- Угу. Что бы они тут ни делали, им наверняка не понравится, что какие-то двое никому не известных типов пытаются влезть в их дела.
- Будут нас проверять?
- Наверняка, но и этого может оказаться мало. Ты же видел, как легко подделать чужую жизнь. Ласкацио может об этом знать.
- Ну и что будем делать?
- Не знаю. - Я свернул налево, опередив ищущий место для парковки "форд". - Что-то делать придется, - сказал я, чтобы полностью не лишать его надежды.
Мои слова подействовали на него не лучшим образом; всю остальную часть пути он молчал, видимо, размышлял над планом, полагая, что младший брат утратил способность что-либо планировать, если она когда-либо вообще у него была. Меня так и подмывало спросить, что такого умного он придумал, но мы уже подъехали к плоскому остекленному звездообразному сооружению, предлагавшему жаждущим развлечений трентонцам целое множество разновидностей кегель - слингер, керлинг, боччия, скиттл, боулз, кегли на траве и на льду и, естественно, кегли в их традиционном варианте. Со стоянки стекались к дверям в разных секциях ручейки спортсменов; некоторые несли шиповки и шлемы, другие - тяжелые сумки с глухо постукивающими внутри шарами, большая же часть шла с пустыми руками, как мы, - либо любители пива, либо их снаряжение было заперто в клубных шкафчиках. Я припарковал машину, и мы вышли. "Сегодня! Демонстрация профессионального керлинга! Секция X, в 18.15!!!" Буквы бегущей строки на крыше на мгновение замерли, словно специально для нас, и понеслись в погоню за предшественницами, а на их месте появились другие, сообщающие об очередных мероприятиях.
- Наверное, куплю себе что-нибудь такое, - сказал я, наблюдая за движением на стоянке. - Смотри, середина недели, а тут толпы! Деньги текут рекой.
Будда обошел машину и остановился напротив меня: - Ты серьезно? Я сам когда-то думал о подобном, но нужно немало денег для начала, мне бы потребовался компаньон.
- Да? - Я наблюдал через его плечо за стягивающимися к кегельбану людьми. - Я думал, ты уже составил обо мне мнение и никогда не согласишься… Как там говорил отец? Что он никогда не… - Я щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить поговорку, которую не слышал уже много лет. - Погоди… что-то насчет поля?.. Помнишь? А! Что он никогда с таким на одном поле даже срать не сядет! - вспомнил я. Будда смотрел на меня с нескрываемым отвращением. - Что случилось?
- Этакий маленький тестик, да? - процедил он сквозь зубы.
- Отстань. Я сейчас занят совсем другим, успокойся. - Я прошел мимо него, толкнув в плечо. - Идем, я уже знаю, куда нам следует направить свои стопы. - Я показал на два луча "звезды", надписи и лазерные картины на которых приглашали сыграть в традиционные кегли. За моей спиной послышался сочный плевок, но поскольку я не почувствовал удара слюны о мою спину, не принял это на свой счет, даже не обернулся. Я первым вошел в здание и нашел вход на балкон. Он был узким и пустынным, вся общественная и спортивная жизнь сосредоточилась внизу. Остановившись у барьера, я увидел, что направо тянутся восемнадцать дорожек для американских кеглей, в противоположном направлении катились шары играющих в девятишаровые кегли, в самой же дальней части находились две дорожки для игры в раздвижные кегли, не столь популярной, что видно было хотя бы по царившей в их окрестностях пустоте. По остальным дорожкам почти беспрерывно катились шары, но сопровождавший их движение грохот заглушался общим шумом - криками болеющих жен и девушек, похвалами игроков, обещаниями и угрозами в адрес соперников, стуком падающих кегель и воплями возбужденных участников. Группы дорожек отделял друг от друга комплекс баров - солидная пивная, в которой было даже несколько сортов разливного пива; кафе, почти пустое, ибо кто же смешивает пиво с кофе, разве что ему охота просидеть полвечера над унитазом; далее находился бар, тоже довольно пустой, но я догадывался, что, как только закончатся первые матчи, а особенно реванши, игроки хлынут туда, чтобы истратить выигрыши и оплатить долги. И наверняка это будет продолжаться весь вечер - одни и те же люди будут то проставляться, то требовать угощения.
Я огляделся по сторонам и встретил настороженный взгляд Будды.
- Пройди до конца балкона и посмотри, может, здесь уже есть кто-то из знакомых, и вообще, приглядись. Возвращайся через пять минут.
Он кивнул и пошел вдоль барьера; я бы предпочел, чтобы он не выглядел как полицейский, разыскивающий вора, крадущего презервативы, но не исключал, что он может вызвать интерес у тех, кого мы ищем, а это, в свою очередь, облегчило бы с ними контакт. Разве что это будет контакт посредством воткнутого в темном коридоре ножа. Я машинально посмотрел назад и сместился чуть в сторону, чтобы потенциальному противнику пришлось сначала сделать несколько шагов. Теперь я стоял боком к барьеру, наблюдая за спортивной жизнью внизу и имея в поле зрения вход на балкон. "Перебарщиваю", - подумал я. Трудно предполагать, чтобы после минутного наблюдения кто-то решил нас убрать. Если бы так относились ко всем любопытным, балкон был бы скользким от крови, а возле задних дверей должен был бы стоять передвижной морг. Однако позы я менять не стал. Я посмотрел через плечо на Будду, который зондировал взглядом всех и вся, и наверняка уже должен был попасться на глаза наблюдателю. Тем не менее мы торчали на виду уже несколько минут, и никто пока нами не заинтересовался. Я оторвался от барьера и подошел к Будде.
- Пошли вниз. Покажешь, как в это играть.
У входа в зал мы остановились возле автомата для резервирования дорожек. Ближайшую свободную мы могли получить через сорок минут, я потребовал абонемент на две недели, заплатил и направился в пивную. Взяв два больших "будвайзера", я перенес кружки на столик и подозвал Будду.
- Заметил кого-нибудь знакомого?
- Да, ту, вторую, официантку. - Он выпил пива, Утер рот тыльной стороной руки, а потом большим и Указательным пальцами. Жест, старый как мир, как пиво и усы. - То есть ту, которая вообще к ним не под. ходила. Инструктора не вижу, остальных не знаю.
- Все сходится, у меня точно такая же информация, Бобби, - подмигнув, сказал я.
Он спокойно посмотрел на меня, видимо, немало по. работал над тем, чтобы вбить себе в голову новое имя. Я одобрительно кивнул, отхлебнул пива, почти окунув нос в пену, и уселся поудобнее - нога на ногу, локоть на спинке свободного стула, полная независимость и свобода; сидит себе человек и ждет свободной дорожки. Еще раз отхлебнув пива, я показал подбородком на кружку.
- Неплохо, хотя как-то раз я был в пивоварне… - Будда слегка прищурил глаза, медленно потянулся к своей кружке и не спеша поднес ее ко рту. - У них там… - На столик упала чья-то тень, я обернулся, но мне пришлось поднять голову, чтобы увидеть вежливую улыбку спортивного вида мужчины лет пятидесяти, явного завсегдатая подобных заведений. Рубашка в клетку, узкие джинсы, широкий ремень с пряжкой, под которой можно было бы спрятать Библию, шляпа, видимо, висела где-то на оленьих рогах. - Привет, - сказал я знакомому мне по фотографиям человеку, которого мы назвали инструктором.
- Прошу прощения, может, я лезу не в свое дело, но.,.
- Именно так, но извинения принимаются. - Я вернулся к прерванному рассказу. - Не поверишь - там были бочки с пивом, которые никому не позволялось выносить из подвала, так как якобы любое сотрясение могло его убить, они даже так и говорили, "убить". Они относились к пиву с почтением… - Я посмотрел на инструктора - загорелое лицо стало еще более загорелым, зубы уже не были ослепительно белыми, но это меня не удивляло - только в фильмах мексиканцы могут сжимать зубы и одновременно демонстрировать их, не выглядя при этом как некто страдающий запором в катастрофических масштабах. - Послушай, - раздраженно сказал я. - Тебе что-нибудь нужно? За пиво я заплатил, за дорожку заплатил…
- Именно о том и речь, автомат ошибся. Собственно, даже не автомат - девушка забыла перенастроить его на день, зарезервированный для…
- Слушай, ты… - Я встал и выпрямился. - Может быть, тебе, папаша, кажется, что ты все еще играешь в рекламном ролике "уинстона", но если ты немедленно не скроешься с моих глаз, то появишься в рекламе каких-нибудь протезов под слоганом "Это невероятно!". Сечешь?
- Объясняю. - Подбородок у него затрясся от злости, и из-за этого он начал говорить неразборчиво. - Свободных дорожек сегодня нет. Четверг - день для владельцев абонементов, вы не можете….
Одной рукой я подтянул его к себе, другой выдернул из кармана рубашки абонемент и сунул ему под нос:
- Видишь это? Видишь? Ну вот и проваливай, приятель! - Я толкнул инструктора, он пошатнулся, но удержал равновесие, прежде чем налететь на соседний столик, откуда с большим интересом прислушивались к нашей беседе. - И не подходи сюда больше, а то дам кружкой по башке!
Кто-то за спиной громко рассмеялся. Девушка - впрочем, какая "девушка", ей было лет сорок пять, может быть, сорок восемь - наградила меня аплодисментами. Ее подруга что-то пропищала и, подмигнув мне, подняла большой палец. Эта, в свою очередь, напоминала Венеру Милосскую - ей многого не доставало, чтобы выглядеть по-человечески. Несмотря на это, я улыбнулся обеим женщинам и сел, повернувшись спиной, чтобы, упаси Боже, они не приперлись, преисполнившись надежд на дармовое пиво и петтинг в салоне "шевроле-комби". Успокоив взглядом Будду, я глотнул пива и ударил своей кружкой о его:
- Твое здоровье!
- Не перебарщиваешь? - спросил он, поднося кружку ко рту.
- Нет, из моих бумаг следует, что я жутко нервный. Но будь осторожен, может быть, этому типчику захочется стукнуть меня стулом по макушке. Кстати, тебе не обязательно выражаться как портье из "Уолдорфа" у тебя тоже в бумагах отмечено отсутствие образования верно?
- Я думал, мы здесь в роли просителей, - тихо сказал он.
- Именно так, но у нас есть деньги. Кроме того, есть мы сами. Не самый худший товар, во всяком случае, что касается меня.
- О, я смотрю, ты уже заводишься! - Он рассмеялся и толкнул мою кружку. - Допивай, принесу еще, здесь, похоже, не принято сидеть с пустой посудой.
- Верно. - Я допил пиво, Будда покончил со своим чуть раньше и направился за новой порцией. Я огляделся. Мой неудачливый вышибала куда-то исчез, я не заметил ни Красински, ни Ласкацио, впрочем, ничего странного - оба не появлялись в кегельбане уже несколько недель. "Если ни одного из них уже нет по эту сторону, то для нас все кончено, - подумал я. - Хотя какие-то представители оттуда должны действовать и теперь?" Будда прервал мои мысли, со стуком поставив кружку рядом с пустой. Я поблагодарил. - Когда начнем играть?
Он посмотрел на часы.
- Через пятнадцать минут. Ты серьезно никогда не держал в руках шары?
- Нет, только яйца. Лучше скажи - для какой разновидности кеглей служит наша дорожка?
- Для американской. - У него была физиономия человека, застигнутого врасплох абсурдным вопросом.
- Ну конечно, какой же я дурак. Какая еще разновидность чего бы то ни было может быть лучшей в мире? Американская, естественно.
- Гм, а что в этом плохого?
- То, что мы взяли от всего мира все, что можно было взять, переделали на свой лад и бросили обратно миру - смотрите, самое лучшее, американское! Футбол, кино, музыку, шахматы, колу и так далее…
- Ну и что?
- Меня удивляет твое невежество. Что произошло несколько десятилетий назад? Мир сперва позволил нам себя захлестнуть, а потом отшвырнул нас. И знаешь, что говорят о нас, о нашем искусстве, о нашей науке? Правду - отсталость, провинциализм, технологическая ограниченность. Все правильно, разве нет? - Я приложился к кружке, но жестом не дал Будде возразить. - Оставим в покое общегосударственные рассуждения, хорошо? Мы здесь совсем для другого… - Из-за головы Будды, в дверях служебного входа, появился инструктор, пробежался глазами по залу, не глядя на нас, и снова исчез. - Пошли играть, надеюсь, что здесь как в покере - новичкам везет.
Вставив два пальца в отверстия, я осторожно попробовал пустить шар по дорожке. Шар повис на среднем пальце, а когда я мяукнул и дернул руку назад, шар послушно вернулся, затормозив о левое колено. Гуаяковое дерево - одна из твердых пород, именно этим и руководствовались, выбирая этот сорт для изготовления кегельных шаров. Будда поправлял шнурки, делая вид, что не замечает моих неудач. Я примерился для второго броска. Уже лучше - шар оторвался от пальцев почти безболезненно, но его начальная скорость оказалась не выше скорости страдающей ревматизмом улитки. Американские дорожки не имеют углублений, которые помогают шару катиться в нужном направлении.
- Усовершенствовали, называется! - проворчал я. - Я к тебе обращаюсь! - рявкнул я в сторону Будды.
Третий шар отправился следом за вторым, догнав его в желобе, и оба с глухим щелчком скрылись из виду.
- Теперь ты, - предложил я. - А я посмотрю.
Он не глядя вложил два пальца в отверстия - уже в этом он оказался успешнее меня, - затем прицелился, замахнулся назад, пробежал несколько шагов и пустил шар, выбросив руку вперед. Собственно, он сделал то, что я множество раз видел по телевидению и не считал ни особо увлекательным, ни слишком сложным. Шесть кеглей, не слишком выдающийся результат, и я дал Будде это прочувствовать. Он улыбнулся и бросил второй шар. Видимо, моя физиономия его раздражала, поскольку он сбил только четыре. Мрачно сосредоточившись, он бросил третий шар. Восемь.
- До ста?
Я принял предложение. Не потому, что мне очень хотелось повыламывать себе пальчики тяжелыми шарами, но что-то ведь надо было делать. Я уступил Будде право первого броска. Пока он небрежно колдовал с шарами, прицеливаясь, разбегаясь и бросая, я незаметно наблюдал за происходящим вокруг, одновременно тренируясь во вставлении пальцев в отверстия и особенно - в быстром вынимании их оттуда. Тренировка дала кое-какие результаты, наблюдение же - никаких. При счете 67:14 в пользу Будды я перестал смотреть по сторонам. Мои шары, в среднем каждый третий, достигали цели, но либо пролетали сквозь кегли подобно буре, сметая одну или две, или, если я пытался синхронизировать скорость с меткостью, скатывались в боковые желоба. Я сбросил жилетку и подвернул рукава, что позволило мне достичь тридцати очков. Как раз тогда Будда набрал сотню.
- Реванш, естественно. Я читал в правилах, что самое важное в кеглях - реванш.
- Может быть. Я не знаток, но вижу, как наш Ковбой поглядывает на часы. Вряд ли он позволит тебе оставаться на дорожке хоть секундой дольше.
Остыв, я медленно натянул жилетку и закурил.
- Несложная игра. - Я восхищенно покачал головой. - А какая захватывающая! Поздравляю. - Я протянул руку Будде, тот пожал ее с покровительственной усмешкой.
- Это было не так уж и трудно.
- Наверняка. Как-нибудь приглашу тебя на партию в пресснер, вот это действительно спорт.
- Никогда не играл.
Еще бы. Название игры я придумал секунду назад, еще через несколько секунд я объяснил бы ему правила, но тут увидел, что к нам приближается Ковбой, и изобразил на лице некое подобие постной улыбки.
- Уже уходим! - крикнул я, прежде чем он успел открыть рот, чтобы прогнать нас с дорожки. - Сам видел, я играю как последняя задница. - Он остановился, явно застигнутый врасплох моей самокритикой. Я подошел ближе и тихо спросил: - Джереми Красински, знаешь такого? Подумай, ответ может стоить мне две сотни.
Ясно было, что две сотни - не та цена, за которую он выдал бы чье-либо местонахождение, но подобного вопроса он, очевидно, не ожидал. С одной стороны, он колебался, не вышвырнуть ли нас из заведения, с другой - мы явно располагали какой-то информацией, и он должен был выяснить, что и сколько мы знаем. Правый уголок его губ дрогнул, он тряхнул головой.
- Не знаю такого, - медленно проговорил он.
- Ясно. Трудно предположить, чтобы ты знал всех, кого я хочу видеть. Но, может, немного подумаешь, может, все же что-нибудь вспомнишь. У меня до недавнего времени был приятель, которого Джереми соблазнял хорошими бабками. Юр Хоббер, увы, его уже нет в живых, но я до сих пор мечтаю немного подзаработать. - Я лихорадочно пытался сообразить, знал ли уже Джереми Мануэля, будучи приятелем Юра, и могу ли я назвать его фамилию, но не в состоянии был проделать в памяти сложную процедуру синхронизации дат. Ласкацио я решил оставить в покое, его всегда можно было выпустить на ринг позже. - Ну так как? Подумаешь? - Он смотрел на меня и не отвечал, видимо размышляя, не вышвырнуть ли нас вон. Я решил слегка подсластить разговор: - Не злись на меня за ту сцену в баре, но ты подошел ко мне со спины и сразу что-то понес, а я немного нервный. У нас… - я кивнул в сторону Будды, - нелегкая жизнь, черт бы ее побрал.
Похоже, я окончательно сбил его с толку лавиной слов и сведений, ему требовалось время, чтобы проанализировать мою болтовню или поделиться услышанным с кем-то поважнее. Я надеялся, что он запутается, пытаясь воспроизвести мою тираду, что затрет возможные нестыковки и вызовет у шефа желание встретиться со мной. Если он окажется достаточно разговорчивым, одни лишь вопросы могут помочь дать ответ. Самый худший вариант допроса - вынудить кого-то рассказывать и вмешиваться в поток слов, он сам наделает глупостей. Но мало кто в состоянии выдержать подобного рода поединок. Ковбой, по крайней мере пока, показывал себя с самой лучшей стороны. Я надеялся, что его босс окажется более легкомысленным, так часто бывает.
- Мы пойдем пить пиво. - Я показал в сторону пивной. - Постарайся подумать.
Он молча повернулся и ушел. Я кивнул Будде и пошел впереди. Заказав четыре кружки, я оперся локтями о столик.
- Ты слышал, Бобби, что я ему сказал. - Я надеялся, что у Будды не возникнет желания именно сейчас, когда за нами могут наблюдать и подслушивать, рассуждать по поводу наших активов и пассивов. Он кивнул. Я тоже. - Будем пить пиво. И посмотрим.
Мы молча опорожнили по кружке. Я смотрел на других игроков - все играли на несколько порядков лучше меня. Венере Милосской, может быть, и недоставало красоты, но руки у нее имелись, и она катала шары по дорожке с достойной зависти ловкостью. Раз или два она бросила взгляд на меня, я почувствовал, что нам пора сматываться, но я надеялся на ответ Ковбоя. Он появился, когда четыре кружки уже опустели. На этот раз он не стал подходить ко мне со спины, видимо, проконсультировавшись насчет того, как себя вести, с кем-то извне, или просто хотел, чтобы это выглядело именно так; так или иначе, он громко хлопнул входной дверью и подошел к нам.
- Я ничего не понял из твоей болтовни, приятель, но играть здесь может кто угодно. Только лучше запишитесь, дорожек все еще не хватает. На завтра, например, уже почти все занято. - Он пожал плечами и, не прощаясь, вышел.
Делать здесь больше было нечего, разве что посетить туалет. Уходя, в автомате у дверей я набрал обе наших фамилии. Я вовсе не удивился, увидев, что А. 3. Стейтс и Р. Друдман - чуть ли не единственные, кто записался на завтра. От каких-либо многозначительных жестов я воздержался, зато Будда, правда, уже в машине схватил меня за плечо и несколько раз потряс. Он пребывал почти в экстазе, и мне пришлось долго его убеждать, чтобы не устраивать празднование уже сегодня. Но от двух "манхэттенов" я отказываться не стал. У меня слабая воля. Когда мне этого хочется.