И, быстро поклонившись, Сцевола ринулся прочь, словно энергия, скопившаяся в нем за время беседы, требовала немедленного расходования во славу богини, столь к нему благосклонной.
Лайам прислонился к стене и провел рукой по лицу.
"Видения, - подумал он. - Только их нам и не хватает. Мало нам было этих дурацких краж, ночных нападений и свары между двумя храмами? Так вот, пожалуйста, добавились еще призраки и кометы. А теперь полюбуйтесь: в самом задиристом храме назревает переворот!"
Лайам успел понять, что Сцевола искренне верит в снизошедшую на него благодать, а значит, он непременно примется действовать, стараясь исполнить волю богини. Вопрос только в том, сумеет ли он доказать, что его притязания небеспочвенны? А если сумеет, склонятся ли перед ним иерархи? Можно предположить, что Беллона возвышает Сцеволу именно для того, чтобы прекратить нездоровую грызню внутри своего храма. Но с другой стороны, эта грызня может перерасти в нечто большее, ибо Клотен, по мнению Лайама, вовсе не походил на человека, способного беспрекословно уступить свое место другому.
Громкое покашливание вывело его из задумчивости.
- Вас, я смотрю, очень интересует эта стена? - спросил эдил без малейшей доли иронии.
"Он знает, что от меня можно всего ожидать, - подумал Лайам, - а значит, заранее решил, что ничему удивляться не станет. И все же я его удивлю".
- Да.
Он снял плащ и вручил его эдилу, затем скинул сапоги.
- Покараульте, пожалуйста, мои вещи.
Оставшись в одних носках, он тут же почувствовал, что ноги его леденеют, и, прежде чем Кессиас успел что-либо сказать, полез по стене вверх.
В принципе в этом не было ничего сложного. Просто двигаться следовало по-паучьи, цепляясь за выбоины пальцами рук и ног и нигде не задерживаясь подолгу. "Главное - скорость! - поучал его Палица. - Пошевеливайся и ни о чем не думай".
Но сейчас пальцы Лайама мгновенно онемели от соприкосновения с промерзшей стеной, а порывистый ветер попытался сбросить его вниз, едва лишь он успел преодолеть какой-то десяток футов. Лайам выругался в адрес Палицы и решил воспользоваться уловкой, которую сам же когда-то и изобрел. Он вообразил себя не пауком, а ящерицей - зеленой стремительной ящерицей, которая, растопырив лапы, легко и непринужденно бежит по стене. Уловка помогла: Лайам перестал замечать боль в руках - выбоины стены содержали множество мелких осколков, оставшихся от мраморной облицовки.
Конечно, ни одна ящерица на свете не обладала таким хриплым дыханием, и вряд ли какой-либо из них вздумалось бы ликовать, взобравшись на крышу, но Лайам весьма гордился собой. Пальцы его покраснели от холода и были изодраны в кровь. Лайам сунул руки под мышки и посмотрел на носки. Они во многих местах порвались и сделались влажными, причем отнюдь не от пота.
"Значит, это возможно, - подумал он и рассмеялся, но смех тут же перешел в стон. - Теперь остается лишь сообразить, как спуститься обратно".
Лайам сгорбился, подавляя в себе желание встать и потянуться, чтоб размять ноющие мышцы конечностей; здесь, на высоте, порывы ветра стали очень сильны и вполне могли сдуть его с площадки, на которой он находился. Площадка эта, собственно, была треугольным выступом, расположенным над юго-западным углом храма и прилегающим к основанию купола. Сюда выходили три вделанных в купол окна - каждое высотой в добрых шесть футов - со стеклами, мутными от многовековых напластований грязи и копоти. Лайам прополз немного вперед и подергал одну из оконных рам.
Ее металл покрывал плотный слой ржавчины, но когда Лайам толкнул посильнее, рама с недовольным скрипом подалась и отошла внутрь на несколько дюймов. Видимо, через это окно и проникли в здание воры.
Довольный Лайам повернулся и, придерживаясь за раму, встал, прижимаясь спиной к поверхности купола. Взору его открылась прекрасная панорама. Он мог беспрепятственно видеть и главную площадь города, и храм Повелителя Бурь, и большинство улиц, ведущих к порту, а дальше - иззубренную линию скал, прозываемых Клыками, что образовывали внешний заслон гавани, а за скалами - сланцево-серое море, усыпанное белыми гребнями волн. Впрочем, Лайам недолго любовался изумительным видом; его больше интересовали соседние здания.
До крыши храма Лаомедона было рукой подать - каких-то десять футов, не более. В принципе, можно и перепрыгнуть, но площадь выступа не давала возможности разбежаться. Лишь очень отчаянный человек мог бы решиться на подобный прыжок, и хотя Двойника и его сообщника нельзя было упрекнуть в недостатке решимости (особенно если учесть, как они обошлись с Клотеном), Лайаму этот вариант все-таки показался маловероятным. Той ночью шел снег, край крыши, скорее всего, обледенел, что многократно увеличивало риск поскользнуться. "Да и кому захотелось бы туда прыгать?" Сверху храм Лаомедона смотрелся так же зловеще, как и со стороны улицы. Нет, черная мрачная громада святилища отнюдь не сулила спасения беглецам.
Конечно, воры могли выбраться через противоположные окна купола и попытаться удрать либо по переулку, проходящему сзади храма Беллоны, либо по боковой улочке, с северной его стороны, но вряд ли это бы им удалось. Щели между рамами и проемами окон были так забиты ржавчиной, смешанной с грязью, что открыть их изнутри было попросту невозможно.
"Впрочем, могут ведь существовать заклинания, позволяющие проходить сквозь стекло?" - подумал Лайам и едва не свалился с выступа, напуганный пронзительным воплем, раздавшимся у него за спиной. Сердце его бешено заколотилось, а с губ сорвалось невнятное восклицание.
Лайам медленно повернулся, слыша стук собственной крови в ушах, опустился на колени и заглянул внутрь храма. Несмотря на царивший под сводом купола полумрак, он сумел разглядеть клетку грифона; та раскачивалась на длинной цепи по широкой дуге. Клетка подлетела к окну, и плененное существо взглянуло прямо на человека - огромные черные глаза поверх острого клюва.
Лайам замер, а грифон уже не сводил с него глаз. Он сам раскачивал свою клетку, время от времени взбрыкивая задними лапами. Серый цвет его тела был не однородным, а насчитывал не менее десяти оттенков. Казалось, что животное высечено из большого куска слоистого камня.
- Привет! - сказал Лайам и побарабанил пальцами по стеклу. Грифон вновь закричал, но в этом крике не было вызова или гнева. Лайаму этот гортанный вопль показался скорее просьбой о помощи.
Лайам медленно покачал головой и ценой изрядного напряжения воли оторвал взгляд от грифона. "Пора вниз", - сказал он себе и быстро, не оглядываясь, перемахнул через край крыши.
Как ни странно, спуск дался ему легко. Тут уже не нужно было задумываться, удастся или не удастся рискованное предприятие, а к холоду Лайам как-то успел притерпеться. И тем не менее, спрыгнув на землю, он тут же накинул плащ и только потом принялся натягивать сапоги. Кессиас, скрестив руки на груди, наблюдал, как Лайам, растирая руки и притопывая ногами, восстанавливает кровообращение в онемевших конечностях.
- Вы походили на здоровенного паука, - одобрительно произнес он. - Ну что, можно предположить, что наши воры пробрались внутрь именно так?
- На ящерицу, - поправил Лайам и кивнул: - Да, можно. По крайней мере в храм они попали через окно купола. Но вряд ли они, как я, забирались вверх по стене. У них имелся ковер, это было бы просто глупо. А еще я полагаю, что и удирали они не этим путем.
Заметив вопросительный взгляд эдила, Лайам пояснил:
- Поскольку воры не воспользовались ковром, значит, они могли либо спуститься по стене вниз, либо перепрыгнуть на крышу соседнего храма. В последнем я сомневаюсь - слишком скользко и слишком велико расстояние. Но и в то, что они спустились по стене, мне тоже не верится. Тревога подняла на ноги всех служителей, им просто не удалось бы уйти незамеченными.
- Да, - согласился Кессиас. - Но как же они удрали? Не могли же эти негодники прятаться в храме, дожидаясь, когда утихнет переполох? Каковы ваши предположения?
Лайам покачал головой. Предположений у него не имелось. И потом, все его мысли сейчас занимал грифон - черная бездна глаз плененного существа и вопль, так похожий на крик о помощи.
Вечерело. Солнце скрылось за тучами. Постепенно темнеющее небо возвестило, что вскоре день сменится ночью. Ноги Лайама саднило от прикосновений к холодной коже сапог, и потому он заявил эдилу, что был бы не прочь переменить носки и заглянуть в баню. В этот момент они как раз проходили мимо храма Лаомедона, и Лайам приостановился, глядя на пустое крыльцо. Там некоторое время назад стояла женщина в черном. Что означала ее улыбка? В том, что она была адресована только ему, Лайам нисколько не сомневался. Густые тени, отбрасываемые колоннами, затушевали вход в храм, и Лайаму на миг померещилось, что никакого входа и нет, а вместо него зияет черный провал, бездонный, словно глаза грифона.
- Вот чепуха! - рассмеялся Кессиас, хлопнув Лайама по спине, и иллюзия тут же развеялась. - Чтобы квестор, назначенный самим герцогом, таскался по каким-то общественным баням? Нет, пока я жив, тому не бывать! Вы сейчас пойдете ко мне, и Бурс посмотрит, что там у вас с ногами.
Лайам охотно принял приглашение. Дома у Кессиаса было уютно, а его слуга Бурс имел немало достоинств и плюс к тому отлично играл на флейте. В дружелюбном молчании мужчины зашагали по Храмовой улице. К тому времени, как они добрались до дома эдила, стемнело уже окончательно, и Кессиас, распахнув двери, громко потребовал свечей и горячей воды.
- И еще чистые носки, Бурс, для известного тебе господина!
Бурс выглянул из кухни, убедился, что господин ему и вправду известен, и снова исчез.
- Я схожу прогуляюсь до площади, - сказал Кессиас, когда Лайам рухнул в кресло и принялся стаскивать сапоги. - Наверняка уже появились какие-то вести о кораблях, убывших из Саузварка, и об излюбленных местах обитания призраков.
И эдил, усмехаясь, вышел, оставив Лайама за не очень приятным занятием - тот как раз снимал изодранные присохшие к ранкам носки. Шутка Кессиаса вновь навела Лайама на размышления о бродящем по Муравейнику призраке. Этим призраком вполне мог оказаться дух Двойника, если, конечно, вор мертв.
- Чем это вы занимались? - спросил вернувшийся Бурс. Он принес таз с горячей водой и полотенца. - Ловили акул, используя вместо приманки свои ноги?
- Забирался по стенке на крышу храма, - с усмешкой пояснил Лайам. Действуя как можно осторожнее, он вымыл ноги и, к радости своей, обнаружил на них всего несколько серьезных порезов; покрывавшая ступни кровь натекла в основном из ссадин. Но вот носки безвозвратно погибли, и Лайам, благодарно улыбнувшись, принял из рук слуги чистую пару.
- Опять неприятности из-за этой новой богини? - полюбопытствовал Бурс.
- Да. Сегодня после обеда на Храмовой улице вспыхнула драка.
- И вы, чтобы вас не помяли, полезли на стенку?
Лайам рассмеялся. Ему всегда нравился слуга Кессиаса - особенно своим чувством юмора и непринужденной манерой держаться. Он напоминал этим Боулта, и Лайам вновь поразился свойству эдила притягивать к себе незаурядных людей. Его стражники были всегда расторопны, но не имели привычки заискивать и лебезить, а Бурс никогда не стеснялся высказывать свою точку зрения на многие вещи. Он когда-то учился игре на флейте у отца Кессиаса, знаменитого дипенмурского барда, и знал эдила еще мальчишкой. По неведомым Лайаму причинам Бурс отказался от завидной карьеры придворного музыканта и последовал за Кессиасом в Саузварк.
- Совершенно верно. И сидел наверху, пока эдил не навел порядок.
- Что он и сделал, раздав несколько оплеух?
- Да, примерно так все и было.
- А теперь, расхрабрившись, вы взялись ему помогать?
Это было весьма проницательное предположение, и Лайаму сделалось любопытно, что же навело слугу на такую мысль.
- Ну, в общих чертах, да. В меру моих скромных сил и талантов.
Ответом ему была загадочная улыбка.
- Кессиас много рассказывал о ваших скромных талантах, мастер Ренфорд. Вы даже не догадываетесь, как много. Не далее как вчера он заметил, что, если вы согласитесь работать с ним в паре, всю заварушку на Храмовой улице можно будет уладить вот так, - и Бурс щелкнул пальцами.
Лайам недовольно фыркнул. Сказанное его совсем не обрадовало.
- Хм. Окажи мне услугу, Бурс. Всякий раз, как ты услышишь подобную чушь, старайся заставить своего господина прикусить язычок.
Слуга лишь расхохотался и вышел, - чтобы вернуться через минуту с кружкой вина.
- Вы человек молодой, мастер Ренфорд, и хотя вы многое повидали, но пока еще не научились всматриваться в себя. Вы не знаете своей истинной ценности.
Подобный поворот разговора также не пришелся Лайаму по вкусу. Ну да, вероятнее всего, он и вправду не знал пределов своих возможностей, - но он и не очень-то рвался это узнать, и понимающая улыбка, появившаяся на губах Бурса, лишь усугубила его раздражение.
- Верно подмечено, - сказал он наконец, - но кто из людей знает себе цену? И кто, если на то уж пошло, стремится ее узнать? Девять человек из десятка живут как придется и оценивают себя лишь по тому, что говорят о них окружающие.
- Только не вы, - возразил Бурс. Он явно не желал углубляться в философские рассуждения. - Кессиас говорит, что вы огорчаетесь, когда кто-то называет вас чародеем. Девять человек из десятка постарались бы раздуть этот слух.
- Эти девять из десяти - идиоты, - пробормотал Лайам. Тарквин был чародеем, и что он от этого выгадал? Получил нож в грудь?
- Идиоты, только вы, опять же, в эту девятку не входите. Вам нужно лишь чуточку больше верить в свои силы и… выпить вина.
А Бурса, оказывается, еще и зануда, уныло подумал Лайам.
- Выпью, если мы прекратим обсуждать мою драгоценнейшую персону.
- Как вам будет угодно, - отозвался слуга. Но улыбка его явственно говорила, что победа в этом маленьком споре осталась за ним.
11
Вскоре вернулся Кессиас и сразу же отправился на кухню, за вином. Затем он умостился в кресле напротив Лайама и стал выкладывать новости.
- В последнюю неделю из Саузварка отплыл лишь один корабль - "Удалец", так возмутивший городских бакалейщиков. Он вышел в море пять дней назад, с первым ночным приливом.
Лайам понимающе кивнул. Это была та самая ночь, когда его дом обокрали, а на иерарха Клотена напали.
- Что касается вашего призрака, - продолжал Кессиас, задумчиво помешивая вино, - то его чаще всего видят в двух местах. Впрочем, еще в двух местах его тоже видали.
На стене комнаты, где они находились, висел довольно подробный план Саузварка. К нему-то Лайам и подошел, пока эдил говорил. Муравейник - обширное хитросплетение переулков и улочек - был изображен на плане весьма схематично; впрочем, через какое-то время ему удалось установить, что привидение частенько являлось прохожим возле винной лавки, в которой оставляли сообщения для Двойника, и на углу того квартала, где находилось одно из укрытий неуловимого члена карады. Еще дважды призрак был замечен на улицах Портовой и Бондарей - обе они вели от Муравейника к богатым кварталам.
- И как этот призрак выглядел?
- Как выглядел? Да как и положено всякому призраку: пугал всех припозднившихся горожан до полной потери соображения.
- И более ничего? Я имею в виду - может, кто-то заметил, во что он был одет. Или, возможно, он что-нибудь говорил.
- Насколько мне известно, нет, - ответил Кессиас. - А что, разве вы видели прежде вашего вора?
- Нет.
- Тогда какое это имеет значение? Вы же все равно не сможете понять, он это или не он, разве не так?
Лайам, конечно, этого сделать не мог, а вот Мопса могла. Зная, как выглядит привидение, он справился бы у девчонки, а может быть даже у Оборотня, как выглядит сам Двойник, и пришел бы к определенному выводу. Но пока размышлять о том не имело смысла.
- Как часто, вы говорите, появляется призрак?
- В Муравейнике - почитай, каждую ночь, а за его пределами замечен всего два раза.
Тут Лайаму пришел на ум вопрос, который вообще-то следовало бы задать чуточку раньше.
- А когда его заметили в первый раз?
- Сообщили о нем дня три назад, - сказал Кессиас, - но, наверно, не сразу, а когда маленько очухались и раскачались. Так что это привидение вполне может быть призраком вашего подозреваемого.
- Да, - задумчиво согласился Лайам. - И его что - видят каждую ночь?
- Последнее время - да.
- В таком случае не могли бы вы выделить мне ближе к полуночи кого-нибудь из ваших людей?
Кессиас покачал головой и хмыкнул:
- Милорд, способный выкинуть что угодно, желает отправиться на охоту?
- Не то чтобы мне этого так уж хотелось, но у меня есть ощущение, что дело стоит того. Жив мой вор или нет, я не знаю, однако он все же куда-то исчез, и это меня беспокоит.
- Он мог сбежать со своей пассией и ее приятелем-моряком на "Удальце".
- Мне так не кажется. Я уже упоминал, что беседовал кое с кем из его друзей, и ни один из них не сказал, что Двойник собирается в путешествие. Все наоборот заявляли, что он вот-вот должен где-нибудь объявиться.
- Что ж, тогда я могу выделить вам в спутники Боулта. Я думаю, что в охоте на призраков он просто незаменим.
Лайам удовлетворенно кивнул. За время своих странствий ему уже доводилось иметь дело с привидениями. Эти бесплотные существа не доставляли ему особых хлопот. Почти все они, как правило, были привязаны к какому-то определенному месту и не причиняли людям никакого вреда. Но все же некоторый страх призраки навевали. В таком походе совсем неплохо иметь рядом непрошибаемо уверенного в себе человека.
Некоторое время мужчины сидели молча, умиротворенно потягивая вино. Негромкое потрескивание дров в очаге не мешало Лайаму размышлять; мысли его перескакивали от одной темы к другой - равно безрезультатно. Слишком уж много набралось нерешенных вопросов. Как Двойник сумел прервать действие охранного заклинания? Почему он взял только книгу, ковер и жезл? Каким образом нападавшим удалось скрыться из храма? Почему Клотен потерял сознание, если на его вздорной башке не имеется видимых повреждений?
Затем в размышления Лайама стали закрадываться мысли, которые он пытался от себя отогнать. О видении, явившемся молодому служителю богини Беллоны, и об улыбке настоятельницы храма Лаомедона. Рассказывать о видении Лайаму не хотелось - он полагал, что эта тайна принадлежит только юноше. А вот второе происшествие было его личным секретом, и Лайам решил им поделиться.
- Сегодня днем, - нерешительно начал он, - во время драки произошло нечто… нечто странное.
- Произошло довольно много странного, - поправил его эдил. - Или вы имеете в виду что-то совсем уж особенное?
- Да, именно. Нечто, выбивающееся из ряда прочих странных вещей. Я не уверен, что это может что-то там означать. Вероятнее всего - ничего, просто воображение у меня разыгралось.
- Ну-ну? - подтолкнул собеседника Кессиас, видя, что тот умолк.
- Да, скорее всего, мне это лишь померещилось.
- Ренфорд!
- Ну ладно. Когда мы добежали до Храмового двора… когда еще только бежали к дерущимся, - я увидел на ступенях храма Лаомедона женщину в черном. Я понимаю, что это звучит странно…
- Это вы уже говорили. Поехали дальше!