Доктор Фу Манчи с трудом повернулся к сэру Бэлдвину, и стало совершенно ясно, что одна половина его тела почти полностью парализована. Правая рука еще немного слушалась больного, ибо он по-прежнему сжимал тяжелую резную трость, но правая сторона его лица оставалась совершенно неподвижной, и редко приходилось мне видеть что-либо более ужасное, нежели это наполовину омертвевшее сатанинское лицо. Рот с тонкими губами открывался только с левой стороны - и мне, сидящему справа от доктора, профиль его представлялся профилем покойника.
Сэр Бэлдвин Фрэзер не произнес ни слова, но смотрел на Фу Манчи взглядом, полным нескрываемого ужаса.
Китайский доктор продолжал:
- Ваш опыт, сэр Бэлдвин, позволит вам быстро определить мой диагноз. Пуля прошедшая сквозь третью левую долю лобной кости и застрявшая в задней теменной извилине, явилась причиной гематомы правого полушария и афазии…
Каждое произнесенное слово давалось Фу Манчи с невероятным трудом. Крупные капли пота выступили у него на лбу, и я невольно восхищался железной волей этого человека, заставлявшего свой полупарализованный мозг выполнять свойственные ему функции. Казалось, он тщательно выбирал слова и чудовищным усилием воли заставлял частично омертвевший язык произносить их. Некоторые слоги доктор выговаривал не вполне внятно, но тем не менее достаточно отчетливо.
Это была демонстрация чистой Силы, единственная в своем роде и произведшая на меня неизгладимое впечатление.
- Операцию по извлечению пули из мозга, - продолжал доктор Фу Манчи, - я смог бы успешно провести сам на другом человеке. Я нахожусь в сложной ситуации, как вы, сэр Бэлдвин, и вы, доктор Петри, - он медленно и страшно повернул ко мне полумертвое лицо, - прекрасно понимаете. Неумело проведенная операция может повлечь за собой смерть пациента. Отказ же от хирургического вмешательства означает непроходящую гемиплегию или… - мутная пленка поднялась на мгновение с его зеленых глаз, и они страшно сверкнули, - или прогрессирующую идиотию! Любой из трех моих учеников с легкостью мог бы провести подобную операцию, но в данный момент все они находятся вне пределов досягаемости. Только один хирург в Англии в силах помочь мне, - И снова китаец медленно повернул голову. - И этот хирург вы, сэр Бэлдвин. Доктор Петри исполнит обязанности анестезиолога, и по завершении операции вы вернетесь домой разбогатевшими на оговоренную сумму. Я подготовился к операции и могу уверить вас: сердце у меня совершенно здоровое.
Хочу уведомить вас, доктор Петри, - Фу Манчи снова повернулся ко мне. - Мой организм приучен к опиуму. Примите это во внимание. Мистер Ли Кинг Су, выпускник Кантонского университета, будет ассистировать вам.
Доктор с трудом повернулся к Зарми. Девушка хлопнула в ладоши и отдернула портьеру в сторону. В операционную вошел китаец неопределенного возраста, с каменным лицом и в белом халате. Он сдержанно поклонился Фрэзеру и мне и спокойно занялся подготовкой перевязочных материалов.
ГЛАВА XVIII
ЧЕРВОННАЯ ДАМА
- Сэр Бэлдвин Фрэзер, - сказал доктор Фу Манчи, предупреждая взрыв гнева со стороны хирурга, - ваш отказ продиктован недостаточным знанием окружающей обстановки. Вы находитесь в неизвестном вам месте, куда ни одна ниточка не сможет привести ваших друзей, в полной власти человека, то есть меня самого, для которого не существует никаких законов, кроме своего собственного. Фактически, сэр Бэлдвин, вы находитесь сейчас в Китае. А мы, китайцы, умеем добиваться послушания. Вы не откажетесь, ибо доктор Петри расскажет вам кое-что о моих проволочных жилетах и напильниках…
Лицо сэра Бэлдвина Фрэзера побледнело. Он не мог знать того, что знал я о "проволочных жилетах и напильниках", но, очевидно, часть моего ужаса передалась ему.
- Вы не откажетесь, - мягко продолжал Фу Манчи. - Я боюсь только того, что вы не справитесь с операцией. В этом случае даже мое милосердие не сможет спасти вас, поскольку, если вы потерпите неудачу, я окажусь не в состоянии вмешаться в ход событий. - Не сколько мгновений он молчал, пристально глядя на хирурга. - В пределах слышимости моего голоса отсюда, - с трудом просвистел доктор, - находятся мои люди, которые сдерут с вас кожу живьем в случае неудачного исхода операции и выбросят ваши освежеванные тела… - он сделал паузу, потряс одним дрожащим кулаком над головой, и голос его поднялся внезапно до исступленного вопля, - …крысам!.. Крысам!..
Пот катился градом по лицу сэра Бэлдвина. Ситуация казалась невероятной, ужасной: это был кошмар, ставший реальностью. Но я видел, что китайский доктор убедил сэра Бэлдвина, и согласия последнего не придется долго ждать.
- Вы, мой дорогой доктор, - произнес Фу Манчи, медленно и все с тем же невероятным усилием поворачиваясь ко мне, - тоже согласитесь…
В глубине души я не подверг его слова сомнению, ибо знал, что недостаточно отважен, чтобы выдержать страшные пытки, вызванные в моем воображении словами "мои проволочные жилеты и напильники".
- Если же вы все-таки решите немного поупрямиться, - добавил китаец, - вас попросит за меня другой человек.
Кровь застыла у меня в жилах от ужаса, когда Зарми во второй раз ударила в ладоши, отвела портьеру в сторону, и… в комнату втолкнули Карамани.
Затем в памяти моей наступил провал. Долгое время после того, как две мускулистые смуглые руки схватили Карамани за плечи и вновь увлекли в темноту дверного проема, мне продолжало казаться, что она по-прежнему стоит у двери в своем облегающем дорожном костюме, с разбросанными по плечам растрепанными волосами. Смертельная бледность покрывала ее прекрасное лицо, глаза девушки, великолепные, сияющие от ужаса глаза, смотрели прямо в мои…
Ни слова не вымолвила она, и я потерял дар речи, словно человек, сорвавший Цветок Молчания. Лишь чудесные глаза Карамани смотрели мне в самую душу, обжигая и испепеляя меня.
Фу Манчи заговорил, но прошло некоторое время, прежде чем мозг мой вновь обрел способность понимать смысл обращенных ко мне слов.
- …Подобное великодушие, - смутно донеслось до моего слуха, - выказываю в отношении вас, доктор Петри, исключительно из уважения к вам. У меня мало оснований любить Карамани. - Голос китайца задрожал от сдержанной ярости. - Но пока что она может оказаться полезной мне. И потому ни один волосок не упадет с ее прекрасной головы, если только вы не будете упрямиться. Что ж, давайте определим дальнейшую вашу судьбу с помощью карт, как предлагает сидящий во мне - и в любом представителе моей расы - азартный игрок?
- Да, да, давайте! - раздался хриплый голос.
Колоссальным усилием ума и воли я заставил себя вернуться к действительности и осознал, что последние слова сорвались с губ сэра Бэлдвина Фрэзера.
- Доктор Петри, - произнес Фу Манчи все тем же скрипучим неестественным голосом, - как еще можем мы решить вашу судьбу? По крайней мере воспользуйтесь шансом обрести свободу, ибо как иначе сможете вы помочь… своей подруге?
- Боже мой, - устало сказал я. - Делайте что хотите. - Мне действительно было все равно.
Китаец, представленный нам как Ли Кинг Су, сунул руку под белый халат, спокойно извлек из-за пазухи колоду карт, бесстрастно перетасовал их и протянул мне.
Я угрюмо помотал головой: руки мои оставались по-прежнему связанными. Китаец взял со стола скальпель, перерезал стягивавшие мои запястья веревки и вновь протянул мне колоду. Я вытащил карту и положил на колено, даже не взглянув на нее. В свою очередь Фу Манчи левой рукой вынул из колоды карту, посмотрел на нее и затем повернул голову в мою сторону.
- Похоже, доктор Петри, - спокойно сказал он, - вам суждено остаться здесь в качестве моего гостя. У вас будет счастливая возможность жить под одной крышей с Карамани.
И он показал мне бубнового валета.
Почувствовав внезапное возбуждение, я схватил карту со своего колена. Это была червонная дама! На какой-то миг ликование наполнило мою душу, потом я швырнул карту на пол. Я не осмеливался тешить себя тем, что китайский доктор сдержит слово чести и отпустит нас на свободу.
- Ваша звезда оказалась счастливей моей, - по-прежнему невозмутимо заметил доктор Фу Манчи. - Отдаю себя в ваши руки, сэр Бэлдвин.
С помощью своего бесстрастного соотечественника доктор снял халат и, оставшись в одной нательной рубашке, почти не прикрывающей его безобразное изможденное тело, растянулся на операционном столе.
Ли Кинг Су включил большую лампу над изголовьем стола и извлек из медицинской сумки трепан.
- …Остальные полезные инструкции, которые я написал для вас, исходя из собственного значительного опыта медицинской практики, - говорил доктор Фу Манчи, - вы найдете в моем дневнике, лежащем на столе.
Он говорил бесстрастным ровным голосом, словно собирался присутствовать при операции в качестве простого зрителя. Ни следа нервозности или страха не мог я заметить в его поведении. Пульс Фу Манчи оставался практически нормальным.
С каким отвращением дотронулся я до желтой кожи китайца! Как содрогнулась душа моя от омерзения!..
- Вот пуля! Скорей… Спокойней, Петри!
Сэр Бэлдвин Фрэзер - хладнокровный, собранный и энергичный - превратился сейчас в того вдохновенного блестящего хирурга, которого я знал и почитал. Ничего не осталось в нем от слабого смятенного пленника, который всего несколько минут назад смотрел на доктора Фу Манчи взглядом полным ужаса.
Хотя прежде мне доводилось несколько раз встречаться с сэром Бэлдвином по профессиональным вопросам, за операционным столом я видел его впервые. Мастерство хирурга производило впечатление почти сверхъестественного. Оно восхищало, вдохновляло! Безошибочными движениями человек этот исцелял от сумасшествия, удаляя опухоли, устраняя гематомы… изгонял смерть из самого средоточия разума и жизни.
Приближался решающий момент операции, и вдруг… свет в комнате внезапно погас и воцарилась кромешная тьма!
- Боже мой! - прошептал Фрэзер. - Скорей! Скорей! Посветите мне! Зажгите спичку… Свечу… Что-нибудь, что угодно!
Послышался слабый щелчок, и яркий белый луч осветил череп пациента. Ли Кинг Су неподвижно стоял у стола с электрическим фонарем в недрогнувшей руке.
Мы с Фрэзером энергично приступили к делу, к борьбе со Смертью, уже распростершей свои крылья над бесчувственным пациентом, спасая от гибели отъявленного убийцу, врага белой расы, который находился сейчас полностью в нашей власти!..
- Похоже, вы хотеть глоточек для бодрость, - сказала Зарми.
Сэр Бэлдвин Фрэзер бессильно упал в соломенное кресло. Только портьера отделяла нас от помещения, где он только что успешно провел операцию - сложнейшую в своей практике.
- Еще тридцать секунд - и я не выдержал бы, Петри, - прошептал хирург. - События последних дней совершенно измотали мне нервы. У меня не осталось уже никаких сил… Если бы операция продлилась чуть дольше…
Он не закончил фразы и нетерпеливо схватил стакан с бренди и содовой, поданный ему прекрасной злой евразийкой. Затем она повернулась и принялась готовить напиток и для меня - с присущим ей презрительным и вызывающим видом.
Я залпом опустошил стакан.
Едва опустив его на стол, я осознал - слишком поздно! - что впервые позволил себе выпить что-то в стенах жилища доктора Фу Манчи.
Я вскочил на ноги и с трудом проговорил:
- Фрэзер! Нас отравили… нас…
- Вы садись, - услышал я откуда-то издалека хрипловатый голос Зарми и почувствовал, как ее руки уперлись мне в грудь и толкнули меня обратно в кресло. - Вы очень устал, конечно… вы спать…
- Петри! Доктор Петри! - донеслось до меня из-за застилавшей мой взор пелены мрака.
Я попытался подняться. Я промок насквозь и дрожал от холода. Я открыл глаза, и все поплыло передо мной. Кто-то крепко схватил меня за руку.
- Соберитесь с силами, Петри! Возьмите себя в руки! Слава Богу, вы живы…
Я сидел рядом с сэром Бэлдвином Фрэзером на деревянной скамейке под голым деревом, с призрачных черных ветвей которого на меня стекала дождевая вода. В сером свете, вероятно свете раннего утра, я различил другие деревья вокруг и открытое широкое пространство, уходящее в серый туман.
- Где мы? - пробормотал я. - Где?..
- Если я не ошибаюсь, - ответил мой перемазанный грязью коллега, - а я едва ли ошибаюсь, поскольку на прошлой неделе приезжал в этот район по вызову, мы находимся где-то у западной границы Вондсвортской пустоши!
Он замолчал, потом я услышал сдавленные восклицания и звон монет и, как в тумане, увидел сэра Бэлдвина с парусиновой сумкой, полной денег, в руках.
- Святой Боже! - произнес он. - Я сошел с ума… или я действительно провел ту операцию?.. Неужели это мой гонорар?..
Я залился истерическим смехом и сунул озябшие руки в карманы промокшего пальто. В одном из них пальцы мои наткнулись на кусок картона, незнакомый на ощупь. Я извлек его и принялся рассматривать в сумрачном свете пасмурного утра.
- Разрази меня гром! - бормотал Фрэзер. - Значит, я все-таки не сошел с ума!
Это была карта - червонная дама!
ГЛАВА XIX
"ЗАГАЗИГ"
Полных две недели прошло, прежде чем настойчивые усилия Найланда Смита увенчались хоть каким-то успехом. На какое-то мгновение завеса тайн, окружавшая Си Фана, приподнялась, и мы успели мельком увидеть работу отлаженного механизма этой организации. Лучше всего начать рассказ о происшествиях, связанных с некой тайнописью с того самого момента, когда я склонился над телом, распростертым на столе в кабинете инспектора в Управлении речной полиции. Это был человек, похожий на матроса-индийца, одетый в мешковатый дешевый голубой костюм - мокрый, грязный и прилипший к телу. Влажные пряди черных волос прилипли ко лбу покойного, и лицо его, прежде имевшее выражение злобное и хитрое, в смерти приобрело другое, более страшное.
Смерть этого человека наступила в результате удушения - об этом, кроме всего прочего, свидетельствовали и следы пальцев на шее, и вывалившийся изо рта язык, и жутко вылезающие из орбит мертвые глаза.
- Его нашли меж свай старой пристани на задворках Лавки Радости? - отрывисто спросил Смит, поворачиваясь к дежурному полицейскому офицеру.
- Совершенно верно, - подтвердил тот. - Приливом тело подняло прямо под поперечную балку.
- Когда это случилось?
- Во время максимального прилива прошлой ночью. Ньюсон, вернувшийся с десятичасовым катером, заметил блеск ножа в лунном луче.
Упомянутый инспектором нож с длинным кривым лезвием относился к тому виду холодного оружия, с которым мне приходилось сталкиваться в прошлом самым неприятным образом. Мертвый человек продолжал сжимать рукоять ножа в правой руке, и сейчас лезвие лежало на его груди. Как зачарованный смотрел я на это таинственное и трагичное приношение старой Темзы.
Подняв взгляд, я встретился с пристальными серыми глазами Найланда Смита.
- Вы видите метку, Петри? - резко спросил он. Я кивнул. Покойный был бирманским разбойником!
- И какие выводы делаете вы из всего этого? - медленно спросил я.
- В настоящий момент, - ответил Смит, - я затрудняюсь делать какие-либо выводы. Вы подтвердили заключение медицинского эксперта о том, что этот человек - безусловно, бирманский бандит-дакойт - не утонул, но умер от удушения. Из показаний полицейских следует, что встреча, в результате которой тело жертвы было сброшено в реку, имела место на старой пристани. А, как нам известно, заведение, в недавнем прошлом служившее убежищем Си Фана, то есть доктора Фу Манчи, примыкает к упомянутой пристани. Я склонен полагать, что это, - он кивнул в сторону жуткого и зловещего тела на столе, - слуга, приговоренный Фу Манчи к смерти за какую-то провинность.
Я зябко содрогнулся. Хоть я и был знаком с методами работы страшного китайца, с его жестоким пренебрежением к человеческим страданиям, человеческим жизням и человеческим законам, в моем сознании - сознании современного простого практикующего врача из средних слоев общества - не укладывалась мысль о том, что желтые дьяволы с Дальнего Востока бесчинствуют в самом сердце Лондона.
До сих пор я иногда начинал сомневаться в реальности происходящего и сейчас подумал о китайском докторе и окружающих его жестоких убийцах с каким-то недоверием, почти невероятным для человека, который общался не только со слугами Фу Манчи, но и непосредственно с ним самим. К действительности вернула меня мысль о Карамани, прекрасной девушке, чья любовь принесла мне бесконечную печаль, а саму ее вновь привела в руки этого таинственного безжалостного существа.
Мысли о возлюбленной оказалось достаточно. Все фантазии мои улетучились без следа, и я ясно осознал: мертвый разбойник с зажатым в руке кривым ножом; Желтая Погибель, нависшая над Лондоном, над Англией, над всем цивилизованным миром; разбивающее мне сердце отсутствие Карамани, - все это является реальностью, истиной и частью моей жизни.
Найланд Смит стоял, глядя в пустоту отсутствующим взглядом, и задумчиво дергал себя за мочку левого уха.
- Пойдемте! - внезапно сказал он. - Здесь мы больше ничего не узнаем. Ключ к тайне нужно искать в другом месте.
Когда мы покинули Управление речной полиции и направились к ожидающему нас автомобилю, мне бросилась в глаза глубокая задумчивость друга. В машине он вытащил из кармана дневную газету и спросил инспектора:
- Вы видели это, Веймаут?
Длинным нервным пальцем он указал на абзац под рубрикой "Личные объявления". Веймаут поднес газету близко к глазам и прищурился, пытаясь разобрать написанное в неверном свете пасмурного утра.
- Такие вещи не входят в мою компетенцию, мистер Смит, - ответил он. - Но, несомненно, в соответствующем отделе Скотланд-Ярда уже видели это.
- Я знаю, что видели! - резко сказал Смит. - Но прочитать наверняка не смогли.
Веймаут удивленно взглянул на моего друга.
- Пожалуй. Значит, вас заинтересовало это объявление?
- Чрезвычайно! А у вас есть какие-нибудь предположения или соображения по этому поводу?
Пододвинувшись поближе к Веймауту, я тоже склонился над газетой и прочитал следующее:
ЗАГАЗИГ -
З, - а г - а-з; - И-г, з, - а, - г - а, з; -
И; - г: - з а г А з; и-: г; - З, - а; - г а з и; -
Г; - з, а г-: а - з И; - г: - з - а г; - а-: З-, и г;
з, а г, - а: з, и-: г
- Но это же явная абракадабра! Всего лишь чья-то глупая шутка! Объявление состоит из слова "Загазиг", повторенного шесть или семь раз. Оно не может иметь никакого смысла!
- Вы так полагаете? - резко спросил Смит.
- Во всяком случае, какое отношение может иметь этот Загазиг к Фу Манчи или к нам с вами?
- Загазиг, мой дорогой Петри, - это, как вы знаете, один из пользующихся дурной известностью арабских городов в Нижнем Египте.
Он сунул газету обратно в карман пальто и, заметив мой удивленный взгляд, внезапно расхохотался.
- Полагаете, я несу чепуху? Но, признаюсь, это объявление в газете сразу привлекло мое внимание еще вчера утром, и теперь, кажется, ситуация начинает немного проясняться.