Кроме того, когда они подошли к главной площади, его желудок жалобно заурчал.
- Есть хочешь? - спросил он внезапно, прерывая очередное запутанное повествование Мопсы о каком-то "знатном красавчике" и трех "роскошнейших шлюхах".
- Не то слово, - мгновенно отозвалась Мопса. - А кто будет платить?
Лайам согласился взять эту обязанность на себя, заручившись сперва ее обещанием прямо с рассветом продолжить поиск.
Они отыскали небольшую закусочную, и девчонка, прежде чем Лайам успел ее придержать, заказала тарелку жареной камбалы, миску рыбной похлебки, морской пирог, кувшин вина и краюху хлеба.
- И проследи, чтобы хлеб был свежим, - приказала она изумленной официантке.
- Да в тебя же столько не влезет! - сказал удивленно Лайам.
- Ты только выложи денежки, а там сам увидишь.
Покачав головой, Лайам попросил принести морской пирог и ему.
Мопса на ветер слов не бросала. Она жадно набросилась на еду, время от времени упрекая своего спутника за то, что тот велел разбавить вино.
- И сколько воров состоит в гильдии? - спросил Лайам, улучив момент.
- Не знаю, - тотчас откликнулась Мопса. - Не то двадцать, не то тридцать.
- И ты - единственная среди них дама?
- Я? Нет, есть еще одна. Но она - классный певец. - Мопса на миг прервалась, чтобы отделить от костей огромный кусок камбалы и отправить его в рот, - самый лучший после Волка и Двойника. И еще она умеет читать - книги, письма и все такое.
- А разве ты не умеешь читать?
В харкоутской гильдии учеников первым делом усаживали за буквари. Палица говорил, что голова его просто раскалывалась от подзатыльников строгих учителей. Зато впоследствии грамотность не раз ему пригождалась.
- Я? Читать? Ха! Откуда? Кто стал бы меня учить? Я сомневаюсь, что Волк умеет читать, и точно знаю, что Шутник не умеет… и Белоручка, и Танцор.
Лайам доел пирог и откинулся на спинку стула, потягивая вино. Он в очередной раз подивился из рук вон плохому обустройству местной воровской гильдии. Саузварк был, конечно, городом маленьким, но довольно богатым, и крошки с его стола вполне могли обеспечить охотникам до чужого добра приличную жизнь, - а здешние воры больше походили на побирушек. Все это очень странно, подумал Лайам. А еще странно, что Саузварк так и не обзавелся своей гильдией магов. В Торквее и Харкоуте имелись такие гильдии, равно как и в Кэрнавоне, и в Каэр-Урдохе, и даже в Карад-Ллане наряду с крепкими воровскими сообществами. Возможно, сосуществование на одном поле двух разнородных мирно пощипывающих травку общин является залогом их обоюдного процветания. Тогда не исключено, что, лет приблизительно через сто, когда в Саузварке появятся маги, здешняя воровская карада начнет походить на карады больших городов.
"А возможно, и не начнет", - подумал Лайам, сам толком не понимая, что тут хорошо, что плохо. Впрочем, для мелкоты вроде Мопсы любые перемены были бы к лучшему.
Девчонка тем временем смела подчистую все, что ей принесли, и, тяжело дыша, развалилась на стуле. Она, словно беременная торговка, довольно похлопывала себя по животу:
- О боги! До чего же это приятно!
- Ты уверена, что не хочешь съесть еще что-нибудь? Например, небольшого китенка под соусом? Или жареного бычка?
- Может быть, заказать чего-нибудь сладкого, - призадумалась Мопса, затем с сожалением заключила: - Нет. Может стошнить.
- А вот этого никому тут не надо, - сказал Лайам, бросая на стол несколько монет. - Когда будешь в состоянии сдвинуться с места, скажи.
Девчонка оправилась на удивление быстро, хотя двигалась медленно и время от времени испускала тяжелые стоны. На площади они, договорившись о завтрашней встрече, расстались. Мопса, переваливаясь как утка, нырнула в толпу, а Лайам, немного подумав, решил заглянуть в казарму.
Кессиас оказался там и пригласил приятеля поскучать вместе с ним у камина.
- По правде говоря, Ренфорд, я очень рад вас видеть, - сказал он, держа над ровно пылающими поленьями кружку с ликером. - Дела мои идут все хуже и хуже, вот послушайте-ка, что я вам расскажу.
На плечи Кессиаса действительно свалилось немало хлопот. В Муравейнике завелся блуждающий призрак, корабль "Удалец" спешно покинул порт, не заплатив по счетам, небо прочертила вторая комета. Канцелярия эдила была завалена письмами, требующими немедленно с этим всем разобраться.
- Ну скажите, как можно со всей этой чепухой разобраться? - вопросил Кессиас, ошалело встряхнув головой.
Впрочем, он не ожидал никакого ответа. Его самой большой заботой по-прежнему оставался скандал на Храмовой улице. Лайам скривился, заслышав, какие неприятности повлекли за собой попытки эдила перевести ход следствия в новое русло. Кессиас пошел с расспросами к иерархам враждующих храмов, но, видимо, повел опрос так неуклюже, что Клотен вообще отказался с ним говорить. Гвидерий раскипятился и принялся выяснять, не сам ли Клотен является вдохновителем странных действий эдила. Хранитель оружия храма Беллоны Эластр заявил, что светские власти не имеют права касаться религиозных вопросов, и весьма резко оборвал разговор.
- Но это еще не все, Ренфорд, - это пока не самое худшее! Во-первых, люди Клотена таки сцепились с людьми Гвидерия. Ничего серьезного не стряслось, так, пара переломанных костей, - но это уже драка! Драка - и где? - на Храмовой улице! Можете вы себе такое представить? А во-вторых… - Эдил кивком предложил Лайаму придвинуться ближе и понизил голос почти до шепота, словно собирался заговорить о темных богах и боялся привлечь их внимание. - Вы слышали про вторую комету?
Лайам кивнул и сказал, что сам видел ее.
- Вот так, Ренфорд! Их уже две! А матушка Джеф сказала, что в соседнем селении родился теленок о двух головах!
Ни о каком таком теленке Лайам не слыхал, но на всякий случай кивнул еще раз.
- А теперь слушайте, - только я вам это говорю по секрету и надеюсь, что вы будете хранить этот секрет! Прошлой ночью, сразу после появления второго знамения, все свечи на Храмовой улице - все до единой! - погасли. Жрецы в один голос твердят, что никаких сквозняков не было, - свечи просто мигнули и погасли, словно кто-то одновременно потушил их щипцами.
Лайам потер переносицу, пытаясь сообразить, что бы это могло означать. Обычно он не очень-то верил во всякие там знамения, но сейчас по спине его скользнул холодок. Лайаму вспомнились намеки матушки Джеф на то, что Саузварку грозит что-то ужасное.
- И мало того, - продолжил эдил, и Лайам с удивлением уловил нотки растерянности в голосе бравого стража порядка, - я сегодня побывал в храме Урис. Тамошние жрецы лучше всех гадают по внутренностям животных, по коровьим лопаткам и по всяким другим вещам. Так вот, эти жрецы полдня бросали плашки с рунами и разглядывали чьи-то кишки, но наотрез отказались сказать, что они из всего этого поняли. Просто уперлись - и все! И при этом казались сильно испуганными. Как это вам?
Лайам только пожал плечами. Обычно он пропускал подобные разговоры мимо ушей, но слова матушки Джеф накрепко засели у него в голове, и Лайам, сам того не желая, не мог не считаться с ними. Кессиас умолк, задумчиво глядя на огонь. Минуту спустя Лайам встал, набросил плащ и сказал, что ему надо идти.
- Точно надо? - мрачно спросил эдил. - Вы уже отужинали? Жаль. Я надеялся с вами перекусить. Как там ваше расследование?
- Довольно неплохо, - коротко отозвался Лайам. Он еще не обдумал, что можно сказать эдилу. Впрочем, говорить о том, что он установил связь с воровской гильдией, точно не стоило. Не хотелось ему сообщать и о Двойнике. Тот, кто носит удачу с собой, не должен испытывать ее понапрасну. - Извините, Кессиас, но у меня сейчас просто глаза закрываются. Я вчера очень поздно лег.
Кессиас улыбнулся, но это было лишь жалкое подобие его обычной улыбки.
- Что ж, остается лишь пожелать вам спокойного отдыха. Вы, небось, уже подобрались к нужному человеку - а?
Лайам сделал неопределенный жест.
- Я пока не уверен. Надеюсь, завтра смогу сказать точно. Я намерен провести в городе весь день. Хотите - пообедаем вместе?
До обеда он успеет прикинуть, что рассказать эдилу, а о чем умолчать.
- Хорошая мысль. Тогда в полдень встречаемся здесь - идет?
Лайам коротко кивнул и удалился, а Кессиас остался сидеть, уныло глядя на пылающие в камине поленья.
Лайам явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он присматривался к Саузварку - к людям, к домам, к булыжнику мостовой, пытаясь найти во всем этом малейшие признаки перемен. Но все казалось совершенно обычным: те же толпы на улицах, редеющие по мере наступления темноты, те же факелы и падающие из окон квадраты света, те же стражники, обходящие город дозором. Но эта привычная взору картина теперь воспринималась иначе, и пахло вокруг иначе - словно после удара молнии. Город застыл в ожидании.
За городской чертой Даймонд перешел в ровный галоп, ветер ударил Лайаму в лицо, и он вздохнул с облегчением. Мысли его постепенно переключились на дела более личного плана, но, как оказалось, лишь для того, чтобы окончательно спутаться.
Что можно сказать Кессиасу о ходе своих поисков? Лайам не знал, как ответить на этот вопрос, и вообще не был уверен, что сможет ответить. Если он расскажет эдилу о гильдии, у того может появиться желание ее уничтожить, и Лайам волей-неволей должен будет ему помочь. Возможно, это - в главной своей сути - деяние и благое, но какая-то часть существа Лайама восставала против той роли, которую он в этом деянии был обязан сыграть. Он не мог отплатить черной неблагодарностью людям, оказавшим ему доверие. Все было бы по-другому, если бы Лайам сообщил о своих подозрениях Кессиасу прежде, чем переступил порог воровского притона. Но теперь он не считал себя вправе подводить этих людей под арест.
Лайам вдруг сообразил, что ему даже в голову не пришло соблюсти интересы эдила и выспросить у воров, не причастны ли они хоть каким-нибудь боком к нападению на храм новой богини. Впрочем, такая попытка была бы чревата теми же осложнениями. Рассказав о полученных сведениях представителю власти, он тут же стал бы доносчиком, а этого Лайаму никак не хотелось. Конечно, можно было бы успокоить свою совесть, вообразив себя шпионом в стане врага. Но между деятельностью шпиона и действиями доносчика пролегала черта, и Лайаму уже приходилось ее для себя проводить. Он знал, что способен на многое, но только не на предательство.
"О боги, - подумал Лайам, - и как я умудрился во все это вляпаться?"
Но, похоже, удача опять не покидает его, какое-то божество все же следит за ним и проносит кораблик Лайама через шторма и шквалы. Это божество прихотливо, оно порой швыряет своего подопечного в жаркий огонь, но лишь для того, чтобы тут же его оттуда извлечь. Слегка опаленного и сжимающего в руках кусок хорошо пропеченного мяса. Образ получился немного странным, однако Лайам не стал ничего в нем поправлять.
В данном случае удача привела его к Двойнику, но зато поставила перед почти неразрешимым вопросом. На одной чаше весов - эдил, на другой - воровская гильдия Саузварка. Лайам устал и не хотел больше на этот счет размышлять. Пусть все идет как идет, а что будет - покажет завтра.
Домик на берегу никогда еще так его не манил, и Лайам, пошатываясь как пьяный, поднялся по ступеням к порогу.
"Я дома", - послал он мысль, едва не падая с ног.
"Добро пожаловать", - откликнулся Фануил.
"Я ложусь спать. Разбуди меня через час после рассвета".
"Через час после рассвета", - эхом отозвался дракончик, но Лайам уже ничего не слышал. Он кое-как скинул с себя одежду, рухнул на диван и уснул еще до того, как погас свет.
8
Утром Фануил нырнул в сон Лайама и с помощью обычных приемов вернул хозяина к действительности, однако позволил ему еще четверть часа поваляться.
"А теперь тебе и вправду пора вставать".
- Почему? - громко поинтересовался Лайам и подскочил от неожиданности, заслышав возле самого уха какое-то клацанье. Оказалось, это Фануил устраивается рядышком на полу, постукивая по дереву жесткими коготками.
- Почему? - уже спокойнее повторил Лайам.
"Потому что тебя ждут дела".
- Ну-ну, - проворчал Лайам и рывком сел. Спал он крепко, проспал долго и чувствовал себя хорошо. Энергично потянувшись, до хруста в суставах, Лайам встал с дивана и, натянув брюки, побрел на кухню.
"Ты будешь пить кофе?" - спросил Фануил, труся за Лайамом, словно изголодавшийся пес.
- Пожалуй, нет, но могу сделать чашечку для тебя, если ты очень попросишь.
Дракончик шмыгнул мимо хозяина и запрыгнул на стол. Когда дело шло к тому, чтобы сытно поесть, ему не требовались особые приглашения. Лайам на секунду сосредоточился, и над кувшином тут же стал подниматься пар. Он налил кофе в чашечку и сотворил с помощью печки мясо для Фануила и колбаски с хлебцами - для себя.
Фамильяр тут же накинулся на еду. Лайаму вдруг подумалось, какую странную пару они собой представляют. Сторонний наблюдатель мог бы, наверное, тронуться, увидев, как человек и миниатюрный дракон невозмутимо завтракают бок о бок, не обращая особого внимания друг на друга. Причем один из них - не будем указывать пальцами кто - обжирается сырым и не слишком приятно пахнущим мясом.
"Сегодня ты должен найти вора".
Фануил, завершая трапезу, водил мордочкой над чашкой с остывающим кофе.
- Надеюсь.
"Ты уверен, что Двойник - тот, кто нам нужен?"
- Тот или не тот, что толку об этом думать? У меня нет возможности найти мага и нет возможности выследить вора, не состоящего в гильдии. Так что будем считать, что это Двойник.
"Будем, раз тебе этого хочется".
- Кто сказал, что мне этого хочется? - беззлобно отозвался Лайам. В конце концов, дракончик всего лишь отразил его мысли. И в любом случае, какое это имеет значение? Если Двойник - не тот человек, что я теряю? Книгу, жезл и ковер, которые не очень-то мне и нужны. Меня куда больше волнует вопрос, что рассказать Кессиасу.
"Не рассказывай ничего".
- Легко тебе говорить! С одной стороны, он - мой товарищ, с другой стороны, он - эдил. Я проник в воровскую гильдию - сделал то, что Кессиас считал невозможным, - но я не могу предать ее в руки закона. Я просто не имею на это права.
"Эдил человек разумный. Он знает свои пределы и смиряется с ними. Скажи, что у тебя есть границы, через которые ты не можешь переступить. Он поймет".
- Я знаю, - сказал Лайам. - В том-то и незадача. Он все поймет, но по-своему. Он только укрепится во мнении, что я - человек с двойным дном, орел, читающий в душах, непревзойденный сыщик, или придумает еще какую-нибудь чепуху. Он не увидит правды. А правда в том, что я укрываю от правосудия шайку воров, по которым давно плачет тюрьма.
"Ты сам воровал".
- Совсем недолго! - скривился Лайам. - Но я уж точно тогда не был таким грязным и бестолковым.
Лайам и сам понимал, как глупо прозвучали его слова. Хорошее настроение, с которым он пробудился, давно улетучилось. Перед ним опять толклось слишком много вопросов. Жизнь и так штука не очень простая, но - о небо! - как же ее усложняют дела.
Лайам поджал губы, смиряясь с тем, чего нельзя изменить.
- Ладно, забудь об этом. Я придумаю, как обойтись с эдилом.
"Ты уже у ходишь?"
- Да, мне пора.
"Я отправлюсь с тобой".
- Зачем?
"Чтобы прикрывать тебе спину".
Отказываться от такого рода услуги было бы глупо, а Лайам уже совершил достаточно глупостей, чтобы присовокупить к ним еще одну.
По дороге в Саузварк Лайам вырабатывал стратегию своего дальнейшего поведения и, поставив в конюшню Даймонда, стал подводить итог своим размышлениям.
С Кессиасом он будет вести себя откровенно, но, конечно, не до конца. Нет, он ничего не станет таить, а просто скажет, что не может предоставить приятелю сведения, способные нанести гильдии вред. С другой стороны, Лайам решил эдилу помочь, уговорив Мопсу выведать у Оборотня, не приложил ли руку к попытке ограбления храма Беллоны кто-либо из местных воров. Вряд ли, конечно, так скверно организованная команда может взяться за столь дерзкое предприятие, но прояснить этот вопрос все-таки стоит. А если вдруг окажется, что кто-нибудь из его новых знакомцев в этом замешан, он настоит, чтобы Кессиас никого не преследовал. В конце концов, из храма ведь ничего не украдено, и если эдил укажет на вора, но пояснит, что тот сбежал из Саузварка, Клотен волей-неволей вынужден будет с этим смириться.
Что же касается Двойника, если окажется, что Лайама обокрал вовсе не он, то с этим уже ничего не поделаешь. Это будет означать, что Лайам вздохнет облегченно и свалит заботу со своих плеч. Все равно ему не было никакой пользы от украденного имущества. Неприятно, конечно, что коллекция старого мага разорена, но Лайаму, как и Клотену, придется смириться с данностью.
"Прости, старина, - обратился он к тени Тарквина, - но эти вещички теперь и тебе тоже вроде бы ни к чему!"
Лайам хотел пошутить, чтобы как-то приободриться, но вспомнил маленькую могилку на берегу, вздрогнул и мысленно попросил прощения у мастера Танаквиля.
Эта мысль настроила его на печальный торжественный лад и заставила оглядеться по сторонам. Он уже находился неподалеку от Храмовой улицы. В прилегающих к ней кварталах было почти безлюдно, над перекрестками висела напряженная тишина. Редкие прохожие, спешащие по своим делам, разговаривали исключительно шепотом и старались не смотреть в глаза встречным. Даже нищие стояли недвижно, не кланяясь и не раздражая слуха всегдашним нытьем.
Лайам знал, что такое свойственно городам и особенно - городам маленьким и портовым. Почему-то считается, что сельские жители суевернее горожан, но это не более чем заблуждение. Селянам, имеющим дело с природой, присущи житейская сметка и здравый смысл, а море насущных забот не дает им погрузиться в океан беспочвенных размышлений. Они не придают значения вздорным слухам и верят лишь в то, что можно потрогать руками или попробовать на зуб. В городах же любая мелкая сплетня может в одно мгновение оказаться у всех на устах и вернуться к первоисточнику совсем на себя не похожей. Вот и сейчас Саузварк видел кометы, что-то слышал о заварушке в храме новой богини Беллоны, кого-то встревожил объявившийся в Муравейнике призрак, кто-то что-то разнюхал о тайком улизнувшем из гавани корабле В общем, не было никакой причины для беспокойства, кроме слухов, которые переплетались и разрастались, и к утру горожане стали вести себя так, словно Саузварк осажден.