Смит нетерпеливо цокнул языком, вытащил из кармана часы и посмотрел на них.
- Я наделен необходимыми полномочиями. Я дам вам письменное предписание, сэр.
- Это все отрыжка диких представлений. Такое позволительно в Китае, в Бирме…
- Неужели вы готовы пожертвовать человеческой жизнью ради каких-то юридических софизмов? Даже если вы считаете меня безответственным человеком, то уж доктор Петри - стал бы он поощрять подобное, если бы сомневался в его необходимости?
Мистер Хендерсон поглядел на меня жалким, неуверенным взглядом.
- В доме гости, присутствовавшие сегодня на похоронах. Они…
- Они никогда не узнают, ошиблись мы или нет, - прервал Смит. - Боже милостивый! Что вы тянете?
- Вы хотите, чтобы это оставалось в тайне?
- Мы отправимся сейчас вместе: вы, я и доктор Петри. Нам не нужны другие свидетели. Мы отвечаем только перед своей совестью.
Адвокат провел рукой по вспотевшему лбу.
- Мне никогда в жизни не приходилось так быстро принимать такие важные решения, - признался он.
Однако, подстегиваемый неукротимой волей Смита, он все-таки решился. В результате мы трое, выглядя и чувствуя себя заговорщиками, поспешили через парк, освещенный луной, чье спокойствие служило укором бурным страстям. Ни малейшего дуновения ветра в тихой листве. Спокойствие прекрасной ночи умиротворяло природу, склоняя ее ко сну. Но если Смит был прав (а я в этом не сомневался), зеленые глаза Фу Манчи внимательно наблюдали за всем этим, и я даже поразился, почему эта красота не вянет под смертоносным взглядом. Китаец должен был быть где-то совсем рядом. Мистер Хендерсон отпер старую железную калитку и повернулся к Найланду Смиту. Его лицо странно дергалось.
- Бог свидетель, я делаю это против воли, - сказал он, - совершенно против воли.
- Ответственность на мне, - сухо произнес Смит. Голос Смита дрожал. Чувствовалось, что его нервная активность сдерживается в его худощавом теле, готовая выйти наружу. Он стоял неподвижно, прислушиваясь - и я знал к чему. Он поворачивался влево и вправо, напряженно всматриваясь, и я знал, кого он ждал и страшился увидеть.
Деревья смотрели на нас сверху вниз с торжественностью, не похожей на деревья парка, и чем ближе мы подходили к цели, зеленый свод листьев становился все мрачнее и ниже. А может быть, это только казалось?..
По этой тропинке, где играли сейчас пятна лунного света, в похоронном катафалке проехал лорд Саутри, и солнце освещало его путь; по этой тропинке несколько поколений Стрэдвиков отправились на место своего последнего упокоения.
В двери склепа свободно проникал свет луны, которому не мешали ни ветки, ни листья. Лицо мистера Хендерсона выглядело жутко. Ключи тряслись и гремели в его руке.
- Зажгите фонарь, - неуверенно сказал он.
Найланд Смит, подозрительно всматриваясь в темноту, чиркнул спичкой и зажег фонарь, затем повернулся к стряпчему.
- Успокойтесь, мистер Хендерсон, - жестко сказал он. - Это ваш прямой долг перед вашим клиентом.
- Бог свидетель, что я сомневаюсь в этом, - ответил Хендерсон и открыл дверь.
Мы спустились по ступенькам. Воздух здесь был сырой и холодный. Он как бы прикасался к нам липкими пальцами - это ощущение было почти физическим.
Перед узким гробом, который теперь был обиталищем лорда Саутри, великого инженера, которому оказывали почести даже короли, Хендерсон закачался и схватил меня за руку, чтобы не упасть. Ни Смит, ни я не обращались к нему за помощью в жутком деле, которое нам предстояло. Отвернувшись, он стоял у ступенек могильного склепа, а мы с моим другом приступили к работе. Как медику, мне приходилось заниматься такими неприятными вещами и раньше, но никогда в подобных условиях. Казалось, все поколения рода Стрэдвиков слушали каждый поворот каждого винта.
Наконец мы отвернули крышку, и мертвенно-бледное лицо лорда Саутри вопросительно уставилось на проникавший лунный свет. Рука Найланда Смита, поднимавшая фонарь, была тверда. Я знал, что потом это напряжение разрядится в какой-то форме - физической и психической, - но только после того, как будет закончена работа.
То, что моя рука была тверда, я объясняю лишь одним - профессиональным интересом. Ибо в условиях, которые в случае неудачи и разоблачения могли привести к тому, что дело будет расследовано Британской ассоциацией медиков, я приступал к эксперименту, никогда ранее не производившемуся врачом белой расы.
Ждал ли меня успех, ждал ли провал - все равно дело вряд ли предстанет перед медицинской ассоциацией или другой организацией, тем более в случае успеха. Но чувство, что я собираюсь заниматься шарлатанством, у меня было. Однако моя вера в сверхъестественное существо, грозящее миру, была такой глубокой, что я наслаждался свободой от официальной цензуры. Я был рад, что судьба дала мне шанс сделать хотя бы один шаг, пусть даже и вслепую, в будущее медицинской науки.
Насколько мне подсказывал мой профессиональный опыт, лорд Саутри был мертв. Я бы не колеблясь выдал свидетельство о смерти, если бы не два соображения. Первое состояло в том, что, хотя его последний проект противоречил интересам Фу Манчи, его инженерный гений мог быть обращен к другим целям и послужить желтой банде лучше, чем его смерть. Второе соображение: я видел, как мальчика Азиза Фу Манчи вывел из подобного же состояния, по всем признакам квалифицируемого как смерть.
Я набрал в шприц янтарной жидкости из склянки, которую принес собой. Сделав инъекцию, я стал ждать.
- Если он действительно мертв, - прошептал Смит, - кажется невероятным, что он прожил три дня без еды. Но я знал одного факира, который мог голодать неделю.
Мистер Хендерсон тяжело вздохнул.
С часами в руке я наблюдал за серым лицом.
Прошла секунда, вторая, третья. На четвертой началось чудо. В холодное серое лицо проник оттенок возвращающейся жизни. Она шла волнами, соответствовавшими биению пробудившегося сердца; волны жизни становились мощнее, наполняя движением холодное тело.
Когда мы быстро освободили ожившего человека от одежды мертвого, Саутри, издав сдавленный вопль, сел, посмотрел вокруг мутными глазами и упал назад.
- Боже мой! - вскричал Смит.
- Все нормально, - сказал я, отметив про себя, что мой голос приобретает профессиональные нотки. - Немного коньяка из моей бутылки - все, что сейчас нужно.
- У вас двое пациентов, доктор, - бросил мой друг. Мистер Хендерсон упал в обморок на пол склепа.
- Тихо, - прошептал Смит, - он здесь.
Он потушил фонарь.
Я поддержал ослабевшего лорда Саутри. Он не переставая жаловался:
- Что случилось? Где я? О Боже! Что произошло?
Я шепотом пытался успокоить его и укрыл моим пальто. Мы закрыли дверь наверху, ведшую в склеп, но не заперли ее. Теперь, поддерживая человека, которого мы буквально спасли от могилы, я услышал, как дверь снова открылась. Я не мог двинуться, чтобы помочь Хендерсону. Смит рядом со мной тяжело дышал. Я не смел думать ни о том, что сейчас произойдет, ни о том, как это отразится на лорде Саутри, находившемся в состоянии крайнего истощения.
Египетскую тьму склепа прорезал луч света и остановился на последней ступеньке каменной лестницы.
Гортанный голос быстро произнес какие-то слова, и я понял, что на верхней ступеньке стоял Фу Манчи.
Хотя я не мог видеть моего друга, я почувствовал, что в руке у Найланда Смита был револьвер, и я полез в карман за своим.
Наконец! Коварный китаец попал в ловушку. Потребуется весь его гений, чтобы этой ночью спастись от возмездия. Если незапертая дверь не возбудила его подозрений, его арест будет неминуем.
Кто-то спускался по ступенькам.
В правой руке я держал револьвер, а левой поддерживал лорда Саутри. Прошли десять секунд напряженного ожидания.
Луч света опять проник в темноту склепа.
Лорда Саутри, Смита и меня закрывал угол стены, но свет прямо падал на побагровевшее лицо мистера Хендерсона. Каким-то образом он проник и в его помутненное сознание. Хендерсон с хриплым криком пробудился от обморока, с трудом поднялся на ноги и уставился оцепеневшим, полным ужаса взглядом на верх лестницы.
Смит одним прыжком достиг ее подножия. Что-то молнией полетело в его сторону, когда погас свет. Я видел, как он пригнулся, слышал, как на полу зазвенел упавший нож.
Я сумел передвинуться достаточно, чтобы, стреляя, видеть наверху лестницы желтое лицо Фу Манчи, блестящие кошачьи глаза, до ужаса зеленые, которые всматривались в темноту. Вверх мчалась, перепрыгивая через три ступеньки сразу, смуглая фигура человека, на котором почти не было одежды. Человек споткнулся и упал, из чего я понял, что в него попала пуля, он поднялся и побежал дальше. Смит следовал за ним по пятам.
- Мистер Хендерсон! - крикнул я. - Зажгите фонарь и займитесь лордом Саутри. Здесь на полу стоит моя бутылка. Я на вас надеюсь.
Я прыжками побежал вверх по лестнице, и Смит выстрелил опять. Его черный силуэт, рельефно выделявшийся на фоне освещенного проема, закачался и упал. Когда он падал, я в третий раз услышал щелчок его револьвера.
Я бросился к нему. Где-то вдоль темного прохода под деревьями простучали удаляющиеся шаги.
- Ты ранен, Смит? - с тревогой воскликнул я.
Он поднялся на ноги.
- С ним дакойт, - ответил он и показал мне длинный кривой нож, лезвие которого на целый дюйм было измазано кровью. - Я чудом уцелел, Петри.
Я услышал шум заведенного мотора.
- Мы упустили его, - сказал Смит.
- Но мы спасли лорда Саутри. Фу Манчи подумает, что мы так же искусны, как он сам.
- Нам нужно добраться до машины, - пробормотал Смит, - и попытаться догнать его. Эх! Моя левая рука не работает.
- Пытаться догнать его было бы пустой тратой времени, - возразил я, - мы не знаем, в каком направлении он поедет.
- У меня есть хорошая идея, - бросил Смит. - Стрэдвик-холл меньше чем в десяти милях от берега. Есть только один способ незаметно перевезти человека в бессознательном состоянии отсюда в Лондон.
- Ты думаешь, он собирался забрать его отсюда в Лондон?
- Да, перед тем, как переправить его в Китай. Я так думаю. Возможно, его переправочный пункт где-то на Темзе.
- Лодка?
- Скорее яхта. Видимо, стоит наготове недалеко от берега. Возможно, Фу Манчи даже планировал отвезти его прямо в Китай.
Из склепа появилась на лунный свет нелепая фигура лорда Саутри, завернутого в мое пальто и поддерживаемого адвокатом, почти таким же бледным, как и он сам.
- Это твой триумф, Смит, - сказал я.
Звуки машины, уносящей Фу Манчи, растаяли в ночной тишине.
- Не совсем, - ответил он. - Но у нас все же есть еще шанс напасть на его дом, когда Карамани даст знать, что все готово.
Саутри заговорил слабым голосом.
- Джентльмены, - сказал он, - похоже, я поднялся из мертвых.
Это был самый жуткий момент той ночи. Человек, только недавно погребенный, говорил из своей собственной могилы.
- Да, - медленно ответил Смит, - вас миновала участь многих гениев, число которых известно только одному Богу. Желтому обществу нужен Саутри, но у меня есть причины думать, что доктор Фу Манчи три года назад был в Германии, так что, даже не посещая могилу вашего великого тевтонского соперника, внезапно умершего как раз в то время, я осмелюсь предсказать, что фон Хомбер у них. Эта банда китайцев, стремящаяся установить будущий новый порядок, знает, как заставить людей говорить.
ГЛАВА XXIV
АЗИЗ
Оставив спасенного лорда Саутри, я должен перейти к другим событиям. Я не могу задерживаться на отдельных моментах, как это позволено другим пишущим, имеющим достаточно времени для литературной обработки; я не придумывал и не выбирал эти события. Я не могу сделать отступление, чтобы лучше ознакомить вас с моей драмой: сюжет не мой. В те дни я часто и к месту вспоминал строки Омара Хайяма:
Мы всего лишь фигуры спектакля, где тени бродят,
Волшебные тени, что приходят и уходят,
Ходят с зажженным фонарем, который держит
В полуночи ведущий этого спектакля.
Но "ведущим спектакля" в этом случае был доктор Фу Манчи! Меня впоследствии много раз спрашивали: кто был доктор Фу Манчи? Позвольте мне здесь сказать, что я должен отложить ответ на этот вопрос. Я только могу показать или очертить ход моих размышлений и оставить читателю право делать любые заключения, которые ему понравятся.
Какую группу мы можем выделить как ответственную за свержение Маньчжурской династии? Невнимательный читатель современной истории Китая ответит: младокитайцев. Это - неудовлетворительный ответ. Что мы имеем в виду под младокитайцами? Я своими собственными ушами слышал, как Фу Манчи с презрением отрицал какую-либо связь со всем этим движением; и если мы допустим, что его имя не было псевдонимом, он явно не мог быть врагом маньчжуров, не мог быть республиканцем.
Китайские республиканцы - выходцы из класса знати, мандаринов, но это - новое поколение, полирующее свое конфуцианство западным лаком. Эти молодые и неуравновешенные реформаторы вкупе с более пожилыми, но столь же неуравновешенными провинциальными политиками, могут считаться представителями организации "Молодой Китай". Среди такой неразберихи и потрясений мы неизменно ищем и неизменно находим третью силу. По-моему, доктор Фу Манчи был одним из вождей именно такой третьей силы.
Другой вопрос, который мне часто задавали: "Где прятался доктор, проводя свои операции в Лондоне?" На этот вопрос легче ответить. Какое-то время Найланд Смит да и я тоже полагали, что его база находится в опиумном притоне неподалеку от Радклифской дороги; затем мы думали, что его убежищем был особняк в окрестностях Виндзора; а еще позднее - что это был корпус брошенного корабля, стоящего возле болотистых низин Темзы. Но, пожалуй, могу сказать с уверенностью, что местом, которое он избрал себе в качестве дома, было здание на берегу Темзы в Ист-Энде, куда я ходил с Карамани. Я почти уверен в этом по причине того, что это здание служило не только домом Фу Манчи, Карамани и ее брату Азизу, но и еще кое-чем, о чем я расскажу позднее.
Ужасная трагедия - или ряд трагедий, - сопровождавших наш набег на этот дом, навсегда останется у меня в памяти, как страшнейшее из страшнейших событий, и я попытаюсь объяснить, что же произошло.
Вы уже знаете, как мы обнаружили с помощью Карамани бывший склад, снаружи выглядевший таким серым и унылым, но внутри оказавшийся необыкновенно роскошным дворцом. Во время, назначенное нашей прекрасной сообщницей, дом был полностью окружен детективами инспектора Веймаута; баркас речной полиции ждал у пристани, открывавшейся к прибрежной полосе; и все это в необычайно темную ночь, лучше которой невозможно было выбрать.
- Вы выполните свое обещание? - спросила Карамани и взглянула мне прямо в глаза.
На ней был длинный свободный плащ, и ее чудесные глаза сверкали как звезды из тени, отбрасываемой капюшоном.
- Что мы должны делать? - спросил Найланд Смит.
- Вы и доктор Петри, - быстро ответила она, - должны войти первыми и вынести Азиза. Пока он не будет в безопасности, пока он не будет далеко от этого дома, вы не должны нападать на…
- На Фу Манчи? - прервал Веймаут, так как Карамани не решалась, по своей привычке, произнести ужасное имя. - Но откуда мы знаем, что нам не расставлена ловушка?
Сотрудник Скотланд-Ярда не совсем разделял мою уверенность в честности девушки с Востока, которая, как он знал, принадлежала к окружению китайца.
- Азиз лежит в отдельной комнате, - нетерпеливо объяснила она, и ее акцент был более заметен, чем обычно. - В доме только один бирманец, и он не осмелится войти без приказа!
- А Фу Манчи?
- Его нам бояться нечего. Пройдет не более десяти минут, как он станет вашим пленником. У меня нет времени на разговоры - вы должны мне верить!
Она топнула ногой.
- А дакойт? - бросил Смит.
- Он тоже.
- Я думаю, мне тоже следует войти, - медленно сказал Веймаут.
Карамани нетерпеливо пожала плечами и отперла дверь в высокой кирпичной стене, отделявшей мрачный зловонный двор от роскошных апартаментов доктора Фу Манчи.
- Без шума, - предупредила она. Смит и я последовали за ней по коридору.
Инспектор Веймаут, отдав последние распоряжения своему непосредственному подчиненному, замыкал цепочку. Дверь опять закрыли; через несколько шагов была отперта вторая дверь. Мы прошли через маленькую комнату без мебели и далее по проходу, ведшему на балкон. Перемена обстановки была разительной.
Теперь вокруг нас была тьма и тишина: сонная, наполненная душистыми запахами тьма и тишина, полная тайн. За стенами зала, на который мы смотрели, шло нескончаемое сражение звуков, гимн великой портовой реки. Вокруг стен, окружавших благовонный оазис, поднимались пары нижнего течения Темзы с высокой концентрацией смога.
Мы ушли от металлического, но такого близкого людям лязга доков, неприятных, но знакомых запахов, преобладающих там, где корабли проглатывают и изрыгают конкретные свидетельства торгового благополучия, и пришли в эту тишину благовоний, где единственная лампа отбрасывала увеличенные тени рисунка своего китайского шелкового абажура на ближние стены, оставляя большую часть комнаты в темноте.
Ни один звук из тех, которыми так богата портовая жизнь Темзы, где клепают железо и драят палубы, где с глухим стуком падают перегружаемые тюки и орет портовое начальство, не проникал в это благоуханное место, где в свете лампы лежала мертвенная фигура темноволосого мальчика, над которой склонилась закутанная Карамани.
- Наконец-то я в доме доктора Фу Манчи! - прошептал Смит.
Несмотря на заверения девушки, мы знали, что соседство со зловещим китайцем чревато опасностью. Мы стояли не в логове льва, а в змеиной норе.
С тех пор, как Найланд Смит вернулся из Бирмы, чтобы преследовать этого правофлангового Желтой Погибели, лицо Фу Манчи не оставляло моих видений ни днем, ни ночью. Миллионы людей могли спокойно спать, миллионы, делу которых мы служили! Но мы, осознававшие реальность этой опасности, того, что настоящий спрут сжал в своих объятиях Англию, спрут, чьей желтой головой был Фу Манчи, чьими щупальцами были дакойты, фанатики, владевшие разнообразными способами умерщвления людей, таинственными и мгновенными, вырывавшими их из жизни и не оставлявшими за собой следов.
- Карамани, - тихо позвал я.
Закутанная фигура под лампой повернулась, и мягкий свет упал на прелестное лицо девушки-рабыни. Она, которая была податливым инструментом в руках Фу Манчи, теперь должна была стать средством избавления общества от этого зла.
Она предупреждающе подняла палец, затем знаком попросила меня приблизиться.
Проваливаясь ногами в богатом ковре, я прошел через полутьму комнаты туда, где, освещенная лампой, была Карамани, и посмотрел на мальчика.
Ее брат Азиз был абсолютно мертв по всем меркам западной науки, но на самом деле находился в трансе, похожем на смерть, благодаря жуткому всесилию адского доктора-китайца.
- Скорее, - сказала она, - поторапливайтесь! Разбудите его! Я боюсь!