- Какой негодяй. Никто его не направлял. Стоит обвинить мошенника в убийстве жены. Кстати, проверьте эту версию - она вполне вероятна… Всё?
- Сэр, - набрался смелости Ватсон. - Вы держите меня на этом задании много лет. И все эти годы я не могу получить ответы на три вопроса. Почему? Как? И зачем?
Великий Майкрофт Холмс посмотрел на подчинённого искоса. Помолчал, собираясь с мыслями.
- Что ж, Ватсон, вы имеете право знать хотя бы часть истины. Вы хотите знать, как я додумался до того, чтобы выдавать своего несчастного брата за гениального сыщика? Как известно, лист следует прятать среди листьев, книгу среди книг, а преступника, пусть невольного - среди других преступников. Однако, не в качестве преступника, потому что в таком случае ему грозит то же, что и им. Но кто ближе всего к преступному миру? Сыщик! Скажу больше: у сыщика - в глазах общества - есть некие исключительные права. Он может появляться в компании самых подозрительных типов, он может совершать странные поступки, и даже мелкие преступления, если только он сможет оправдать их интересами закона и справедливости. Сыщик может прилюдно возиться в грязи - ведь он ищет улики. Он может переодеваться в женское платье - ведь он следит за опасным преступником. Он может безнаказанно истязать животных - ведь он ставит опыты, имеющие большое значение для судебной медицины. При некоторых условиях он может даже нарушать неприкосновенность чужого жилища: вдруг ему показалось, что в запертой комнате томится невинная жертва? Помимо всего прочего, сыщик может быть мизантропом, наркоманом, кем угодно ещё. И чем более знаменит сыщик, тем большие экстравагантности ему прощаются, ибо раскрытие преступлений - слишком важное дело для общества, чтобы проявлять излишнюю щепетильность. Разумеется, для этого преступления нужно всё-таки раскрывать. Но я, как глава самой могущественной секретной службы Империи, могу бросить все её силы и ресурсы на поддержание репутации Шерлока Холмса. Я ответил на ваш вопрос?
- Благодарю, сэр. Но как вам пришла в голову сама идея?
- Элементарно, Ватсон. От отчаяния. Впервые это случилось, - Майкрофт чуть прикрыл глаза, вспоминая, - почти сразу после той катастрофы, которая навеки сломила разум нечастного Шерлока. - Тогда мне казалось, что он поправляется… Мы строили планы его возвращения к театральной жизни, к свету рампы, к славе… А потом была зарезанная белошвейка, и мой брат, ползающий в грязи с окровавленным ланцетом в руке. Полиция должна была прибыть с минуты на минуту. Мы не могли его увезти, не могли спрятать. Я был в отчаянии, но оно же придало моему уму небывалую остроту. Когда прибыли полицейские, я объяснил им, кто я такой, а Шерлока представил сотрудником нашего секретного отдела, изучающим улики. Бобби приняли всё за чистую монету… Как принимают и теперь.
- У меня последний вопрос, сэр. Мы оба знаем, что Шерлок - душевнобольной, к тому же он опасен для общества. Джеком Потрошителем до сих пор пугают детей, а сколько жертв было до и после этого? Почему бы, наконец, не запереть его в Бедламе? Или хотя бы в небольшой частной клинике, с вежливым обхождением, где ему будет покойно…
- Мы уже пробовали, Ватсон. Помните ту маленькую швейцарскую клинику? Сколько он продержался? Год?
- Да, мы тогда дали маху, - вздохнул майор. - Несчастный профессор Мориарти… Такая нелепая смерть.
- Если бы не его уверенность, что он вернёт разум моему брату, я никогда не согласился бы на это, да мне и не было бы это позволено, - сурово сказал Майкрофт Холмс. - А другого такого специалиста по душевным болезням больше нет.
- Но почему? - взмолился Ватсон. - Ведь вы не просто покрываете безумца и убийцу, вы сделали из него кумира публики. Почему это?
- Вы правы. Мой несчастный брат - ненормальный, более того, он преступник, - тихо проговорил великий человек, - Когда-то я его любил всем сердцем, потом столь же сильно ненавидел, теперь же я несу крест вины и преступления, смирившись с волей непостижимого Промысла. Я вынужден продолжать этот гнусный спектакль, потому что на карту поставлено нечто большее, чем моё положение, моя жизнь и даже моя честь. Больше я вам ничего не скажу, Ватсон.
***
- Интересное дельце, - оживлённо рассуждал Шерлок Холмс, поглощая йоркширский пудинг. - Казалось бы, всё очевидно, а на самом деле - двойное дно. Кто бы мог подумать, что этот мерзавец…
- Струццо? - Ватсон отвлёкся от берикса с анчоусами, чтобы взять ещё вина.
- При чём тут Струццо? Доктор Струццо - честнейший человек. Я имею в виду так называемого отца несчастной девушки. Разумеется, он никакой ей не отец. Я навёл справки. От своих верных агентов в самой пучине лондонского дна я узнал, что человек, чрезвычайно похожий на Эммануила Кросса, был известен в Ливерпуле в качестве посредственного живописца. По тем же сведениям, он не имел систематического художественного образования. Он освоил ремесло, работая рисовальщиком на судебных процессах и набив руку на несчастных преступниках…
- И что дальше? - устало спросил Ватсон.
- Сам по себе он был бездарен, - продолжал Холмс, блестя глазами, - но однажды в грязном притоне, который Кросс регулярно посещал - о, разумеется, он был распутником, грязным распутником! - он заметил девочку, в которой почуял искру гения. Она была гениальна… гениальна… Ватсон, я сбиваюсь с мысли. Она рисовала картины, которые этот мерзавец выдавал за свои. Так он стал великим… и знаменитым… и убил её, не в силах выдержать чувства её растущей гениальности… гениальности… он убил её. За что? Он стал великим… она сделала его великим… кровь, ужас, искра гения в порочном сосуде… Дело можно считать раскрытым. Но есть несколько мелочей, которые не дают покоя. Ватсон, мне нужна скрипка. Немедленно. Она помогает мне думать.
Доктор Ватсон встал и подал Холмсу футляр.
- Как вы отлично знаете, Ватсон, звуки музыки настраивают мой мозг, подобно камертону. Сейчас я сыграю… сыграю… сыграю тарантеллу. Итальянский средневековый танец, размер три восьмых, чаще шесть восьмых. Вы видит связь? Итальянская тема, Струццо. Для человека с рационально устроенным умом должно быть ясно как день, что в итальянец в Лондоне может совершить такое же преступление, которое может совершиться в любом другом месте: в Вестминстерском дворце, в трущобах или у нас под окнами. Тарантелла - стремительный танец, исполняется парами. Парами, понимаете? По легенде, танец изображает судороги человека, ужаленного скорпионом. Понимаете, Ватсон, что это означает? Судороги - символ нравственного падения: прыг-скок, прыг-скок! Скорпион - символ похоти и блуда, в астрологии этот знак отвечает за тёмную страсть к плоти, к уязвлению её жалом срамного уда. Это блудные извивания, Ватсон, вы совершенно правы, вы превзошли самого себя! Скрипку, Ватсон, немедленно скрипку, или я сойду с ума!
- Она у вас в руках, - напомнил доктор.
- Итак! - Холмс извлёк из футляра инструмент, прижал его подбородком и взмахнул смычком. - тарантелла собственного сочинения. Не жду от вас похвал, Ватсон, я знаю, вы не любите моего музицирования… но, может быть, на этот раз…
Воздух комнаты разрезал жуткий щемящий звук. Холмс терзал несчастную скрипку, буквально пиля её смычком и извлекая из струн страшные, потусторонние звуки, исполненные боли и ужаса.
- Вот так, вот так… - шептал он, блаженно улыбаясь, - прыг-скок, прыг-скок…
Скрипка выла.
- Сейчас… сейчас…. - бормотал Ватсон, наполняя заранее простерилизованный шприц лекарством.
Одна струна со звоном лопнула.
- А-а-а-а! - закричал Холмс. - Этот мерзавец Струццо подпилил струны! О, как я был слеп! Ватсон, нельзя терять не минуты. Мы должны найти девочку. Анна жива, в этом нет ни малейшего сомнения. Они прячут её в номерах, а на её место положили труп из анатомического театра. Это же ясно как день!
- Лекарство, - сказал Ватсон, приближаясь к Холмсу со шприцом. - Вам нужно лекарство.
- Что? - Холмс недоумённо посмотрел на шприц. - Сейчас, когда мы должны спешить… спешить… мы куда-то едем, Ватсон, я отдал все необходимые распоряжения… Мои верные агенты ждут на своих местах. Мы захватим преступников врасплох. Мне уже донесли, что негодяи скрываются в Рио-де-Жанейро. Рио - главный город Бразилии, укреплён, около шестисот или семисот тысяч жителей, они намерены укрыться за его стенами, которые считают неприступными, и без помех развращать невинных девушек в предместьях. Какое коварство!
- Лекарство, - напомнил доктор.
- Нет, Ватсон, и не уговаривайте меня! Сначала мы помчимся на скоростном поезде до Ливерпуля, а потом возьмём билеты на "Магдалину" и спрячемся в угольном трюме. Это будет погоня, Ватсон! Не забудьте свой револьвер и известите Лейстреда. Немедленно!
Ватсон достал из-под стола "Обсёрвер" и накрыл им остатки пудинга.
- Вы ничего не ели, - сказал Ватсон, глядя в глаза больного, - и нуждаетесь в энергии, иначе упадёте без сил.
Взгляд Холмса метнулся в одну сторону, в другую, пытаясь укрыться от глаз доктора.
- Вы ни-че-го не е-ли, - медленно проговаривая каждое слово, повторил Ватсон.
- В самом деле, - Холмс втянул голову у плечи. - Я запамятовал. Это всё музыка. Когда я играю…
- У нас нет времени, - напомнил Ватсон.
- Да, да, - бормотал Холмс, закатывая рукав. - Давайте своё зелье. У меня исколоты все вены… Ватсон, почему?..
Игла вошла в руку.
Через пару минут Холмс спал, откинувшись в кресле, его острый кадык подрагивал при каждом вздохе.
Ватсон посмотрел на безумца с привычным, притупившимся за долгие годы состраданием, смешанным с таким же усталым отвращением. Тяжело вздохнул и вернулся к недоеденному бериксу.
***
На сей раз покои госпожи Майкрофт Холмс были обставлены в китайском стиле: бумажные ширмы, фонарики, пузатые бронзовые божки. На видном месте стояла трёхлапая нефритовая жаба, держащая во рту большую золотую монету.
В полузакрытом окне можно было увидеть небольшую, тихую лондонскую улицу. Дом супругов Холмс располагался почти в центре города, но в нелюдном месте. Супруги не любили шума - но, в отличие он подавляющего большинства жителей столицы Империи, могли себе позволить подобную фобию.
- Дорогая, - недовольно сказал Майкрофт, осторожно пристраиваясь на крохотном лакированном стульчике, - ты могла бы меня предупредить, что сменила обстановку.
- Я хотела сделать тебе сюрприз, дорогой, - нежно прощебетала Ирен Холмс, целуя мужа.
- Ты же понимаешь, что я не помещаюсь на этой штуке, - недовольно сказал Майкрофт.
- Так и было задумано, - ответила его супруга, - я заметила, что ты слишком много времени проводишь в креслах… а не в моей постели, - добавила она с той прямотой, которая бывает уместна только между любящими супругами, чьи чувства выдержали проверку временем, не потеряв ни глубины, ни пылкости.
Майкрофт улыбнулся. Его тяжёлое лицо, на котором годы и заботы оставили неизгладимые следы, на миг словно помолодело.
- Всё-таки ты остаёшься сумасбродной американкой, - проворчал он, напуская на себя важный вид. - Настоящие английские леди никогда не говорят о некоторых вещах.
- И, разумеется, никогда не думают об этих "некоторых вещах", - подхватила Ирэн, - но всё-таки они их делают, хотя бы иногда, иначе непонятно, откуда берутся настоящие английские леди…
- Их рожают американки, - заключил Майкрофт. - Как там наша Дороти?
- Я справлялась в пансионате. Мне сказали, что наша дочь - живой и бойкий ребёнок, но излишне развита для своих лет! Как будто развитие бывает излишним… Но ты меня не слушаешь! - она внимательно вгляделась в лицо супруга. - Что там у тебя? Твоей обожаемой Империи грозит очередная опасность? Да стоит ли поддерживать жизнь столь хрупкого организма?
- Нет. Я не хотел тебе говорить… Он опять принялся за старое.
- О Господи, - прошептала Ирэн. Радость в её глазах погасла, как пламя свечи от внезапного порыва холодного ветра. - Как это было?
- Как обычно.
- Сколько жертв? - Ирэн взяла себя в руки.
- Всего одна. Проститутка в гостиничном номере.
- Ты принял меры?
- Да.
- Хорошо.
- Ирэн, - Майкрофт сделал паузу, решаясь, - я давно хотел поговорить с тобой…
- Нет. Всё останется по-прежнему, - женщина каким-то образом сумела вложить в эти слова и горячую любовь, и непреклонную волю.
- Дорогая, - великий человек тяжко вздохнул, - ты не понимаешь всей сложности ситуации. Он опасен. Он погубил множество невинных душ, включая свою и наши. Ибо Провидение, от которого не сокроется ни единый помысел, осудит за его преступления нас. Ему будет лучше, если мы, так сказать, несколько ограничим его свободу…
- Позволь, любимый, - кротко сказала Ирэн. - я кое-что тебе напомню. Когда я была помолвлена с Шерлоком…
- Помолвлена! - подчеркнул Майкрофт. - Всего лишь помолвлена! Ты была Ирэн Адлер, а не миссис Холмс! Я не отнимал жену у брата, - сказал он без всякой уверенности в голосе.
- Конечно, не отнимал. Я ушла к тебе сама, - гордо вскинула голову Ирэн.
- До сих пор не могу в это поверить, - искренне сказал Майкрофт. - Я же был всего лишь бледной тенью блистательного Шерлока. Он уже был великолепным актёром, а стал бы величайшим. Все верили в него… и никто не замечал меня.
- И я тоже верила в него, - сказала женщина, смахивая слезу, - но Шерлоком я только восхищалась, а тебя полюбила, полюбила сразу и навеки. Ты стал моей жизнью, Майкрофт. Ты как кровь и дыхание: я не могу жить без них, и без тебя я не могу жить ни минуты… Молчи же, мой повелитель. Я тоже знаю, что ты меня любишь.
- Я тебя люблю, Ирэн, я люблю тебя больше жизни и даже чести, - сказал Майкрофт, неуклюже опускаясь на колени и ловя губами тонкое запястье супруги.
- Подожди, Майкрофт, - страсть в голосе Ирэн непостижимым образом переплеталась с холодным металлом, - я должна напомнить ещё кое-что. Я никогда не стала бы твоей, если бы не твоё обещание. Ты помнишь его? Когда мы решились… когда мы признались друг другу…
- Я помню каждую секунду, каждый миг, - Майкрофт поднялся с колен и сел на шаткое сиденье.
- Тогда ты помнишь, что я ответила тебе, когда ты предложил мне свою руку и сердце.
- Ты сказала - "я люблю тебя, но наш союз убьёт Шерлока", - тихо сказал Майкрофт.
- Я сказала больше. "Шерлок любит меня до безумия. Если я уйду от него и стану твоей, это убьёт Шерлока, или надломит его душу так, что он никогда не станет тем, чем он должен стать. Мы отнимем у мира великого артиста - ради того, чтобы быть счастливыми самим. Не слишком ли ничтожна наша любовь по сравнению с его гением?" И ты мне на это ответил…
- Да, я ответил. Я поклялся сделать возможное и невозможное, чтобы Шерлок стал не просто знаменит, но и любим. Отняв у него любовь одной женщины, я воздам ему любовью миллионов мужчин и женщин. Тогда я ещё не знал, как я этого добьюсь, но чувствовал в себе силу титана. Поэтому я дал клятву без колебаний - зная, что я смогу её исполнить.
- И ты добавил - "я буду верен своему слову, что бы ни сделал мой брат".
- Я имел в виду - против меня! - вскричал Майкрофт. - Кто же знал, что он бросится под твою карету?! Что лучшие врачи столицы будут выхаживать его несколько месяцев? И что в результате всех трудов на этом свете останется лишь тень прежнего Шерлока Холмса, безумная, жалкая тень с окровавленным ланцетом в руке?
Ирэн промолчала.
- Но я всё-таки выполнил своё обещание, хотя и ужасной ценой, - с горячностью продолжал великий человек. - Мой брат обрёл ту славу, которую заслуживали его дарования - во всяком случае, внешне. Он требует огромных гонораров, но от клиентов нет отбоя. Истории о великом сыщике публикуются гигантскими тиражами и уже появилось множество подражателей. Шерлок Холмс - признанный король частного сыска, защита слабых, надежда оскорблённых, кумир бессмысленной толпы… Не слишком ли много для Потрошителя?
- Не мучай себя, - прохладная ладонь любящей жены опустилась на разгорячённый лоб супруга. - Ты делал всё правильно… а сейчас заставил меня задуматься. Даже великие актёры уходят на покой… Но я не позволю запереть его в сумасшедшем доме. Найди другой способ.
- Я присмотрел на такой случай небольшую ферму в Сассексе, - признался Майкрофт, целуя руку. - Чистый воздух, единение с Природой. Там ему будет хорошо и покойно.
- Ферма? - миссис Холмс наморщила лоб. - Поселить его рядом с животными - не очень хорошая мысль. Помнишь ту собаку, над которой он "ставил опыты"? Он может не удержаться, и кому-нибудь это станет известным. Животные, которых режут заживо, очень громко кричат. По округе пойдут разговоры.
- Нет, нет. Ни коров, ни овец. Это пасека. Там только пчёлы.
- Пчёлы? Может быть, это выход… - задумчиво сказала миссис Холмс. - Но хватит об этом. Ты же не хочешь, чтобы у меня сегодня разболелась голова? Как раз когда у тебя выдался свободный вечер? Я не шутила насчёт постели.
- О, Ирэн, - выдохнул Майкрофт Холмс. Деловитое бесстрастие окончательно покинуло его лицо, уступив место совсем иным чувствам. - Ирэн, моя жизнь, моя душа, моё наслаждение…
Женщина застонала и бросилась в объятия любимого.