"Вот так поощрение!" - удивился я. Да неужели на Алтае нет места, чтобы на лыжах покататься да по лесу побродить? Да никогда не поверю! Вот если бы их в Крым либо в Пицунду отправили, тогда другое дело, тогда еще можно как-то расценить это мероприятие как поощрение, а так… Впрочем, нам, москвичам, не понять психологии провинциалов: возможно, их притягивает близость Москвы, столицы нашей Родины - кто знает?
- Спасибо, - поблагодарил я директора, и мы с Мячиковым отошли.
- Что за нервный тип! - покачал головой Мячиков, косясь на сутулую спину директора. - Как только вы к нему подходите, дорогой Максим Леонидович, его в дрожь бросает. Заметили? И вчера, в его кабинете - помните?
Да, действительно, это казалось странным. Мой вид, похоже, вызывал у директора дома отдыха какое-то беспокойство, иначе не смотрел бы он на меня столь пристально и с какой-то патологической неприязнью.
Я пожал плечами.
- Возможно, я ему кого-то напоминаю. Хотя должен согласиться с вами - его поведение довольно-таки странно.
На завтрак никто не пошел, полагаю, аппетитом в то утро никто не отличался. Все сидели и ждали приезда милиции. К десяти часам кое-кто отправился собирать вещи. Еще минут через двадцать часть отдыхающих с чемоданами в руках столпилась в холле, требуя от директора немедленной отправки в Москву или хотя бы на станцию, но директор, загораживая своим торсом проход на лестницу, отвечал:
- Без паники, товарищи, без паники! Соблюдайте спокойствие. Без ведома органов правопорядка я не имею права отправить автобус на станцию - таково распоряжение местного УВД. Потерпите еще немного, с минуты на минуту появится милиция и решит вопрос о вашем пребывании здесь.
- А я, например, не собираюсь отсюда никуда уезжать, - шепнул Мячиков. - Вы ведь тоже останетесь, Максим Леонидович, не правда ли?
- Бесспорно, - твердо ответил я, уже почуяв возможность окунуться в новую детективную историю и не желая эту возможность терять. - Бесспорно, я остаюсь.
- Вот и ладненько, - пропел Мячиков, радостно потирая свои маленькие пухлые ручки. - Как только наши доблестные органы разберутся с этим делом, сразу же махнем на лыжах. Идет? Посмотрите, Максим Леонидович, какая чудесная стоит погода!
Я кивнул. Погода в это утро, безусловно, была прекрасной. Солнце слепило сквозь пыльные стекла окон, редкие легкие снежинки медленно кружились, купаясь в лучах дневного светила, ежеминутно переливаясь, вспыхивая отраженным светом. Полное безветрие - и ни облачка на чистом, прозрачно-голубом небе; морозный воздух парил над белоснежной землей, снег искрился и хрустел под множеством чьих-то ног… А, вот и они!
3.
Прибытие милиции внесло в атмосферу дома отдыха некоторый порядок и спокойствие, люди с облегчением вздохнули, почувствовав себя под надежной защитой дюжины человек в серой форме. Нас всех попросили разойтись по номерам и ждать вызова с целью дачи показаний. Мы безропотно подчинились.
Когда очередь дошла до меня, Мячиков похлопал меня по плечу, пожелал удачи и посоветовал говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Я покинул номер со стесненным чувством. Опрос потенциальных свидетелей проводился в кабинете директора, который любезно согласился предоставить свои апартаменты под нужды уголовного розыска. Беседу вел розовощекий молодой человек в очках и со стрижкой "бобриком". Он был проникнут сознанием собственной значимости и больше всего на свете желал, как мне казалось, сам, лично, без чьей-либо помощи, найти убийцу, а если удастся - то и обезвредить его. Ему от силы было года двадцать три - двадцать четыре, но гонора ему было не занимать. Пытаясь казаться суровым, он неумело хмурил брови и отчаянно травился "Беломором", однако сквозь всю эту напускную важность и строгость отчетливо проглядывался неплохой в общем-то и неглупый парень, но при этом такой "зеленый", что я едва сдержал улыбку, совершенно неуместную в данных обстоятельствах. Помимо него в кабинете находилось еще три человека: один в штатском, и двое - в милицейской форме.
С самого начала я решил подробно рассказать следователю всю правду о моей ночной вылазке, не утаивая ничего и ничего не скрывая. Во-первых, мои правдивые показания могли принести пользу следствию, а во-вторых, причин что-либо скрывать у меня не было, так как никакой вины я за собой не чувствовал. Я выложил ему все, расписав свое ночное похождение буквально по минутам, опустив, однако, эпизод с ампулой: она казалась мне к делу совершенно непричастной. От усердия и охватившего его вдруг азарта молодой следователь нетерпеливо ерзал в директорском кресле, то и дело протирал очки, а когда я закончил, многозначительно переглянулся со своим коллегой в штатском. Без сомнения, мои слова произвели на него должное впечатление.
- М-да, ваш рассказ интересен, - произнес он, пристально глядя мне в глаза, - но, по-моему, в нем есть некоторые неточности.
- Неточности? - удивился я.
- Да, неточности. Вы уверены, что описываемые вами события произошли именно в три часа ночи, а не раньше и не позже?
- Абсолютно. За точность своих часов я ручаюсь. Вот, взгляните, идут секунда в секунду, по ним можно кремлевские ставить - и не ошибетесь.
Он сверил мои часы со своими и удовлетворенно кивнул. Но следующий его вопрос поверг меня в совершеннейшее недоумение.
- Что вы делали в холле в столь позднее время?
- В холле? - снова удивился я. - Но я не был в холле!
- Разве? - Он подозрительно посмотрел на мои ботинки.
- Клянусь! Я дошел лишь до середины коридора.
- Вот-вот, это-то и непонятно. Вы слышали стон, но дошли только до середины коридора и почему-то повернули обратно, даже не поинтересовавшись его источником. Неужели вы, гражданин Чудаков, настолько лишены любопытства?
Я попытался вкратце описать ему те чувства, которые испытывал тогда, в темном коридоре, но он, по-моему, так ничего и не понял и продолжал недоверчиво коситься на мои ботинки.
- Все это прекрасно, гражданин Чудаков, только, знаете, чувства - это не в моей компетенции. Давайте разберемся в фактах. Вы утверждаете, что слышали звук ключа, поворачивающегося в замке одной из дверей. Так?
- Так.
- И, конечно же, номера на двери вы не запомнили?
Я развел руками.
- К сожалению, не запомнил.
- Вот видите, как у вас все получается, - покачал головой следователь, - кто стонал - не знаете, номера не запомнили, зачем вообще выходили из номера, тоже непонятно…
- Так я же вам… - попытался было возразить я, но он жестом остановил меня.
- Ладно, допустим, все так и было…
- Да почему же допустим!..
- Хорошо, хорошо, пусть все так и было. Тогда ответьте мне хотя бы на такой вопрос: саму дверь вы найти смогли бы?
- Думаю, что да. Где-то в середине коридора, по левой стороне.
- По левой стороне?
- Ну да, по левой. Это если идти в сторону холла.
- Вот как? И вы утверждаете, гражданин Чудаков, что шли именно в эту сторону, когда щелкнул замок?
- Разумеется, - ответил я с раздражением. - Простите, гражданин следователь, но мне не совсем понятен столь пристальный интерес к моим словам. Я что-то не так говорю?
Он кинул на меня быстрый, пронизывающий взгляд, в котором сквозило явное недоверие, полистал какие-то бумаги, нашел что-то, заинтересовавшее его, и ответил:
- Вот показания гражданина Хомякова, это у его номера вы остановились нынешней ночью. - Следователь поднял на меня вооруженные очками глаза. - Гражданин Хомяков утверждает, что видел вас идущим по коридору в начале четвертого ночи, но…
- Но? - Я подался вперед.
- Но, - следователь умышленно затянул паузу, чтобы придать значительность своим следующим словам, - и, надо сказать, преуспел в этом, - но видел он вас идущим со стороны холла! Так-то, гражданин Чудаков. - Он торжествующе усмехнулся, и стекла его очков радостно заблестели.
- Это ложь! - вскочил я, потрясенный услышанным и возмущенный до глубины души. - Это или ложь, или ошибка - одно из двух.
Следователь кивнул.
- Возможно. Возможно, правы вы, а не Хомяков… Итак, вы настаиваете на своих показаниях, гражданин Чудаков?
- Еще бы! Конечно, настаиваю, - ответил я решительно. - Более того, я настаиваю также на очной ставке с Хомяковым. Немедленно!
Моя горячность лишь позабавила этого розовощекого молокососа.
- Нет, гражданин Чудаков, - покачал он головой, - никаких очных ставок я проводить не буду - не вижу смысла. Что же касается вас, то вы лично можете устраивать очные ставки с кем вам заблагорассудится - никто вас этого права не лишает. Вам ясно?
- Ясно, - буркнул я, решив сегодня же, нет, сейчас же повидать Хомякова и как следует его потрясти.
- Ну, если вам все ясно, то у меня к вам последний вопрос. В то самое время, когда вы отлучались из номера, то есть около трех часов ночи, что делал ваш сосед - кажется, Мячиков его фамилия?
- Спал, - уверенно ответил я. - Это так же верно, как то, что Земля круглая.
- Вы не ошибаетесь?
- В чем? В том, что Земля имеет форму шара? - Я усмехнулся. - Нет, не ошибаюсь.
Он быстро посмотрел на меня поверх очков и залился ярким румянцем. Сейчас закипит, решил я. Но он сдержался.
- Его храп, - добавил я, - наверняка был слышен не только мне.
Следователь утвердительно кивнул.
- Верно, его слышали и в других номерах… Что ж, гражданин Чудаков, - произнес он сухо, - следствие учтет ваши показания. Надеюсь, что они правдивы. Благодарю вас, вы можете идти.
Но я не торопился покидать кабинет, мне хотелось выложить ему все до конца.
- Послушайте, - сказал я решительно, в упор глядя на его вспотевшую переносицу, - я хочу вам дать один совет: нажмите как следует на Хомякова. Возможно, он тоже был в коридоре в тот час ночи, но по каким-то причинам решил это скрыть; возможно также, что ему выгодно, чтобы подозрения пали на меня, - это отвлекло бы следствие от него самого.
Следователь высокомерно вскинул бритый подбородок.
- Смею вас заверить, гражданин Чудаков, - сухо произнес он, - следствие в силах само решить, на кого ему поднажать, а кого обойти вниманием. Вас это должно касаться меньше всего.
Меня очень смешило, когда этот желторотый юнец отождествлял свою персону с неким абстрактным понятием "следствие".
- Ошибаетесь, - упрямо возразил я, - меня-то как раз это касается в первую очередь - ведь я не дурак и вижу, что я для вас - кандидат в преступники номер один. Не так, скажете?
Следователь недовольно поморщился.
- Довольно! Вы себе слишком много позволяете. Если бы ваши слова хоть как-то соответствовали действительности, я бы давно отдал приказ о вашем задержании. Идите и не мешайте нам работать.
Я махнул рукой и вышел. Ну о чем еще с ним говорить!
4.
Последним вызвали Мячикова. С ним они разделались в два счета, и уже через пять минут он вернулся - все такой же беспечный, жизнерадостный и уверенный в себе. Должен признаться: в ту минуту я сильно завидовал ему. Не успел он переступить порога нашей комнаты, как уже выложил мне весь разговор со следователем, который, правда, сводился к одному очень короткому вопросу и одному еще более короткому ответу: "Что вы делали минувшей ночью?" - "Спал". Отвечая на его откровенность, я поведал свой вариант беседы с ретивым следователем, который он выслушал с нескрываемым интересом.
- Хомяков, Хомяков… любопытно, - в раздумье произнес он. - Знаете, Максим Леонидович, я бы на вашем месте не упоминал про некоторые детали, например, тот же стон вы вполне могли и не слышать. Впрочем, с другой стороны, скрывать что-либо от следствия - это тоже, знаете ли, чревато… - Он с пониманием заглянул мне в лицо и вдруг зашептал, выпучив от волнения круглые глаза: - А давайте-ка мы с вами, дорогой друг, займемся этим делом сами, не дожидаясь, пока официальное следствие со своей традиционной медлительностью добьется каких-нибудь результатов, а? Над вами нависло тяжелое обвинение, а я искренне хочу помочь вам. Давайте найдем этого пресловутого Хомякова и поговорим с ним по-мужски. Идет?
Да, этот человек любил преподносить сюрпризы. Я с удивлением уставился в его луноподобное лицо, чувство глубокой признательности и искренней благодарности захлестнуло меня, и если до сего момента я относился к нему просто с симпатией, то теперь, после его слов, пусть наивных, пусть мальчишеских, но от души, от самого сердца сказанных, я вдруг понял, что судьба послала мне друга. Я порывисто схватил его руку и горячо затряс ее.
- По рукам! - воскликнул я. - Вы себе не представляете, Григорий Адамович, как я вам благодарен. От всей души…
- Полноте, - смутился он, - экий пустяк. Я ведь предложил вам, Максим Леонидович, что-то вроде новой игры…
- …ставкой в которой является человеческая жизнь, - возразил я. - Нет, Григорий Адамович, это не игра, а серьезная, кропотливая работа, порой неблагодарная, и если вы действительно согласны окунуться в нее с головой, то я всецело с вами.
- Вы правы, дорогой друг, - кивнул Мячиков, посерьезнев, - смерть человека - это далеко не игра. Я согласен с вами. Вот вам моя рука.
Мы скрепили наш договор крепким рукопожатием. В конце концов, Мячиков был единственным человеком во всем доме отдыха, за которого я мог поручиться, что он не убивал того несчастного: у него было стопроцентное алиби. А вот Хомяков вызывал у меня весьма противоречивые чувства, и здесь я был совершенно согласен со своим компаньоном: Хомякова надо брать в оборот.
Но прежде чем отправиться на поиски загадочного свидетеля моего ночного похода, Мячиков, который не переставал меня удивлять, преподнес мне такой сюрприз, что я даже растерялся. Лукаво подмигнув мне, он тихо подкрался к входной двери, осторожно запер ее на ключ, приложил палец к пухлым губам, на цыпочках подошел к своему чемодану, открыл его, сунул руку аж по самый локоть куда-то вглубь его и вдруг вынул новенький… пистолет! Я отпрянул к стене, не веря своим глазам. Мячиков - и пистолет! Абсурд какой-то…
- Тсс! - прошипел он, испуганно косясь на дверь. - Я вам сейчас все объясню, дорогой Максим Леонидович. Дело в том, - продолжая шипеть, он сунул пистолет в боковой карман пиджака, - что эту штуковину я совершенно случайно приобрел на Рижском рынке у какого-то забулдыги. Бедняга весь трясся, ища у окружающих сочувствия и тыча пистолетом в животы, но все от него только шарахались. А я вот не растерялся - и купил! Ага, предвижу вполне законный вопрос: зачем? Да не затем, конечно, чтобы в людей стрелять, а так, для собственного успокоения, для пущей уверенности, для самоутверждения, что ли… Я ведь стрелять не умею и никогда подобных игрушек в руках не держал, более того, я его даже боюсь. Но главное не в этом - главное в цене, которую он с меня запросил и которая в конце концов решила мои сомнения в пользу покупки. Как вы думаете, Максим Леонидович, сколько я за него отдал? - Он хитро прищурился.
Я пожал плечами.
- Понятия не имею, почем нынче пистолеты на Рижском рынке.
- Вот и я не имел, - продолжал Мячиков, - пока не наткнулся на этого бедолагу. А взял он с меня - ну, не догадались? - червонец! Представляете? Всего десять рублей! А у меня как раз лишний червонец завалялся - ну, я и купил. Только вы никому, ладно?
Я не разделял восторга Мячикова по поводу приобретения этой, как он выразился, штуковины. Незаконное владение огнестрельным оружием каралось законом, и довольно-таки строго, а я привык всегда и во всем придерживаться золотого правила все того же незабвенного Остапа-Сулеймана, гласящего: кодекс нужно чтить. Да, ничего противозаконного в наших действиях быть не должно, тем более сейчас, в такой ситуации, когда на нас всех смотрят как на потенциальных преступников. Не дай Бог милиция пронюхает о пистолете - что тогда? Тогда не только Мячикова - и меня притянут к ответу - как сообщника или как кого-нибудь еще, но достанется нам, безусловно, по всей строгости закона. Я выразил Мячикову свои сомнения по поводу его приобретения, но он заверил меня, что все будет о'кей и паниковать раньше времени не стоит. И все же пистолет он, скрепя сердце, сунул обратно в чемодан.
К Хомякову мы отправились тотчас же, благо его номер находился через один от нашего, но он не впустил нас и даже не соизволил показаться, ответив сквозь дверь, что никого не желает видеть и что пусть все катятся к чертям собачьим - причем, выговаривая это, он еле ворочал языком. Мы с Мячиковым понимающе переглянулись.
- Не исключено, что и ночью он был подшафе, - подытожил мой сообщник, на что я согласно кивнул.
На обед отправились единицы. Большинство отдыхающих (хорош отдых!) заперлись и открывали только сотрудникам милиции, а те, кто отваживался покинуть свои кельи, угрюмо проходили по коридору, настороженно и исподтишка косясь друг на друга и прижимаясь к стене при приближении кого-либо; пройтись по середине коридора не хватало духу даже у самых смелых. Тот факт, что дом отдыха находился у черта на рогах, в глуши, в стороне от дорог и населенных пунктов, приводил нас к следующему умозаключению: убийца где-то здесь, среди нас. Конечно, у него была возможность улизнуть, но Мячикову краем уха удалось услышать, что согласно проведенной сотрудниками милиции проверке все отдыхающие, прибывшие вчера, а также весь обслуживающий персонал, включая и работников общепита, были налицо, каковой факт бросал тень подозрения на всех нас поровну и в то же время ни на кого конкретно. Вот почему люди смотрели друг на друга так, словно ожидая удара ножом в спину, вот почему в воздухе витало напряжение, смешанное с изрядной долей чисто животного ужаса.
Прибывшие вместе с сотрудниками милиции медицинские работники позаботились о теле, и вскоре на лестничной площадке, ставшей местом трагедии, не осталось и следа от убийства. К каким выводам пришла следственная группа и что дал предварительный осмотр тела экспертом-медиком, нам с Мячиковым оставалось только гадать. В довершение ко всему директор дома отдыха обратился к нам с настоятельной просьбой не покидать здания вплоть до особого распоряжения руководителя следственной группы. Подозреваю, что все входы и выходы были блокированы сотрудниками милиции.