ГЛАВА XVII
ХОД АББАТА
1
В помещении с готическими окнами под куполом, где проводил большую часть жизни Обладатель Феноменальной Памяти, погас свет. В темноте мерцал красный огонек сигареты.
После непродолжительного молчания знакомый гортанный голос приказал:
- Отчеты от номеров, ведущих наблюдение за Найландом Смитом.
- Получено три отчета. Мне пересказать их в деталях или подытожить сообщения?
- Подытожьте.
- Доказательств того, что он покидал свою штаб-квартиру в течение последних двенадцати часов, нет. Номер Сорок Четвертый предполагает, что Смит заходил в полицейский морг. Это сообщение не подтверждено. Два номера и восемь оперативных работников на двух автомобилях держат под наблюдением Сентрал-стрит. Федеральный агент Хэпберн из "Регал-Тауэр" не выходил. Таково краткое содержание трех донесений.
В комнате по-прежнему было темно.
- Последний рапорт об аббате Донегале.
- Получен через тридцать минут после исчезновения последнего. Человек, похожий по описанию на аббата, взял напрокат машину у Эльмиры. Вероятно, он прибыл туда с Запада самолетом американской авиакомпании. Изображает англичанина. Ходит с моноклем и носит с собой спортивную сумку с принадлежностями для игры в гольф…
В кабинете, по странному совпадению находящемся на такой же высоте, что и штаб Найланда Смита, но пропитанном не запахом табачного дыма, а ароматом курений, доктор Фу Манчи сидел за лакированным столом. Кроме него, в кабинете никого не было.
Жизнь человека, стремящегося стать властелином Империи, одинока и уныла - пусть тысячи людей готовы выполнять его приказы. Одиночество - мать вдохновения. Получив отчет от Обладателя Феноменальной Памяти, китаец сидел неподвижно с закрытыми глазами в высоком резном кресле. Потом он заговорил так, словно кто-то стоял рядом. На маленьком блестящем пульте перед ним горели две лампочки: зеленая и желтая.
- Отправьте поисковую группу на автомобиле, - произнес он бесстрастным гортанным голосом. - Пусть проверят все фермы, придорожные закусочные и отели, расположенные по указанному маршруту. Аббат Донегаль путешествует инкогнито. Он может изображать английского туриста. Если его найдут - пусть не трогают, но задержат. Ответственный за Донегаля номер должен регулярно посылать сообщения о ходе поисков. Это личный приказ Президента.
Тонкая желтая рука с длинными острыми ногтями протянулась к пульту, и две лампочки погасли. Доктор Фу Манчи открыл чуть затуманенные зеленые глаза и поднял крышку серебряной шкатулки, которая стояла перед ним на столе. Он извлек оттуда маленькую изящную трубку для курения опиума и вставил золотую иглу в резервуар с черным смолистым веществом, полученным в результате вытяжки из белого мака. Доктор не спал сорок восемь часов…
Почти в тот же самый момент в номере, расположенном на верхнем этаже "Регал-Тауэр", Марк Хэпберн говорил по телефону. Он велел переводить все телефонные звонки на его комнату, дабы не беспокоить начальника: Найланд Смит наконец спал.
- Пассажир, сошедший с самолета в Эльмире, похож на человека, которого мы разыскиваем, - говорил он по обыкновению сухим монотонным голосом. - То, что он ходит в бриджах и с моноклем и носит с собой спортивную сумку, ничего не значит. Я установил, что аббат Донегаль раньше пользовался моноклем и лишь потом надел очки. Кроме того, он играет в гольф. Английский акцент ничего не доказывает. Проверьте все придорожные закусочные и отели по возможному маршруту его следования от Эльмиры. Возьмите машину с рацией, дабы мы имели возможность следить за вашими передвижениями. Регулярно докладывайте о ходе поисков. Если опознаете аббата - ничего не предпринимайте без моего приказа. Известие об исчезновении аббата не должно просочиться в прессу. Но он, вероятно, направился в Нью-Йорк с целью занять место Прескотта, в случае если последний не сможет появиться в Карнеги-холле в день дебатов. Это нарушит все наши планы. Хорошо… До свидания.
И Хэпберн положил трубку.
2
В вестибюле маленького деревенского отеля два человека пили кофе у растопленного камина. За окнами бушевала гроза. Ветер завывал в дымоходе, и, когда открылась входная дверь, за ней виднелась завеса мокрого снега. Была ужасная ночь.
Двое у камина представляли собой странную пару. Один мужчина - худощавый, жилистый, чисто выбритый и румяный, с седеющими волосами - был одет в твидовый пиджак, брюки для игры в гольф, толстые шерстяные гетры и коричневые башмаки. Сидящий рядом священник - такого же телосложения и со столь же тонкими чертами лица - смотрел на собеседника, близоруко щурясь. Внимательный наблюдатель заметил бы некоторое физическое - но не духовное - сходство этих двух людей.
- Я хотел сказать, - говорил мужчина с моноклем, набивая трубку, - что сейчас не самое лучшее время для знакомства с Америкой. Согласен, но ничего не могу поделать, если вы меня понимаете. Знаете, как это бывает: сейчас или никогда. Все были чрезвычайно милы… - он зажег спичку. - Я глупый осел. Больше винить некого. Благодаря вам я понял, что сейчас не имеет смысла продолжать путь.
- Мне сказали, что милях в двадцати отсюда живет полковник Шаллоне. - Мягкий голос священника являл собой резкий контраст голосу собеседника. - Лично у меня нет выбора.
- Что?! - Человек с моноклем удивленно поднял глаза от трубки, которую пытался раскурить в этот момент. - Вы намерены продолжать путь?
- Долг обязывает.
- О, понимаю, сэр.
В вестибюль с улицы вошли три человека - энергичных, плотных и суровых на вид.
- Ну, наконец повезло! - воскликнул один из них. Все трое смотрели на обладателя монокля. Один из мужчин - очевидно, главный в группе - поднял руку, словно призывая остальных к молчанию, и шагнул вперед. В этот момент в вестибюле появился хозяин отеля. Мужчина остановился и сурово взглянул на него.
- Найдите немного шотландского виски, - приказал он. - Настоящего. И не здесь. Поищите где-нибудь в другом месте. Здесь у нас деловой разговор.
Хозяин отеля, молчаливый американец, кивнул и исчез в дверном проеме. Суровый мужчина, не снимая шляпы, стоял и рассматривал человека с моноклем. Его товарищи занимались тем же самым. Объект же повышенного внимания, зажав трубку в зубах, растерянно и изумленно взирал на троих незнакомцев.
- Не хотелось мешать вам, - главный небрежно кивнул священнику. - Извините. Но я должен попросить вас… - Тяжелая рука опустилась на плечо человека с моноклем, - выйти со мной буквально на минуту. Хочу задать вам пару вопросов.
- Что это значит, черт возьми?
- Я полицейский и выполняю ответственное задание. Просто пара вопросов.
- В жизни не слышал подобного вздора! - заявил обладатель монокля, поворачиваясь к священнику. - А вы?
- Возможно, вы избавите себя от лишних неприятностей, если побеседуете с офицером.
- Хорошо. Спасибо за совет. Смешно и нелепо, но…
Крепко зажав трубку в зубах, он вышел из вестибюля в сопровождении офицера и двух его помощников. Они оказались в маленьком холле с лестницей, ведущей к верхним этажам. На столе здесь стояла бутылка виски, стаканы и графин холодной воды.
- Идти дальше нет необходимости, - сказал полицейский. - Выясним все здесь. - Он устремил тяжелый взгляд на человека в гетрах. - Послушайте, аббат, к чему весь этот маскарад?
- Что значит "Аббат"?! - прозвучал сердитый ответ. - Меня зовут не Аббат. А если даже и так, то обращаться ко мне подобным тоном - неслыханная наглость.
- Давайте без шуток, это не смешно. Я здесь нахожусь по важному делу. Так какое же имя сочетается с этой стекляшкой в глазу?
- У меня большое желание, - с холодной яростью ответил его собеседник, - послать вас к черту. - Он смерил ледяным взглядом поочередно всех троих угрюмых мужчин. - Вы идете по ложному следу, друзья мои.
Он резко сунул руку во внутренний карман и мгновенно оказался под прицелом трех пистолетов. Не обращая на них внимания, обладатель монокля протянул главному офицеру британский паспорт. Последовала минута зловещего молчания, в течение которой полицейский самым тщательным образом изучал документ и сравнивал внешность стоящего перед ним человека с фотографией в паспорте.
Наконец он обернулся к своим спутникам.
- Ребята, мы ошиблись. Это капитан гренадерских войск достопочтенный Джордж Фосдайк-Фосдайк. Сообщите на базу и получите от Президента дальнейшие инструкции…
Спустя десять минут достопочтенный Фосдайк-Фосдайк остался в вестибюле отеля в полном одиночестве. Трое полицейских ушли. В окне за завесой мокрого снега капитан увидел промелькнувший мимо мощный автомобиль. Добродушный священник тоже исчез. Достопочтенный Фосдайк-Фосдайк был раздражен и заинтригован.
- Разрази меня гром! - воскликнул он.
В этот момент, когда сквозь завывания ветра слышался еще шум отъезжающей машины, снаружи раздался рев другого, еще более мощного автомобиля - подъезжающего к отелю. Дверь снова распахнулась, и в вестибюль вошли два человека. Фосдайк-Фосдайк обернулся к вошедшим.
- На этот раз нам повезло, шеф! - произнес один, обнажив в улыбке ослепительно белые зубы.
Другой кивнул и шагнул вперед.
- Добрый вечер, сэр Патрик Донегаль, - сказал он и, раздвинув на груди мокрый плащ, показал золотой значок. - Ну и заставили же вы нас побегать!
- Эй! Послушайте! - воскликнул Фосдайк-Фосдайк. - Эта идиотская шутка уже устарела!
А добродушный священник на стареньком, но резвом "форде" мчался сквозь снег в сторону Нью-Йорка. Аббат Тернового Венца продолжал свое путешествие.
ГЛАВА XVIII
МОЙЯ ЭДЕР ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ
Мойя Эдер вышла из лифта, пересекла мраморный вестибюль роскошного многоквартирного дома и вышла на Парк-авеню. Она куталась в норковую шубку, и маленький баскский беретик плотно сидел на ее кудрях цвета красного дерева. Пронзительный ледяной ветер на время разогнал облака на сверкающем небе. Мойя с наслаждением вдохнула холодный свежий воздух, который казался тем более чистым после прокуренной гостиной Дюма.
Новое назначение пугало молодую женщину. По какой-то известной только Президенту причине ее назначили на место Лолы Дюма. А она боялась недовольства Лолы почти так же, как недовольства Президента. В жилах мисс Дюма текла желтая кровь - более заметная в ней, нежели в ее отце - и это делало девушку опасным врагом. Мойя, встречавшая Лолу несколько раз прежде, считала ее восхитительно красивой, но злой колдуньей, искушенной в таинственных ритуалах.
Молодая женщина быстро пошла в сторону ближайшего отеля: там организация, к которой она против своей воли принадлежала, сняла для нее номер на имя Айлин Брион. Мойя чувствовала себя так, словно только что избежала опасности.
Харвей Брэгг, потенциальный диктатор Америки, принял ее с таким энтузиазмом, с каким султан принимает в свой гарем юную рабыню-черкешенку. И ей не к кому было обратиться за помощью - разве что к Президенту. Как ни странно, она верила этому величественному, но злому человеку.
Газеты, много внимания уделяющие политическим новостям, не оставили, однако, незамеченной смерть Джеймса Рише. В глубине души Мойя была уверена: Джеймса Рише казнили по приказу Президента. Могущество зловещего китайца внушало ужас, но - хотя в его руках находилась сейчас жизнь куда более дорогая для Мойи, чем собственная, - молодая женщина служила ему не только из страха. Доктор Фу Манчи никогда не заставлял миссис Эдер совершать поступки, идущие вразрез с ее жизненной философией. Иногда во сне китаец представлялся ей Сатаной, падшим сыном утра, но втайне она не сомневалась в ненарушимости данного им слова. С точки зрения западного человека деяния доктора были отвратительны, однако, как ни странно, он всегда поступал по принципу "меры за меру" в отношении своих подчиненных.
Первые инструкции, полученные Мойей в отношении Брэгга, касались будущих дебатов в Карнеги-холле. Она вручила новому хозяину какие-то отпечатанные на машинке заметки, многие из которых он яростно раскритиковал. Во время первой беседы с ним молодая женщина с удивлением поняла: Брэгг никогда не встречался с Президентом!
- Я имею дело с этой шайкой уголовников до тех пор, пока они платежеспособны, - объявил он. - Но можете передать своему "Президенту", что мне нужны его деньги, а не приказы!
Мойя напомнила Брэггу, что все полученные ранее указания неизменно способствовали его успеху. Страшно заинтригованный хозяин попытался устроить секретарше допрос. Потерпев неудачу, он изменил тактику и грубо и страстно овладел молодой женщиной…
На ходу Мойя подняла лицо к целительному в своей чистоте лунному свету. Сальвалетти тактично прервал эту первую встречу, но молодая женщина содрогалась при виде Сальвалетти, как инстинктивно содрогаются при виде змеи. С тех пор подобные сцены повторялись много раз.
Мойя Эдер достигла отеля и уже входила в дверь, когда кто-то тронул ее за плечо.
Это случилось наконец - и она почувствовала облегчение и почти радость.
С той снежной ночи у Башни Тернового Венца Мойя с часу на час ожидала ареста. Она быстро обернулась.
Позади стоял высокий бородатый человек в очках, черной шляпе и плаще с капюшоном.
- Живете здесь, миссис Эдер? - сухо поинтересовался он.
Тихий голос ее почти потонул в шуме уличного движения.
- Да. Кто вы и что вам надо?
Но еще не договорив до конца, она поняла, что слышала этот монотонный голос раньше. Глаза мужчины сверкнули за стеклами очков.
- Мне надо поговорить с вами.
- Но я не знаю вас.
Мужчина раздвинул плащ на груди, и Мойя увидела блеск золотого значка. Да, она оказалась права: это федеральный агент! Все кончено, она попала в руки правосудия и освободилась наконец из-под власти ужасного Президента. Но…
Вестибюль роскошного дома пустовал - ибо час был поздний. Усевшись напротив федерального офицера за маленький столик, Мойя Эдер уже полностью владела собой. За последние годы она поняла, что не может позволить себе роскошь быть женщиной, и благодарила небо за доставшиеся ей по наследству мужество и здравый смысл. Эти качества спасли ее от сумасшествия, от самоубийства - и от вещей даже более страшных.
Федеральный агент снял черную шляпу. Мойя тут же узнала его и с удивлением осознала, что почувствовала мгновенный укол радости.
Молодая женщина улыбнулась этому бородатому человеку - а она прекрасно знала, насколько обворожительна ее улыбка.
- Должна ли я считать себя арестованной? Ведь если так, то едва ли мне представится счастливая возможность побега, как в прошлый раз.
Марк Хэпберн снял очки в черепаховой оправе и устремил тяжелый взгляд на собеседницу. Она помнила эти глубоко посаженные глаза - мечтательные глаза поэта. Теперь они были холодны и суровы. Ее отвага и дерзость пробудили в сердце Марка Хэпберна дух предков-квакеров, бессонный дух пуритан. Когда он заговорил, голос его звучал жестко.
- Теоретически я должен арестовать вас, миссис Эдер. Но мы не столь неукоснительно придерживаемся буквы закона, как полиция. - Молодой человек смотрел на ее твердые, прекрасного рисунка губы и старался понять, как обладательница их могла дарить поцелуи Харвею Брэггу. - С той самой ночи у Башни я искал случая побеседовать с вами.
Мойя не ответила.
- Ваш коллега по работе у аббата Донегаля недавно был убит. Вы слышали об этом?
Миссис Эдер кивнула.
- Да. Но почему вы считаете, что он убит?
- Потому что я знаю, кто убил его. И вы тоже знаете. Это доктор Фу Манчи!
Марк Хэпберн произнес последние слова с особым нажимом, ни на миг не сводя взгляда с женщины. Но тем самым он лишил ее возможности безбоязненно говорить правду. Миссис Эдер предполагала, что федеральный агент знает о существовании Президента - но для всех членов организации имя последнего оставалось неизвестным, и лишь два раза ей довелось слышать, как в беседе его называли "Маркизом".
- Сколько мне помнится, - спокойно ответила Мойя, - я никогда в жизни не встречала человека по имени Фу Манчи.
Марк Хэпберн, получивший от Найланда Смита разрешение вести это дело самостоятельно, понял, что взялся за непосильную задачу. Женщина боролась за свою свободу - и он не мог терзать ее. Молодой человек помолчал несколько секунд, продолжая пристально смотреть на собеседницу, потом произнес:
- Мне чрезвычайно неприятно, миссис Эдер, представлять вас на допросе в полиции. Но вы, как и я, должны знать, что некие силы приводят в выполнение план захвата власти в этой стране. Вы замешаны в этом деле. Мой долг велит мне тоже вмешаться в происходящее. Я могу обеспечить вашу безопасность. Вы можете покинуть страну, если хотите. Я знаю, откуда вы приехали сюда и где находится в настоящее время ваш отец…
Глаза Мойи широко раскрылись на миг и затем закрылись почти полностью. Этот человек был прямодушен и честен: он предлагал ей свободу, давал шанс жить собственной жизнью снова… и она не могла, не осмеливалась принять его предложение!
- Ваше место не в банде убийц. Вы принадлежите к совершенно другому обществу. Я хочу, чтобы вы вернулись туда. Поверьте мне - и не пожалеете. Но если вы попытаетесь обмануть меня, у меня не останется никакого выбора.
Марк Хэпберн замолчал, продолжай глядеть прямо в лицо Мойи. Она смотрела в сторону невидящим взглядом. Но чувствительной и сострадательной душой своей молодой человек понял, что собеседница услышала его слова и сейчас отчаянно пытается решить для себя какую-то неизвестную ему проблему. В полутемном вестибюле стояла полная тишина, поэтому, когда в дальнем конце зала прежде не замеченный человек встал с кресла и прошел к лифту, Марк Хэпберн резко обернулся и бросил в его сторону настороженный взгляд. Миссис Эдер по-прежнему была погружена в раздумья. После долгого молчания она решительно взглянула на молодого человека и твердо сказала:
- Я доверюсь вам, поскольку чувствую, что могу это сделать. Я рада нашей встрече: в конце концов, может быть, это выход для меня. Вы поверите мне, если я поклянусь действовать неукоснительно по плану, который собираюсь предложить вам…
Двумя минутами позже человек, поднявшийся на лифте из вестибюля, говорил по телефону из своего номера:
- Мисс Айлин Брион беседует в холле с бородатым человеком в очках и плаще с капюшоном. Время: два часа пятьдесят пять минут. Докладывал номер Сорок Девятый.
ГЛАВА XIX
КИТАЙСКИЕ КАТАКОМБЫ
1
Орвин Прескотт открыл глаза и обвел медленным взглядом маленькую спальню: два стола со стеклянным верхом, белые стены, лампа под зеленым абажуром возле кресла, в котором сидела медсестра. Очень красивая медсестра, темные глаза которой были устремлены на доктора.
Он заговорил не сразу, но некоторое время лежал, наблюдая за девушкой и размышляя.
Что-то происходило в Карнеги-холле. Память работала плохо… Что-то случилось во время его дебатов с Харвеем Брэггом. Неужели переутомление и чрезмерное волнение привели к нервному срыву? Он очнулся явно в какой-то клинике.
Состояние его ума логично объяснялось подобным предположением. Орвина Прескотта зачаровали прекрасные темные глаза под белым головным убором сиделки. Лицо девушки показалось ему смутно знакомым. Он слабо пошевелился и с облегчением понял, что тело вполне повинуется ему.