- Известны две вещи: время, когда матрица Элиани сумела покинуть свою запоминающую ячейку, и время ее предполагаемой попытки проникнуть в спящего пассажира Олафсена. Пока никакой другой информации нет.
- Предполагаемой попытки? - спросил я.
- Это не доказано, капитан.
- А конвульсии Олафсена? То, что он разбил свой футляр?
- Нам известно, что Олафсен реагировал на какие-то электрические раздражители, капитан. Источник этих раздражителей отследить невозможно, хотя существует предположение, что они исходят от пропавшей матрицы Элиани. Требуется дальнейшее расследование. Это вне зоны моей ответственности - устанавливать связь между событиями, когда доказательства этой связи на данный момент отсутствуют.
Ответ типичный для интеллектов серии Язон, отметил я про себя.
- Иными словами, ты не знаешь, как отследить передвижения матрицы Элиани? - спросил я.
- Мы имеем дело с чрезвычайно маленьким электрическим сопротивлением, сэр. В режиме обычного функционирования корабля очень трудно отличить, что это, матрица или нормальные выбросы тока и пульсация электрической системы.
- А если матрица попытается вернуться в свою ячейку, следящая система способна ее зарегистрировать?
- Весьма вероятно, сэр.
- Есть основания полагать, что матрица Элиани все еще на корабле?
- Нет оснований полагать, что ее здесь нет, капитан.
- То есть тебе ничего толком не известно о матрице Элиани.
- Я сообщил все, что известно на данный момент. Отслеживание продолжается.
"Ты по-прежнему думаешь, что это ловушка?" - беззвучно спросила Вокс.
"Наоборот, его слова меня радуют. Но заткнись и не отвлекай меня, поняла?"
- Ладно, держи меня в курсе, как развивается ситуация, - продолжал я, обращаясь к интеллекту. - Сейчас я собираюсь лечь спать, Шестьсот Двенадцать-Язон. Сообщи данные об общей ситуации на конец дня и оставь меня в покое.
- Очень хорошо, сэр. Пятый виртуальный день полета. Позиция корабля - шестнадцать единиц от последнего порта Канзас-четыре. Релейную станцию на Ультима Туле успешно миновали в…
Интеллект пробубнил обычный отчет об обычных событиях прошедшего дня, нарушенный лишь новостью о смерти пассажира и сбежавшей матрице; потом снова пошли стандартные данные - расход топлива, скорость и все такое прочее. Первые четыре вечера полета я честно пытался впитать в себя этот ритуальный поток данных вахтенного журнала, будто мое положение зависело от их запоминания, но сегодня я едва вслушивался и чуть не пропустил свою реплику - когда пришло время выразить одобрение и на этом закончить дела. Вокс пришлось "подтолкнуть" меня, дав понять, что интеллект ждет чего-то. Я очнул-я, сказал что положено и с облегчением услышал, как стихает музыка - 612-Язон разорвал контакт.
- Ну, что думаешь? - спросила Вокс. - Он вправду ничего не знает?
- Пока нет.
- Ты пессимист.
- Думаю, что у нас может получиться. Но если мы станем слишком самонадеянными, нам крышка. Команда жаждет найти тебя. Малейший промах, и все потеряно.
- Ладно. Не читай мне лекций.
- Постараюсь. А сейчас нужно немного поспать.
- Я не нуждаюсь в этом.
- Ну а я нуждаюсь.
- Давай сначала немножко поговорим?
- Завтра, - отрезал я.
Но конечно, уснуть мне не удавалось. Мешало осознание того, что внутри меня незнакомка, которая, возможно, в этот самый момент исследует самые укромные места моей психики. Или ждет, пока я усну, чтобы проникнуть в мой сон. Мне уже казалось, что я ощущаю ее присутствие, даже когда она молчит: в мозгу появился некий "горячий" узел. Может, это было просто воображение. Я лежал, не в силах расслабиться - сна ни в одном глазу. Спустя какое-то время я вызвал 612-Язона и попросил подключить меня к режиму сна, но и после этого спал беспокойно.
10
До тех событий я почти всегда ел у себя в каюте: мне казалось, таким образом я подчеркиваю свою особую властную позицию. Мое отсутствие в столовой создавало ощущение, будто я этакий суровый и надменный капитан; заодно я избавлял себя от неловкого ощущения, возникающего в присутствии подчиненных, во всех отношениях превосходящих меня. Для меня это была небольшая жертва: моя каюта была весьма удобной, еда та же, что и в столовой, робот-стюард молчаливый и умелый. Я всегда был склонен к уединению - как и большинство тех, кто выбрал Службу.
Но на следующее утро, проснувшись после этой бесконечной ночи, я отправился завтракать в столовую.
Это никак нельзя было назвать сознательной сменой политики и тщательно обдуманным решением. Никакого решения не было. И Вокс ничего не советовала, хотя, уверен, именно она внушила мне эту мысль. Я действовал автоматически. Встал, принял душ, оделся; признаюсь, я просто забыл о событиях прошлого вечера. Вокс внутри меня молчала. Но так было лишь до тех пор, пока я не оказался под душем. Ощущение теплой, успокаивающей ультразвуковой вибрации почему-то заставило меня вспомнить ее: возникло в высшей степени неприятное чувство, будто я в двух местах одновременно, а затем, сразу же, - потрясающее, странное, непривычное чувство стыда из-за моей обнаженности. Оба ощущения быстро прошли, но заставили меня ~ осознать экстраординарное обстоятельство, воспоминание о котором я какое-то время подавлял: в своем теле я больше не один.
Она по-прежнему молчала. Я тоже. Вчерашнее поразительное ощущение родства душ породило у меня желание вернуться к состоянию молчания, бездумья, инстинктивных действий. Нужно позавтракать, напомнил я себе, и вызвал трак, чтобы он доставил меня в столовую. Покинув каюту, я с удивлением столкнулся с роботом-стюардом, уже направлявшимся ко мне с подносом. Он, возможно, тоже удивился, но его металлическое лицо никаких чувств не выражало.
- Сегодня я завтракаю в столовой, - сообщил я ему.
- Как скажете, сэр.
Прибыл мой трак. Я забрался на сиденье и на воздушной подушке понесся в столовую.
Столовая на "Мече Ориона" - великолепное помещение на палубе экипажа, неподалеку от Глаза; одна стена полностью из стекла, и это позволяет видеть огни небес. По прихоти дизайнеров мы сидели так, что эта стена располагалась ниже нас, в результате чего все звезды и миры проносились у наших ног. Другие стены из серебристого металла с орнаментом в виде золотых завитков сияли отраженным светом мелькавших мимо звездных скоплений. В центре стол из черного камня, за каждым из семнадцати членов экипажа закреплено определенное место. Это роскошное и в то же время нелепое помещение - напоминание о богатстве и могуществе Службы.
Когда я вошел, там сидели три члена команды. Педрегал - суперкарго, плотный мрачный мужчина, на вид совсем без шеи. Фреско - навигатор, стройный, вертлявый, темнокожий, от полета к полету меняющий пол: он превращался то в мужчину, то в женщину в соответствии со своим личным ритмом. И Рейбак, ответственный за коммуникацию, уже очень пожилой человек. Его тусклый холодный взгляд выражал либо скуку, либо угрозу - я никогда не понимал, что именно.
- Смотрите-ка, вот и капитан, - сказал Педрегал. - Почтил нас своим присутствием.
Все трое обратили на меня любопытные, испытующие взгляды, что, как я уже понял, было неотъемлемой частью жизни новичка на борту корабля Службы: они вечно искали мое самое уязвимое место. В данный момент у меня оно было в парсек шириной, и я не сомневался, что они сразу же все раскроют, но решил отвечать взглядом на взгляд, хитростью на хитрость, испытанием на испытание.
- Доброе утро, джентльмены, - сказал я и добавил, бросив взгляд на Фреско: - Доброе утро, Фреско.
Заняв место во главе стола, я стал ждать, пока меня обслужат.
Я осознавал, почему сегодня утром покинул свою каюту. Отчасти это было следствием того, что во мне поселилась Вокс, отражением ее опрометчивости и импульсивности. Но в основном, понял я, это была моя собственная уловка, разработанная на недосягаемом, скрытом уровне моего двойного сознания. Чтобы успешно скрывать Вокс и дальше, мне следовало перейти в наступление. Вместо того чтобы прятаться у себя в каюте, пробуждая опасные подозрения в сознании сослуживцев, я должен с вызовом, дерзко, почти рисуясь тем, что сделал, расхаживать среди них, притворяясь, будто ничего необычного не происходит, и таким образом заставить их поверить в это. Столь вызывающее поведение было мне несвойственно, но, возможно, я сумею вытянуть запасы дерзости из Вокс. Если нет, мы оба пропали.
Рейбак сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Полагаю, вчерашние волнующие события пробудили в капитане потребность в дружеском общении.
Я посмотрел ему в лицо.
- Мне хватает дружеского общения, Рейбак. Но я согласен - вчера случились волнующие события.
- Грязное дело. - Педрегал тяжело покачал лишенной шеи головой. - И странное. Надо же! Матрица попыталась проникнуть в пассажира. Для меня это что-то новенькое. Вдобавок пассажира потеряли. Скверно. Очень скверно.
- Ну, такое случается, пассажиры порой гибнут, - заметил Рейбак.
- Да, однажды я летал на корабле, где это произошло, - согласился Педрегал.
- Мы потеряли целую группу на "Императоре Каллисто", - сказал Фреско. - Знаете эту историю? Это было тридцать лет назад. Мы летели с Ван-Бурена в скопление Сан-Педро. Нас зацепила пульсация сверхновой, и дежурный интеллект слегка свихнулся. Взял и загрузил алюминиевую соль в линии питания и убил не то пятнадцать, не то шестнадцать пассажиров. Я видел тела до того, как их отправили в конвертор. Никакой возможности спасти что-либо.
- Да, - кивнул Рейбак. - Слышал я об этом. А вот еще случай произошел на "Королеве Астарте", года два назад. Капитаном там была Челышева - такая маленькая зеленоглазая русская с одного из миров Тройки. Они проводили обычную инвентаризацию и две цифры нечаянно переставили, а потом сигнал о неисправности в системе доставки остался незамеченным. По-моему, тогда погибли шестеро. Преждевременный спуск в кессоне и в результате отравление воздухом. Челышева очень тяжело это переживала. Очень тяжело. Нормально для капитана.
- А еще на "Гекубе", - сказал Педрегал. - Слава богу, меня там не было. У капитана поехала крыша. Он решил, что на корабле чересчур тихо, пожелал, чтобы по нему разгуливали пассажиры, и начал будить их…
Рейбак вскинул на него удивленный взгляд.
- Ты слышал об этом? Я-то думал, историю постарались замять.
- Слухи всегда просачиваются, - ответил Педрегал с легкой ухмылкой. - Капитана звали Катания-Цзу, со Средиземноморья. Такой, знаете ли, легко возбудимый, как все они. Я тогда работал на "Вальпараисо", и когда мы остановились в системе Сенеки, чтобы подобрать кой-какой груз, мне все рассказал корабельный клерк по имени…
- Ты был на "Вальпараисо"? - спросил Фреско. - Кажется, на том корабле тоже сбежала матрица, десять или одиннадцать лет назад? Вот уж кто был настоящим пожирателем душ, как сказано в отчетах…
- Это уже после меня. - Педрегал махнул рукой. - Но я об этом слышал. Если занимаешься погрузкой и разгрузкой, будешь в курсе всего. Пожиратель душ, говоришь? Я вспомнил о…
И он завел рассказ о кошмаре на одной из поворотных станций в дальнем углу Галактики, но не успел добраться до середины, как Рейбак перебил его и стал излагать собственную, не менее кровавую историю. А за ним и Фреско, сгоравший от нетерпения, рассказал о корабле, на котором одновременно сбежали три матрицы. Уверен, все делалось в целях моего просвещения: демонстрация того, что Служба серьезно относится к таким происшествиям, а капитаны, допустившие их, получают несмываемую черную метку в глазах экипажей всех кораблей. Однако их попытки взволновать меня - если они и впрямь хотели этого - не достигли цели. Даже молча Вокс каким-то образом вселяла в меня странную уверенность, позволявшую игнорировать мрачный подтекст этих рассказов.
Я спокойно слушал, вполне прилично играя свою роль: новичок, зачарованный историями, в основе которых лежал опыт, приобретенный во время долгих космических странствий.
- Эти сбежавшие матрицы, - в конце концов, заговорил я, - как долго им обычно удается оставаться на свободе?
- Как правило, час-другой, - ответил Рейбак. - Перемещаясь по кораблю, матрица оставляет за собой электрический след. Мы засекаем его, перекрываем позади все пути доступа и ловим ее в какой-нибудь закрытой каюте. Не так уж трудно загнать их обратно в бутылку.
- А если она вселится в какого-нибудь члена экипажа?
- Ну, тогда найти ее еще легче. Я дерзко спросил:
- Бывало ли так, что сбежавшая матрица вселялась в члена экипажа и ее не находили?
- Никогда, - ответил мне новый голос.
Это оказался Роучер, только что вошедший в столовую. Он стоял у дальнего конца длинного стола, не сводя с меня пристального, испытующего взгляда своих странно светящихся глаз.
- Какой бы хитроумной ни была матрица, рано или поздно "хозяин" придумает способ обратиться за помощью.
- А если "хозяин" не хочет обращаться за помощью? Роучер внимательно вгляделся в мое лицо.
Может, я слишком обнаглел и выдал себя?
- Но ведь это нарушение инструкций! - с притворным изумлением ответил он. - Это преступление!
11
Она просила меня взять ее на прогулку в Великий Космос.
Шел третий день после того, как она нашла убежище внутри меня. Жизнь на борту "Меча Ориона" вернулась к обычному распорядку или, точнее, перестроилась на новый распорядок, неотъемлемой частью которого стало присутствие на борту необнаруженной и, по-видимому, недоступной для обнаружения беглой матрицы.
Как и предполагала Вокс, многие члены команды прониклись уверенностью, что сбежавшая матрица сумела ускользнуть в космос, поскольку бдительные корабельные интеллекты не находили ее следов. Однако были и другие: они постоянно оглядывались через плечо, в переносном и буквальном смысле, как бы ожидая, что беглянка неожиданно попытается проникнуть в их нервную систему через спинномозговой разъем. Они вели себя так, словно по кораблю бродит призрак. Чтобы успокоить их, я приказал круглосуточно отслеживать все блуждающие импульсы и случайные всплески. Каждая электрическая аномалия должным образом расследовалась, и, естественно, ни одно из этих расследований ничего не дало. Теперь, когда Вокс находилась в моем мозгу, а не в электрических сетях корабля, такими методами ее невозможно было обнаружить.
Выяснить, подозревает кто-нибудь об истинном положении дел или нет, не представлялось возможным. Не исключено, что Роучер догадывался, но он не делал попыток разоблачить меня, а после того случая в столовой вообще не заговаривал со мной о пропавшей матрице. Может быть, он не знал ничего, или знал все - и ему было плевать, или просто выжидал подходящего момента.
Я постепенно привыкал к двойной жизни - и к собственной двуличности. Очень быстро Вокс стала такой же неотъемлемой частью меня, как рука или нога. Если она молчала - порой я часами не слышал от нее ни слова, - то выдавала свое присутствие не более, чем та же рука или нога; и все же каким-то непонятным образом я всегда знал, что она здесь. Граница между нашими сознаниями незаметно стиралась. Она научилась проникать вглубь меня. Временами мне казалось, что мы, образно говоря, не постоянный жилец и его гостья, а совладельцы одного и того же жилища. У меня возникло ощущение, что наши сознания переплетаются, словно они едины. Казалось, мы оба матрицы, обитающие в мягком влажном шаре, представляющем собой мозг капитана "Меча Ориона", и любой из нас может по собственному желанию выходить оттуда и возвращаться обратно.
Бывало и по-другому: я вообще не думал о ее присутствии и занимался своими делами, как если бы ничего во мне не изменилось. И даже изумлялся, когда Вокс неожиданно обращалась ко мне с комментариями или короткими вопросами. Пришлось учиться не проявлять свои эмоции в подобных ситуациях, когда я находился среди других членов экипажа. Никто вокруг не мог слышать нашего разговора, но я понимал: если кто-нибудь заметит, как я, расслабившись, вслух отвечаю невидимому собеседнику, нашему маскараду конец.
Как глубоко Вокс проникла в мое сознание, стало ясно в тот момент, когда она попросила взять ее на звездную прогулку.
- Тебе известно об этом? - испуганно вздрогнув, спросил я. Дело в том, что звездная прогулка - удовольствие, доступное исключительно космическим странникам. Я сам ничего не знал о нем, пока меня не приняли на Службу.
Мое удивление поразило Вокс. Она сказала, что о звездной прогулке известно всем. Однако что-то фальшивое послышалось мне в ее тоне. Неужели и впрямь привязанные к земле люди так много знают о нашем особом удовольствии? Или она выудила сведения из глубин моего сознания?
Я предпочел не расспрашивать. Однако мысль взять ее с собой в Великий Космос вызывала у меня ощущение неловкости, хотя сам я уже мечтал об этом. Вокс не была одной из нас, она принадлежала земле и не прошла обучение для Службы.
Все это я ей высказал.
- Все равно, сделай это для меня, - ответила она. - Это мой единственный шанс побывать там.
- Но обучение…
- Зачем оно мне? Ты же прошел его.
- А если этого недостаточно?
- Достаточно, - сказала она. - Я уверена, Адам. Ничего не бойся. Ты же учился. А я и есть ты.