Поперек дороги! Интересно, что она имела в виду? Выяснить это я так и не успел - она уехала. Без сомнения, ее ввели в заблуждение. Но где она сейчас? И знает ли, что случилось?
Какая-то сила заставила меня заглянуть в ее палатку. И стоило мне это сделать - тут же произошли два совершенно неожиданных события: где-то, совсем близко от лагеря, раздался мрачный вой собак; и в темноте палатки что-то шевельнулось!
Подавив готовый вырваться из горла крик, я вытянул руки, наклонился вперед, и… стройное, нежное тело оказалось в моих объятиях!
Я не мог поверить тому, что это действительно свершилось, пока она не вскрикнула:
- Шан! Шан, мне больно!
- Райма! - воскликнул я, чувствуя, что сердце мое готово выскочить из груди.
Больше я не говорил ничего. Наклонившись, я прильнул к ее устам в отчаянном страхе, что больше такой возможности мне может не представиться.
Благодарение Богу, сомнения оказались напрасны. Ее руки обвились вокруг моей шеи. Прижавшись друг к другу, мы молча слушали, как затихает вдали жуткий вой.
- Шан! - прошептала она. - Шан, дорогой, я боюсь!
Воспользовавшись дарованным мне правом, я попытался горячими поцелуями утешить ее.
- Когда ты вернулась, дорогая? - спросил я чуть позже, когда мы наконец спустились на грешную землю.
- Вместе с Али. Он мне все рассказал… об этом. Конечно же, я должна была приехать.
Райма положила мне на грудь свою восхитительно растрепанную головку.
- Я не хочу, чтобы ты меня ругал, - пролепетала она. - Хотя, конечно же, я виновата. Нет, пожалуйста, Шан. Я в самом деле имела в виду только то, что сказала. Действительно, думала, что мешаю.
- Мешаешь? Но кому?
- Если ты будешь со мной разговаривать в таком тоне, я не стану отвечать. К тому же сейчас и не время. Я должна была сегодня вернуться, даже если бы пришлось ехать одной. Мне надо рассказать тебе что-то совершенно необычное…
- А я вам говорю, это были вовсе не собаки, - внезапно услышали мы голос Форестера совсем рядом с палаткой.
- Это и в самом деле был кто-то другой, - прошептала Райма. - Однако тебе пора идти, Шан. Не бойся, я уже в порядке. Кто там, в большой хижине?
- Доктор Петри и суперинтендант Веймаут.
- Они ведь были старыми друзьями… верно?
- Да, дорогая. Не отчаивайся. Я понимаю, это звучит абсурдно, но у них есть теория, что шеф… - я запнулся.
- Пожалуйста, скажи мне.
- В это трудно поверить, Райма. Сам я, во всяком случае, не верю. Но они считают, что он, возможно, жив!
Она внезапно крепко прижалась ко мне.
- Я тоже так думаю, - услышал я ее прерывающийся шепот.
- Вы же знаете, Гревилль, я никогда не одобрял эту экспедицию, - сказал Форестер. - "Гробница Лафлера" - место нехорошее.
Мы возвращались к хижине.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, уж это вы знаете не хуже меня. Со времен Лафлера к ней никто не притрагивался. Правда, старик Зейтланд собирался тут покопаться.
- Он недавно умер в Лондоне.
- Знаю. А что касается француза…
- Вы имеете в виду Лафлера?
- Кого же еще? Он ведь, помнится, умер году в 1908-м или 1909-м, верно? - Форестер остановился перед дверью хижины. - Но я не помню… кажется, поговаривали, будто он исчез…
Я напряг память. В свое время мне доводилось что-то слышать об этой истории, но дело было давно, и я уже почти ничего не помнил.
- Да, - наконец медленно проговорил я, - помнится, была там какая-то странная история. Но стоит ли об этом вспоминать, Форестер? Странного у нас теперь и тут хватает. Признаться, со мной никогда раньше не случалось ничего подобного.
- Со мной тоже, откровенно говоря. Вплоть до этого поразительного открытия сегодня вечером. Как вы думаете, кому могло понадобиться его похищать? А в свете того, что случилось, история выглядит еще более таинственной.
- Надо рассказать Веймауту.
Мы вошли в хижину. Суперинтендант все еще сидел там, где я его оставил, по-прежнему задумчиво сдвинув брови. Доктор Петри неторопливо вышагивал взад-вперед. Едва мы показались в дверях, Веймаут поднял на Форестера свои детские голубые глаза.
- Ну как, поймали собаку?
- Нет, - ответил Форестер, пристально глядя на него. - А вы уверены, что это была собака?
- Уверен, что нет, - покачал головой Веймаут. - За лагерем следят. Что-нибудь случилось такое, ради чего стоило бы подавать сигнал?
- Да, - вмешался я. - Вернулся Али Махмуд… и Райма Бартон с ним.
- А! - пробормотал Веймаут. - Рад слышать.
- Мы с Гревиллем подумали, что… - начал Форестер.
- Минутку! - подняв руку, остановил его Веймаут. - Этак мы совсем запутаемся. Я с радостью приму вашу помощь, Форестер, но расследовать дело предоставьте мне самому. Я уже знаю, что здесь происходило до отъезда мистера Гревилля: теперь расскажите мне, что случилось после.
- Это несложно. - улыбнулся химик. - Все, что нам могло понадобиться, мы отсюда, естественно убрали, поэтому заходить в дом ни у кого надобности не было. В здешнем климате все, что связано со смертью, приходится делать быстро.
Суперинтендант понимающе кивнул.
- Гревилль убедил меня, что беспокоиться не о чем, поскольку о смерти шефа никто, кроме Али, не знает.
- Вы уверены? А как насчет рабочих?
- К тому времени они уехали в Курну. В лагере никого не было. Тело шефа мы переносили уже в темноте - верно, Гревилль? - а на следующее утро я объявил, что он уехал с Гревиллем в Луксор, а потом поедет в Каир. Все работы я, конечно, остановил.
- Да, я понимаю.
- Сегодня вечером, когда опустились сумерки… точнее, это было уже вчера… я подумал, что было бы разумным… э-э-э… проверить тело.
- Справедливо.
- Открыл дверь, все обыскал, и… хижина была точно такой, как вы сейчас видите.
- А где одеяло?
- Исчезло вместе с телом.
- Вы уверены, что дверь была заперта?
- Абсолютно. Я ведь ее отпирал.
- Окно?
- Как видите, закрывается изнутри.
- Спасибо, - спокойно произнес Веймаут.
Он перевел глаза на доктора Петри, и на какое-то время в хижине воцарилось молчание. Я чувствовал, что между этими двумя людьми установилась мысленная связь, основанная на знании чего-то такого, что мы с Форестером разделить с ними не могли.
Тишину нарушил доктор Петри.
- Удивительно похоже на его работу.
Я нервно подумал, что сейчас, пожалуй, самое время собрать воедино все нам известное. И совсем уже собрался об этом заявить, когда заговорил Веймаут:
- Был ли кто-нибудь, кто посещал лагерь постоянно?
- Нет, - покачал головой Форестер. - Шеф никому не разрешал даже близко подходить к раскопкам. - Он пристально посмотрел в мою сторону и добавил: - Кроме мадам Ингомар. Но об этой леди Гревилль может рассказать вам больше меня.
- Это еще почему? - разозлился я.
- Очевидно, потому, что он так думает, - непреклонно остановил меня Веймаут. - Сейчас не время выяснять личные отношения, джентльмены. Вы присутствуете на официальном расследовании.
- Прошу прощения, - извинился химик. - Мое замечание в самом деле было неуместно. Дело в том, мистер Веймаут, что ни Гревилль, ни я об этой мадам Ингомар толком так ничего и не знаем. Казалось, что общество Гревилля она предпочитала, и мы, бывало, подтрунивали над ним по этому поводу…
Я ошеломленно посмотрел на него. Мне, признаться, до сих пор такая мысль в голову не приходила. Неужели я был настолько слеп? И неужели Райма увидела то, чего не заметил я?
- Кто эта женщина?
Напряжение, прозвучавшее в голосе суперинтенданта, вернуло меня к действительности.
- Именно этот вопрос я частенько задавал Гревиллю, - сухо рассмеялся Форестер. - но, если всерьез, на него вряд ли кто из нас сможет ответить. Кроме шефа.
- А, понимаю. Она дружила с сэром Лайонелом?
Я кивнул. Веймаут пристально взглянул на меня.
- Какой она национальности?
Я озадаченно покрутил головой.
- Я всегда считал ее венгеркой, - заявил химик. - Просто из-за имени. А Гревилль называл ее японкой.
- Японкой?! - доктор Петри буквально выкрикнул это слово. - Почему японкой?
- Ну-у, - протянул Форестер, - отчасти, конечно, в шутку. Но глаза у нее и правда были слегка раскосыми.
Веймаут обменялся с доктором быстрым взглядом и поднялся.
- Привлекательная женщина? Молодая? - отрывисто спросил он.
- Без сомнения, - кивнул я. - Очаровательная, образованная и, по всей видимости, весьма состоятельная.
- Волосы темные?
- Очень.
- Глаза?
- Зеленые, - вздохнул Форестер. - Как нефрит.
Петри с Веймаутом снова быстро переглянулись.
- Высокая? - поинтересовался доктор.
- Да, весьма высокая.
- Давний друг сэра Лайонела?
- Нам дали понять, что она была вдовой какого-то доктора Ингомара, которого шеф хорошо знал, - пояснил химик.
- Где она остановилась? - спросил Веймаут. - В каком-нибудь луксорском отеле?
- Боюсь, тут ничем не смогу помочь, - пожал я плечами. - Не в Зимнем дворце - это единственное, что я знаю.
- Но, может быть, об этом знает кто-нибудь еще? Мисс Бартон?
- Я никогда ее не спрашивал.
- Когда эта женщина была здесь в последний раз?
- В понедельник, - быстро ответил Форестер. - В тот день шеф как раз установил вокруг раскопок заграждения.
- С вами сэр Лайонел никогда о ней не говорил? - снова вступил в разговор Петри.
- Нет. Вы же знаете: он мало кому доверял.
- Вы не обратили внимания - ничего не говорило о том, что между ними существуют интимные отношения? - осведомился суперинтендант. - Например, не ревновал ли ее сэр Лайонел к кому-нибудь?
- Никогда не замечал ничего подобного, - покачал головой химик. - Он обращался с ней так же, как со всеми, - знаете, со свойственным ему добродушным юморком. К тому же, Веймаут, шефу давно перевалило за шестьдесят!
- Странно, - сухо прокомментировал Петри. - Думаю, Веймаут, первое, что следует сделать - установить личность этой мадам Ингомар. Вы согласны?
- Да, - кивнул суперинтендант, - полностью.
Лицо его стало очень суровым. Он внимательно посмотрел сначала на меня, потом на Форестера.
- Я вижу, вы оба начинаете сердиться. Это понятно: вы догадываетесь, что у нас с доктором есть версия, которой мы не торопимся с вами поделиться. Однако очень скоро вы узнаете в чем тут дело. А пока попросите мисс Райму Бартон присоединиться к нам и вооружите Али Махмуда. Пусть сторожит лагерь и стреляет во все, что движется.
- Боже мой. - простонал Форестер - Что все это значит?
- Это значит, - веско проговорил Петри. - что мы имеем дело с агентами доктора Фу Манчи.
Доктор Фу Манчи! Не знаю, как Форестер, но услышав историю, рассказанную нам Веймаутом, я лично был потрясен.
Милое личико Раймы наполовину скрывалось в тени. В палатке, когда я внезапно обнаружил ее в своих объятиях, на ней был костюм для верховой езды - из Курны они с Али Махмудом приехали верхом. Однако она успела сменить его на обычное платье и даже попыталась привести в порядок прическу. Верховая езда вызвала румянец на ее загорелых щеках: казалось, она вся обратилась в слух, отчего ее серьезные ирландские глаза сияли еще ярче, чем обычно.
Не все, о чем рассказал Веймаут, было мне неизвестно; многое отдавалось эхом в моем мозгу. Я не мог принимать участия в описываемых им событиях, потому что был тогда слишком молод, но рассказы о них слышал не раз. В юности я всерьез подумывал о карьере юриста, и деяния этого зловещего человека интересовали меня еще и с профессиональной точки зрения; к сожалению, война помешала моей карьере на юридическом поприще.
Сейчас я понял: если такие умные и опытные люди, как Петри и Веймаут, были правы в своих предположениях, то миру угрожало бедствие похуже любой чумы.
Доктор Фу Манчи!
- Мы с сэром Лайонелом и Найландом Смитом были, видимо, последними, кто видел его живым, - говорил меж тем доктор Петри. - Возможно, жив он и сейчас, хотя я, признаться, не верю. Но вполне готов поверить, что его замыслы воплощает в жизнь кто-то еще. Что, спрашивается, делал вчера вечером во дворе моего дома дакойт - возможно, бирманец и уж в любом случае - профессиональный убийца и грабитель? Теперь вы это знаете, Гревилль: он следил за вами. Однако поданный им сигнал позволяет предположить, что он был не один! Похоже, Веймаут, нас снова опутывает старая сеть. И тогда… кстати, за этим лагерем тоже наблюдают.
- Я об этом уже говорил, - кивнул суперинтендант. - И готов повторить: если бы только Найланд Смит смог к нам присоединиться!
- Вы, естественно, имеете в виду сэра Найланда Смита, комиссара из Скотланд-Ярда? - уточнил Форестер. - Я знаю многих, кто с ним знаком. Он ведь был представителем полиции в Курне, так?
- Совершенно верно, - подтвердил Петри. - Однако я хочу обратить ваше внимание еще вот на что: сколько бы ни было у нас неизвестных врагов, но есть по крайней мере и один незнакомый друг.
- Кого вы имеете в виду? - полюбопытствовал я.
- Ну как же? Того самого хорошо информированного незнакомца, который телеграфировал мне в Каир, - напомнил Петри. - Да и Веймауту тоже. Иных способов помочь сэру Лайонелу у него не было. Доктор Фу Манчи был непревзойденным мастером вызывать искусственную каталепсию - это одно из самых опасных орудий в его арсенале. А противоядие, насколько мне известно, есть только у меня. И человек, пославший телеграмму, об этом знал!
- Оставим пока в покое незнакомых друзей, - предложил Веймаут. - Поговорим о незнакомых врагах. Либо среди ваших рабочих затесался дакойт, либо в лагерь прокрался кто-то посторонний.
- Наверняка так все и было! - закричала Райма. - Вы нашли разгадку!
- Не так уж это было трудно, мисс Бартон. К сожалению, это только предположение, и именно на нем строится вся моя версия. Если я ошибся - значит, и она неверна.
- О чем вы говорите? - нетерпеливо спросил Форестер.
Веймаут не стал обращать внимание на некоторую невежливость вопроса, поняв, что она вызвана охватившим химика возбуждением.
- Да вот о чем, - спокойно ответил он, с усмешкой взглянув на него. - Скажите, когда вы нашли сэра Лайонела, в каком состоянии была его одежда?
- Согласно распорядку дня, - быстро проговорил я, - в четыре мы возвращались к работе. Скорее всего, сэр Лайонел одевался.
- Ключ от этой хижины он обычно носил с собой?
- Он вообще все ключи носил с собой. На цепочке.
- Когда вы его нашли, цепочка была при нем?
- Да.
- Вы ее забрали?
- Нет. Мы его уложили вот на этот стол точно в таком же виде, как нашли.
- Полуодетым?
- Да.
Веймаут медленно подошел к саркофагу с мумией, стоящему в углу. Крышка была снята и прислонена к стене. Он осмотрел ее и вернулся обратно.
- Когда тело сэра Лайонела переносили сюда, вы оба присутствовали при этом? - спросил он нас с Форестером.
- Мы с Али Махмудом его несли, - объяснил химик. - Шан Гревилль сопровождал нас. А затем мы все вместе вышли.
- Хорошо, - спокойно произнес суперинтендант. - При этом я готов поклясться, никто из вас и не подумал заглянуть вон за ту крышку.
Я озадаченно уставился на Форестера. Тот покачал головой.
- Нам это и в голову не пришло.
- Естественно, - кивнул Веймаут. - А теперь посмотрите, что я там нашел.
Он вынул из кармана клочок бумаги, поднес его к стоящей на столе лампе, развернул и продемонстрировал нам кусочек какой-то красноватой волокнистой массы. Райма вскочила; мы все трое нетерпеливо склонились над ним. Лишь Петри не сдвинулся с места, флегматично наблюдая за нами.
- Что скажете, мистер Форестер? - осведомился суперинтендант. - Как врач, вы должны быть знакомы с этой штукой.
Форестер внимательно изучал находку. Мы молча смотрели на него. Я услышал, как снаружи покашливает Али Махмуд, и понял, что он старается держаться к нам поближе, насколько это позволяют его обязанности часового.
Наконец, пожав плечами, химик передал лупу мне.
Я бросил беглый взгляд и отложил ее в сторону, признавая свое невежество.
Петри вопросительно посмотрел на Форестера.
- Ничего не могу сказать, - отрицательно покачал тот головой. - Это, безусловно, какое-то растение. Я его никогда не встречал. Если оно относится к тропическим, то я совершенно некомпетентен.
- Относится, - подтвердил Петри. - Это орех бетеля. Многие дакойты питают к нему слабость.
- Отсюда вывод, - спокойно вмешался Веймаут. - Когда вы принесли сюда тело сэра Лайонела, за крышкой саркофага прятался некто, имеющий привычку жевать бетель. Кстати, дверь была отперта?
- Разумеется, - подтвердил я. - Ее вообще никогда не запирали. Мы это сделали лишь после того, как поместили сюда тело.
- Так я и предполагал. - Веймаут на секунду сделал паузу. - Итак, кто-то, жующий бетель, по всей видимости, скрывался за палаткой сэра Лайонела. Он услышал, что вы решили перенести тело в эту хижину, опередил вас, спрятался, дождался, пока вы уйдете, снял с тела цепочку с ключами, вынес его и запер за собой дверь.
- Скорее всего так оно и было, - пробормотал Форестер, уставившись в одну точку. - Примите мои сердечные поздравления. Но… орех бетеля?
И в этот момент неожиданно раздался голос Раймы:
- Возможно, я смогу вам показать этого человека.
- Что?! - воскликнули мы.
- Мне кажется, у меня есть его фотография. И не только его, но и кое-кого еще!
ГЛАВА III
"МОГИЛА ЧЕРНОЙ ОБЕЗЬЯНЫ"
Признаться, мне довелось кое-что повидать в жизни, и я был уверен, что ничего неожиданного она мне предложить уже не сможет.
Мало же я знал о том, что хранит судьба в своих тайниках!
Приближался рассвет.
Мог ли я предполагать, что с первыми лучами солнца, озарившими долину Нила, мне предначертано столкнуться лицом к лицу с испытаниями куда более странными, чем все, что могло создать мое воображение?
Я вызвался сопровождать Райму в ее палатку. Теперь нас всех ни на секунду не покидало ощущение близкой опасности; никакие меры предосторожности не казались лишними, когда тень Фу Манчи упала на нас.
"Представьте себе человека высокого, худого и сутулого со лбом Шекспира и лицом сатаны… глаза удлиненные и зеленые, как у кошки…"
Описание, данное доктором Петри, навсегда запечатлелось в моем мозгу. Особенно запали в память эти зеленые кошачьи глаза…
В палатке Райма зажгла свет и принялась торопливо собирать свои фотографические принадлежности. Когда мы вышли, к нам подошел Али Махмуд с винтовкой на плече.
- Что-нибудь хочешь сообщить, Али?
- Ничего, господин.
Мы вернулись в хижину. Очаровательная робость, которую я так любил - слишком мало робких девушек осталось в наше время, - овладела Раймой, когда она увидела, с каким нетерпением все ждут ее рассказа. Она была такой прелестно-хрупкой, что низкие ноты, появляющиеся в ее голосе в моменты волнения, казались совершенно не свойственными ее природе. Но серьезные серые глаза убеждали, что передо мной действительно она - робкая, застенчивая Райма.