11.
Я ринулся вниз, не успев даже заручиться их согласием, и в следующую минуту оказался чуть ли не по пояс в воде. Воздух здесь был спертый, явственно ощущалась нехватка кислорода, пахло какой-то гадостью и гнилью. Колодец вел в низкий горизонтальный тоннель. Только я собрался было крикнуть Лиде, чтобы они поторопились, как крышка люка вдруг со скрежетом упала и я оказался в кромешной тьме. И тут же сверху, над самой моей головой, отчетливо прозвучала короткая автоматная очередь, затем еще одна, и еще, и еще… Сердце мое сжалось от бессилия и боли. Не успели! Пока мы возились с люком, бандиты наверняка добрались до одноэтажной постройки, за которой мы прятались, и застали Фому с Лидой врасплох. А Фома, чтобы не выдавать моего местонахождения, в самый последний момент успел, видно, закрыть крышку люка. Э-эх, ребята!.. Я чуть было не расплакался от отчаяния и обиды на судьбу за этакие выкрутасы, но сдержался и лишь до крови закусил губу. Первым моим порывом было броситься им на выручку, но уже в следующий момент я трезво оценил ситуацию. Чем я мог им помочь? Как только я попытаюсь открыть люк, меня тут же схватят и… Что будет дальше, нетрудно себе представить. Либо меня тут же пристрелят, либо вернут в спортзал - и тот и другой вариант меня нисколько не устраивал, тем более что своим попавшим в беду друзьям я все равно ничем помочь не смогу. Остается только идти вперед по этому темному тоннелю, неизвестно куда ведущему. Положение мое было незавидным. Я стоял в холодной, мутной, грязной воде, в совершенной темноте, промокший до нитки и продрогший словно цуцик, обвешанный автоматами, задыхающийся от тошнотворной вони и смрада. Во что бы то ни стало нужно было выбираться отсюда - но где искать выход? Обратный путь был для меня закрыт, но наверняка где-то есть другой люк. Я смутно сознавал, что, спасая себя, я спасу и всех остальных - по крайней мере, именно с этой целью я покинул спортзал.
Определив по памяти и по расположению труб направление, в котором следовало бы двигаться - тоннель тянулся в сторону главного здания, я успел это заметить еще до того, как люк захлопнулся, - я ощупью, кляня все на свете и в особенности эту дурацкую поездку, согнувшись в три погибели и поминутно касаясь спиной влажного, липкого свода, поддерживая автоматы так, чтобы в них не залилась вода, стараясь держать равновесие и не наступать на скользкие трубы, медленно двинулся вперед. Где-то капала вода, два или три раза я больно ударился головой о какие-то выступы. Стиснув зубы и едва сдерживаясь, чтобы не завыть от отчаяния, я все же продолжал свой путь, уткнувшись носом в водяную жижу и до самых кишок ощущая всю прелесть ее аромата, будь он трижды проклят!.. Знать бы, что все эти муки не зря…
Внезапно под ногами захрустело битое стекло, а откуда-то сверху упала чуть заметная полоска света. В душе моей блеснул слабый луч надежды. Я осторожно поднял голову и к неописуемой радости обнаружил, что стою на дне колодца, как две капли воды похожего на тот, через который я проник в этот ад десять минут назад. Будь я верующим, я бы вознес хвалу Богу за оказанную милость.
Осторожно, чтобы не создавать лишнего шума, я стал карабкаться наверх. Сердце мое бешено стучало в груди, готовое вырваться наружу, когда я уперся головой в массивную крышку и попытался ее приподнять. Что ждет меня там, наверху, - погибель или спасение?
Крышка чуть приоткрылась, и взору моему представилось жилое помещение. Тишина была полнейшая. Выждав несколько секунд и убедившись, что в помещении никого нет, я отважился на риск и решительно отодвинул крышку люка в сторону. Она с грохотом поддалась. Кто-то громко взвизгнул. Я понял, что обнаружил себя, и быстро выскочил из своего укрытия, взяв один из автоматов на изготовку.
- Кто здесь? - крикнул я, резко поворачиваясь корпусом на все триста шестьдесят градусов.
В дальнем углу, на старом, до дыр протертом диване сидел полный мужчина с обрюзгшим лицом, тусклым взглядом и толстыми губами, а метрах в трех от него, застыв в испуганной позе, стояла… практикантка Катя!
- Руки вверх! - рявкнул я, устремив автомат на мужчину.
- Да бросьте вы, - устало отмахнулся он, не удостоив мое требование вниманием.
- Ой, да это же он! - завизжала Катя и бросилась ко мне. Я едва успел отвернуть автомат, как она уже повисла у меня на шее.
- Что вы, что вы, - забормотал я смущенно, - зачем же так…
Я поймал на себе подозрительный взгляд полного мужчины.
- Кто вы? - спросил он с едва заметным интересом.
- Я - Максим Чудаков, - с достоинством заявил я, - и представляю здесь органы правопорядка. Лучше объясните, где я нахожусь?
Катя наконец отцепилась от моей шеи, сияя радостной улыбкой, так идущей к ее круглому, еще детскому личику, и обернулась к мужчине.
- Я же говорила, что это он! - воскликнула она. - Он жил вместе с тем капитаном в одном номере. Помните, я вам рассказывала?
Мужчина кивнул. Я стоял посередине этого странного помещения и представлял собой довольно-таки комичную фигуру. С моей одежды ручьями стекала вода, образовав уже изрядную лужу под ногами, лицо мое, по-видимому, выражало крайнюю степень недоумения, и в довершение ко всему я был увешан автоматами, словно ходячий арсенал или какой-нибудь Рэмбо.
- Ой, да вы весь мокрый! - снова воскликнула Катя и озабоченно покачала головой. - Идите скорее к огню.
У стены стоял электрокамин и излучал живительное тепло. Я с готовностью принял приглашение девушки.
Мужчина с кряхтением поднялся с дивана и направился ко мне. Я предусмотрительно поднял оружие. Он горько усмехнулся и произнес:
- Да опустите вы свою пушку, не трону я вас. Отвечаю на ваш вопрос: вы находитесь в подвале дома отдыха "Лесной", в так называемой "преисподней". Вам это что-нибудь говорит?
Я оторопело уставился на него. Наверное, мое лицо выражало сейчас такую растерянность, что он утвердительно кивнул и продолжал:
- Значит, говорит. Это упрощает дело. Следовательно, вам не нужно объяснять, что это милое помещение служит укрытием двум десяткам бандитов и их главарю, Баварцу.
- Не нужно, - хрипло ответил я.
"Преисподняя" тянулась метров на двадцать в длину и освещалась тусклым светом трех или четырех лампочек, лишенных абажуров и свисающих с потолка на кривых, узловатых проводах. Интерьер представлял собой уродливую смесь роскоши, запустения и безвкусицы: около десятка дорогих, прожженных в некоторых местах и залитых вином ковров было разбросано по бетонному полу; в дальнем конце помещения на металлической балке, пересекавшей потолок, болталась изрядно пострадавшая от ночных оргий хрустальная люстра; среди немногочисленной мебели отечественного производства попадались вычурные образцы мебели импортной или добротной старинной; по всему полу, и особенно у стен, валялись пустые бутылки из-под водки и других горячительных напитков; на столах, которых я насчитал здесь штук пять, громоздилась грязная посуда с остатками пищи; три телевизора, один из которых был с обнаженными внутренностями и разбитой трубкой, стояли прямо на полу - словом, все здесь говорило о том, что передо мной жилые апартаменты людей, чей культурный и эстетический уровень мало чем отличался от уровня животного. Впрочем, никакое животное не смогло бы выжить в этом хлеву, насквозь пропитанном потом множества немытых тел, спиртным перегаром, миазмами полусгнивших продуктов и тошнотворным запахом сигаретных "бычков", десятки и сотни которых густо устилали и пол, и ковры, и столы, и даже лежанки, на которых бандиты, видимо, отсыпались после бурных возлияний и шумных попоек. Судя по спертому, влажному воздуху, помещение не проветривалось месяцами. Всеобщий потоп, хотя и незначительно, коснулся и "преисподней" - в двух-трех местах растеклись обширные лужи, ковры и мебель набухли от сырости, пахло плесенью и гнилью. Стены были испещрены нецензурщиной и фольклором уровня общественных туалетов.
- Не волнуйтесь, - насмешливо произнес мужчина, поймав мой настороженный взгляд, - бандитов здесь нет - если не считать меня, конечно. Мы с этой милой девушкой предусмотрительно заперлись изнутри.
- Кто вы такой? - спросил я в упор.
- Моя фамилия мало что вам скажет, - пожал он плечами. - Ну, допустим, Харитонов.
- Он работает шеф-поваром, - сказала Катя.
- А! Так это вы отравили Потапова! - воскликнул я грозно и крепче сжал автомат. - Отвечайте - вы?
Он печально опустил голову.
- Я об этом очень сожалею, - произнес Харитонов чуть слышно. - Вам этого не понять, молодой человек, а я ведь всю свою жизнь честно проработал в общепите…
- Да уж куда мне, - зло проговорил я, не спуская с него глаз. - Поднимите лучше руки!
- Да не трону я вас, нужны вы мне… А руки поднимайте сами, если хотите… И нечего сверлить меня глазами, я вас не боюсь. Я теперь никого не боюсь, а смерть сочту за избавление. И зачем я только связался с ними! Надо было сразу уходить отсюда, пока они не втянули меня в свои черные дела. Да уж теперь поздно, прежнего не воротишь.
- Отвечайте, вы отравили Потапова? - решительно произнес я.
- Я, молодой человек, я. И своей вины не отрицаю.
- Зачем вы это сделали?
- А затем, молодой человек, что яд предназначался не для этого несчастного, перед которым я теперь в неоплатном долгу, а совсем для другого человека, - повысил голос Харитонов, в упор глядя на меня. - Нет, не для человека, а для выродка, для оборотня, отравить, раздавить, уничтожить которого - долг каждого честного человека.
- Кто же он, этот человек?
- Понятия не имею, кто он на самом деле, но здесь его зовут Артистом.
У меня перехватило горло от одного звуках этого имени. Опять Артист!
- И вы пошли, - продолжал я, - на это… отравление только потому, что в жертвы предназначался Артист?
- Да, именно так.
- Согласились бы вы отравить любого другого человека?
Он пожал плечами.
- Вряд ли.
В этом "вряд ли" было больше убедительности, чем если бы он просто сказал "нет". Я опустил автомат.
- Каким ядом был отравлен Потапов?
- Не знаю. Яд мне передал Курт, правая рука Баварца.
Я кивнул. С Куртом я уже имел честь познакомиться.
- Во что был подмешан яд?
- В одну-единственную котлету, специально приготовленную лично мною. Она предназначалась для Артиста.
- Каким же образом эта единственная котлета попала в тарелку Потапова? Объясните!
Он беспомощно развел руками.
- Вот чего я никак не могу понять, так именно это. Ведь я сам видел, как порцию с той котлетой Артист самолично взял с раздачи.
- Артист… - я растерянно посмотрел на него. - Вы уверены?
- Абсолютно! На все сто! Я сам положил злополучную котлету в его тарелку. Сам!
Да, было от чего свихнуться.
- Вы лично знакомы с Артистом?
- Лично - нет, но неоднократно видел его здесь и наслышан о его мерзких делах.
- Как он выглядит? - быстро спросил я, подавшись вперед. - Кто скрывается под этим прозвищем?
Он не успел ответить. В дверь кто-то гулко забарабанил.
- Откройте! - грубо потребовали снаружи. - Эй, кто там? Что за дурацкие шутки? Ты, Харитон? Хорош борзеть, старый хрен, открывай!
- Что случилось? - услышал я спокойный голос Баварца.
- Да Харитон заперся. Подлюга! Небось бормоты налакался…
- Девчонка с ним?
- А я почем знаю!
Послышался негромкий стук в дверь.
- Макар Иванович, будьте так любезны, откройте, пожалуйста, дверь, - чуть слышно произнес Баварец.
Катя инстинктивно прижалась ко мне.
- Я боюсь! - прошептала она, вся дрожа.
Харитонов напрягся и сжал кулаки, его толстая, мясистая шея стала багровой.
- Я не дам вас в обиду, - храбро шепнул я девушке в самое ухо. Я почувствовал такой прилив отваги, что готов был сразиться с целой армией Баварцев, Куртов, Утюгов, Сундуков, Смурных и им подобной нечисти. Мне вдруг стало ясно, что чувствовали средневековые рыцари, идя на подвиги ради прекрасных дам.
- Слышите, Макар Иванович? - снова произнес Баварец. - Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам. Откройте дверь, или я прикажу стрелять.
Я взглянул на дверь. Она была обита листовой жестью, но автоматная очередь наверняка прошьет ее насквозь.
- Ну нет, - процедил сквозь зубы Харитонов и решительно шагнул к двери, - достаточно я совершил подлостей в этой жизни. Хватит!.. Слышишь, Баварец? Убирайся прочь и забери свое шакалье! Девушку я вам не отдам - и точка!
Баварец оказался терпеливее, чем я думал.
- Зря вы так горячитесь, Макар Иванович. Я ведь все равно войду, если потребуется, вы же меня знаете.
- Знаю, - глухо произнес Харитонов, - на свою беду.
- А беды может не случиться, если вы будете благоразумны. Давайте жить в мире и согласии, а, Макар Иванович?
- Да что ты с ним цацкаешься, Баварец! - нетерпеливо проревел кто-то из-за двери. - Только моргни - и я шарахну по этой скорлупе из своей пушечки - одни щепки полетят!
Харитонов резко повернулся к нам. Глаза его светились решимостью и покорностью выбранной судьбе, страха в них не было в помине.
- Уходите! - чуть слышно шепнул он и махнул рукой в сторону люка, из которого я появился четверть часа назад. - Быстрее!
- А вы? - спросил я, кидаясь к люку и увлекая девушку за собой.
- На мне кровь человека, - спокойно сказал он, - и я обязан смыть ее. Прощай, Катюша!.. Да идите же вы, чтоб вас!.. - крикнул он, заметив мою нерешительность.
Я схватился за крышку люка. Катя крепко держалась за мою руку.
- Вы совершаете ошибку, Макар Иванович, - снова раздался бесстрастный голос Баварца, - притом ошибку грубейшую. Воля ваша, вы сами выбрали свою судьбу. Я умываю руки… Давай! - Последнее слово явно адресовалось кому-то снаружи.
Автоматная очередь наискосок прошила дверь, пробив ее в нескольких местах. Харитонов вздрогнул, пошатнулся, схватился за грудь и упал на затоптанный множеством грязных ног ковер.
- Макар Иванович! - закричала Катя и рванулась было к нему, но я удержал ее.
- Идемте отсюда! Скорее, Катя! Мы все равно не сможем ему помочь. Видите, что творится?
Мощные удары в дверь гулко отдавались под низкими сводами "преисподней".
- Как же это? А? Как же? - шептала Катя, широко раскрыв глаза и безропотно подчиняясь мне. Я уже спустился вниз и теперь помогал девушке, поддерживая ее за талию. Когда мы достигли дна колодца, я снова поднялся наверх и задвинул крышку люка.
Но прежде чем окончательно поставить ее на место, где-то вдалеке я услышал беспорядочные выстрелы. Ломиться в дверь тут же перестали.
12.
Я спустился вниз, ощупью нашел руку Кати, так и не пришедшую в себя от потрясения, и потащил ее вслед за собой по подземному тоннелю. Она не сопротивлялась. Я хорошо запомнил, с какой стороны пришел сюда, и решил двигаться в прежнем направлении - туда, где еще не ступала моя нога и где я надеялся найти выход. Снова потянулись бесконечные метры этого мерзкого тоннеля, до половины заполненного гнилой водой. Мы миновали небольшой, градусов под сто пятьдесят, поворот и двинулись дальше. Внезапно я уперся головой во что-то твердое. Я поднял глаза и едва сумел различить во тьме, что тоннель кончился и передо мной глухая бетонная стена. Трубы, сопровождая нас на протяжении всего пути, теперь устремились вверх. Я выпрямился и расправил затекшее тело; девушка последовала моему примеру. Она молча сносила все тяготы этого ужасного путешествия, вызывая во мне чувство восхищения.
- Еще немного, - подбодрил я ее, - и мы выберемся отсюда.
Хотелось бы мне самому в это верить!
Вертикальный лаз, вдоль которого шли теперь трубы, был узок, но не настолько, чтобы в него не мог протиснуться человек моей комплекции. Я нащупал на стене ржавые стальные скобы и начал подниматься наверх. Автоматы, болтавшиеся у меня на шее, мешали мне двигаться, но я старался не обращать внимания на эти мелочи.
- Не отставайте, Катя! - шепнул я девушке.
Узкая полоска света внезапно ударила мне в глаза. Скобы кончились, как, впрочем, и сам лаз, дальше трубы были замурованы в теплоизоляционные материалы и бетон. Я стоял на предпоследней скобе, спиной прислонившись к трубе, и с надеждой смотрел на щель между неровным краем бетонной панели и деревянным щитом, который в этом месте заменял участок стены. За щитом отчетливо слышались голоса. Я приник к щели. В поле зрения попало распахнутое окно, обшарпанные стены, чуть левее - пустой шкаф со стеклянными дверцами, на котором пылились спортивные кубки и глобус с дырой на месте Саудовской Аравии… Сердце бешено забилось. Так я же вернулся туда, откуда начал свой путь!
Прямо передо мной возникла физиономия седого доктора.
- Иван Ильич! - заорал я что было мочи и забарабанил в щит. - Откройте скорее! Это я, Максим!
В два счета щит был сорван со стены, и я оказался в объятиях седого доктора. Кто-то помог выбраться обессилевшей Кате.
- Вот не знал, что в этом доме привидения водятся, - похлопал доктор меня по плечу и улыбнулся. - Рад вас видеть живым и здоровым, Максим. Вы как нельзя более кстати. Рассказывайте, что с вами произошло, только покороче.
В двух словах я поведал доктору обо всем, что со мной произошло с момента нашего с Фомой бегства из спортзала. Помимо нас в помещении оказалось еще несколько человек. Они плотным кольцом обступили меня и с жадностью слушали мой сбивчивый и торопливый рассказ.
- Жаль ребят, - печально произнес доктор, имея в виду Фому и Лиду. - Но надежды терять не будем, возможно, им повезло, как и вам… Ого, я вижу, вы не с пустыми руками! - Он кивнул на мой арсенал. - Помогите, товарищи!
Меня вмиг разоружили, и я с облегчением вздохнул. Доктор бережно взял один автомат в руки.
- "Калашников". Отличная машина, скажу я вам, только я ее уже не застал. Меня ведь в самом начале сорок пятого мобилизовали, а тогда другие красавцы на вооружении были. Что ж, придется, видать, и из этого пострелять. Вспомним молодость, мужики, а?
- Вспомним, вспомним! - дружно ответило ему сразу несколько голосов. - Фашиста били, и этих подонков побьем. Не впервой, поди.
Помимо доктора моим арсеналом завладели еще четверо мужчин. Несмотря на их преклонный возраст, все они горели желанием сразиться с бандитами и отстоять свои жизни и жизни остальных пленников. Я понял, что оружие попало в надежные руки - передо мной были бывшие фронтовики.
Тут только я заметил, что губа у доктора рассечена. Он поймал мой взгляд и махнул рукой.
- Не обращайте внимания, Максим. Это мерзавец Курт мне удружил. Ну ничего, попадется он мне…
Мне вспомнились слова Лиды о том, как доктор бросился ей на выручку и как получил удар сапогом в лицо. Я выразил ему свое сочувствие.
- Да что я, - сказал доктор, - вот Сергею действительно досталось.
- Сергею? - удивился я.