец, мне нужно, чтобы ты позвонил Лео. Скажи ему, что я не хочу, чтобы он работал в Бассейне, потому что мне нужно, чтобы он присматривал за домом. Я не думаю, что он будет спорить, но если вдруг, скажи ему… - Я увидела, что обвинитель и социальный работник направляются ко мне, и потеряла нить рассуждений. Времени оставалось очень мало.
- Да?
- Не знаю, что сказать ему. Скажи что-нибудь, что имело бы смысл.
- Думаю, что смогу найти нужные слова, - сказал Грин.
Социальный работник подошла ко мне.
- Меня зовут мисс Кобравик, - сказала она. - Я отвезу тебя в центр "Свобода".
- Хорошее имя для тюрьмы, - сказала я полушутя.
- Это не тюрьма, а просто место для детей, которые попали в неприятности, - таких детей, как ты.
Миссис Кобравик явно была чрезмерно серьезной особой.
- Да, конечно, - сказала я. Тюрьма - это то место, куда я попаду, если они решат обращаться со мной, как со взрослой, и если я не избавлюсь от обвинения в отравлении Гейбла. Я кивнула Грину: - От тебя ждать вестей?
- Да, - уверил он меня, - я приду к тебе на выходных.
Я смотрела, как он уходит.
- Мистер Грин! - позвала я.
Он обернулся.
- Пожалуйста, передайте мистеру Киплингу мои пожелания скорейшего выздоровления!
И вот тут это случилось. Голос мой прервался на слове "выздоровления", и я начала плакать. Я бы ни за что этого не сделала, но мысль о мистере Киплинге в больнице заставила меня ощутить себя такой одинокой, как никогда в жизни.
- Тише, тише, - говорила миссис Кобравик, - в "Свободе" не так уж плохо.
- Это не… - начала было я, но потом передумала. В конце концов, никто из знакомых мне людей не видел моей слабости.
- Я всегда считала, что самые тяжелые дети проливают больше всего слез, - прокомментировала миссис Кобравик.
Пусть думает что хочет. Папа всегда говорил, что объяснять стоит только тем людям, которые что-то значат для тебя.
VIII
Меня посылают в центр "Свобода" и делают татуировку!
Кобравик и я поехали на пароме к "Свободе". Вид с лодки не вдохновлял: несколько невысоких серых бетонных зданий, похожих на бункера, почти без окон, окружали пьедестал. На постаменте была видна пара позеленевших женских ног в сандалиях и подол юбки, сделанные, похоже, из окислившейся со временем меди. Кажется, папа когда-то рассказывал мне, что случилось с исчезнувшей частью статуи (может быть, ее разрезали на части?), но в данный момент я не могла вспомнить. Женщина без верхней части туловища выглядела зловеще. На основании пьедестала было что-то написано, но я смогла разобрать только слова "усталый" и "свободно". Ко мне можно было отнести первое слово, но отнюдь не второе. Весь остров был окружен одним большим забором, который, судя по виткам проволоки сверху, находился под электричеством. Я сказала себе, что пробуду здесь недолго.
- Когда моя мама была еще девочкой, "Свобода" была аттракционом для туристов, - проинформировала меня Кобравик. - Можно было взобраться наверх по платью женщины, а в основании статуи находился музей.
Где они только не находились? В доброй половине заведений возле моего дома раньше располагались музеи.
- Как ты сказала в здании суда? "Свобода" не тюрьма, - продолжала она. - И не надо думать о ней так. Мы очень гордимся центром и предпочли бы думать о нем как о доме.
Я знала, что лучше бы мне попридержать язык, но все же не смогла не спросить:
- Зачем тогда нужен забор под напряжением?
Кобравик сузила глаза; нетрудно было понять, что мой вопрос был ошибкой.
- Чтобы все были в безопасности, - ответила она.
Я промолчала.
- Ты меня слышала? - спросила она. - Я сказала, что забор нужен для того, чтобы все были в безопасности.
- Да, - ответила я.
- Отлично, - сказала Кобравик. - К твоему сведению, вежливым считается дать человеку понять, что ты услышала его ответ на твой вопрос.
Я извинилась и объяснила, что не хотела показаться грубой:
- Я очень устала, и все, что происходит, сбивает меня с толку.
Она кивнула.
- Я рада это слышать. Меня беспокоило, что твоя грубость может быть признаком плохого воспитания. Я очень хорошо осведомлена о твоем прошлом, Аня, о твоей семейной истории. Для меня не было бы удивительно, если бы тебе не хватало воспитания.
Похоже, она пыталась меня спровоцировать, но я не поддалась. Паром уже причаливал к пристани, и я скоро должна была попрощаться с этой женщиной.
- По правде говоря, Аня, твое пребывание здесь может быть как легким, так и трудным. Все полностью зависит от тебя.
Я поблагодарила ее за совет, постаравшись, чтобы это не прозвучало саркастически.