Казарма 101-го воздушно-десантного легиона была чем-то вроде слепка подлинной культуры Старой Империи - культуры языческой, массовой, агрессивной; культуры, захлестнувшей Европу незадолго до Газавата; культуры великой и безвозвратно погибшей… И все потуги возродить ее после Реконкисты были так же смехотворны, как попытки возродить саму Империю - кем бы не мнил себя дофин в Давосе, а феодальный конгломерат, известный как Священная Шенгенская империя напоминал Старую Империю не больше, чем Ираклий - Великого Аттилу.
Касиан вытащил из кармана мобильник и задумчиво повертел его в руках. Рыжий вахмистр умел бить значительно лучше, чем обыскивать: перед тем, как затолкать Касиана в машину, он просто похлопал руками по его пальто, отнял и тут же выбросил бумажник с кредитками, и на том счел обыск законченным, прозевав при этом скальпель, записную книжку и мобильник викария. Первых два предмета Касиан уже использовал - без особого успеха; теперь настала очередь подарка викария.
Касиан включил мобильник и вызвал из памяти телефона единственный хранящийся там номер. Из всего следовало, что это был номер самого викария - у Верховной консистории телевидения был как опыт, так и средства для выкупа своих квестарей из цепких лап варваров, и если викарий сочтет историю Касиана достаточно интересной, у Касиана был шанс выбраться из этой передряги живым, богатым и знаменитым - ради чего, собственно, он и влез во всю эту авантюру…
Касиан нажал на повтор, но мобильник молчал. Сперва Касиан решил, что сели батарейки; но дело было в другом. Военный городок 101-го легиона Империи находился за пределами обитаемого мира; эта территория не была охвачена сетью сотовой связи или нанесена на карты автобанов - и находилась эта терра инкогнита всего в двух часах езды от Рурской промзоны.
Не считая трофейного "Хаммера" у варваров было всего две машины - старый армейский "Урбан-ровер" и "Джип-визигот" со снятой крышей и с установленным на станине пулеметом. Касиана и Тави затолкали на заднее сиденье "Хаммера"; Ираклий сел спереди, а глумливый вахмистр, нахлобучив на голову облупленную голубую каску, уселся за руль. Первым под арку акведука нырнул и растворился во тьме "Урбан-ровер"; за ним двинулись мотоциклы с катафрактами; и только потом вахмистр медленно тронул "Хаммер" с места, поглядывая в зеркальце на замыкающий колонну "Джип".
Ираклий, баюкая в руках автомат вахмистра, обернулся к пленникам и сказал:
- Не вздумайте дурить.
Касиан промолчал, а Тави кивнула.
- Вы ведь нас не убьете? - спросила она.
- Посмотрим, - сказал Ираклий.
Следующие минут пятнадцать тишина в салоне "Хаммера" нарушалась только ровным урчанием мотора. За окнами не было ни единого огонька, и только изредка мелькали занесенные снегом усадьбы фермеров-латифундистов. Индустриальный кошмар промзоны сменился фермерскими цензивами так резко и быстро, что казалось, будто из Рура варвары сразу въехали куда-то на Балканы. В каком-то смысле, так оно и было: опустошенные вечной войной Балканы с каждым годом росли в размерах, наползая на Шенгенскую империю и превращаясь из понятия географического в политическое: сегодня Балканами считались Апеннины, а завтра - Альпы…
- Куда вы нас везете? - спросил Касиан.
- Тебе что, было мало? - ощерился вахмистр. - А ну заткни пасть!
- Тише, вахмистр, - сказал Ираклий. - Мы ведь собирались обсудить вергельд… Так?
- Так, - сказал Касиан, и тут Тави словно прорвало:
- Не продавайте меня ему, ну пожалуйста, не продавайте, не надо, лучше убейте!!! - У Тави началась истерика; она кусала кулаки и глотала слезы, затравленно глядя на Ираклия. - Он отправит меня в комнату боли!
- Кто - он? - спросил Ираклий.
- А вот здесь, - сказал Касиан, - вам не обойтись без меня.
- Кто хочет тебя купить, девочка? - ласково спросил Ираклий, игнорируя Касиана. - Кто эта богатая сволочь, которую ты так боишься?
- Она вам не скажет, - сказал Касиан.
- Инженер Моро, - всхлипнула Тави.
Вахмистр мерзко захихикал. Касиан медленно выдохнул сквозь зубы.
- А говорил - не скажет, - притворно удивился Ираклий, и в этот момент Касиан вытряхнул из рукава скальпель и плавным движением приставил короткое лезвие к шее Ираклия.
- Сворачивай! - заорал Касиан вахмистру.
На левой щеке Ираклия, наполовину скрытое седой бородой, было клеймо Мицубиси; пока Касиан, будто цирюльник, держал Ираклия на лезвии скальпеля, он в деталях рассмотрел герб, проступивший на обветренной и загрубелой коже варвара. Он уже видел подобные клейма: их ставили всем сотрудникам японских дзайбацу, вводя под кожу иридобактерии. Раз в год, на обязательном медосмотре для всего персонала дзайбацу, клеймо облучали радиацией и бактерии засыпали - ровно на год. Беглый сараримен, преступивший кодекс канрёдо и предавший родную корпорацию, становился меченым через год после своего отступничества. Устроиться на работу такой человек шансов уже не имел… Клеймо предателя было невозможно вывести - частота усыпляющего бактерии излучения была государственной тайной дзайбацу, а когда Касиан попробовал сделать пересадку кожи, пациент умер от ретроверсии вживленного иммунодефицита; в дзайбацу умели стеречь своих людей.
Клеймо на щеке Ираклия говорило о нем больше, чем все голубые каски и автоматы Калашникова, разворованные со складов разных военных баз. Сараримен без будущего, потерпевший неудачу в строгом иерархичном мире японских корпораций; как следствие - ярый националист, вернувшийся в кровавое месиво родного Кавказа отстаивать интересы родного племени; чуть позже - полевой командир воинства Аттилы; еще позже - беглец и бандит, пересидевший Миротворческие походы в заброшенных шахтах Донбасса; сейчас - просто варвар, сколотивший племя из разномастного сброда, обитающего за пределами Священной Шенгенской империи и промышляющего грабежом и похищениями людей - в его войске можно было встретить и пиктов из Шин Фейн, и бандеровцев из Унсо, и татар из Крымской Орды, и янычар Аджалана, и четников Караджича… Тут было место всем, кто умел и любил грабить и убивать.
Когда вахмистр ударил Касиана по запястью, и тот, охнув, выронил скальпель, Ираклий подобрал его и меланхолично попробовал большим пальцем остроту лезвия.
- Врач? - чуть удивленно спросил Ираклий.
- Хирург, - прохрипел Касиан.
- Что ж… - Ираклий похлопал по плечу вахмистра, который, не отрываясь от дороги и даже не сбрасывая скорость, держал двумя пальцами правой руки Касиана за кадык. - Отпусти его. Он нам пригодится.
Из окон палаты на втором этаже был виден плац, весь в кляксах отливающего синевой снега, и покосившийся флагшток, облепленный мокрой звездно-полосатой тряпкой. Но в самой палате было тепло и даже уютно - особенно если сравнивать с первым этажом лазарета, где все окна были выбиты, и по коридорам гуляли ледяные сквозняки, вдоль стен громоздились ржавые скелеты коек, а на полу поблескивали лужицы талой воды. Касиан старался их обходить, но вахмистр то и дело толкал его прикладом между лопаток, и приходилось хвататься за плечо Тави, чтобы не упасть; Тави нервно вздрагивала всякий раз, когда он до нее дотрагивался…
На втором этаже были палаты для офицеров - по крайней мере, в этой, одноместной, наверняка поправлял здоровье какой-нибудь трибун или центурион "зеленых беретов". На стенах даже уцелели обои в кокетливый мелкий цветочек. В углу палаты стоял массивный медиа-алтарь, а на койке, на грязном полосатом матрасе без простыни гнил человек.
- Что с ним? - спросил Ираклий.
Касиан подошел к койке и брезгливо понюхал воздух. Пахло гангреной.
- Геморрагическая лихорадка Марбург, - сказал Касиан. - Синяя смерть, - добавил он для надежности.
Вахмистр то ли ойкнул, то ли вскрикнул, и, бросив автомат, рванулся к выходу, сбив с ног Тави. Ираклий попятился медленно, как бы нехотя - но не столько из стремления сохранить достоинство, сколько оцепенев от страха. Споткнувшись об упавшую Тави, Ираклий будто проснулся и с проворством, которое трудно было ожидать от такого кряжистого и неуклюжего тела, выскочил в дверь.
Касиан протянул руку и помог Тави встать. Потом он поднес палец к губам и прислушался. Когда стихла дробь шагов на лестнице, Касиан подошел к медиа-алтарю и опустился на колени.
- Что… что ты делаешь? - спросила Тави шепотом.
Маэсе Ордова когда-то рассказывал Касиану, что в языческой Империи алтари имели гораздо больше функций, чем любой из нынешних амвонов, созданных после буллы о Сети… Другое дело, что пользоваться этими функциями сегодня могли считанные единицы, и инквизиция делала все, чтобы эти единицы превратились в нули…
- Что ты делаешь? - спросила Тави в полный голос.
- Заткнись, - бросил Касиан через плечо.
Сперва ожил покрытый пылью экран алтаря, и потом из матово-черного корпуса с легким щелчком выехала клавиатура размером не больше сигаретной пачки. Неуверенно вспоминая советы маэсе Ордовы, Касиан начал тыкать пальцем в податливо-мягкие кнопки, наблюдая, как меняются руны биоса на экране.
- Что ты делаешь? - закричала Тави, и Касиан ударил ее кулаком в живот. Тави согнулась пополам, судорожно хватая ртом воздух.
- Заткнись, - сказал Касиан.
Невероятно, но алтарь все еще был подключен к древней оптоволоконной сети. Путаясь в языческих рунах, Касиан по памяти набрал электронный адрес. Письмо должно быть кратким и емким, как поучал маэсе Ордова…
Вахмистр ударил Касиана в затылок. Касиан упал сразу, но сознания не потерял: просто тело его вдруг стало легким и мягким, как вата, и когда вахмистр заехал ему ногой по почкам, в глубине этого непослушного ватного тела полыхнуло острой болью.
- С-сука, - со страхом и ненавистью выдавил вахмистр, подбирая автомат и передергивая затвор. - Сука!!!
Касиан зажмурился, и вахмистр - со всей ненавистью человека, не умеющего ни читать, ни писать - длинной очередью от бедра разнес медиа-алтарь вдребезги.
В лазарет бросили связку термитных шашек, и пламя, взметнувшееся к черному небу, было видно даже из казармы. Отблески гигантского костра метались по сумрачному помещению, отбрасывая причудливые тени на блеклые постеры и облезлые стены.
- А теперь они сожгут нас, - невыразительно сказала Тави, уставившись в пространство. - Как чумных крыс. Разносчиков заразы.
- Сами они крысы, - со злостью сказал Касиан.
- Ты ведь соврал им про Марбург. Я знаю. Я видела. Инженер Моро экспериментировал с Синей Смертью. У того человека ее не было. А теперь нас сожгут… Как крыс.
- Сами они крысы, - повторил Касиан. - И на них найдется свой крысиный волк…
- Ты ведь меня предал, - сказала Тави и тут же поправилась: - Продал. Тогда, в машине. Ты был готов продать меня инженеру Моро. Ты для этого меня украл?
- Заткнись, - сказал Касиан.
- А иначе ты снова меня ударишь? - усмехнулась Тави.
- Нет, - сказал Касиан. - Иначе я тебя убью.
В глубине казармы, у входа что-то негромко звякнуло, а потом заскрипела дверь. Касиан поднял с пола табурет и на цыпочках двинулся к выходу. В предбаннике казармы лампочек не было вовсе, а окна была забиты фанерой, и царила кромешная тьма, которую распорола бледная полоска света из-под наружной двери. Дверь открылась, впуская пляшущий свет белого термитного пламени и высвечивая темный силуэт в дверном проеме. Касиан взмахнул табуретом; но тень в тот же миг нырнула в помещение, растворяясь во тьме, и табурет с грохотом врезался в стену. Входная дверь захлопнулась, и в наступившей темноте Касиан остался один на один с незнакомцем. Секунду-другую Касиан не слышал ничего, кроме собственного дыхания и бешеного перестука в висках; а потом на плечо ему легла мягкая, но сильная ладонь, и очень тихий голос сказал ему прямо в ухо:
- Конбан-ва, Касиан-сан. Надеюсь, я не слишком задержался?
6
Над садом во внутреннем дворике туман лежал пластами: первый слой белесоватой дымки висел у самой земли, клубясь над матово-черной поверхностью пруда и окутывая обросшие зеленоватым мхом валуны; чуть выше, на уровне человеческого роста курилась вторая прослойка влажной мги, оседая мелкими капельками на резных перилах мостика, перекинутого через пруд и окружая тусклым гало пляшущий в каменном фонаре язычок пламени; и, наконец, высоко-высоко над черепичной крышей с загнутыми углами, запутавшись в кроне огромной криптомерии и в ржавых зазубренных кольях на вершине забора, трепетали под порывами ветра бесформенные клочья студеного, по-зимнему колючего тумана, состоящего уже не из капелек, а из тысяч мельчайших льдинок…
Ветер гудел в небе, как тяжелый бомбардировщик Халифата из тех, что во времена Реконкисты выжигали окрестности кассетными бомбами; но здесь, на дне двора-колодца, в традиционном японском садике, царила какая-то особенная, устоявшаяся за долгие годы и потому очень умиротворяющая тишина. Здесь вообще был иной мир: даже присутствие зимы здесь замечалось лишь в инкрустированной инеем коре криптомерии и пушистых белых гребешках на перилах мостика. Редкие снежинки, занесенные ветром в сад, бесшумно падали в черную воду пруда или таяли на полированном настиле веранды. От талой воды веранда блестела и в лунном свете казалась покрытой стеклом.
И это притом, что за массивными гидравлическими воротами аллода бушевала настоящая вьюга, и вынесенная за ворота кордегардия была уже почти полностью погребена под сугробами: только торчали из амбразуры стволы спаренного авиационного пулемета, да был расчищен от снега пятачок перед воротами, освещенный прожекторами, просматриваемый телекамерами и простреливаемый вышеупомянутым пулеметом.
Снаружи аллод Кисаки, пожалованный даймё Мицубиси своему верному хатамото Масамори-но-Нито, выглядел точь-в-точь как любой из соседних особняков, построенных местными купцами сразу после Реконкисты и выдержанных в стиле бункеров эпохи расцвета Империи; и только попадая внутрь, гость аллода мог оценить степень консерватизма японцев, возведших в сердце Европы точную копию японского дома эпохи сёгуната Токугавы…
Раздвижная дверь, ведущая на веранду, тихонько зашуршала за спиной Касиана.
- Касиан-сама, - прожурчал нежный голосок. - Холодает, Касиан-сама.
Касиан обернулся. Похожая на куколку японка в розовом кимоно с желтыми цветами жутковато улыбнулась зачерненными зубами. Бледное наштукатуренное личико оставалось неподвижным, как маска смерти.
- Холодает, Касиан-сама, - повторила японка, складываясь в поклоне. - Хозяин просит вас вернуться в дом.
У самого капонира Тави споткнулась обо что-то, и Нито ловко подхватил ее под локоть.
- Осторожно, Тави-тян, - сказал он. - Здесь скользко.
Асфальт был весь покрыт разводами инея и пятнами чего-то темного и густого, как машинное масло.
- Нет, - сказала Тави. - Я не поскользнулась. Я споткнулась. Там что-то лежало… - Нито практически тащил Тави за собой, но она все же вывернулась и посмотрела назад.
Поперек дороги лежал вахмистр, изогнувшись с грацией человека, чей позвоночник был сломан как минимум в трех местах.
Тави вскрикнула.
- Тихо! - зашипел Касиан. Он шел вдоль обочины и видел уже шестерых пациентов Нито, похожих на сломанные куклы: именно поэтому Касиан старательно обходил лужи "машинного масла"…
- Не волнуйтесь, Касиан-сан, - сказал Нито. - Ее уже никто не услышит.
Касиан недоверчиво обернулся. Озаренная пламенем полыхающего лазарета имперская военная база лежала позади безмолвно и неподвижно. Касиан передернул плечами и решил больше не оборачиваться.
- Осторожно, шлагбаум, - предупредил Нито.
Они поднырнули под полосатое бревно и, миновав будку КПП, из которой торчали чьи-то ноги, оказались снаружи, на пустынной улице, возле припорошенного снегом "Хаммера". При виде шестиколесного броневика с разбитой левой фарой, вмятиной на бампере и паутиной трещин на лобовом стекле Касиан нервно рассмеялся.
- А это откуда? - спросил он, указывая на черные подпалины на капоте.
- Термит, - коротко пояснил Нито. - Надеюсь, вы здесь больше ничего не забыли?
- Нет, - мотнул головой Касиан.
- Тогда можно ехать, - сказал Нито. - Мне бы очень не хотелось, чтобы вы что-нибудь потеряли по моей вине…
- Я полагаю, - сказал Нито, - что это принадлежит вам.
На его протянутой ладони поблескивал скальпель. Нито держал его церемонно, как самурайский меч. Тави вдруг дернулась и прижала кулачки к груди.
- Можно… можно я его возьму? - робко спросила она.
Нито улыбнулся ровно настолько, насколько это ему позволяли омертвелые нервные окончания в лицевых мускулах, и вопросительно посмотрел на Касиана. Тот кивнул и украдкой перенес вес на другую ягодицу, морщась от острой боли в отсиженных щиколотках. Тави судорожно поклонилась, стиснула скальпель в ладошке и зачарованно уставилась на скрюченное деревце-бонсай в стенной нише.
Они сидели втроем около низенького столика в центре просторной комнаты. За спиной Касиана была небольшая жаровня, а перед ним - пиала с горячим чаем. Касиан пригубил чай и поерзал, стараясь придвинуться ближе к источнику тепла. Отбитые вахмистром почки все еще покалывало.
- Я очень признателен вам, Касиан-сан, - сказал Нито и согнулся в глубоком поклоне, почти касаясь лбом столика. Он замер в таком положении на несколько секунд, демонстрируя выбритый лоб и узел волос на затылке, а потом невозмутимо выпрямился и расправил плечи.
Касиан поперхнулся чаем.
- Вы предоставили мне неоценимую возможность восстановить справедливость, - сказал Нито и как бы невзначай разгладил складку на плече своего темно-синего халата китайского шелка - как раз там был вышит золотом герб Мицубиси.
Касиан заглянул в пустые глаза Нито Кисаки-но-ками-но-Масамори и вздрогнул, а потом резко потупился и стал изучать циновки на полу. Нито сделал вид, что ничего не заметил.
- Признаться честно, я был обеспокоен, когда вы обратились ко мне со столь… экстравагантной просьбой две недели тому назад. И, получив призыв о помощи, совсем не удивился и даже немного обрадовался. Я привык отдавать свои долги, Касиан-сан, - пояснил Нито. - Но вышло так, что я оказался в еще большем долгу перед вами…
В свои пятьдесят четыре года Масамори-но-Нито, самурай корпорации Мицубиси, ухитрился принять участие и выйти живым из практически всех вооруженных конфликтов, захлестнувших Юго-Восточную Азию вскоре после падения Империи. Сингапурский инцидент и вызванная им Война Малых Драконов, Пятая Корейская кампания и Битва за Тайвань, Тихая Война и подавление Цзюлунского Мятежа, двенадцать рейдов в Золотой Треугольник - все эти эпизоды послужного списка Нито принесли ему десятки ранений и боевых имплантов, а также головокружительную карьеру от простого пехотинца-асигару до приближенного к сёгуну хатамото. Нито прочили на роль самого сёгуна, но с наступлением временной стабилизации в регионе военное правительство "бакуфу" упразднили, власть над корпорацией Мицубиси перешла в руки даймё, а опальному самураю-хатамото пожаловали аллод в самом сердце сонной старушки Европы и мизерную пенсию, которой не хватало даже на ежегодный профилактический медосмотр у цеховых хирургов.