– Немного, – неопределенно ответил Марк.
– Немного – то есть ни хрена не слышал, – передразнил Ви-псих. – Сам-то ты откуда? Из какой черной дыры выполз?
– Я – с Вер-ри-а, – честно признался Корвин.
– Так это ж колония колесничих, – похоже, парень немного разбирался в политической ситуации.
– Теперь. Раньше принадлежала Лацию. Меня вывезли на "детском" транспорте на Венецию. Родители остались на планете. Что с ними случилось, я не знаю.
Эта история про "детский" транспорт и бегство была чистейшей правдой. Марк знал, что несколько транспортов смогли удрать, и отбыли они не на Лаций, а на планету Венецию, колонию неров. Колонисты – это особое братство, обычно они не жалуют метрополии. Любая колония для них – дом родной, свободное, лишенное родимых пятен выдуманного прошлого житье. Будем надеяться, что рассказ получился правдоподобный. Марк не знал одного – были ли среди наемников ребята с Венеции.
– То-то гляжу, акцент у тебя странный. Прежде не встречал такого. Венеция – недурственная планетка. Воды много, климат нежаркий. Там можно хорошее поместье купить совсем недорого. Кредиты копишь?
– Мечтаю накопить. Не получается. Да я не за тем в войска пошел.
– За чем же еще? Работа опасная, значит, креды должны щелкать. Или ты дурак? У меня уже сто тысяч кредитов в банке Неронии.
– Итак, вдвоем мы должны защищать этот громадный док? – спросил Марк, решив, что не стоит больше обсуждать подробности жизни наемников, а то можно легко попасть впросак.
– Втроем, – уточнил Ви-псих. – Напротив еще дот.
Корвин выглянул в амбразуру. Не совсем напротив, а несколько справа, как раз над опорой, сложен был из эронеплит еще один дот.
– Рудгер там один. Но он парень крепкий. Не подвезет. А ты?
– Точняк, – не очень к месту отозвался лациец.
И тут же рванулся наружу.
– Мерд! – рявкнул он.
– Что? – удивился его напарник.
– Черт, говорю, – Корвин запоздало сообразил, что выругался как колесничий. Вот же, Орк, этого еще не хватало! – Мы забыли выстлать плитами пол дота. Металлический настил – это ерунда. Если колесничие пройдут до конца шахту грузового лифта, то будут прорываться снизу. Прожарят пол в три секунды. Понимаешь?
Расположив плиту возле самой амбразуры, лациец стал прикидывать, сколько еще брони нужно для пола.
Напарник все понял. Выполз из дота, ухватил ближайшую плиту, еще не пущенную в дело, и потащил в свою нору. Потом остановился, замахал руками и заорал:
– Руд! Броню анимала под брюхо клади!
Марк притолкал по полу еще одну плиту. Потом еще. Из трех чешуин получился довольно удачный лежак. Напарник сооружал себе не хуже. Две уложил, пополз за третьей.
Минус был один: если начнут постоянно палить снизу, то пол ограждения тут же прогорит. Правда, их дот, как и укрытие Рудгера, располагался как раз над опорой, но все равно риск свалиться вниз вместе с бронеплитами был велик. Однако уже было поздно что-то менять. Грохнул взрыв, как раз там, где и предсказывал Марк, – в шахте грузового лифта.
Ви-псих плашмя бросился на пол и, смешно виляя задом в неудобном скафандре, пополз в дот.
– Сюда! – заорал Корвин и опустил стекло гермошлема.
Марку некогда было наблюдать, насколько быстро перемещается этот рядовой. Лациец уже обосновался на своем лежаке, вставил бластер в амбразуру. Открылись шлюзовые двери грузового лифта, взвыла сирена: разгерметизация. Колесничие мчались сквозь открытые двери лифта саранчой. Каждый – в голубоватой автономной капсуле, крошечном космическом катере. Два белых отростка на зализанной блестящей поверхности – боевые лазеры, оружие куда более мощное, чем то, которым наделил наемников лейтенант Вин. Марк прицелился. Надо бить наверняка. Это колесничие при таком численном превосходстве будут лупить наугад, пока не уничтожат все живое. Да и неживое тоже.
Двери закрылись. Похоже, атакующие не хотели полностью разгерметизировать станцию. Их задача – уничтожить живую силу врага. И они с ней справились. Почти. Капсулы устремились вниз, атакуя шлюзовые двери выхода на пятый уровень.
Сирена продолжала выть, хотя наверняка включился аварийный наддув, и давление в доке стало повышаться.
Марк выстрелил. Огненный саван окутал капсулу, и она, кувыркаясь, полетела вниз – прямиком в корыто с черной жидкостью. Но, не долетев до поверхности, вспыхнула ослепительно белым и исчезла.
Краем глаза Корвин заметил, что напарник уже улегся на свой лежак, угнездил бластер. Ну то-то! Будут палить вдвоем, дело пойдет веселее. Страха не было. Примерно так на своих автономных капсулах (только более старой модели) штурмовали базу на пустынной, лишенной атмосферы Петре колесничие во времена Корвина-деда. Бить надо было в самый низ капсулы – там она хуже всего защищена.
Второй колесничий успел выстрелить. Но промахнулся – пламя ударило в стену. Зато Марк не промазал. Тут, наконец, открыл стрельбу Руд из второго дота. Стрелял он почти без перерыва, сбивая колесничих одного за другим. С верхней галереи кто-то пришел нерам на помощь: белые вспышки разрядов почти всякий раз попадали в цель.
– Лейтенант Вин! – пояснил Ви-псих. – Я ж говорил: комп у него вместо головы.
И тут их атаковали снизу. Бронеплиты выдержали. Один выстрел. Второй, третий. Плиты стали нагреваться. Марк еще не чувствовал этого – термоизоляция скафандра не позволяла. Но он знал. Еще немного – и станет плавиться металлический пол галереи. А когда расплавится, они попросту провалятся вниз вместе со своими плитами. Мерд! Надо было взять в кладовой термоизолирующую ткань и устроить из нее что-то вроде гамака. Надо было!
Корвин вытащил из кобуры ручной бластер, просунул в рваную дыру в металлическом полу галереи (края дыры светились красным – только бы не дотронуться до них сдуру перчатками) и принялся палить наугад. Услышал взрыв лопнувшей оболочки капсулы, а затем громкий шлепок и чмоканье – еще один колесничий угодил в корыто с жидкостью. Ну что ж, есть надежда, что плиты намертво приварились к полу, а заодно и к опоре. Теперь двое в этом вороньем гнезде могут продержаться до тех пор, пока атакующие не догадаются взорвать опору.
Однако если судить по вибрации пола, кто-то уже возится там, внизу, исполняя этот план. Что делать? Выползти наружу и швырнуть гранату в мерзавца? Корвин не успел. Произошло то, что он до конца дней своих не забудет. Весь док содрогнулся. Станция взорвалась? Марк инстинктивно рванулся, раздался треск, он едва не оторвал от пола бронеплиту, к которой приварилась кираса скафандра. Рванулся еще раз. Внешняя оболочка треснула, и часть ее осталась приваренной к бронеплитам.
Корвин замер. Потому что увидел, как из корыта, расплескивая густую лиловую жижу, извергая фонтаны пара и отплевываясь чем-то бело-розовым, всплывает анимал. Он был почти беззащитен. Ему только-только начали монтировать неорганический корпус, и его тело лишь на "груди" прикрывали новые, ослепительно-белые, недавно вживленные бронеплиты. Но почти все остальное тело, серое, бородавчатое, могучее, закрывала только костная ткань, а где-то вообще морщилась складками голая кожа. Прожечь роговые пластины боевым лазером не составляло труда. На мощном этом теле, на этой туше громоздились надстройки с боевыми излучателями – этакие массивные выросты, из которых торчали металлические стволы орудий. Марку вдруг представилось, как какой-нибудь космический легионер выскакивает из ванны нагишом, весь в мыльной пене, но сжимая в каждой руке по боевому лазеру.
Это всплытие анимала, это явление поразило не только лацийца, но и колесничих, они бессмысленно закружили в своих крошечных капсулах, не зная, что делать. Двое столкнулись друг с другом, третий сам потерял равновесие и грохнулся прямо на тушу анимала. Отскочил мячиком от поверхности.
Марк выполз из дота. Прятаться дольше уже не имело смысла: атакующие сейчас будут стрелять не в кнехтов, а в эту тушу внизу. И не ошибся. Колесничие открыли огонь по анималу. Корвин завопил – одно непрерывное на выдохе "а-а-а" – и принялся стрелять по снующим вокруг живого корабля капсулам. Бил короткими импульсами наверняка. Нельзя было промахнуться: каждый разряд, не нашедший цели, теперь непременно уходил в анимала. Прицелиться, нажать на разрядник, вновь прицелиться. Его напарник тоже выполз из дота, откуда обзор был, мягко говоря, сужен, и открыл огонь.
– Стреляй! – слышал Марк в шлемофоне голос Ви. – У-а-а!
Каждый раз при удачном выстреле наемник издавал победный клич. Гермошлем давно сбросил, рыжие вьющиеся волосы разметались. Рот был оскален в дикой ухмылке. Черная родинка переговорника на верхней губе придавала ему что-то воистину дьявольское.
Батарея анимала первым делом заварила вход грузового лифта. Потом сожгла сгрудившиеся друг подле друга штук десять капсул. Но, надо признать, громоздкий анимал не предназначался для такого боя. Он без труда мог разнести внутренности станции, но уничтожать капсулы поодиночке внутри замкнутого пространства – таких задач перед живым кораблем никто никогда не ставил. И так его батареи разили на минимальной мощности. Теперь он стрелял по одиночным целям. Не промахивался. Но подобная стрельба – для нее есть хорошее старинное выражение. Из пушки по воробьям. После того как капсула атакующего сгорала, часть заряда все равно уходила в стену станции. Повсюду рдели алыми прыщами круги расплавленного металла.
"Если прожжет обшивку, нам хана", – подумал Марк с неожиданным равнодушием.
Правда, чтобы разрушить прочный корпус станции, требовалось выстрелить из батареи живого корабля на полной мощности. Если анимал не спятит от боли, то этого делать не будет. Мысль эта немного обнадеживала.
Корвин только теперь сообразил, что сирена прекратила свое вытье: давление восстановилось. Анималу, разумеется, не грозит "закипание" азота в крови, но во время ремонта, когда прочные покровы нарушены, живой корабль не может находиться в вакууме.
Колесничие стреляли в анимала непрерывно. В нескольких местах его костные пластины обуглились, в доке воняло горелым мясом. По серым, тяжело вздымавшимся бокам живого корабля все быстрее бежала кровь. Внезапно из бока анимала ударила мощная алая струя почти горизонтально и залила пол металлической галереи, окатила и Марка. В прорехи скафандра на груди и на животе полилась густая жидкость, и он ощутил жар этой… человеческой? – ну да, человеческой крови. Ведь генетически анимал – человек.
– Они его прикончат! Скорее! – истошно вопил Ви-псих, снимая очередного колесничего.
Куда уж быстрее? Марк вставил в рукоять бластера четвертую батарею. В карманчике на груди осталась всего одна запасная. А сколько еще капсул кружили вокруг? Штук десять, не меньше. И деваться им некуда: лифт уничтожен, пути к отступлению нет, так что колесничие будут драться до последнего.
Нападавшие, наконец, вспомнили про немногочисленных бойцов-неров. Один из колесничих развернулся и выстрелил в Корвина. Луч угодил в плиту рядом с ногой. Зашипела, испаряясь, кровь анимала. Корвин отшатнулся, не удержал равновесия, упал. Ви-псих сжег капсулу одним разрядом.
– У-а-а! – вновь раздался победный клич.
Одна из капсул хаотично металась вверх и вниз, расстреливая свои заряды в анимала. Марк никак не мог поймать ее в прицел. Стрелял и промахивался. Наконец разозлился, полоснул непрерывным зарядом наискось и разрезал колесничего пополам. Своего достиг, но опять же задел корабль. Вновь кончился заряд батареи. Сменить! Последняя! Мерд! И тут только сообразил, что вспышек разрядов больше нет. В доке, рядом с дымящейся тушей живого корабля плясала одна-единственная капсула колесничего. Две капсулы опустились рядом с Рудгером. Похоже, эти ребята благоразумно решили сдаться. Давно бы так! Один из рейнджеров вылез из своей скорлупы. И тут же луч бластера наискось разрезал обе капсулы. Но второй колесничий остался жив. Он выбрался из изувеченной оболочки и пополз – на одних руках. От ног несчастного мало что осталось. Рудгер подскочил к раненому и вновь полоснул лазерным лучом, рассекая тело пополам. Корвин перегнулся через перила. Ему показалось, что его сейчас вырвет. И вдруг увидел, что одна-единственная капсула танцует внизу, ища выход. Напрасно: на месте шахты грузового лифта, через которую атакующие ворвались на станцию, теперь рдело оплавленное пятно металла. Бессмысленно потыкавшись в стены, колесничий не придумал ничего лучше как опуститься на галерею. Как раз на ту, на которой засели Марк и его напарник.
Но как только капсула опустилась, Корвин выстрелил. Разряд прошел сверху вниз и срезал с одной стороны капсулы крепление бластера. В этот раз излишек энергии попал в стену.
– Сдаюсь, я сдаюсь, – прозвучало по внешней связи.
"Что я сделаю с ним? Убью, как это только что сделал Рудгер? Возьму в плен? В плен – колесничего?" – думал Марк, спеша к добыче.
Ствол бластера на капсуле оплавился, да и саму кабину заклинило. Пришлось пустить в ход молекулярный резак. Корвин вспорол оболочку. Колесничий выполз. Мокрый от пота, в синем комбинезоне с белыми нашивками на груди. Лицо бледное, рыхлое, дрожащие губы. Готов к смерти. Вернее, совсем не готов. Искаженное лицо показалось знакомым. Неужели? Быть не может! Ну да! Да! Клянусь всеми звездами вселенной и самой вселенной – тоже! Это же сын барона Фейра, Анри! Мой бывший молодой хозяин! Маленькая мразь! Вот так встреча! Корвин поднял стекло гермошлема, чтобы лучше видеть. Приказал, направляя в грудь колесничему бластер:
– Руки за голову!
Что делать? Убить его? Разрезать лучом пополам? Изувечить? Рассчитаться за все! За все унижения, за всю боль! Только Анри не поймет. Вот в чем дело – молодой барон никогда не поймет, за что его режут и жгут.
Марк до боли сжимал в руке рукоять. Он должен насладиться местью. Что значит – насладиться? Заставить Анри встать на колени? Чтобы сказал: "Прости! Я не имел права обращаться с тобой, как с животным, не имел права унижать и мучить. Я понял это!"
– На колени! – крикнул бывший раб.
Анри послушно бухнулся на колени. И в этот момент блеснул луч бластера. Стрелял Рудгер. Целился в голову Анри. Но едва не убил Корвина – разряд прошел в нескольких сантиметрах от головы Марка и оплавил стену.
– Что ты делаешь! – рявкнул лациец. – Ты едва меня не прикончил! Кретин!
– Извини! Мне показалось, у тебя не хватит духу, решил помочь! – отозвался Рудгер, как ни в чем не бывало.
– Я сам! Это мой пленный!
– Хорошо! Хорошо! – Рудгер помахал бластером. – Но в случае чего знай, я помогу! – Наемник пул изувеченное тело колесничего. – Как они быстро сдыхают! Не успеваешь даже повеселиться.
Анри стоял на коленях, подняв руки, и весь трясся.
Корвин сдернул с пленного кобуру с легким бластером "Мюрат".
Ну как, Анри, почувствовал, что значит быть ничтожеством? – хотелось спросить бывшего хозяина. Что толку спрашивать? Этот человек испуган и жалок – спору нет. Но понял ли он хоть что-нибудь? Вряд ли. Приказать ему можно – он выполнит приказ, когда на него направлен смертоносный зрачок бластера. Понять, что Марк – человек, а сила – вовсе не право давить слабого и причинять ему боль, – этого колесничий не поймет никогда. Не объяснить ему это. Нет такого учителя, чтобы вбить недоступные истины в его башку. Безнадежен. Тогда, может, лучше его убить? Не способен понять – пусть умрет? Или унизить так, чтобы этот мерзавец осознал, наконец, что это такое – быть рабом?
– Целуй пол! Говори: я – подонок! – приказал Корвин.
Анри покорно ткнулся головой в металлический пол. Всхлипнул:
– Я – подонок.
– Целуй вон там, где пол еще горячий, чтобы губы обожгло! Ну!
Оцени ситуацию, когда ты слаб, жалок и не можешь сопротивляться. Всеми силами хочешь, но не можешь. Прочувствуй, что это такое – когда нет выбора, а есть только подчинение. Ты ничего не поймешь, но запомнишь навсегда свою жалкую ничтожность.
– Ну! – Марк недвусмысленно повел из стороны в сторону стволом бластера.
Анри покорно пополз на коленях. Остановился, в ужасе глядя на раскаленное пятно, которое слишком медленно остывало.
– Целуй! Или пристрелю!
– По… пощади… – захныкал Анри.
Его дрожащие пальцы ощупывали металл вокруг. Он искал место, где можно прикоснуться и не обжечься. Рядом – можно выдержать. А дальше? Анри протянул руку, но тут же вскрикнул, отдернул пальцы, затряс в воздухе кистью.
"Что ты делаешь? – ожил так долго молчавший голос предков. – Эту сцену в мельчайших деталях запомнят твои дети. Ты хочешь, чтобы они видели это? Ты понимаешь? Твои дети запомнят. А ничтожный Анри – он все постарается забыть. Ты просто не можешь делать то, что делает он. Прими это как данность".
Корвин опустил руку с бластером.
– Эй! – крикнул Рудгер. – Можно, я его прикончу? Отойди в сторону. А то и тебя поджарю.
– Нет! Не сметь! – Корвин, напротив, сделал шаг к Анри.
– Не стрелять! – По лесенке с верхней галереи сбежал лейтенант Вин. – Отлично поработали, ребята! Теперь подошли анималы и с ними транспорт. Космические рейнджеры. Колесничий наш. Вставай! – приказал лейтенант пленному.
– Лейтенант, вы же знаете уговор петрийцев! – крикнул Рудгер, перевешиваясь через леерное ограждение. – Все пленные – наша добыча. Каждый может прикончить своего сам или подарить другу. Вы лишаете нас удовольствия. Или забыли устав? – В голосе Рудгера послышалась угроза.
– Не забыл! – рыкнул Вин. – Но нам нужен хотя бы один живой колесничий для допроса. Ситуация исключительная. Встать! – приказал он пленному.
Анри спешно поднялся, продолжая трясти в воздухе обожженной рукой. Похоже, он плохо понимал, что происходит.
– Конвенция по об-об-обращению с пле-е… – проблеял он. Губы прыгали.
– У нас нет войны, и мы – петрийские наемники, – весело отвечал Вин. – Должен был слышать о нас! – Повернувшись к Марку, потребовал: – Дай-ка мне его кобуру.
Корвин неохотно отдал добычу. "Мюрат" – отличный бластер, батареи хватает на двадцать выстрелов.
– Пойдем-ка, парень, расскажешь нам, как ты здесь очутился. – Вин подтолкнул пленного к шлюзовой двери. Тот покорно шагнул, пошатнулся. Вин ухватил его за шкирку.
– Какой будет приказ? – спросил Марк у лейтенанта.
– Вы все трое – в медицинский блок.
– А нельзя заняться охотой? – спросил Рудгер. – Я не ранен.
– Нельзя! Рейнджеры прочесывают все уровни. Предоставим им свободу действий. Вы отлично сражались, сержант, – похвалил лейтенант Корвина. – Стреляли, правда, слишком медленно.
Медленно? Корвин хотел спросить: издевается над ним Вин или нет? Но не спросил. Бывшему рабу колесничих вообще лучше помалкивать: акцент мог его выдать.