Марк Хэпберн вернулся и лаконично отрапортовал:
- Мэр Нью-Йорка. Начали съезжаться большие люди. - Он взглянул на часы. - До начала еще полно времени.
- В любом случае мы сделали все, что могли, - сказал Найланд Смит. - И нам остается одно: ждать.
ГЛАВА XX
КИТАЙСКИЕ КАТАКОМБЫ
(продолжение)
1
Орвин Прескотт оделся с большей тщательностью, чем обычно. Морис Норберт принес ему вечерний костюм и дорожный несессер - и в великолепно оборудованной ванной комнате, смежной со спальней, Прескотт принял душ, побрился и нарядился для столь важного события.
Сестра Арлен доступно объяснила доктору отсутствие окон в палате: это была специальная комната для отдыха, в которую помещали пациентов со случаями нервного переутомления. Доктор Сигмунд счел целесообразным поместить сюда нового больного, - особенно ввиду предстоящих последнему тяжелых испытаний. Орвин Прескотт еще не видел своего лечащего врача. Вполне довольный состоянием пациента, тот оставил его на попечение сестры Арлен, а сам отправился по вызову к какому-то больному.
Орвин Прескотт был готов остаться под опекой сиделки сколь угодно продолжительное время. Хотя в жилах сестры Арлен явно текла какая-то восточная кровь, она казалась доктору самым очаровательным существом из всех когда-либо встреченных им в жизни.
Он понимал, что начинает увлекаться этой грациозной девушкой, чей ласковый голос звучал во всех его тревожных снах, предшествовавших полному выздоровлению. И теперь, стоя перед зеркалом, Орвин Прескотт подумал, что за годы своей политической карьеры он никогда еще не выглядел столь внушительно и уверенно. Он пристально изучал свое тонкое, почти изможденное лицо, бледность которого лишь подчеркивала выразительную линию темных бровей и коротких седых усов.
Орвин Прескотт полностью контролировал ситуацию. Прописанные лечащим врачом препараты, безусловно, обладали замечательными свойствами. Сознание доктора было на удивление свежим и ясным: он отчетливо помнил каждый факт и каждую цифру из материалов, подготовленных Норбертом к сегодняшнему выступлению. Прескотт предвидел все возможные перипетии дебатов: его подсознание опережало ход времени. Он знал, что сегодня ни один кандидат на президентский пост не в силах победить его. Ему нечего опасаться грубого красноречия Харвея Брэгга.
Вполне удовлетворенный своей внешностью, доктор Прескотт нажал на кнопку звонка, и в палату вошел Морис Норберт - тоже в вечернем костюме; выглядел он весьма импозантно.
- Я велел подать машину через двадцать минут, доктор, - доложил секретарь. - Сейчас я поеду вперед, чтобы предупредить наших друзей о вашем скором прибытии и обеспечить должные условия для выступления. Вы никогда не выглядели более готовым к решающему сражению.
- Спасибо вам за такого замечательного врача, Норберт. Я никогда не чувствовал себя более уверенно.
- Приятно слышать. Теперь я поеду вперед. Вы выезжайте через двадцать минут. Ваши вещи отсюда я заберу завтра. Полагаю, лучше ехать в машине с опущенными жалюзи. Меньше всего нам нужны уличные овации, которые могут задержать вас. Итак, жду вас в Карнеги-холле.
Через две минуты после ухода Норберта в палате появилась сестра Арлен.
- Я уже начал бояться, что не увижу вас перед отъездом.
Девушка стояла у двери, положив руку на изящное бедро, и смотрела на доктора миндалевидными черными глазами.
- Как вы могли подумать, что я отпущу такого интересного пациента, не пожелав ему удачи в сегодняшнем выступлении?
- Ваше пожелание значит для меня очень много. Я никогда не забуду вашу доброту.
- Вы очень любезны. Я всего лишь выполняла свой долг.
Она опустилась рядом с ним на диванчик и взяла предложенную доктором сигарету из портсигара, предусмотрительно оставленного в палате Норбертом. Орвин Прескотт смутно чувствовал, что девушка несколько напряжена.
- Надеюсь снова увидеть вас когда-нибудь, - сказал он, давая сестре Арлен прикурить. - Или это слишком смелая надежда?
- О нет, - девушка улыбнулась. - Не вижу причины, почему бы нам не увидеться когда-нибудь. Но… - она поколебалась, быстро взглянула на Прескотта и тут же отвела взгляд в сторону. - Я практически оставила светскую жизнь. И покажусь вам чрезвычайно скучной собеседницей.
- Почему вы оставили светскую жизнь? - серьезно спросил доктор Прескотт. - Вы такая молодая и красивая. Весь мир открыт перед вами!
- В каком-то смысле да. Возможно, когда-нибудь мне представится возможность все объяснить вам. Но сейчас… - сестра Арлен поднялась с диванчика. - До вашего отъезда я должна выполнить еще одну обязанность… это указание лечащего врача.
Она подошла к столу со стеклянным верхом и осторожно капнула из стеклянного пузырька в стакан несколько капель бесцветной жидкости. Затем разбавила лекарство водой из графина и протянула стакан Орвину Прескотту.
- Я выполняю свою последнюю обязанность по отношению к вам, и вы выписываетесь из клиники как полностью выздоровевший.
Сестра Арлен улыбнулась. Именно эта улыбка виделась доктору во снах: незабываемая ласковая улыбка красивых полных губ. Он взял стакан и осушил его. Жидкость была совершенно безвкусной.
Почти сразу Орвин Прескотт как по волшебству почувствовал небывалое возбуждение. Интеллектуальная сила доктора - и без того уже значительная - достигла той точки, когда ему стало казаться, что весь мир лежит у его ног и все человечество является лишь глиной, из которой можно лепить ступени, ведущие к невиданно высокой цели (доселе недосягаемой даже для человеческой фантазии). Это было что-то вроде опьянения, какого он не испытывал никогда прежде в своей упорядоченной, размеренной жизни. Как долго оно длилось, Прескотт не мог судить - как не знал, было ли оно действительным или воображаемым.
Ему показалось, что, потеряв самообладание, он заключил в объятия обольстительную женщину - и она почти сдалась, но внезапно вырвалась из его рук…
Потом вдруг в мгновение ока наступило неожиданное и полное протрезвление.
Орвин Прескотт уставился на сестру Арлен. Она стояла в двух шагах от доктора и пристально и напряженно смотрела на него.
- Очень сильнодействующий препарат… - извиняющимся тоном пробормотал Прескотт.
- Возможно, у меня дрогнула рука, и я перелила несколько капель. - Беззаботный голос сестры Арлен звучал несколько нетвердо. - Думаю, вам пора идти. Позвольте проводить вас.
Через минуту доктор Прескотт уже ехал в маленьком лифте вместе с сестрой Арлен. Затем он оказался в самом конце длинного коридора и вышел через раскрытую дверь в крытый двор, где стоял "кадиллак". Шофер в дорожных очках (азиат, судя по цвету кожи) открыл дверцу машины.
- До свидания, - сказал Орвин Прескотт, поставив одну ногу на подножку. Он держал сестру Арлен за руку и немного испуганно смотрел в ее темные глаза.
- До свидания, - ответила девушка. - И удачи вам.
Окна в салоне были плотно закрыты шторами. Мгновение спустя дверца захлопнулась, и автомобиль тронулся с места.
2
Доктор Фу Манчи сидел в комнате с каменными стенами за узким столом, на котором лежали странные приспособления, напоминающие медицинские инструменты. Его длинные желтые пальцы с заостренными ногтями неподвижно покоились на столе. Глаза китайца были закрыты. Занавеси в дверном проеме раздвинулись, и в комнату вошел Сэм Пак. Сэм Пак - под этим именем скрывался человек, некогда хорошо известный в Китае. Правда, тогда его имя звучало иначе.
Доктор Фу Манчи продолжал сидеть с закрытыми глазами.
- Орвин Прескотт находится на пути к Карнеги-холлу, - доложил старик на китайском, но не на том китайском, к которому привыкла лондонская полиция, поднаторевшая в восточных наречиях. - Женщина выполнила работу, но не слишком удачно. Боюсь, под конец она налила не три, а четыре капли.
- На нее нельзя положиться, - шипящий голос прозвучал совершенно отчетливо, хотя тонкие губы Фу Манчи едва шевелились. - Эту женщину рекомендовали надежные люди, но страстность делает ее опасной. Она чрезмерно любвеобильна и способна к состраданию: это негритянская кровь. Ее романы меня не касаются. Если она видит в мужчинах свои игрушки - пусть играет ими на здоровье. Но суть и смысл ее женственности должны принадлежать мне. Эта женщина почувствует на своих губах долгий поцелуй смерти, если предаст меня… Именно поэтому я в решающий момент убрал ее из окружения Харвея Брэгга и заменил на некую Эдер… Вы уверены насчет передозировки препарата?
Колдовские нефритовые глаза открылись и остановились на сморщенном лице Сэма Пака.
- Я наблюдал за ней - у нее тряслись руки. Прескотт опьянел на несколько мгновений. Я сужу по этому.
- Она будет наказана, если это так. - Гортанный голос звучал очень резко. - Последнее донесение об этом несносном аббате.
- Номер Двадцать Пять, ответственный за патрульные машины в районе Карнеги-холла, докладывает, что аббат Донегаль в здание не входил.
Последовало недолгое молчание.
- Это может означать две вещи, - раздался затем шипящий голос. - Либо он уже проник в здание - либо он находится в руках федеральной службы, и Враг Номер Один торжествует, наконец.
Старый Сэм Пак издал звук, похожий на шипение разъяренной змеи.
- Даже я начинаю сомневаться в благосклонности наших богов, - продолжал высокий решительный голос Фу Манчи. - Где мои хваленые силы, где блестящие агенты, которых только я умею нанимать и использовать наилучшим образом? Где тысячи слуг, рассеянных по всему миру? Как гончий пес, Найланд Смит все время шел по моим следам - и в любой момент может залаять за моей дверью. При одной мысли об этом гордость моя рассыпается, подобно карточному домику. Боги моих отцов, - голос Фу Манчи звучал все тише и тише, - неужели мне суждено потерпеть поражение?
- Не впадайте в мусульманские заблуждения, - просипел старый Сэм Пак. - Ваши длительные отношения с арабами внушили вам подобный пессимизм.
Мало кто смог бы выдержать злобный взгляд сверкающих зеленых глаз - теперь полностью открытых. Но Сэм Пак невозмутимо продолжал:
- У меня тоже есть здравый смысл, хотя он и несравним с вашей великой мудростью. Историю своей жизни вы пишете собственной рукой. Вы прекрасно знаете: фатализм глуп. Я, безымянный, говорю так, потому что преданно служу и ничего не боюсь рядом с вами.
Доктор Фу Манчи поднялся с места. Его костлявые, но изящные пальцы принялись перебирать инструменты на столе.
- Без тебя, мой друг, - мягко произнес он, - я остался бы один в последней схватке с врагом, которая, похоже, будет моим Ватерлоо. - Кошачьей поступью китаец обогнул стол. - Давай вернемся к нашему важному эксперименту. В случае неудачи нам придется полностью пересмотреть наши планы.
- Мудрый человек может построить башню на фундаменте из ошибок.
Доктор Фу Манчи бесшумно вышел в зал семиглазой богини, пересек его и спустился по лестнице. Старый Сэм Пак следовал за хозяином по пятам. Они прошли по коридору с шестью разноцветными гробами и вошли в камеру, где на деревянной скамье лежал Герман Гроссет. Пленник - уже освобожденный от пут - казалось, мирно спал.
Один из китайцев Сэма Пака охранял спящего. При появлении доктора Фу Манчи он поклонился и вышел. Старый Сэм Пак склонился над неподвижным телом и прижался ухом к волосатой груди. Не меняя позы, он поднял глаза на хозяина и кивнул.
Доктор Фу Манчи пристально посмотрел на мускулистое тело на скамье и сделал знак Сэму Паку. Старый китаец с обезьяньей ловкостью повернул взъерошенную голову Гроссета в сторону. Шприцем с тонкой иглой Фу Манчи сделал инъекцию, потом отложил шприц в сторону и принялся внимательно рассматривать пациента. Прошло почти две минуты… Затем Фу Манчи прыснул из пульверизатора сначала в правую, а потом в левую ноздрю бездыханного человека.
Через десять секунд Гроссет внезапно резко сел на скамье и дико осмотрелся по сторонам. Взгляд его приковали два зеленых колдовских глаза. Мускулистые руки Гроссета судорожно вцепились в края скамьи, и пленник словно окаменел в такой позе.
- Вы поняли? - прозвучал странный тихий голос. - Сигналом к действию будет слово "Азия".
- Я понял, - ответил Гроссет. - Никто не остановит меня.
- Слово "Азия", - монотонно повторил Фу Манчи.
- "Азия", - эхом откликнулся Гроссет.
- До тех пор пока вы не услышите это слово… - голос исходил как будто из глубины сверкающего зеленого озера, - забудьте, забудьте все, что вам следует сделать.
- Я забыл.
- Но вспомните… вспомните, когда услышите слово "Азия".
- Азия.
- Забудьте все и спите. Но помните слово "Азия". Герман Гроссет откинулся назад и мгновенно погрузился в глубокий сон.
Доктор Фу Манчи повернулся к Сэму Паку и сказал:
- Все остальное - по твоей части, мой друг.
ГЛАВА XXI
КАРНЕГИ-ХОЛЛ
1
Харвей Брэгг сидел за письменным столом в кабинете Дюма - уже одетый подобающим образом для выступления, которому суждено было остаться навсегда в истории Америки. В нише над столом стояла копия знаменитой статуи Бюсси Дюбуа, и сам стол, некогда принадлежавший кардиналу Мазарини, представлял большую историческую ценность.
- Послушай, детка, - Харвей Брэгг поднялся с кресла. - Я готов действовать, но я привык играть лишь за Харвея Брэгга и ни за кого другого. Растолкуй мне правила игры, Айлин. Никто не знает их лучше тебя. Лола - крепкий орешек, но, полагаю, ты - послушная девочка.
Мойя Эдер сидела в кресле у торца стола, подняв глаза на хозяина.
- Что вы хотите знать?
- Я хочу знать… - Брэгг шагнул вперед, оперся руками о стол и склонился над женщиной. - Я хочу знать, не хотят ли меня обвести вокруг пальца, и если да - то храни Господь человека, который собирается это сделать! У меня осталось довольно много денег - частично полученных от этого невидимого Президента. Кажется мне, что Президент бросает деньги на ветер… а я никогда еще не встречал богача, который вкладывал бы капитал в дохлое дело. Этот сумасшедший держатель акций пытается диктовать мне условия игры. Послушай, Айлин: я пойду туда, куда мне прикажут, только в том случае, если я буду знать, куда именно я иду.
Несколько мгновений в кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь доносившимся с Парк-авеню приглушенным гулом транспорта.
- Вы поступите глупо, - спокойно ответила Мойя, - если поссоритесь с человеком, который безоговорочно поверил вам и готов финансировать вашу деятельность. Его цель - сделать вас президентом Соединенных Штатов. Он выбрал меня в качестве вашего секретаря, поскольку считает достаточно компетентной для этой работы. Больше ничего не могу сказать вам. Это в высшей степени влиятельное лицо желает остаться неизвестным. Не вижу никаких оснований для ссоры с ним.
Харвей Брэгг наклонился ниже, не сводя пронзительного взгляда с очаровательного лица молодой женщины.
- Я понял много намеков - из тех, которые ты сделала. Но… - Он яростно ударил ладонью по столу. - Я даже не знаю сейчас, появится ли доктор Прескотт на дебатах сегодня!
- Появится.
- Смешно, не правда ли? - Теперь лицо Харвея отделяло от лица Мойи лишь несколько дюймов. - Мой секретарь досконально знает все последние ходы в игре, а я в ней - всего лишь пешка. И еще одно, Айлин. Может быть, ты знаешь, что случилось с Германом Гроссетом? За последний час никому не известно о его местопребывании. А я никогда не выхожу на улицу без Германа.
Брэгг схватил Мойю за плечи. Она отвернула лицо в сторону.
- Возможно, ты умнее, чем кажешься, крошка. Ты знаешь мои силы. Никакой Президент не может помешать мне сейчас. Посмотри на меня. Я хочу сказать тебе…
Раздался резкий стук в дверь.
- Черт! - прорычал Харвей Брэгг. Он отпустил Мойю и обернулся.
- Войдите!
Дверь открылась, и в кабинет с извиняющейся улыбкой вошел Сальвалетти.
- Ну? - грозно рявкнул Брэгг.
- Пора ехать в Карнеги-холл, - звонким беззаботным голосом объявил Сальвалетти.
- Где Герман? Я хочу видеть его!
Молодой человек легко поклонился.
- Естественно, вы волнуетесь. Я тоже. Но он уже здесь.
- Что?
- Появился всего пару минут назад. Он объясняет свое длительное отсутствие несколько… - секретарь пожал плечами.
- Что? Наклюкался в такой день?!
- Не думаю. Во всяком случае с ним уже все в порядке.
- Пусть он поднимется ко мне! - прогрохотал Харвей Брэгг. - Я хочу сказать ему пару ласковых…
- У нас мало времени. Но если вы настаиваете…
- Настаиваю.
Он тихо выругался, глядя в спину уходящему секретарю, и обернулся к Мойе Эдер. Ледяное спокойствие молодой женщины взбесило его.