И громкий крик,
И страшный ор,
Ведь с нами Христофор",
– сообщил Августин большому черному камню, преградившему его путь.
Камень поднялся на четыре когтистых лапы, грациозно потянулся, зевнул, открывая огромную розовую пасть, и ласково сказал:
– Я так долго ждала тебя, Локи...
– Я не Локи, я солдат короля Англии! – заносчиво ответил Августин, чувствуя предательскую слабость в коленях. Ноги совсем не держали и он опустился на тропу.
Мягко ступая, пантера подошла к нему вплотную и принюхалась.
– Ты пьян, – сказала она с отвращением.
– Я пьян, – кивнул головой Августин.
"Ты пьян, а перед тобой очередное чудовище!" – вспыхнул в голове сигнал тревоги.
Между тем, "очередное чудовище", продолжая принюхиваться, ткнулось ему своей мягкой мордой между ног. Сигнал тревоги в голове разлился оглушительным звоном.
– Ты не Локи, – свирепо сказала пантера, подымая на него свои пронзительные азиатские глаза.
Прошла секунда, показавшаяся Августину дольше любой индуистской вечности-калиюги. Затем пантера обрушила на его грудь когтистые лапы, приблизила оскаленную пасть вплотную к лицу и прорычала:
– Ты не Локи!
– Я не Локи, – согласился Августин, с величайшим напряжением пытаясь унять дрожь в голосе. И, не найдя ничего лучшего, сообщил:
– Я тень, я свиристель, убитый влёт...
Зрачки пантеры – совершенно человеческие зрачки – удивленно расширились.
– Повтори! – разъяренно прохрипела она, обдавая его горячим, словно ветер пустыни, дыханием. Августин, недоумевая по поводу ее возмущения, послушно пролепетал:
– Я тень, я свиристель, убитый влёт. – И поспешно добавил:
– Вообще-то я лейтенант сетевой полиции по имени...
Когда человек, пребывающий в ВР, называет свое имя, у него всегда возникает секундное замешательство. Первая рефлекторная реакция – назвать подлинное, "земное" имя – всегда блокируется сервером Координационного Центра. Это нерушимый закон ВР – истинное имя актанта окутано непроницаемой тайной и даже сам актант не имеет права, просто физически не может разглашать его. А свое "аватарное", виртуальное имя приходит в голову далеко не сразу. Но Августину так и не пришлось его назвать.
В тот момент, когда он уже собирался произнести "Джонни Джармуш", наступила непроницаемая тьма. Далекое солнце-сторожевик выключилось.
– Кто бы ты ни был – беги!!! – заорала пантера, убирая лапы с его груди.
Августин понял только одно – СНОВА ОПАСНОСТЬ. Окончательно трезвея, он вскочил на ноги. В его руках мгновенно оказался лук с вложенной в него стрелой. Августин попытался включить инфракрасное зрение – черта с два. Проклятый Утгард вернул все-таки отнюдь не все базовые характеристики его аватара.
– Куда?! Куда бежать?! – спросил он у пантеры.
Вопрос не был праздным. В такой кромешной тьме нельзя было сделать двух шагов, чтобы не удариться лбом о ствол какого-нибудь райского апельсинового дерева.
– Ну ты идиот, легавый, – проворчала пантера. – Садись ко мне на спину.
Августин почувствовал, как в его йоменский гульф ткнулся теплый зад пантеры. Не задавая лишних вопросов, он оседлал свою новую знакомицу. И они понеслись.
Пантера, не в пример Августину, прекрасно видела во тьме. Она неслась по одной лишь ей ведомым тропинкам. Иногда, вся подобравшись, она перепрыгивала через поваленные деревья. Несколько раз под ее лапами раздавался плеск воды и в лицо Августину летели брызги шампанского.
Их все-таки настигли. Из кромешной тьмы за спиной Августина совершенно бесшумно возникло нечто и вонзило в его спину стальные когти.
Мягкая спина пантеры ушла куда-то вниз. Августин, чье тело разрывалось на куски от боли, с ужасом почувствовал, что несется в воздухе.
За спиной раздался чудовищный, леденящий душу надрывный вой сверла. В затылке Августина возникла крошечная точка новой боли. И она росла.
14
"ВР без боли – ничто. Без боли – значит без наслаждения, без страха, без эмоций. Поэтому я сделал боль и положил ей меру. Если, пробив титановый панцирь, пробив кевларовую подкладку, пройдя сквозь одежду и кожу, в твою грудь вонзится меч Джирджиса и войдет в твое живое сердце, ты не только увидишь его, ты не только почуешь запах своей горячей крови, но ты испытаешь то, что должен – боль. Очень сильную боль. Возможно, меньшую, чем испытывают в подобной ситуации наяву – ибо боль будет изготовлена добрым компьютером Координационного Центра, а не твоими злыми человеческими нервами, которые не знают пощады – но это будет очень сильное, ха-ха, переживание. И, очнувшись среди океана липкого холодного пота в своей капсуле, ты поймешь, какое это прекрасное времяпровождение – жизнь."
Олаф Триггвассон. "Страннее чем рай"
15
– Антропос, антропос... Какое это прекрасное времяпровождение – жизнь, – раздался за спиной Августина мечтательный голос. – Сейчас мы посмотрим, что там у тебя внутри.
Сверло вворачивалось все глубже. Похоже, его носитель был существом обстоятельным и никуда особенно не торопился.
Августина ждало долгое, мучительное, сводящее с ума убийство до смерти. Причем "сводящее с ума" не было здесь фигурой речи. Если, не дай Бог, плохо сработают фильтры Координационного Центра, Августин вернется в реальность безумцем.
По спине Августина струился слабый пока ручеек крови, когти болтливого мерзавца, казалось, вошли в его тело до самого позвоночника. "Момент минус десять", – сообщил Голос Неба.
Августин вышвырнул совершенно бесполезный лук.
Подогнув ногу к груди – это простое при нормальных обстоятельствах действие теперь стало для Августина страшной пыткой – он выхватил из-за сапога нож и ударил им наугад, стремясь перерубить сверло.
Но, увы, механический гад был сработан на совесть. С негромким лязгом нож отскочил от бешено вращающейся стали.
– Беспокойный антропос... – констатировал его мучитель.
Вслед за этими словами блеснула яркая вспышка и правая рука Августина, сжимавшая нож, полыхнула малиновым пламенем. На ее месте осталась лишь обугленная культя.
– А-а-а-а-а!!! – завопил Августин, теряя остатки самоконтроля.
– Хорошо, – мечтательно пробормотал киборг (сомнений не было, это был именно киборг, аватар класса Джирджис, морф "Бешеный Макс"). – Очень хорошо. Ты приближаешься к Идеальному Катарсису.
Идеальный Катарсис придумали политические комиссары Социальной Республики Сол. Идеальный Катарсис, как учил великий Кетцаль, это полное растворение через отражение и преломление человеческой души в абсолютно гладких гранях Сердца Материи. Выражаясь проще, такая себе нирвана.
В Республике рекомендуется приводить к Идеальному Катарсису через долгие и изысканные пытки.
Но отчего в электронных устах исчадия Утгарда вдруг прозвучали слова из лексикона идиотов Митгарда – этого Августин взять в толк не мог. Да и не пытался. Сверло медленно, но уверенно продиралось сквозь его затылочную кость.
Кричать он уже не мог.
"Момент минус пять".
Киборг продолжал философствовать, но Августин уже не понимал его. Слова, фразы казались строками телеграмм из потустороннего мира, да и сам Августин был уже на пороге истинного ада.
В голове расцветали пурпурные цветы. Над океанами крови парили уродливые бабочки, сотканные из огня, окурков, немытой посуды, смятых и расстрелянных тел, пустых шприцов и бутылок, автоматных гильз, поношенной одежды и рваных простыней.
"Момент минус один".
На поверхности кровавого океана появилась черная воронка.
По ее краям вились длинные рыжеватые стебли. Августин падал в нее со скоростью метеора, падал и никак не мог упасть.
"Выключение".
ГЛАВА 3. АМУЛЕТ
1
Малинин вернулся спустя два часа. За это время Пьеро успел проиграть хозяину дважды. Но он не расстраивался. Выигрывать в нарды у шефа – дурная примета. Это подтвердит кто угодно, в особенности же – сам Стальной Венедикт.
– Входи, – скомандовал президент компании ВИН и умные двери пропустили просителя.
Малинин выглядел сконфуженным – словно школьник, ощущающий, что наказание неминуемо. От проницательного взгляда Щюро не укрылись мелкие капельки пота, выступившие на лбу референта.
– Ну что, друг мой Шура, как там наши нарушители? – поинтересовался шеф, самодовольно складывая руки на животе.
Александр прекрасно знал, что любезность шефа не предвещает ровным счетом ничего хорошего. Но отступать ему было некуда.
– Один из объектов уничтожен на границе Зоны Стабильности. Другой уничтожен на время. Добить не успели из-за планового выключения. Координационный Центр отрубил его раньше, чем мы успели его как следует придавить...
– Не понял? – переспросил Пьеро, играя кубиками на ладони. Он, похоже, плохо понимал, как это в принципе можно "не успеть" в таком плевом деле как уничтожение объекта.
Малинин пустился в сбивчивые разъяснения.
– Объект номер два, полицейский, аватар класса Гильгамеш. Он проник в зону стабильности. Черт его знает как. Потом он обманул сторожевой бот и пробрался на остров. Там он вступил в контакт с объектом "Пантера", а когда мы...
– Что ты сказал?! – заревел Щюро, выскакивая из кресла. – Вступил в контакт с Пантерой? Или я ослышался?
– Так и есть, – подтвердил Малинин, бледнея.
– Может быть, он еще ее трахнул, после того, как вступил в контакт? – спросил Щюро ледяным тоном.
– Насколько мне известно... То есть мне не известно, чтобы...
Щюро играл желваками и молчал. Никто не смел нарушить тишину.
Пьеро налил в чашку тончайшего китайского фарфора молока с экстрактом индийской конопли и чуть пригубил напиток далеких богов. С функциональной точки зрения Пьеро было все равно: он мог бы пить и машинное масло, и сырую нефть. Но вкусовые рецепторы у него все-таки имелись – для химического экспресс-анализа твердых веществ и жидкостей. И порою Пьеро удавалось убедить себя, что от некоторых напитков он получает субъективное удовольствие, как настоящий, живой человек.
Малинин стоял по стойке "смирно". Глаза его слезились от страха. Он знал, что объект "Пантера" – слабость их ярого президента и что на содержание островного парадиза компания тратит не менее одной двухсотой части своего годового дохода. То есть чудовищную сумму, которую самому Малинину не заработать за всю жизнь. Наконец, пауза была прервана.
– Дальше. Личности объектов установлены?
– Пока нет. Мы выяснили, что личность первого – того, который был убит – установить невозможно. Он незарегистрированный пользователь и в гражданской базе данных никаких записей о нем не содержится. Скорее всего, входит в ВР со своей мобильной станции. Аватар класса Джирджис. Ловок. Сообразителен. Интеллектуальный индекс чрезвычайно высокий.
"Локи", – прошептал Стальной Венедикт.
– Второй – полицейский, – продолжал Малинин. – Работать с полицейским сервером сложно, но мы уже сделали заказ. Наш человек сможет выяснить все, касающееся его персоны, к завтрашнему утру. Включая локализацию его капсулы входа.
Щюро опрокинул чашку с молоком, поставленную подле него услужливой рукой Пьеро.
– Если это требуется, можно поискать и дополнительную информацию, касательно его интимных предпочтений, в том числе и насчет четвероногих, разных там кошачьих... – зачастил Малинин, который из кожи вон лез, чтобы угодить шефу.
Увы, Малинин был глуп. Сам того не желая, он допустил чудовищную бестактность.
– Послушайте, милейший, я хочу провести один эксперимент, – вкрадчивым голосом сказал Щюро, бросив на своего начальника охраны заговорщический взгляд. – Закройте глаза и не открывайте их, пока я не попрошу. Идет?
– Конечно, конечно, – с дрожью в голосе сказал Малинин и смежил веки. – Эксперимент – это хорошо, очень хорошо...
– Только не подглядывать!
Стальной Венедикт протянул к Пьеро открытую ладонь, которая сразу же отяжелела – на нее лег АПЛ-9. Автоматический пистолет Леонова калибра девять миллиметров. Любимая игрушка Пьеро. Щюро сбросил пистолет с предохранителя и выпустил ровно две пули. Одна вошла Малинину между глаз, а другая пробила правое легкое. Навылет.
Пьеро одобрительно покачал головой. Неплохо для человека. Он бы сделал то же самое, но только чуть быстрее и чище.
Не успев ни вскрикнуть, ни испугаться, Малинин упал на пол, который стремительно окрашивался во все оттенки красного и серого.
– Теперь можешь открыть глаза, дорогой мой Шура, – рассеяно глядя на референта, сказал Щюро.
Малинин, разумеется, не шевельнулся. Да и глаз у него теперь не было.
– Не можешь? То-то же, – меланхолически заметил Щюро и послушное кресло доставило его прямо к окну, за которым сиял красою типичный среднерусский пейзаж.
2
– ...Иван, из России, и Жан-Поль – француз, гуляют по пляжу в окрестностях Ниццы. Все бабы, как одна, не сводят глаз с Жан-Поля и провожают его томными взглядами...
Болтовня "Вована" была первым, что услышал Августин, придя в себя под полифертиловым сводом капсулы.
Голова его раскалывалась от нечеловеческой боли, кровь стучала в висках. Но хуже всего была чудовищная жажда – пересохший язык едва ворочался во рту.
– ...Проходит день, два, на Ивана никто не обращает внимания. Ему завидно. Он просит Жан-Поля: поделись, мол, со мной секретом, как нравиться женщинам. Жан-Поль ему советует подложить в плавки картошку и тогда, мол, все будет в порядке...
Августин открыл матовую крышку капсулы и, стараясь обходиться без резких движений, дабы не раздраконить разрывающую череп мигрень, ступил на пол.
Томас был тут как тут. Он смотрел на Августина своими проницательными собачьими глазами и лениво вилял хвостом. Весь его вид выражал сострадание.
– Иван делает так, как посоветовал Жан-Поль. Проходит неделя – никакого эффекта. Наконец, он встречает Жан-Поля в раздевалке и злится: "Ты меня обманул!". Жан-Поль окидывает Ивана критическим взглядом и говорит: "Так ведь картошку нужно было спереди подкладывать!"
Августин подошел к компьютеру. Спикер "Вован" продолжал болтать как ни в чем ни бывало.
– Послушай, Томас, я что, забыл его выключить? – в полном недоумении спросил пса Августин.
В его мозгу был отчетливо запечатлен тот момент до начала дежурства, когда он сказал "Вовану" "хватит", а потом, немного погодя, выключил и сам компьютер. Вроде бы так. Впрочем, теперь, после бесконечно мутирующих просторов Утгарда, ему было нечеловечески трудно быть в чем-либо уверенным.
"Наверное, все-таки забыл, – вздохнул Августин. – Если бы в квартиру проникли какие-нибудь враги народа или, допустим, воры, Томас, конечно, проучил бы их. Ну, или хотя бы нервничал сейчас... А то сидит как калоша, слюни распустил..."
Томас, высунув наружу свой длинный и влажный язык, преданно смотрел на Августина, не выражая никаких признаков беспокойства. Ему тоже было жарко.
Августин глянул на термометр. Двадцать восемь градусов. Многовато для десяти часов вечера.
3
"Что же такое истинная Виртуальная Реальность, которую я подарил несчастному человечеству?
Во-первых, это сверхмощные нейрокомпьютеры, связанные в одну глобальную интернациональную Сеть. Универсальная база данных содержит миллиарды эталонных сигналов для твоего мозга и она ежеминутно пополняется новыми. Из этих эталонов нейрокомпьютеры создают все, что ты видишь, слышишь, нюхаешь и чувствуешь.
Во-вторых, это периферийные Координационные Центры, фильтрующие или ослабляющие смертельно опасные сигналы, следящие за здоровьем пользователей и отвечающие за соблюдение правил игры.
В-третьих, это личные пользовательские капсулы. Во время сеанса они блокируют сигналы от естественных органов чувств и заменяют их сигналами, идущими от нейрокомпьютеров. Кроме этого, капсулы отслеживают реакцию мозга на поступающие сигналы и, перехватывая команды мозга различным частям тела, возвращают их нейрокомпьютерам. Так обеспечивается обратная связь, а заодно исключается вся эта комическая дурь вроде сучения ногами во сне.
Даже если человек в ВР бежит олимпийскую дистанцию или, допустим, занимается любовью с какой-нибудь милой особой, он внешне остается спокоен, как безмятежно спящий младенец. Кое-что, конечно, подавлять просто нельзя. За счет этого иногда выделяется немного пота, слюны или различных секреторных веществ в зависимости от пола пользователя. Большинству это даже нравится, а те, кого это не устраивает, могут убираться вон из моей Виртуальной Реальности."
Олаф Триггвассон. "Страннее чем рай"
4
Щюро щелкнул пальцами.
Чуткие уши внутренней системы наблюдения уловили знакомый акустический сигнал.
В караульном помещении номер четыре, находившемся по соседству с апартаментами Щюро, зажглось старомодное зеленое табло. "Вас вызывает директор", – лишенный интонаций женский голос продублировал надпись на табло.
Все это можно было сделать в десять раз эстетичнее, в пятьдесят раз современнее и в сто раз дороже. Но Щюро был рачительным хозяином. Все, что при прежнем директоре было устроено с его точки зрения слишком сложно (а значит не вполне надежно), Щюро приказал демонтировать, распродать по офисам кичливых зауральских магнатов и заменить простым и надежным.
Двое дежурных охранников стремительно выскочили из помещения номер четыре и спустя несколько секунд появились на пороге.
– Уберите, пожалуйста, – распорядился Щюро, имея в виду труп Малинина с простреленной головой и окровавленный ковер.
– Кровоизлияние в мозг, – пояснил он охранникам, на чьих лицах читалось брезгливое недоумение.
Через пять минут кабинет вновь пришел в рабочее состояние. Новый ковер, полностью идентичный предыдущему, занял место своего безвинно пострадавшего предшественника.
– Ну что же, дорогой, наконец-то мы одни... – Щюро подмигнул своему начальнику охраны. – И теперь настало время для спокойной работы ума.
Пьеро без энтузиазма кивнул. Он не любил работать умом. Он любил работать пистолетом Леонова, автоматом "Мистраль", пистолетом-пулеметом "Унимаг", гранатометом АГС-100, штурмовой винтовкой M-27 и железными кулаками. Но если шефу угодно...
– Видишь ли, задеты честь и достоинство нашей фирмы. Террорист, которого я, кажется, знаю, повадился ходить в нашу Зону Стабильности как козел в огород. У него на хвосте болтается еще какой-то легавый. Если так пойдет дальше, они скоро по моему кабинету бродить начнут, а?
– Хорошо бы... – бесстрастно заметил Пьеро, извлекая из пистолета обойму без двух патронов. – Тут бы я их без всяких там виртуальных штучек, без Идеального Катарсиса... до полной биологической смерти...
– Вот именно, – жестко оборвал его Щюро. – Но перед этим надо поработать умом. Итак. Их убили. Одного до смерти, другого на время. Но от ВР смерть их не отвадит. Потому что оба они – натуральные маньяки ВР, они просто жить без нее не могут! Это стопроцентно верно, потому что только маньяки по своей воле входят в Утгард. Следовательно, они захотят уже завтра возвратиться в ВР... И не просто в ВР, а в нашу Зону Стабильности. Чтобы вернуться в ВР, они должны...