* * *
До Виноградной мы домчались с шиком – на такси.
Мердок галантно помог мне выбраться из автомобиля, и я направилась прямиком к дому троллей.
Зацвели сливы, и в белой пене лепестков это нагромождение камней выглядело даже приветливо. И запах… Я позволила себе на мгновение прикрыть глаза и насладиться благоуханием цветущих садов.
Птицы поют, пчелы жужжат – красота!
Бабка Марья наблюдала поверх забора, для удобства подложив вместо ступеньки чурбачок.
Ох, какие слухи пойдут!
Кстати, надо бы ее порасспросить насчет мадам Цацуевой (ее дом почти напротив), вдруг что-то видела или слышала? Главное, не забывать делить все рассказанное на десять, а лучше на двадцать.
В писатели бы бабке Марье податься, с ее-то неуемным воображением!
– Хозяева! Эй, хозяева! – привычно завела я, и Мердок удивленно на меня покосился.
"Эх, белая кость! – подумала я снисходительно. – Не знаете вы быта и нравов частного сектора!"
Тролли все не отзывались.
Наконец бабка Марья не выдержала:
– Милка, да в запое они!
– И давно? – удивилась я.
Как говорится, вчера еще ничего не предвещало.
– Так с утречка прямо! – охотно поделилась бабка Марья. – Как ваши-то приехали, так тролли эти окаянные что-то там у себя бузить начали. А потом чую – звон. Кубками своими звенят, ироды!
И осуждающе покачала головой.
Я усмехнулась. Тролли действительно всегда пили из вместительных пол-литровых посудин, просто потому, что обычные рюмки им как слону дробина.
– А вы уверены, что они по-прежнему там? – осведомилась я, дернув за рукав Мердока, который уже открыл было рот.
– Да где ж им еще быть? – всплеснула руками бабка, чуть не сверзившись при этом со своей ненадежной опоры. – Звенят, и бубнят чего-то, и шебуршат!
Я прислушалась, но не уловила ничего.
Вот это и называется: нюх как у собаки, глаз как у орла!
– Что ж им, иродам, в горах ихних не сиделось? – завела любимую песню бабка Марья. – Понаехали тут…
Мердок поднял ладонь.
– Пожалуйста, тише, – попросил он, к чему-то прислушиваясь.
Ха, не на ту напал! Такие старушки вежливость считают слабостью.
– Вот я и говорю, зря правительство с ними цацкается! – повысила голос бабка Марья. – Идолища проклятые! Вот в наше время…
– Тихо! – ледяным тоном повторил Мердок.
Голоса он не повышал, но бабка словно подавилась гневной тирадой.
Он кивнул и снова повернулся к логову троллей.
Я последовала его примеру.
От дома на знакомый мотив доносилось негромкое: "Шумела степь, кусты шуршали, охота доброю была…"
Интересно, это эльфы у троллей сплагиатили или наоборот?
Надо у Ульва спросить, вдруг он в курсе?
Я втихомолку ущипнула себя за ухо. Что за неуместные мысли?!
– Грендель! – звонко крикнула я. – Открывайте, а то наряд вызову!
В доме притихли, затем раздались тяжелые шаги.
– Иду я, иду, – проворчал хозяин.
Он медленно подошел к калитке, отодвинул засов и уставился на нас налитыми кровью глазами.
– Ну, чего надо? – неприветливо буркнул он.
Запах перегара буквально валил с ног.
Мердок молчал, предоставив инициативу мне. И правильно делал, а то его высокопарная манера изъясняться троллям недоступна.
– Мне нужен Хельги, – я старалась говорить доброжелательно, но твердо.
Тролль не двинулся с места.
– Зачем? – подозрительно спросил он.
– Расспросить кое о чем, – неопределенно ответила я.
Не сознаваться же, что он подозреваемый по делу о пропаже мадам Цацуевой!
– О той бабе, что ли? – тролль глубоко вздохнул и посторонился. – Ладно уж, проходи!
Я осторожно последовала приглашению, стараясь не сломать каблуки об усеивающие землю булыжники.
Беспорядка на знакомой кухне прибавилось. Обычно мать семейства строго следила, чтобы в доме не плевали на пол и не слишком сорили, но сейчас она занималась более важным делом: разбавляла спирт.
Тут и там валялись кости, а от забористого алкогольного духа на глаза наворачивались слезы.
Надо было видеть лицо аккуратиста Мердока! Он остановился на пороге, словно боясь испачкаться.
За столом сидел Хельги, повесив буйну голову. Перед ним стоял полный кубок, а рядом…
Я поморгала, борясь с желанием протереть глаза. Эта кокетливая кружевная вещица никак не могла принадлежать ему! Хотя по размеру, пожалуй, подошла бы…
– Откуда это у тебя?! – спросила я, не успев толком подумать.
Тролль с трудом, словно через силу, повернулся ко мне и выдавил:
– Это подарок. Она мне подарила!
И, цапнув кубок, тяпнул водки.
"Страшное подозрение закралось мне в душу!", как написали бы в любимых Розочкой любовных романах.
– Мадам Цацуева? – зачем-то уточнила я.
– На-та-ли! – нежно, нараспев поправил меня юный тролль.
Мердок кашлянул, и я заторопилась.
– Какие у вас с ней отношения? – я заглянула в мутные очи Хельги.
– Любовь, – бросил он, не колеблясь, и для убедительности рубанул воздух ребром ладони.
Папа-тролль издал какой-то невнятный звук и отвернулся.
Кажется, кандидатуру мадам Цацуевой на роль будущей невестки он не одобрял. Или они вовсе не собирались пожениться?
Я вспомнила заявление мадам, требующей принудительного венчания, и задумалась. Концы с концами не сходились.
Осторожно присев на табурет напротив Хельги (бедная моя юбка!), я спросила мягко:
– Ты мне расскажешь? О вас?
Он неуверенно кивнул.
– Да чего рассказывать? Я кататься люблю. Ну, на аттракционах, – сложное слово он выговорил с натугой. – А она там… билеты продавала. Ну и вот.
Он развел здоровенными ручищами, трогательно зеленея щеками.
– Теперь ясно, кого потерпевшая ждала вчера, – негромко вмешался Мердок.
При слове "потерпевшая" тролль дернулся было, потом словно обмяк.
– Ну да, – признал он, опустив глаза. – Мы условились. Только я пришел, а там уже эти, ваши…
Он безнадежно махнул рукой.
– И ты ничего подозрительного не видел? – по-прежнему мягко спросила я.
Хельги вскинул на меня глаза, зло прищурился, ощерил зубы… и неожиданно оказалось, что передо мной сидит хищник – еще не вполне уверенный в своей силе, но уже готовый вцепиться в загривок врага.
Я отвела взгляд: не стоит его сейчас дразнить.
Хельги помолчал.
– Найдите ее, – попросил он. Сглотнул и признался: – Я ничего не учуял. Если бы…
И сжал кулаки.
Отец положил ему руку на плечо, и юный тролль медленно обернулся.
– Мы отомстим, – пообещал старший хмуро.
Я промолчала. Не время говорить о законе и порядке.
Если вдруг выйдет так, что мы найдем Кукольника, но его вину доказать не сможем… что ж, я знаю, к кому обратиться!
Я больно прикусила изнутри щеку. Что за глупости приходят в голову?!
В конце концов, мне по должности положено верить в торжество правосудия!
Тем более нельзя подставлять ни в чем не повинных троллей.
– Спасибо за содействие, – произнесла я дежурную фразу и встала. – До свидания!
Семейство троллей смотрело нам вслед.
И я пообещала себе, что во что бы то ни стало найду мадам Цацуеву. Она, конечно, склочница та еще, но ведь и ее любят и ждут…
Мы остановились за калиткой и посмотрели друг на друга.
– И каково ваше мнение, Стравински? – поинтересовался Мердок негромко.
– Не виновен, ваша честь, – усмехнулась я.
Он скупо улыбнулся.
– Всецело согласен. Итак, что у нас далее по плану?
Я пожала плечами.
– Опросить бабку Марью?
Самой бабки, кстати, видно не было. Странно, куда она подевалась?
Не отозвалась бабка и на стук в ворота, и докричаться я тоже не сумела.
Пришлось отступиться. Не ломать же дверь! И вообще, я не вправе заходить без согласия хозяина. Если, конечно, его жизни и здоровью не угрожает непосредственная опасность…
Только я успела об этом подумать, как Мердок жестом попросил меня притихнуть.
Я затаила дыхание, но так ничего и не услышала, в отличие от Мердока. Похоже, он не уступал бабке Марье в остроте чувств.
Хотя в этом-то как раз ничего удивительного. В полицию охотно берут тех, кто отличается особыми талантами. И я, кстати, тому живой пример. В детстве я очень хотела пойти по стопам бабули, но мои способности больше подходили для сыска.
Кстати, именно поэтому у нас так много не людей. Грех ведь не использовать такие возможности!
– Насколько я могу судить, она разговаривает по блюдцу, – пояснил он после минутной паузы. – Полагаю, обсуждает… события.
– Вот же!.. – выдохнула я и вынула сигареты.
А ведь обещала себе постепенно бросить! Нервы, чтоб их.
Мы стояли под цветущей сливой, и ветерок обрывал нежные лепестки.
Романтика…
– Если сочтете необходимым, я официально вызову ее повесткой, – предложил Мердок, поморщившись, и отступил на два шага назад. – А в случае неявки отправлю за ней наряд.
– Обязательно! – с чувством сказала я, закуривая. – Давайте тогда для очистки совести заглянем сейчас к водяному. Ну, я про него рассказывала. А дальше… в архив?
– В архив – после обеда, – возразил он, взглянув на часы.
В животе согласно забурчало. Еще бы, я ведь не успела позавтракать!
А ведь в сумке у меня оладьи… Они, конечно, безнадежно остыли, но все равно наверняка божественно вкусные!
Только не давиться же ими стоя, да еще и на глазах у надменного следователя!
Наверное, Мердока от такого зрелища удар бы хватил.
– А можно вопрос? – не сдержалась я.
От сигаретного дыма на пустой желудок в голове зашумело.
– Попробуйте, – разрешил он неопределенно.
– Я заметила, что в доме троллей вы… брезговали? Разве вы никогда не выезжали, например, на трупы?
Некоторое время мужчина молчал, разглядывая меня с каким-то странным выражением лица.
– Это совсем иное, – ответил он, скрестив руки на груди. – Одно дело, когда грязь и беспорядок существуют как результат… неких сверхобычных событий, а совсем иное – жить в такой грязи постоянно и по собственной воле.
Я глубоко затянулась и растоптала сигарету, ощущая иррациональную злость.
И отчего завелась, спрашивается? Зануда и педант? Так это давно известно.
Я усмехнулась, вообразив, какое лицо сделалось бы у господина следователя, если бы он оказался в моей комнате.
Грязи и пыли там, конечно, нет. А вот завалы вещей наверняка бы его шокировали: от моих детских игрушек до выпускного платья, в которое я давно не влезаю, и коллекции артефактов…
Впрочем, последнее ему точно лучше не показывать!
* * *
Водяной встретил нас причитаниями.
– Ах, моя бедная Мими! – стенал он, вцепившись в свои блондинистые с прозеленью волосы. – Бедняжечка! Моя верная маленькая Мими!
Перед ним на листе кувшинки что-то лежало. Я прищурилась… лягушка?!
Ее товарки душераздирающе квакали, а заболотившийся пруд под припекающим солнцем пах тиной и грязью.
Ложе земноводного украшали водяные лилии и нарциссы (по-видимому, из соседских садов, потому что на участке Ихтиара ничего такого сроду не росло).
– Здравствуйте, Ихтиар! – откашлявшись, начала я. Реакции не последовало, пришлось повысить голос: – Ихтиар!
Он поднял на меня глаза – навыкате, болотно-зеленые, полные невыплаканных слез.
– Что вам нужно? – как-то визгливо спросил он. – Уйдите! Я в печали! Вы разве не видите – моя бедная Мими!
По его щеке покатилась крупная слеза.
– Мы вас надолго не задержим, – пообещала я, стараясь стоять на носках. Каблуки туфель вязли во влажной земле.
Мердок безмолвствовал, внимательно наблюдая за представлением.
– Ну что вам от меня надо?! – всхлипнув, Ихтиар осторожно погладил дохлую питомицу.
Обращался он с ней так, словно она была его безвременно почившей возлюбленной…
Тьфу, уже как Мердок выражаюсь! Трагичность момента способствовала.
– Вы что-нибудь видели вчера? Вечером похитили вашу соседку, мадам Цацуеву…
– Женщина! – не дослушав, перебил он. – Там была женщина!
Я почувствовала себя псом, вставшим на след.
– Какая? Вы можете ее описать?
Водяной не ответил.
– Ах, моя крошка Мими! – горько вздохнул он, вытирая слезинку пальцем. – Как же мне теперь жить?!
– Ихтиар! Пожалуйста, ответьте! Вы хорошо рассмотрели женщину?
Он не слушал. Гладил застывшее тельце и что-то причитал.
Мы переглянулись с Мердоком, и он пожал плечами.
Водяной погрузился в свою скорбь и ничего не желал знать.
Не тащить же его в участок! Тем более что я хорошо его знала – он просто оскорбится и замкнется, а нам не дадут жизни "орлята" из Центра бесплатной правовой защиты, которые умеют и сладко петь, и выклевывать печень, – по ситуации.
Ах, у бедняжки депрессия и срочно нужна помощь врача!..
Только депрессия у него непреходящая.
Обидно было отступать в шаге от удачи, но что поделать?
– До свидания, господин Ихтиар, – вздохнула я и добавила почти машинально: – Примите мои соболезнования!
Он кивнул, вдруг поднял лист с усопшей, протянул мне и попросил жалобно:
– Поцелуйте ее! Вдруг она не умерла, а просто спит? Вы же домовой, вы должны нам помогать!
И смотрел с такой надеждой, словно верил в сказки.
– Извините, я не принцесса, – поспешила откреститься я. – И она ведь… девочка? А я не того пола…
Быстро соображающий следователь подхватил меня под локоть. Еще бы, ведь он-то как раз – мужчина!
Под причитания и душераздирающие вздохи мы поспешно сбежали…
– Уф, – я перевела дух, только отойдя метров на сто.
– Знаете, Стравински, – Мердок покачивался с пяток на носки, – эта история нравится мне все меньше и меньше.
– Почему? – вяло удивилась я.
Как же хорошо! Запахи цветущих яблонь и слив, деловитое жужжание пчел, лай чьей-то собаки… Улица казалась сонной и беспечной. Сложно и поверить, что здесь сплетничают, крадут ценности и похищают (или убивают?) людей.
– Элементарная логика, – он отчего-то усмехнулся, потом снова стал зверски серьезным, – подсказывает, что Кукольник имеет какое-то отношение к вам. А у нас только какие-то нелепые обрывки нитей.
– Поэтично, – проговорила я, трогая носком туфли дерзкий одуванчик, пробившийся сквозь трещину в бетоне. – Только это нам ничего не дает. Может, осмотрим место происшествия?
– Прошу, показывайте, – не стал спорить Мердок.
А на обуви у него ни пылинки! Только галстук немного сбился на бок, а волосы растрепались и слегка слиплись на висках. Жарковато, он в своем строгом костюме наверняка упарился. Но Мердок не был бы Мердоком, решись он расстегнуть ворот рубашки.
Я усмехнулась – и стянула опостылевший китель. В конце концов, белая блузка выглядит достаточно прилично!
Следователь на меня покосился (по-моему, неодобрительно), однако промолчал…
Домовладение мадам Цацуевой окружал высоченный забор с остриями поверху. От кого она так хоронилась? Неужели от разъяренных соседей? Или правда полагала себя сокровищем, которое любой готов умыкнуть?
Хотя ее-то как раз украли, так что… И вообще, мадам уже дважды вдова! Можно сказать, пользуется спросом.
Я толкнула калитку (глупо ведь нажимать на звонок, когда хозяйки наверняка нет дома), но она оказалась заперта.
– А ключи вы взяли? – спохватилась я, вопросительно посмотрев на Мердока.
Он покачал головой.
– Боюсь, официально я не веду это дело. Так что получить доступ на место преступления могу только с разрешения следователя.
От перспективы просить ключи у Стэллочки меня перекосило.
Перелезть через забор? Уж точно не в этой юбке…
У калитки же рассматривать нечего: аккуратно подметенная плитка и клумба с зацветающими ирисами. Глупо пытаться здесь что-то найти!
За безрадостными размышлениями я не сразу заметила, что Мердок протягивает мне… свой пиджак.
– Подержите, будьте добры, – очень вежливо попросил он. – Похоже, изнутри дверь отпирается без ключа.
Я машинально взяла пиджак, а Мердок подошел к забору. Смерил взглядом препятствие – и с легкостью кошки на него взлетел.
Ничего себе трюк!
Минуту спустя Мердок уже распахнул дверь, предлагая мне войти.
В дом нам не попасть, там замок посложнее, но осмотреться можно и так. В конце концов, на место преступления выезжала опергруппа, так что все должно быть отражено в протоколе…
На первый взгляд во дворе ничего не изменилось: добротный ухоженный дворик, кирпичный дом под зеленой шиферной крышей, яркие герани на подоконниках.
Хотя от внимательного наблюдателя бы не ускользнуло, что мужчины в доме нет. Хозяин не стал бы подвязывать трубу веревочкой или подкладывать под калитку камень вместо нормального ограничителя.
Кажется, я поторопилась с выводами. Над входной дверью красовался новенький добротный козырек. А вон там водоотлив, за который я раньше цеплялась рукавом, аккуратно подогнут.
– Похоже, Хельги тут всерьез обживается, – усмехнулась я, указав на него. – Уже и хозяйством занялся.
– Любопытно, – признал Мердок, оглядываясь, и повторил: – Любопытно. Хозяйке не видно, кто стоит за забором.
– Выходит, похититель знал, что она ждет Хельги, поэтому откроет дверь? Или понадеялся на авось?
– Едва ли он надеялся на удачу, – покачал головой Мердок. – И это снова приводит нас к сестре.
– Или соседям, – вздохнула я. – Кто-то что-то мог заметить…
– Однако водяной видел женщину, – возразил он.
– Вы верите его словам? – скептически спросила я.
– А вы полагаете, что ему доверять не стоит? – осведомился Мердок.
Я ответила прямым взглядом. А хорош! В таком чуть растрепанном виде он словно утратил часть глянца и стал человечнее.
Уф, о чем я опять думаю?!
Это наверняка от голода!
Подумав, я присела на скамейку-качели под ярким тканевым навесом и пристроила рядом свой китель и пиджак следователя. Затем вынула из сумки пахнущий корицей и яблоками сверток.
– Будете? – радушно предложила я, разворачивая промасленную бумагу.
И прямо руками взяла уже остывший, но все равно восхитительный оладушек.
Мердок смотрел на меня во все глаза. А затем подошел, сел рядом – только качели заскрипели – и взял угощение.
– Вкусно, – произнес он, пережевав первый кусочек. – Благодарю.
Я растерянно кивнула: признаю, удивил! Мердок ел с аппетитом, аккуратно держа оладьи так, чтобы не закапать маслом одежду.
А он тем временем взял вторую оладью.
Э, так и мне не достанется! И я набросилась на запоздалый завтрак.
На пару мы уничтожили оладьи минут за пять.
По-джентльменски уступив мне последнюю, Мердок с сомнением посмотрел на свои жирные пальцы.
Пришлось лезть в сумку.
– Держите, – я протянула ему пачку бумажных салфеток и сама вытерла пальцы.
– Вы неподражаемы, Стравински, – он аккуратно промокнул руки.
– Благодарю! – в тон ему ответила я и усмехнулась. – Ну что, теперь в архив?
Он только кивнул, поднялся и подал мне руку.