ГЛАВА VI
ПРЕПАРАТ "654".
Мадемуазель Дюбоннэ, все еще не пришедшая в себя, была препровождена на кухню. Мы убедили ее, что Петри заболел тяжелой формой гриппа и ему необходим покой. Единственное, что не удалось нам, так это объяснить испуганной женщине появление в ее окне желтого лица. Поэтому мы посоветовали ей запереть все двери и окна на кухне и остаться там ждать до тех пор, пока кто-нибудь, освободившись, не отвезет ее домой.
На все наши увещевания она только плакала и причитала:
- О, бедный, дорогой доктор…
Картье оказался низкорослым толстяком с круглым румяным лицом и холеной бородкой. С ним были два санитара. Отдуваясь, он вбежал в лабораторию и изобразил на своем лице такой ужас, что, если бы не трагические обстоятельства, я бы от души посмеялся. Он упал на колени и склонился над бесчувственным телом.
- Черная стигмата! - пробормотал он, прикасаясь к багровому лбу доктора Петри. - Я опоздал! Кома. Ему осталось не больше часа… последние конвульсии - и конец! Боже мой… бедный Петри!
Его раздирали рыдания. Он вынул из кармана платок и принялся вытирать слезы.
- Не торопитесь, доктор, еще не все потеряно! - прервал его всхлипы Найланд Смит. - Мы с мистером Стерлингом сделали внутривенную инъекцию…
Доктор Картье возбужденно вскочил.
- Какую инъекцию?
- Я не знаю, - с потрясающим хладнокровием ответил мистер Смит.
- Что? Как? Кто вы? - заверещал доктор Картье, ничего не понимая и тараща глаза.
- Простите, доктор, я не успел представиться. Я старый друг нашего больного. Меня зовут Найланд Смит, - сказал он и объяснил: - Я посчитал необходимым сделать инъекцию препарата доктора Петри. Он назвал его "654".
- "654"?!
Доктор Картье прямо-таки рухнул на колени и принялся лихорадочно осматривать бесчувственное тело Петри.
- Сколько прошло времени после появления стигматы? - спросил он.
- Трудно сказать, доктор, он какое-то время пролежал один, пока мы его нашли, - сказал я.
- Сколько прошло времени после инъекции?
Найланд Смит резким движением высвободил запястье и посмотрел на часы.
- Сорок три минуты, - сообщил он.
Картье подпрыгнул.
- Доктор Смит! - вскричал он, и я увидел, как мистер Смит спрятал улыбку. - Это победа! Со времени появления черной стигматы смерть наступает через полчаса. Сорок три минуты, вы говорите, сорок три минуты с тех пор, как ввели "654", а стигмата ни на миллиметр не опустилась! Это триумф!
- Позвольте и нам на то надеяться, - сказал Найланд Смит.
Когда все необходимые медицинские процедуры были завершены, для добряка Картье стало ударом, что Смит - сыщик и не имеет никакого отношения к его профессии.
- Стерлинг, очень важно, чтобы лаборатория охранялась, особенно ночью, - шепнул мне на ухо Найланд Смит. - Я думаю, что они постараются помешать нам спасти Петри. Рецепт препарата "654" должен быть где-то здесь!
Наши поиски были напрасны: ни в лаборатории, ни в карманах рабочего халата и пиджака Петри записей приготовления и состава препарата не оказалось.
Водитель машины, на которой приехал из Канн Найланд Смит, согласился на определенных условиях переночевать в лаборатории. Доктор Картье гарантировал нам, что на этой стадии болезнь не заразна.
Тело Петри погрузили в карету "скорой помощи" и в сопровождении мистера Смита повезли в клинику доктора Картье. Я, в свою очередь, отвез мадемуазель Дюбоннэ домой и, вернувшись из города, предложил проголодавшемуся водителю ужин, который был приготовлен для доктора Петри. Затем я вручил ему на всякий случай свой кольт и отправился в клинику.
С первого взгляда я обратил внимание, что тайная война против загадочной болезни, грозящей Лазурному Берегу потерей туристов, заметно воодушевила медперсонал клиники Картье. Чувствовалась атмосфера прифронтового госпиталя.
Петри и другие больные помещались в здании изолятора, отделенном от главного корпуса широкой полосой разросшегося леса, который, по-видимому, был здесь единственной достопримечательностью. Швейцар, встретивший меня на пороге главного корпуса, после недолгого выяснения некоторых формальностей провел меня по узкой петляющей тропинке прямо к дверям одноэтажного здания, окруженного сосновым бором.
Сестра-сиделка впустила меня внутрь и провела по узкому коридору в палату, где лежал Петри.
Когда я открыл дверь, мне хватило одного взгляда, чтобы понять причину лихорадочного возбуждения, овладевшего всеми присутствующими.
По лицу доктора Картье текли слезы. Он держал правое запястье Петри и щупал пульс. Найланд Смит стоял рядом с ним. Заметив, что я вошел, он сдержанно кивнул и отвернулся.
Багровое пятно на лбу Петри не давало повода для уныния: оно остановилось и как будто посветлело!
Картье отложил часы и нервно сцепил руки.
- Ему становится лучше, доктор, - сказал Смит, потрепав по плечу Картье. - "654" помогает… Но что такое "654"?
- Мы должны узнать это во что бы то ни стало! - воскликнул доктор Картье. - Дай Бог, чтобы он поскорее пришел в себя, тогда мы непременно все узнаем. Надо ждать и надеяться на милость Господню - это единственное, что нам осталось.
Картье вскочил и стал беспокойно озираться.
- Сейчас, к сожалению, мне надо бежать. Сестра Тереза, умоляю вас, если заметите малейшие изменения, немедленно вызывайте меня, я буду через три минуты. Но, увы, я не знаю, как и подступиться! Мы должны узнать рецепт, должны!
- Этим займусь я, доктор, - спокойно сказал Найланд Смит. - Не беспокойтесь, работайте с больными. Вы у порога большой победы. Состав препарата "654" будет нам известен, поверьте мне. Сейчас главное - организовать безопасность доктора Петри. Вы ничего не имеете против моего намерения?
- Нет, конечно, я согласен с вами, мистер Смит, - ответил Картье. - Но мне кажется, что в этом нет необходимости.
- Я никогда не иду на ненужный риск, - сухо сказал Смит.
Когда доктор Картье выбежал из палаты, Найланд Смит подошел ко мне и сказал:
- Стерлинг, я должен немедленно ехать в Ниццу, чтобы связаться с Лондоном.
Я только развел руками.
- Существует связь между появлением в лаборатории Петри гибридной мухи и неизвестным растением с пятнами свежей крови!
- Я в этом не сомневаюсь.
- Связующее звено - бирманец из племени дакойтов, которого вы и мадемуазель Дюбоннэ видели вчера вечером. Он - слуга зловещего Мастера.
С моего языка чуть было не сорвался вопрос, но Смит опередил меня:
- С вами останется сестра Тереза. Она просто сокровище - я беседовал с ней. В ее обязанности входит следить за состоянием Петри. Но этого, как вы понимаете, недостаточно. Поэтому я собираюсь попросить вас, Стерлинг, оказать мне некоторую услугу.
- Я в вашем распоряжении, мистер Смит.
- Чтобы у вас не было никаких возражений, я хотел бы ввести вас в курс дела, - начал он. - Когда Петри прибыл из Каира в Лондон, он сблизился там с сэром Мэнстоном Рорке, профессором Школы тропической медицины. Сэр Мэнстон - замечательнейший ученый в своей области, хотя я сомневаюсь, что он знает больше нашего Петри. Несколько дней назад сэр Мэнстон звонил мне. Он сообщил поразительные факты. Оказывается, в лондонских доках зарегистрированы два случая заболевания необычной болезнью, симптомы которой идентичны симптомам, наблюдаемым в этой клинике. Такие же, правда единичные, случаи имели место и в Нью-Йорке, и в Сиднее. Сэр Мэнстон лично обследовал больных - оба не избежали печального конца - и пришел к заключению, что эта болезнь не является обычной чумой, более того, она вызвана искусственно!
- Боже мой, мистер Смит! Я начинаю верить в его правоту!
Найланд Смит печально посмотрел мне в глаза и кивнул.
- Да, Стерлинг, это так, - тихо сказал он и продолжал: - Я спросил его, чем может быть вызвано появление этой болезни. Он высказал две гипотезы, которые, по его мнению, вполне допустимы: во-первых, недобросовестность ученых-генетиков и, во-вторых, целенаправленная работа красных маньяков по истреблению неугодных наций. Кажется, он не далек от истины. Так вот, у меня есть все основания думать, что Петри послал сэру Мэнстону рецепт своего препарата, поэтому я сейчас же отправляюсь в Ниццу, чтобы связаться с ним.
- Бог знает, есть ли она у него, - сказал я, всматриваясь в лицо несчастного Петри.
- На все воля Господа, Стерлинг. Теперь о деле. Я вернусь часа через два - за это время может произойти все что угодно. Петри нельзя оставлять одного ни на секунду. Вы должны, Стерлинг, сидеть рядом с Петри и ждать моего возвращения.
- Я понял вас, мистер Смит. Вы можете на меня положиться.
Он пристально посмотрел мне в глаза. Было что-то гипнотическое в этом пронизывающем взгляде.
- Стерлинг, - сказал он, - вы вступаете в смертельную схватку с невероятно изобретательным и жестоким врагом. Запомните, до моего возвращения никто, ни единая душа не должна прикасаться к Петри… кроме сестры Терезы или доктора Картье.
Его горячность поразила меня.
- Могу ли я положиться на вас?
- Целиком и полностью.
- Ну что ж, Стерлинг, ваш ответ достоин Петри. Я отправляюсь сию минуту и молю Бога, чтобы сэр Мэнстон оказался в Лондоне.
Он поднял руку, как бы отдавая прощальный салют неподвижно лежащему человеку, повернулся и вышел.
ГЛАВА VII
ПАЛЬЦЫ ЦВЕТА СЛОНОВОЙ КОСТИ
В течение долгого времени после ухода Найланда Смита я ни на секунду не смыкал глаз. В голову настойчиво лезли мысли о событиях минувшего дня.
В корпусе изолятора сейчас находилось шесть пациентов, но Петри была предоставлена отдельная комната, крайняя в левом крыле здания. В правом крыле такую же занимала сестра Тереза. Это было уединенное, тихое место.
В коридоре послышались неторопливые шаги, и в палату вошла сестра Тереза - хрупкая, миловидная женщина с утомленным бледным лицом. Волосы ее покрывал белый накрахмаленный платок с вышитым красным крестом. Уверенно и совершенно бесшумно она приступила к своим обязанностям. Я смотрел на ее работу и удивлялся, как не раз удивлялся и прежде, отчего приходит к таким людям, как сестра Тереза, эта блаженная вера в Бога, которая поддерживает их в несчастьях и которая дает им силу не замечать повседневную суету со всеми ее хвалеными удобствами.
- Вы не боитесь инфекции, мистер Стерлинг? - спросила она приятным грудным голосом.
- Нисколько, сестра. В моей профессии я часто вынужден рисковать.
- Чем же вы занимаетесь?
- Я собираю экземпляры редких растений для Ботанического общества. Последнее время - орхидеи.
- Это должно быть так увлекательно! Кстати, сейчас вы ничем не рискуете, на этой стадии болезнь не заразна.
- Спасибо, меня уже предупредили.
- Эта инфекция для всех нас такая новость; и как жаль, что доктор Петри стал ее жертвой. Вы видите?..
Она показала на его лоб.
- Стигмата?
Сестра Тереза вздрогнула.
- Нельзя так говорить, это нечестиво, - строго сказала она. - Доктор Картье называет такое пятно черной стигматой, Бог его простит.
Она подошла поближе к больному.
- Да, оно не увеличивается… Дай-то Бог, чтобы доктор Петри поправился - он замечательный человек. Вы не забываете смачивать ему губы? Я молюсь, чтобы Господь сохранил его для нас. Спокойной ночи, мистер Стерлинг. Позвоните мне, если я понадоблюсь.
Она удалилась так же, как и вошла, бесшумно и деликатно, оставив меня наедине с моими мыслями. Странная каша варилась в моей голове! Как в тигле средневекового алхимика, мои мысли, распаленные воображением, плавились, теряя привычные очертания и подчиняясь мистическому закону трансформации, складывались в образ очаровательной Флоретты. Я наслаждался этими как бы без моего сознательного участия происходящими превращениями. Нежное обаяние ее юного тела, словно душистая роза, расцветало во мне. Но вдруг мороз пробежал по коже и ужас объял меня: я увидел, как полчища хищных и прожорливых чумных бацилл вгрызлись в ее улыбающееся лицо; и волшебная красота на моих глазах стала разлагаться; ее сильное тело забилось в корчах предсмертных судорог, и липкая пена запузырилась на лиловых губах.
И сразу же я вспомнил о них, молодых и здоровых, крепких и работящих, застигнутых страшной чумой! Почему Найланд Смит настаивал на том, что между доктором Петри и безвестными докерами Лондонского порта есть какая-то связь? Что может быть общего между ними?
Я посмотрел на осунувшееся лицо Петри. Одним из ужаснейших симптомов новой чумы было невероятно долгое по продолжительности состояние комы. Петри лежал, как покойник.
К полуночи поднялся резкий порывистый ветер, спустившийся с альпийских отрогов. Сосны, которые почти скрывали мохнатыми лапами одноэтажное строение, принялись тяжко вздыхать и скрипеть мозолистыми стволами. Их размеренный стон, казалось, нашептывал нескладную странную рифму. "Флоретта - Дерсето"…
Если старина Петри выберется из кризиса, сказал я себе, то завтра я встречу закат на пляже Сент-Клер де ла Рош. Возможно, о Флоретте у меня сложилось ложное представление. Даже если она и любовница какого-то Махди-бея, еще не все потеряно - она так молода!
Не успел я укрепиться в своем решении, как вдруг новый звук нарушил покой больничной палаты.
Тут было только одно окно, в торцевой стене здания, высоко под потолком. Я сидел в ногах Петри, и оно было как раз надо мной с левой стороны. Звук - чуть слышное поскребывание. - по-видимому, исходил из этого единственного окна.
Я прислушался к шороху сосен. Может быть, сильный порыв ветра раскачал одну из веток, и она царапает стену. Но ветер, кажется, начал стихать, и шепот "Флоретта - Дерсето" стал едва слышен.
Я поднял голову и посмотрел вверх…
Из окна медленно выползала длинная желтая рука со скрюченными костлявыми пальцами. Она сделала какое-то странное хватательное движение и тут же исчезла!
Я вскочил, как заяц, и вытаращил глаза. Сколько времени я сижу здесь? Пока я тут предаюсь печальным и фантастическим грезам, там, снаружи, творится что-то невероятное! Расторопное воображение мгновенно нарисовало перед глазами желтую дьявольскую физиономию, виденную мною на вилле "Жасмин", которая преспокойно рассматривала из окна происходящее в палате.
Вероятно, некто из племени дакойтов, о котором упоминал Найланд Смит, - название смутно мне знакомое, хотя я никогда не бывал в Бирме, - ведет наблюдение за изолятором!
Но чего он мог испугаться? Может быть, он не ожидал, что кто-то останется с Петри?
Странно!
Тайные враги доктора Петри? Неужели у этого добрейшего человека могут быть враги? Но кто и зачем с такой дьявольской настойчивостью стремится столкнуть его в могилу?
Буквально перестав дышать, я вслушался в невнятное бормотание ночи. Но, кроме шума поскрипывающих сосен, я ничего не услышал. Представив себе высоту в двенадцать футов, на которой располагалось окно, я усмехнулся: однако, мое присутствие не на шутку испугало неизвестного стенолаза!
Бежать сломя голову и выручать этого "друга" из беды не входило в мои планы. Я должен сидеть рядом с Петри! Поудобнее усевшись на жестком стуле, я вытянул ноги и заложил руки за голову. Освежающий инцидент прояснил мои мозги. Мне уже не хотелось ни спать, ни думать о Флоретте. Я задрал голову к окну и принялся его внимательно изучать. Время шло необыкновенно медленно. Резкий скрип заставил меня вздрогнуть. Я снова лихорадочно вскочил. Нервы мои сегодня были ни к черту. Скорей бы уж вернулся Смит!
Дверь отворилась, и в палату вошла сестра Тереза.
- Мистер Стерлинг, некая леди желает видеть доктора Петри. Она назвалась женой доктора.
- Жена доктора Петри?!
- Как же отказать ей, мистер Стерлинг? - Сестра Тереза вопросительно посмотрела на меня. - Не впустить к умирающему его жену - это большой грех!
Она перевела глаза на неподвижное тело Петри и жалостливо покачала головой:
- У бедного доктора такая прекрасная жена!
- Боже мой! - Я схватился за голову и забегал по комнате. - Боже мой, что же мне делать?! Сестра, она очень расстроена?
Я с надеждой уставился на сестру Терезу.
- У нее мужественный характер, мистер Стерлинг. То, чего так боялся бедняга Петри, увы, произошло!
Его жена примчалась к нему из далекого Каира и вот нашла его в таком…
- Впустите ее, сестра, - сказал я, едва сдерживая внутреннюю дрожь. - Только бы с ней не случилось обморока.
В ожидании трагической минуты, когда миссис Петри увидит бесчувственное тело своего супруга, я бегал взад-вперед по комнате и старался унять поднявшуюся во мне тревогу.
Сестра Тереза смиренным поклоном пригласила миссис Петри войти в палату, и я наконец-то увидел таинственную жену своего друга. Она была высока и стройна, с томной величественной грацией, которая не имеет ничего общего с искусственными потугами современных притворщиц. На ней была великолепная длинная накидка из соболиных шкурок, из-под которой выглядывал край темно-зеленого платья. Изящные туфельки на высоких каблуках с золотой змейкой украшали ее стройные ножки.
У нее было поразительное лицо, словно вырезанное из слоновой кости: чистые, совершенные линии, незабываемой лепки губы. Но все эти великолепные достоинства затмевали удивительные глаза. Чуть раскосые, миндалевидной формы, они были необычайно длинны и сияли, как пара драгоценных камней. На роскошной прическе миссис Петри кокетливо сидела бархатная зеленая шляпка, с которой, скрывая цвет ее глаз, спускалась дымчатая вуаль с золотыми блестками.
Ее выдержка и самообладание совершенно успокоили меня. Она долго смотрела на неподвижного Петри и, когда сестра Тереза в молчании удалилась, обратилась ко мне:
- Я очень признательна вам, мистер Стерлинг, что вы позволили мне навестить моего мужа.
Она произнесла эту фразу с достоинством молодой красивой женщины. Я заметил в ее речи одну особенность - она чуть-чуть растягивала гласные.
Я поставил рядом с постелью больного стул, на который она с благодарностью села.
Так вот она какая - Карамани! Я не забыл этого странного имени, которое вырвалось из груди мистера Найланда Смита: "Самая прекрасная женщина, которую я когда-либо знал…"
И действительно, никто не смог бы не заметить очарования этой женщины, но не только ее удивительная красота стала для меня неожиданностью - я не был готов к встрече с женщиной подобного типа. По правде говоря, в тот момент я не понимал этого, поэтому вполне естественно, что я подсознательно приписал качества милой Флоретты, ее цветущую прелесть юной аристократки миссис Петри, несмотря на экзотическую элегантность сидящей передо мною женщины.
К тому же, зная о ее страстной любви к доктору, я был несказанно удивлен ее самообладанием. Сила ее характера была поразительна, но наблюдать со стороны подобную холодность любящей супруги перед постелью умирающего мужа мне было как-то неловко.
- В этом не моя заслуга, миссис Петри, - ответил я. - Все комплименты - вашему мужеству.
Она несколько подалась вперед, рассматривая заострившееся лицо Петри.