- Что ж, если других идей нет, можно попытаться, - согласился суперинтендант и повернулся к Али. - Ну-ка, посвети сюда. Гревилль, беритесь вон там. И постарайтесь больше нигде до крышки не дотрагиваться - на ней могут сохраниться отпечатки пальцев. Готовы? Ну, поднимаем!
Донельзя взволнованный, я повиновался. Мы без труда подняли крышку - она оказалась гораздо легче, чем я предполагал.
Заранее ужасаясь при мысли о том, что мы можем увидеть, я заглянул в саркофаг. Казалось, его заполняла какая-то тускло-серая масса с неясными очертаниями, смутно напоминающая что-то очень знакомое, - в ту драматическую минуту было невозможно вспомнить, что именно. Менее всего я ожидал увидеть здесь именно это, и потому рассудок, по всей видимости, просто отказался узнавать.
- Давайте-ка совсем снимем крышку, - предложил я. - Вы оставайтесь здесь, а я возьмусь за тот конец.
- Давайте, - согласился Веймаут.
- Сейчас.
Мы подняли крышку и положили ее на пол.
Я не мог поверить, что эта ночь тайн и ужасов готовит еще большее потрясение для моих измученных нервов. Однако все обстояло именно так: то, что случилось потом, с лихвой перекрыло все прошлые события. Ни один здравомыслящий человек, даже с самым неуемным воображением, ничего подобного и представить себе не смог бы.
Я всмотрелся в содержимое саркофага и был потрясен настолько, что не мог произнести ни слова, лишь издал какой-то нечленораздельный звук.
Возможно, свою роль сыграли и чрезмерное напряжение, и невыносимая духота, но мне почудилось, что стены склепа закачались и процессия обезьян двинулась вокруг меня, в то время как я стоял и смотрел в бело-серое лицо сэра Лайонела Бартона, лежащего в этом древнем гробу и по-прежнему закутанного в свое армейское одеяло!
ГЛАВА IV
ФА ЛО ШЕ
- Отправляйтесь-ка спать, Гревилль, - велел доктор Петри. - Или по крайней мере ложитесь в постель. Это совершенно необходимо. На сегодняшнюю ночь с вас хватит. Ваша работа на данный момент закончена, моя - только начинается.
Не могу рассказать, как прореагировали остальные на наше поразительное открытие, - я был слишком измотан и потрясен, чтобы это сохранилось в моей памяти.
Петри поддерживал меня, пока мы брели вверх по тоннелю. Потом дал мне как следует отхлебнуть из своей фляжки. Виски и помощь Али позволили мне вскарабкаться вверх по лестницам. Я был в бешенстве на себя самого. Чертовски обидно уходить, когда вот-вот должна начаться самая удивительная операция, когда-либо проводимая хирургом, - возвращение к жизни мертвого человека!
Даже добравшись наконец до палатки и повалившись на кровать, я все еще продолжал мучиться сомнениями, и лишь отчаянный внутренний призыв к здравому смыслу удержал меня от того, чтобы не вскочить и не кинуться опрометью обратно.
Али Махмуд с беспокойством наблюдал за мной, стоя у входа в палатку. Я чувствовал, что этот невозмутимый человек тоже потрясен до глубины души.
- Эфенди, - прошептал араб. - Это черная магия! Проклятая гробница! - пальцами левой руки он сжал железное кольцо, которое носил на правой, и, несмотря на то что был правоверным мусульманином, прошептал древнее заклятье от злых духов.
- Мне тоже так показалось, - согласился я. - Возвращайся. Там ты будешь нужнее.
Я был искренне привязан к шефу, и вид его серо-белого лица основательно выбил меня из седла. Все, что я раньше слышал о докторе Фу Манчи, обычно представлялось мне чем-то сильно преувеличенным. Сейчас я понял, что его возможности далеко выходят за пределы человеческой фантазии. Мой возбужденный мозг никак не мог найти во всей этой истории хотя бы одну точку, опершись на которую, он мог бы путем логических построений ответить на мучившие меня вопросы.
Мертв или жив был сэр Лайонел? Кто украл его тело и зачем? Наконец, самый трудный вопрос: кто додумался упрятать его в саркофаг?
Кроме этих, меня обуревали еще тысячи вопросов, причем по меньшей мере половина из них были совершенно идиотскими. Я сжал руками виски и застонал от презрения к самому себе.
Рядом с палаткой послышались легкие шаги. Я поднял голову и увидел у входа Райму.
- Шан, дорогой! - воскликнула она. - Ты ужасно выглядишь. Впрочем, я не удивляюсь. Мне уже рассказали про все, что случилось. И, честно говоря, я даже сейчас не в состоянии этому поверить. О, Шан, неужели ты действительно, действительно думаешь… - Она упала на колени рядом с кроватью и сжала мне руку.
- Не знаю, - пробормотал я, с трудом узнавая собственный голос. - Мне пришлось довольно туго, дорогая, и я… ну… почти потерял сознание. Но я его видел.
- Думаешь, я могу помочь?
- Не знаю. - Я чувствовал, что говорю невнятно, но язык все еще повиновался мне не совсем уверенно. - Если ты понадобишься, то Петри за тобой пришлет.
В конце концов, все в его руках. И я не хотел бы, дорогая, чтобы ты заранее настраивала себя на успех. Это таинственное противоядие кажется мне абсолютной выдумкой. Человеческая наука не в состоянии объяснить подобные вещи.
- Бедный дядюшка, - вздохнула Райма, осторожно погладив меня по голове.
Не могу передать, какое удовольствие я испытал от прикосновения ее нежных пальцев. Они приятно взволновали меня; головная боль утихла. Поистине, ничто так не исцеляет, как сила человеческих чувств.
- Знаешь, Райма, - некоторое время спустя сказал я, - мне кажется, что сигарета должна пойти на пользу. Я начинаю приходить в себя.
Она вынула маленький, покрытый эмалью портсигар - мой подарок по случаю дня ее рождения, за которым я специально ездил в Каир. В полном молчании мы выкурили по сигарете - в молчании, которое красноречивее всяких слов.
- Когда вы с Веймаутом ушли, я видела что-то странное, - вдруг произнесла Райма. - Ты в состоянии слушать или, может быть, хочешь еще отдохнуть?
- Рассказывай, - встрепенулся я.
- Ну… - начала она, - вскоре после вашего ухода пришел капитан Хантер. Он был так же обеспокоен, как и мы все. Я оставила дверь в хижину открытой и вышла - хотела взглянуть, не возвращаетесь ли вы…
Слова все быстрее слетали с ее уст; я видел, что волнение ее нарастает. Я уже догадывался, что именно ее так взволновало.
- Ты знаешь ту тропинку за хижиной, которая ведет вверх, к плато? - спросила Райма.
- Тропинку к шахте Лафлера?
Она кивнула.
- Так вот, я увидела женщину или, во всяком случае, фигуру, похожую на женскую, идущую очень быстро. Понимаешь, когда я ее заметила, она была уже на самой вершине и тут же скрылась за холмом, поэтому видела я ее буквально одно мгновение и разглядеть, конечно, не успела. Может, мне и вовсе показалось. Но вот что меня удивило да и до сих пор удивляет: какая сила могла заставить местную женщину - а она выглядела именно как местная - в такое время идти к шахте Лафлера?
Теперь Райма сидела у моих ног; ее рука лежала на моих коленях. Она взволнованно посмотрела на меня.
- А сама ты что об этом думаешь? - поинтересовался я.
- Я думаю о той фотографии! - призналась она. - Мне кажется, это была мадам Ингомар. Шан, эта женщина меня пугает! Я так умоляла дядю не пускать ее сюда, а он только смеялся надо мной! Не знаю, почему он сам не замечал… она ведь была ужасно злой! Я как-то раз поймала ее взгляд - она наблюдала за тобой…
Я склонил голову на ее спутанные кудри и обнял ее за плечи.
- Ну?
- Я думала, что ты… ну, что тебе она кажется привлекательной. Не сердись. Но я знаю, я знаю, Шан, - она опасна! Она действует на меня, как змея на кролика. В ней есть какая-то сверхъестественная сила…
- Ирландские девушки всегда были суеверны, - прошептал я.
- Может быть. Но при этом они, как правило, еще и мудры. И знают, что есть плохие женщины, Шан. Настоящие ведьмы.
- Ты права, дорогая. И, конечно, ты видела именно мадам Ингомар.
- Ты-то откуда знаешь?
Я рассказал ей обо всем, что случилось в гробнице.
- Кстати, - вспомнила Райма, - едва она исчезла, я услышала шаги по другую сторону холма. Очень мягкие, почти неслышные, но кто-то шел очень быстро. Я позвала доктора Петри, но он не отозвался. И тут мне удалось увидеть человека, правда, мельком. Он уже бежал.
- Ты его узнала?
- Да.
- И кто?..
Райма взглянула на меня снизу вверх.
- Помнишь араба, который заявился в лагерь несколько дней тому назад и заявил, что должен встретиться с дядей?
Я кивнул.
- Конечно. Шеф тогда попросил меня выяснить, что ему надо. Если, конечно, мы говорим об одном и том же человеке. Ты имеешь в виду мрачного молодого парня со странными для араба стальными глазами и пронизывающим взглядом?
- Да.
- Кстати, по-арабски он говорил скверно, однако изо всех сил отрицал, что знает хоть слово по-английски. Он очень резко мне заявил, что со мной ему говорить не о чем и что он должен увидеть сэра Лайонела. В конце концов я просто велел ему убираться ко всем чертям. Боже мой, Райма!.. Это же случилось как раз в вечер перед трагедией!
- Ну, - очень тихо промолвила девушка, - так именно он и бежал сегодня ночью по той стороне холма.
- Что-то мне это не нравится, - признался я. - У нас и без того неприятностей хватает. Он тебя видел?
- Не думаю. Хижина была в тени. Да и промелькнул он слишком быстро.
И тут мне показалось, что сердце у меня сейчас остановится. Я вскочил. Райма вцепилась в меня, широко раскрыв свои прекрасные глаза.
Кто-то быстро приближался к палатке.
Я уже не знал, чего ожидать. Мое воображение, получившее слишком большую нагрузку, напрочь отказалось работать. И, когда в палатку бесцеремонно ворвался Али, я даже не сделал ему выговора - в тот момент я вообще не был в состоянии что-либо произнести.
- Эфенди! Эфенди! Пожалуйста, скорее. Они мне не велели беспокоить эфенди Форестера и капитана Хантера… Нужна его походная кровать!
- Чья? Шефа?!
- Мне приказали отнести ее наверх, ко входу в старую шахту!
- Али Махмуд!
Райма молнией промелькнула мимо меня и схватила араба за плечи.
- Да! Да! - Его глаза возбужденно сверкали. - Все правда, леди! Это, конечно, черная магия, но все правда!
Из всех невероятных событий той кошмарной ночи самым смешным было, я думаю, когда мы с Али волокли походную кровать сэра Лайонела вверх по крутой тропинке, ведущей к шахте Лафлера. Когда мы наконец достигли цели, я весь взмок от пота. Опустив на землю кровать, казавшуюся мне всегда такой легкой, я с трудом разогнулся и, несмотря на смертельную усталость, невольно залюбовался открывшимся видом. Справа от меня лежала священная долина Дар-эль-Бахари, ограниченная неровной грядой холмов, а внизу, будто река времени, текущая в вечность, извивался зеленый в свете звезд Нил. Несколько минут я не мог оторвать взгляда от этой неземной красоты. Затем к моей руке мягко прикоснулись пальчики Раймы.
Фонарь освещал вход в шахту. Мы спустились к ожидавшей нас группе. Никогда не забуду того момента, когда Веймаут с доктором Петри подняли сэра Лайонела, все еще закутанного в его поношенное армейское одеяло, и положили на походную кровать. Али Махмуд, обладавший силой и ловкостью леопарда, на собственных плечах осторожно поднял его по лестнице. Однако, судя по озабоченному лицу Петри, тут же принявшегося внимательно осматривать страдальца, подъем подействовал на него не лучшим образом.
Райма, бледная как смерть, с ужасом уставилась на доктора, будто он был сам Господь Бог. Что касается моих чувств в этот момент - они представляли из себя сложную смесь радости и ужаса. Радости - потому что мой дорогой шеф получил шанс выжить, и ужаса, потому что, столкнувшись с чудом науки, я лишь сейчас смог в полной мере оценить чудовищный гений доктора Фу Манчи.
И вдруг сэр Лайонел открыл глаза. Сначала его взгляд был бессмысленным, но вскоре он явно узнал нас.
- Держись, Райма, дитя мое, - прошептал он. - Бог хранит твоих близких. - Потом он посмотрел на меня. - Благодарю за бросок в Каир. Вы хороший разведчик!
И он снова закрыл глаза.
- Ну, детка, - улыбнулся Петри, когда Райма вышла на гостиничную террасу и присоединилась к нам, - что скажете о нашем пациенте?
Племянница сэра Лайонела сменила костюм для верховой езды, который обычно носила в лагере, на изящное платье и выглядела в нем прелестно. Однако взгляд ее оставался серьезным и печальным. Взглянув на доктора, она быстро отвернулась, и я увидел слезы, блеснувшие в ее глазах.
- Да-да, - смущенно пробормотал Петри. - Я и в самом деле понятия не имею, что с ним теперь делать. Я ведь, Райма, давно не практиковал. Единственного человека в Верхнем Египте, которому я мог бы довериться, сейчас нет - я обегал в Луксоре все гостиницы. Еще один человек есть в Каире, но он тоже в отъезде.
Воцарилось молчание. Сэр Лайонел Бартон - возможно, лучший из современных востоковедов - лежал в своей комнате в глубокой коме. Парадокс заключался в том, что тайна, раскрытие которой могло вернуть его к жизни, хранилась в его же собственной памяти. Благодаря чудодейственному средству, изготовленному величайшим в мире врачом, доктор Петри буквально вырвал его из объятий смерти, но большего сделать не смог.
Странно, трагично, что такой могучий интеллект, как у доктора Фу Манчи, выбрал путь преступления, что такой блестящий ум оказался направлен не на созидание, а на уничтожение. Он умер. Но его злобная душа все еще витала среди людей…
Еще несколько недель - и это спокойное, тихое местечко неузнаваемо преобразится. Начнется туристский сезон. Гиды, переводчики, торговцы открытками и сувенирами заклубятся вокруг гостиниц. Модные дамы ринутся сюда в поисках праздной жизни, мужчины в белых костюмах - в поисках дам. Волнение, суматоха…
Невидящими глазами я уставился на пустынную дорогу - старинный караванный путь, тысячелетия назад проложенный вдоль противоположного берега священного Нила; на гряду холмов, ограждающую место последнего отдыха фараонов. Мне все еще с трудом верилось, что события последних дней произошли на самом деле.
Какую тайну хранила "Могила Черной Обезьяны"? Тщательный осмотр позволил нам предположить, что ко времени своего исчезновения в 1909 году Лафлеру оставалось пробить буквально несколько ярдов, чтобы дойти до тоннеля, ведущего в могильную камеру. Чья-то неизвестная рука закончила его работу и затем так тщательно замаскировала отверстие, что более поздние исследователи его попросту не заметили. А может быть, то была рука самого Лафлера?
Еще одно поразительное открытие ждало нас в самом склепе: каменную решетку, преграждающую вход в него, кто-то уже открывал! А потом вновь закрыл - причем столь искусно, что даже шеф посчитал ее нетронутой! Отсюда следовал вывод: мы проникли в склеп отнюдь не первыми.
Однако открытым оставался вопрос, когда же гробница была опустошена? Во времена Лафлера? Или неделю назад, во время моей поездки в Каир? Кто снова ее закрыл и зачем? И, наконец, что в ней было?
Сводила с ума мысль о том, что ответы на все вопросы, очень может быть, знал бедный сэр Лайонел. И, увы, был не в состоянии поведать их нам.
Нить моих размышлений внезапно прервалась.
- …по соседству с Брайаном Хоукинсом, - донесся до меня голос Петри. - На улице Вимпол. Один человек, с которым я согласился десять минут побеседовать.
- Кто это? - осведомилась Райма.
- Найланд Смит.
Я выглянул в окно.
- Я не просил его о профессиональной консультации, - добавил доктор. - Но он, кажется, каким-то образом нашел средство. Причем давно.
- Дядя часто рассказывал о нем, - вздохнула Райма. - Я надеялась, что когда-нибудь его увижу. Он ведь начальник отдела в Скотланд-Ярде, верно?
- Да. Пять лет тому назад он наконец покинул Бирму. Я пытался встретиться с ним в Англии.
- Веймаут ему телеграфировал, - вмешался я. - Но ответа не получил.
- Я знаю, - кивнул Петри, с отсутствующим видом глядя перед собой. - Это довольно странно. Не похоже на Смита.
- Мы в самом деле ничего не можем сделать? - жалобно спросила Райма и тут же торопливо положила руку на плечо Петри, показывая, что не хочет его обидеть. - Я знаю, что вы делаете все возможное. Просто хотела спросить, имеет ли смысл ждать? Может ли он поправиться сам?
- Думаю, нет, - честно ответил доктор. - Но сильно сомневаюсь, что кто-нибудь сможет назначить другое лечение, нежели то, которого мы придерживаемся. Физически сэр Лайонел крепнет день ото дня. Но состояние его психики, откровенно говоря, меня весьма настораживает.
- Видимо, исходя из вашего медицинского опыта, такое не должно было случиться? - поинтересовался я. - Я имею в виду ваш опыт в обращении с этим странным лекарством.
- В том-то и дело, что не должно было, - уверил меня Петри. - Основная особенность методов Фу Манчи - их точность. Его яды служили своим целям очень тонко. И противоядия неизменно восстанавливали нормальное состояние.
Из-за угла здания показалась плотная фигура.
- А, Веймаут! - приветствовал доктор суперинтенданта. - Вид у вас такой, будто вы смертельно соскучились по доброму глотку чего-нибудь покрепче со здоровенным куском льда в придачу.
- Не худо бы! - согласился суперинтендант, падая в плетеное кресло. Потом он снял шляпу и вытер лоб.
- Есть новости? - поинтересовался я.
Веймаут горестно покачал головой.
- Эту вашу мадам Ингомар и в Луксоре, и в окрестностях знает едва ли не каждая собака, но при этом никто понятия не имеет, где она живет.
- Отсюда вывод: либо она поселилась в туземных кварталах, либо сняла какую-нибудь виллу.
- Рассуждая теоретически, я готов с вами согласиться, - терпеливо улыбнулся Веймаут. - Беда лишь в том, что не далее как сегодня утром мой лучший местный агент доложил, что именно в туземных кварталах о ней никто и слыхом не слыхал. А что касается вилл, то я сам изучил список всех мало-мальски подходящих, какие есть в округе, и почти наверняка могу утверждать: ни одну из них она не снимала.
Мне оставалось лишь молча проглотить этот корректный выговор.
- Мне часто приходилось слышать не самые лестные отзывы о методах Скотланд-Ярда, - примирительно заметил Петри. - Правда, как правило, от тех, кто сам в этих методах мало смыслит. Но вы должны согласиться, Гревилль, что по крайней мере в основательности им не откажешь.
Он взглянул на меня и осекся на полуслове. Я же в свою очередь во все глаза уставился на высокого араба, который направлялся к гостинице, но при виде нашей группы словно споткнулся. Впрочем, заминка его была мимолетна; он тут же сделал независимый вид и невозмутимо прошествовал мимо нас к дверям.
- Араб! - вскричала Райма, вскакивая и сжимая мою руку. - Видели того араба, который только что прошел?! Это тот самый, которого я видела в лагере. Человек, пробежавший по вершине холма!
Я мрачно кивнул и повернулся к Веймауту:
- Предоставьте его мне. Похоже, мы наконец получили ключ к этой истории.
- Это что, тот самый таинственный араб, о котором вы говорили? - взволнованно уточнил он.
- Да.