- Он умнее чем мы думаем, вот и старается нам это доказать, - заключил я.
7
До самого обеда мы из номера никуда не выходили. За обедом Абметов (мы его специально пригласили) вел себя подозрительно непринужденно, много шутил и даже сказал пару тостов за скорейшую поимку гомоидов, но говорил он о них весьма иносказательно. Мы с Татьяной морщились, скрипели зубами и едва сдерживались, чтобы ему не нагрубить. Суп из хобота молодого птероркуса окончательно испортил мне и настроение и аппетит.
- Бедный птероркус, - вздохнула Татьяна, помешивая ложкой тонко нарезанные колечки. В ответ Абметов принялся перечислять достоинства Земной кухни. Он дошел до сравнительного анализа птероркуса и курицы, когда я не выдержал и сказал ему:
- Вы вчера так и не доказали, что нестабильные сапиенсы должны сами себя уничтожать. Если они кого и уничтожают, то только людей.
Абметов поперхнулся виртуальной куриной грудкой в земляничном соусе, способ приготовления которого он как раз описывал.
- Ой, мама, - тихо воскликнула Татьяна и отодвинула тарелку с супом.
- Как я вас понимаю, - сказал Абметов, посмотрев на Татьяну. Затем ответил мне: - Что ж, постараюсь объяснить попонятнее. Вы конечно же слышали, как в том или ином случае, люди говорят о себе: "Во мне боролось два человека". Человек обуреваем одновременно многими страстями, часто - противоположными, поэтому формальная логика, подразумевающая закон исключения третьего, не приспособлена для описания сознания - даже человеческого, не говоря уж о нестабильном сознании. Конечно, когда речь идет о людях, мы говорим о "борьбе двух личностей в одной" лишь в переносном смысле, поскольку одно из амбивалентных чувств подавляется другим.
- Все это общие слова. Я вас не о том спросил, - напомнил я ему, боясь, что после паузы, он снова вспомнит о курице.
- Я как раз подхожу к нашей теме. В киберпсихологии, синдром раздвоения личности называют горизонтальной нестабильностью, дереализацию - вертикальной. В сочетании, они приводят к тому, что сознание субъекта полностью распадается на противоборствующие подсознания. Внутри нестабильного сознания ведется настоящая борьба не на жизнь, а насмерть. И тут уже напрашивается другая аналогия. Когда-то давно, в хирургии использовали пересадку тканей от одного человека к другому. Если нужной совместимости вдруг не оказывалось, то организм-хозяин начинал отторгать пересаженные ткани. Организм боролся с чужеродным телом, не зная, что такая борьба приведет и к его собственной гибели. Похожая вещь происходит внутри нестабильного сознания. Части сознания воюют друг с другом не ведая, что исход сражения - гибель организма-носителя сознания. Поэтому-то я и сказал с самого начала, что нестабильная личность обречена на самоуничтожение.
Абметов замолчал. Пока он говорил Татьяна напряженно теребила салфетку.
- Пожалуй, я поднимусь в номер, - вяло сказала она.
- Вам плохо? - спросил он.
- Вы так скачете с куриц на отторжение органов и сознаний, что мне лучше оставить вас вдвоем, - едко ответила Татьяна и вышла из ресторана. Делового разговора у нас с доктором так и не получилось. Быстро попрощавшись, я вышел вслед за ней.
Через два часа после обеда я вновь встретился с Бруцем. Новостей от полиции не было никаких, зато он сказал, что за полдня успел составить список подозреваемых из числа постояльцев отеля. Отдать список мне на руки он не захотел, и мы пошли к нему в контору. Расположена она была где-то под вестибюлем, на минус первом этаже. Прежде чем в попасть в контору, мы довольно долго плутали по коридорам, миновали кухню ресторана, несколько складских помещений, технический центр и еще какое-то мрачное помещение, назначение которого осталось для меня загадкой.
- Ну вы и забрались! - оценил я степень конспирации службы безопасности Оркус-Отеля.
- А вы что хотели? Ведь нам приходится контролировать не только то, что происходит наверху, - Бруц поднял указательный палец, - но и технические службы. Нечасто, но иногда опасность исходит и оттуда, - улыбнулся он.
- То есть вы оберегаете постояльцев не только друг от друга, но и от себя, - предположил я.
- Можно сказать и так, - не стал спорить Бруц, - я начну с того, что оказалось проще всего. Ваш Фил Шлаффер в настоящий момент проживает в нашем отеле.
- Что?! - изумился я, - и давно?
- Недавно. Он въехал в отель только вчера днем.
- Какой у него номер?
- Восемьсот пятидесятый. А почему он вас так интересует?
- Рад бы сказать, да не могу, - признался я, - а Лесли Джонс, вы его разыскали?
- Вы слишком много хотите, - проворчал Бруц, - нет, его я пока не нашел.
- Тогда взгляните в список постояльцев еще разок и посмотрите, нет ли там такого Йохана.
Бруц посмотрел на меня с нескрываемой досадой и полез в компьютер. Йохан среди постояльцев отеля не значился.
- Ну и черт с ним, - сказал я, - давайте займемся списком подозреваемых.
Бруц открыл список.
- Вот смотрите…
Список оказался не таким большим, как мы предполагали накануне - всего пятнадцать человек.
- Это только те, кто въехал начиная с первого сентября, - пояснил Бруц, когда я сказал ему, что пятнадцать человек - это ерунда.
Под описание более-менее подходило четверо.
- Ну-с, с кого начнем? - спросил Бруц после того, как я закончил просматривать список и соответствующие видеозаписи. Последние мало чем помогли - входящие в вестибюль постояльцы были видны только в профиль, поскольку единственная камера находилась у боковой стены в самом конце вестибюля и оттуда пыталась ухватить все помещение разом.
- Скажите, а нас с Татьяной камера записала?
- Конечно. Хотите взглянуть?
- Да. Хочу посмотреть получились ли мы похожими на себя.
Бруц отыскал запись. На ней было видно, как мы с Татьяной подошли к портье, и как она объясняет мне, какой именно номер ей нужен. Вдалеке маячила женщина в панаме с вуалеткой.
- Неужели Бланцетти? - удивился я.
- Она самая, - подтвердил Бруц, - она зарегистрировалась сразу после вас.
Я чуть не задохнулся от возмущения:
- Так какого черта, вы обвинили меня в том, что я специально выбрал номер по соседству с Бланцетти?! - заорал я на детектива.
- На всякий случай, - спокойно ответил он, - мне было интересно, почему вы взяли именно двести пятьдесят четвертый.
- Ладно, проехали… - я остыл на редкость быстро, - давайте сюда ваших подозреваемых.
- Они ваши, а не мои, - парировал Бруц, - кто вам больше нравится?
- Вот этот, - я ткнул пальцем в молодого красавчика-блондина с бледным, немного женственным лицом. Я не случайно его выбрал. На следующий день после прилета на Оркус, когда, выходя из лифта, я чуть не сшиб Бланцетти, именно он стоял у нее за спиной. Он тогда еще выставил вперед руки, чтобы подхватить ее, если она вдруг вздумает упасть. И у него была возможность подслушать Татьянины нумерологические выкладки. Я его хорошо запомнил, хотя доверяться собственной памяти, находясь на Оркусе, - дело весьма рискованное, что бы там ни говорили про антиоркусовские пилюли. И, наконец, по формальным признакам, молодой человек вполне мог сойти за гомоида.
- Себастьян Дидо. Написано, что прибыл с Земли, но мы такие вещи не проверяем, - пояснил Бруц.
Ничего, проверим, думал я. Только вот появление Шлаффера несколько портило картину. Человек либо скрывается, либо - нет. Зачем ему вздумалось переезжать в тот же отель, где поселился я? Я сказал:
- Хорошо бы узнать планы Шлаффера и Дидо. Возможно, они заказали какие-нибудь экскурсии или билеты в другой район Оркуса. Если они арендовали флаер, то не мешало бы просмотреть карту маршрутов.
- Вы слишком многого хотите! - остановил меня Бруц, - насчет экскурсий я, пожалуй, узнаю, но в их флаерах я не полезу, да и вам не советую. Это дело полиции, я такими вещами не занимаюсь. Если у вас есть по-настоящему серьезный повод их подозревать, то почему бы вам не навести на них полицию?
- Вы правы, пусть полиция пусть занимается своими делами, а мы займемся своими, - предложение подключить полицию звучало, по меньшей мере, глупо. Лично мне хватало и Виттенгера. - Узнайте про Шлаффера и Джонса, что сможете, а все остальное я беру на себя.
После долгих уговоров, Бруц согласился дать мне список всех пятнадцати вместе с их изображениями.
- Не перенапрягитесь, - мрачно посоветовал Бруц, - мой помощник укажет вам дорогу назад.
Это было очень любезно с его стороны, поскольку дорогу я не запомнил.
В этот день я решил никуда из отеля не отлучаться - на случай, если Бруцу удастся разузнать что-нибудь интересное о Дидо и Шлаффере. Я отправил Яне список пятнадцати подозреваемых с просьбой проверить каждого досконально. Теоретически, я мог бы справиться и сам, но Отдел располагал значительно большими техническими возможностями, да и времени на подобную рутину у меня не было. Покончив с инструкциями для Яны, я направился к Филу Шлафферу. Звонить ему не стал - мне хотелось сделать ему приятный сюрприз. В номере Шлаффера не оказалось. Я успокоил себя тем, что устроить Шлафферу сюрприз - не самоцель, вышел на террасу восьмого этажа и позвонил ему на комлог. Как ни странно, Шлаффер ответил сразу, но только в аудиорежиме.
- Привет, узнаете? - спросил я его, предварительно выключив изображение. Тот меня узнал:
- А, господин Ильинский, вы откуда? Неужели тоже…
Его голос заглушила музыка и мне показалось, что в ушах у меня двоится - музыка доносилась и из комлога и откуда-то снизу. Я подошел к краю террасы, посмотрел вниз. Веселая танцевальная мелодия лилась со стороны большого открытого ресторана на террасе первого этажа, рядом с бассейном. Где-то среди пестрой толпы отдыхающих прятался мой собеседник.
- Сейчас я к вам спущусь, только никуда не убегайте, а то не люблю я бегать в такой духоте, - стараясь перекричать музыку, посоветовал я ему.
- Ну что вы! - воскликнул Шлаффер, - я сам терпеть не могу здешнего климата. Спускайтесь, я вас жду, - радушно пригласил он.
Найти ресторан оказалось не так-то просто. Со стороны вестибюля музыки слышно не было, и мне пришлось долго объяснять дежурившему на входе швейцару, какой именно ресторан и бассейн мне нужны. И то и другое находилось на южной стороне отеля, в то время как главный вход (где находился я) - на западной. Из двух возможных маршрутов - сквозь здание и по улице - вокруг него, я, почему-то выбрал, последний. Улицы, в полном смысле этого слова, здесь не было - площадка перед входом плавно переходила в джунгли. Те, в свою очередь, подходили вплотную к зданию отеля как раз между южным и западным секторами. Проходя через джунгли, узкая бетонная дорожка вела от одного сектора к другому.
Двести метров джунглей я преодолел бегом. Дыхание тропического леса действует на меня как слезоточивый газ, поэтому я подходил к ресторану весь в слезах, с тяжелой отдышкой и поминутно чихая. Шлаффер заметил меня первым и вежливо приподнялся, дав мне разглядеть его в толпе. За двухместным столиком он сидел один. Я уселся напротив него.
- Аллергия? - сочувственно спросил Шлаффер.
- Нет, просто, я ненавижу Оркус до слез, - сквозь кашель отозвался я. Над террасой гулял легкий ветерок и он понемногу приводил меня в чувство.
- Могу порекомендовать вам одно очень хорошее средство, - предложил он.
- Мне помогает только скафандр, - сказал я, чем тут же вызвал еще больший прилив сочувствия:
- Здесь есть хорошие врачи, они персонально подберут вам необходимые антиаллергены.
- Так и сделаю, - согласился я.
- Вы не любите Оркус, но, тем не менее, приехали сюда. Я позволю себе сделать вывод: вы здесь находитесь по делам, - вкрадчиво произнес Шлаффер.
Несмотря на недельное пребывание на планете-куроте, заведующий доминантными структурами нисколько не загорел. Хуже того, Шлаффер похудел и осунулся. Однако одет он был как завзятый отпускник - белые шорты, цветастая рубашка навыпуск. Рядом на столе лежала большая белая панама - попроще чем у Бланцетти и, разумеется, без вуалетки.
- Вашему умению мыслить логически можно только позавидовать. Вы, насколько я слышал, здесь в командировке?
Шлаффер парировал:
- Хм, выходит, уши для вас то же, что для меня - логика.
- Уши дешевле в эксплуатации…
- …но и изнашиваются скорее, - уточнил он.
И мы оба засмеялись - каждый над своею шуткой.
- Вы один здесь сидите? - спросил я.
- Как видите, - с грустью ответил он и мечтательно посмотрел на трех изящных юных созданий в открытых, почти невидимых, купальниках. Вожделенные создания плескались в бассейне и не обращали на бедного одинокого Шлаффера ровно никакого внимания - именно так я понял его тяжелый вздох.
- Какие здесь неряшливые официанты, - заметил я, - взяли и усадили вас за грязный столик, - и я провел пальцем по округлому мокрому следу - такому, какие обычно оставляют стаканы. Но подходящего стакана на столе не было.
Шлаффер на секунду напрягся, потом выдохнул:
- Вот-вот, все против меня!
- Джона Смита ищите? - резко спросил я.
- Какого Смита? - испуганно переспросил он.
Страх на его лице был столь естественен и неподделен, что я никак не мог вообразить заведующего доминантными структурами в роли серийного убийцы. Шлаффер не тянул даже на сообщника.
- Ну и бог с ним, - добродушно сказал я, - тогда вот вам другой вопрос. Когда я бежал к вам через джунгли, я чуть не наступил на такую тонкую змейку - она переползала через дорожку. Змейка была завязана странным узлом… Вы ведь биолог и должны знать, кто ее так завязал?
Про змейку я не выдумывал - я едва сумел через нее перескочить. Не знаю, какого вопроса ожидал Шлаффер, но теперь он вздохнул с облегчением.
- Я не специалист по змеям, тем более оркусовским, но вы, вероятно, говорите о местном узелковом удавчике. Для людей он абсолютно безопасен, но вот шнырька задушил бы в два счета.
- Чем задушил, узлом?
- Конечно - а чем же еще? Удавчики завязываются в узел во время охоты и то, что вы его увидели завязанным - это большая удача. Обычные удавы душат жертву обвиваясь кольцами вокруг шеи, поэтому все то время, что удав душит жертву, он вынужден преодолевать ее сопротивление - ведь жертва стремится вырваться. А оркусовский удавчик завязывается в такой узел, который изнутри невозможно ни растянуть, ни развязать. Иначе говоря, у узла нет обратного хода. И удавчик, поймав жертву, может затягивать смертельную петлю так долго, как это ему необходимо: подтянет - передохнет, снова подтянет - снова передохнет. Очень эффективная тактика, знаете ли…
- А как он потом развязывается? - удивился я.
- Когда жертва погибает, ее мышцы расслабляются, соответственно, удавчик тоже полностью расслабляет мышцы и узел повисает более-менее свободно, поэтому его можно без труда развязать.
- Но мне рассказывали, будто удавчик может развязаться только после того, как высосет из жертвы все соки, и она похудеет.
- Это не более чем легенда, - заверил меня Шлаффер, - или вы на что-то намекаете?
- Ничуть, - возразил я, - а зачем вам Смит? - спросил я без паузы.
- А вам он зачем? - огрызнулся тот.
- Шлаффер, вы странный како-то сегодня - то трясетесь, как лист на ветру, то грубите… Что с вами? Что вас тревожит, скажите мне и мы вместе придумаем как вам помочь, - ласково посоветовал я ему.
Мои увещевания не возымели никакого действия.
- Вы сами все прекрасно понимаете, - заявил Шлаффер, - и сколько бы вы не пытались меня запугать, у вас ничего не выйдет. Вы подлый шантажист - вот вы кто! - прошипел он.
"Вот это новость!" - подумал я и постарался сообразить - хорошо это для меня или плохо - то, что Шлаффер считает меня шантажистом. Понять бы, чем я его так зацепил.
Запищал комлог - Бруц спешил с докладом.
- Ладно, потом договорим, - сказал я Шлафферу и добавил, - десяти тысяч с меня хватит.
Я похлопал его по плечу - мол, иди собирай деньги, и пересел за другой столик, чтобы поговорить с Бруцем без помех. Шлаффера как ветром сдуло. Детектив сообщил, что на завтра Дидо запланировал экскурсию к Большой Воронке. Прогулочный флаер отправится от отеля к воронке ровно в десять утра. Я попросил Бруца найти мне пару свободных мест. Бруц поинтересовался:
- Одно для вас - это понятно, а для кого второе - для вашей спутницы?
- Нет, на этот раз спутница будет сидеть дома. Закажите место для Бланцетти.
- Я понимаю, вы хотите их свести - преступника и жертву, как в кино, - усмехнулся Бруц, - а Бланцетти согласится?
- Надеюсь, что да. Кино - не кино, но либо она его вспомнит, либо Дидо чем-нибудь себя выдаст. Или, скажем, она сделает вид, что вспомнила и попробует его… пошантажировать, что ли… - обвинения Шлаффера навели меня на эту мысль.
- Рискованная затея, - усомнился Бруц, - но если Бланцетти не будет против, то попробуйте. С местами во флаере проблем не будет.
Переговорив с Бруцем, я послал задание для Яны: либо найти, либо придумать, чем могли бы себя скомпрометировать Шлаффер и Симонян. По дороге к своему номеру, я постучал в дверь Бланцетти, но там никто не откликнулся.
Татьяна сидела перед телевизором. На экране мелькали шикарные пляжи океанского побережья, и Татьяна, с каменным лицом, смотрела на загорелых курортников, резвящихся в газированном молоке - так на оркусовских пляжах выглядит океанский прибой.
- Ты неудачно выбрала программу, - сказал я ей.
- А ты - профессию, - ответила Татьяна.
- Сходила бы в бассейн окунулась…
- Уже сходила, и уже окунулась.
- Не помогло?
- Отстань.
Я отстал. Затем, позвонил через интерком в номер Бланцетти и оставил ей сообщение с просьбой связаться со мной, как можно скорее.
- Зачем она тебе понадобилась? - спросила Татьяна. Я честно ответил:
- По делу.
Татьяна фыркнула и снова уставилась в экран. Я включил гостиничный компьютер и до одиннадцати вечера просматривал местные и секторные новости. Попутно, используя свои каналы, я пытался установить местонахождение Лесли Джонса, но - безуспешно. В одиннадцать я позвонил Абметову и изложил ему план действий. В содействии Абметова особой нужды не было, но все же лучше держать доктора в поле зрения. Абметов одобрил план и согласился составить мне компанию. На вопрос, поедет ли с нами Татьяна, я ответил "нет". Абметов ответил, что ему жаль, а Татьяна сказала "гы-гы, я так и знала". Мелькнула мысль, а не взять ли с собой Шлаффера - до полного, что называется, комплекта, но Шлаффер на звонки не отвечал, да, к тому же, без Йохана и Джонса полного комплекта все равно не получится.
Через двадцать минут после беседы с Абметовым позвонила Бланцетти. Испросив разрешения зайти к ней по очень важному делу я встал и, под испепеляющим взглядом Татьяны, направился к дверям.
- Сегодня ждать? - спросила она.
Ничего не ответив, я вышел в коридор и постучал в соседний, двести пятьдесят третий номер. Меня тут же впустили.